— Светк, ну ты представляешь! — Маша забежала в обеденную комнату, чуть не расплескав кофе. — Меня на руководителя поставили!
— Да ладно! Прямо официально?
— Ага! И премию такую дали… — Маша хотела продолжить, но тут зазвонил телефон. На экране высветилось «Свекровь».
— Блин, — Маша скривилась. — Щас, девчонки, одну минуту.
— Машенька! — голос свекрови звенел от энтузиазма. — Ты сегодня когда освободишься? Я тут готовлю, Катюшу позвала, посидим, поболтаем…
«Ну точно, что-то разнюхала», — подумала Маша. У Нины Михайловны прямо нюх на новости. Только что-то случится — сразу начинаются эти семейные собрания ее любимые.
— Да я даже не знаю… Работы много…
— Как это не знаешь? — свекровь мгновенно перешла в обиженный тон. — Я же специально все готовлю! И Катя с работы пораньше уйдет. Андрюша говорит, у тебя какие-то новости?
«Вот черт, растрепал уже», — Маша мысленно отвесила подзатыльник мужу. Только утром рассказала про премию, хотела вечером спокойно обсудить, куда деньги потратить…
— Ну ладно, — сдалась она. — Буду к шести.
По пути к свекрови Маша вспоминала, как они с Андреем начинали. Три года назад устроилась в эту компанию обычным менеджером. Андрюха тогда в автосервисе вкалывал, денег — впритык от зарплаты до зарплаты. Комнату снимали в старой хрущевке, на пятом этаже без лифта.
— Ну и чего вы там прозябаете? — причитала свекровь каждый раз. — Живите у меня, места полно!
Но Маша уперлась. Знала — переедешь, и все, кранты твоей свободе. Нина Михайловна начнет указывать — что готовить, как убираться, во сколько приходить. Каждую копейку придется объяснять — куда потратила да зачем купила.
Андрей тогда первый раз за жену впрягся. С тех пор свекровь будто обиделась — вроде и улыбается, и зовет постоянно, а чувствуется — недовольна.
А потом Катька с этой ипотекой вылезла…
— Ты чего творишь? — орал тогда Андрей. — У тебя зарплата — слезы! Чем платить будешь?
— Сейчас самое время брать! — топала ногами Нина Михайловна. — Потом вообще не потянет! Катенька молодец, о будущем думает. Не то что некоторые — все по съемным углам ютятся…
Это она явно про них с Андреем. Хотя они уже не по углам — нормальную двушку снимали, в новом районе. Копили на первый взнос, планировали…
— Ой, Машенька, ты похудела! — запричитала Нина Михайловна. — Совсем себя не бережешь! На работе небось опять допоздна?
Маша мысленно закатила глаза. Начинается. Сейчас будет про то, как «другие девочки» в декрете сидят, детишек рожают…
— Да нормально все, Нина Михайловна. Работа интересная, мне нравится.
— Интересная… — свекровь поджала губы. — А Катюша вот…
— Мам, ну хватит! — Катя дернула плечом. — Давай хоть раз без нравоучений?
Маша благодарно глянула на золовку. С Катей они всегда нормально общались, без напряга. Но свекровь вечно пыталась их стравить: «Вот Катенька то, Катенька это…»
— Ладно-ладно, молчу, — Нина Михайловна замахала руками. — Давайте чай пить. Маш, тебе с лимоном?
В прихожей хлопнула дверь.
— О, Андрюшка пришел! — Катя вскочила.
— Всем привет! — Андрей заглянул на кухню. — О, голубцы! С рисом, как я люблю?
— С рисом, с капустой, и даже с мясом — закивала Нина Михайловна. — Садись давай. Ну что, рассказывайте, какие новости? А то я слышала…
Маша переглянулась с мужем. «Ну давай», — одними губами прошептал Андрей.
— В общем… — Маша сделала глубокий вдох. — Меня повысили. Теперь я руководитель международного направления.
— Да ты что! — Катя радостно взвизгнула. — Поздравляю!
— И это… премию дали. Хорошую такую… — Маша замялась.
— Сколько? — Нина Михайловна подалась вперед.
— Восемьсот, — выдохнула Маша.
В кухне повисла тишина. Было слышно, как гудит холодильник.
— Ничего себе! Восемьсот долларов? — первой опомнилась Катя. — Это ж…
— Восемьсот тысяч. Я такой проект закрыла просто за год крутой, вот они и расщедрились процентом. Мы на машину хотим взять, — быстро добавила Маша. — Подержанную. А то на работу долго добираться, а с новой должностью…
— Машину? — Нина Михайловна как-то странно улыбнулась. — А ты знаешь, что у Катеньки проблемы?
— Мам! — Катя побледнела. — Не надо!
— Как это не надо? — свекровь повысила голос. — Ты три месяца платежи пропустила! Банк звонит! А тут такие деньги на ветер…
— На какой ветер? — не выдержала Маша. — Мне на работу ездить надо!
— А сестре мужа значит помогать не надо? — Нина Михайловна встала, нависая над столом. — Она там одна бьется-бьется…
— Я не просила о помощи! — Катя тоже вскочила. — Это ты вечно лезешь!
— Сядьте все! — рявкнул Андрей. — Мам, ты чего начинаешь?
— Я начинаю? Я о семье пекусь! А твоя жена машину себе хочет, когда родная сестра…
— При чем тут машина? — перебила Маша. — Мы сами только-только на ипотеку копим. И вообще, я эти деньги заработала!
— Ах, заработала? — глаза Нины Михайловны сузились. — А мы тут, значит, не семья? Чужие?
— Все, с меня хватит! — Маша вскочила из-за стола. — Пойдем, Андрей!
— Сидеть! — рявкнула свекровь. — Никуда вы не пойдете, пока не решим!
— Чего решать-то? — подал голос Андрей. — Мам, ну ты чего…
— А того! У сестры твоей долг в банке, угрозами замучили! А жена твоя на премию машину собралась покупать!
— Нин Михална, — Маша с трудом сдерживала слезы, — я три года горбатилась. Каждый день в шесть утра вставала. В выходные с отчетами сидела…
— А Катя, значит, не работает? — перебила свекровь. — Катя не горбатится? В поликлинике за копейки…
— Мам, прекрати! — Катя хлопнула ладонью по столу. — Я сама разберусь!
— Как ты разберешься? На твою зарплату только проценты набегают! А потом что? На улицу пойдешь?
В кухне повисла тяжелая тишина. Маша смотрела на остывший чай, на недоеденные пироги. Почему-то вспомнилось, как три года назад они с Андреем мечтали о своей квартире. Как планировали, копили…
— Знаешь что, мам, — вдруг тихо сказал Андрей. — Мы пойдем. Все потом обсудим.
— Куда это «пойдем»? — возмутилась Нина Михайловна. — А Катя как же?
— А Катя сама решит, что ей делать, — отрезал Андрей. — Она взрослый человек. Маш, одевайся.
Уже в машине Маша разрыдалась.
— Ну и что теперь делать? — всхлипывала она. — Все настроение испортила… Я так радовалась…
Андрей молча вел машину. Потом вдруг притормозил у обочины:
— Знаешь, а ведь мама всегда так делала. Чуть что хорошее у кого — сразу: «А вот у Кати… А вот у тебя…»
— Слушай, — Маша вытерла глаза, — а ты не знаешь, что там реально с Катькиной ипотекой?
— Не-а, — Андрей покачал головой. — Она молчит как партизан. Гордая.
Телефон звякнул сообщением. Катя: «Маш, можно я завтра к тебе на работу подъеду? Поговорить надо»
— Вот и узнаем, — вздохнула Маша.
На следующий день они сидели в кафе возле Машиного офиса. Катя крутила в руках стаканчик с кофе:
— Короче… Я это… Заболела полгода назад. На больничном долго сидела. А ипотека-то… Она ж не ждет…
— Что с тобой было? — замерла Маша.
— Да ерунда уже, — отмахнулась Катя. — Вылечилась. Но долг накопился. Сто восемьдесят тысяч уже…
— А мама знает?
— Издеваешься? — фыркнула Катя. — Я ей даже про больничный не сказала. Она ж сразу: «А я говорила! А я предупреждала!»
Маша задумчиво помешивала сахар:
— Слушай, а давай так… — Маша отставила чашку. — Я вот что думаю. Ты медсестра классная, опыт есть. У нас в компании как раз медпункт расширяют. Возьмешь подработку?
— В смысле? — Катя растерянно заморгала.
— В прямом! График сменный, два через два. Зарплата нормальная. А я на эти деньги машину возьму и буду тебя на работу возить. И тебе хорошо, и мне польза.
— Да ну… — Катя покраснела. — Неудобно как-то…
— Чего неудобно-то? В конце концов родня мы или кто?
— А мама?
— А что мама? — Маша пожала плечами. — Скажем, что сами разобрались. По-взрослому.
В этот момент телефон Кати разразился трелью. «Мама» — высветилось на экране.
— Ой, не буду брать, — Катя нажала «отбой». — А то опять начнет…
— Нет уж, возьми, — твердо сказала Маша. — И давай к нам вечером приезжай. Все вместе обсудим.
Вечером на кухне у Маши с Андреем было шумно.
— Значит так, — Маша разложила на столе бумажки. — Смотрите. Катька берет подработку в нашем медпункте. Это двадцать пять чистыми. Я беру машину за шестьсот, остальные двести идут на закрытие долга.
— Не поняла, — Нина Михайловна поджала губы. — А почему не все на ипотеку?
— Потому что, мам, — подал голос Андрей, — это Машины деньги. И то, что она готова помочь — уже хорошо.
— Готова помочь? — вскинулась свекровь. — А как же…
— Мам, все, хватит! — вдруг рявкнула Катя. — Ты достала уже! Вечно лезешь, вечно указываешь! Я сама решу, как мне быть!
В кухне повисла звенящая тишина.
— Катя… — ошарашенно протянула Нина Михайловна. — Ты чего это?
— А того! — Катя вскочила. — Ты же не знаешь даже, что я полгода на больничном была! Что чуть работу не потеряла! Потому что рассказать страшно — опять начнешь нотации читать!
— Как… полгода? — свекровь побледнела. — Почему не сказала?
— Потому что! — Катя всхлипнула. — Потому что ты вечно… вечно… А Маша вон, просто взяла и предложила помощь. Без нравоучений!
Маша смотрела, как по щекам свекрови катятся слезы. Первый раз в жизни она видела Нину Михайловну такой растерянной.
— Я же… я думала, как лучше… — пробормотала та.
— Нин Михална, — тихо сказала Маша. — Давайте чай попьем? У меня голубцы есть. И самса. Правда, магазинные…
Прошел месяц. Маша крутила руль подержанной «Тойоты»:
— Слушай, Кать, а ведь хорошо получилось, а?
— Не то слово! — Катя копалась в телефоне. — Слушай, мам звонит. Возьму?
— А чего не взять? Уже не страшно?
— Да не, — усмехнулась Катя. — Она теперь другая какая-то стала. Даже спрашивает иногда, как дела, а не сразу советы дает.
В трубке раздался голос Нины Михайловны:
— Катюш, вы где там с Машей? Я тут беляшей наделала… Заедете?
Маша и Катя переглянулись.
— Знаешь, мам, — улыбнулась Катя, — а мы заедем. Правда, ненадолго — нам на работу потом.
— Ой, девочки, ну хоть на полчасика! — обрадовалась свекровь. — А то я тут подумала… Может, мне тоже какую подработку поискать? А то на пенсии скучно…
Маша чуть не въехала в бордюр:
— Кать, это что сейчас было?
— А что? — хмыкнула та. — Имеет право человек меняться. Главное, что мы все с этой историей изменились. Даже мама поняла — помощь предлагать можно, а вот лезть и указывать — нет.
Маша с Катей переглянулись.
— Знаешь, мам, — сказала Катя, — мы заедем. Но ненадолго — нам на работу потом.
— Ага, — буркнула Нина Михайловна. — А я тут еще хотела спросить… Помнишь, у Маши подруга в поликлинике работала, Ира вроде. Им регистратор не нужен? А то пенсия — она пенсия и есть…
Повисло неловкое молчание.
— Да ладно, забудь, — торопливо сказала свекровь. — Так, мысли вслух…
Вечером Маша рассказала Андрею:
— Слушай, а мать-то наша…ну то есть твоя… На работу просится!
— Да ну? — Андрей оторвался от телефона. — Куда это?
— К Ире в регистратуру. Представляешь?
— Бедные пациенты, — хмыкнул муж. — Мать их живо построит.
Но оказалось, не до смеха. Через три дня Нина Михайловна позвонила снова:
— Маш, я тут узнала… В регистратуре правда место есть?
— Ну да, — протянула Маша. — А что?
— Так это… Возьмешь? Поговоришь с кем надо?
— Нин Михална, — Маша помолчала. — А вы точно хотите? Там же люди разные. Орут, жалуются…
— А я что, не справлюсь? — тут же вскинулась свекровь. — Я тридцать лет в бухгалтерии! Меня не то что посетители — налоговая боялась!
«Господи», — подумала Маша, — «и правда ведь возьмет и придет».
А через неделю Нина Михайловна уже сидела в регистратуре. И, как ни странно, справлялась. Даже слишком хорошо.
— Что значит «нет талонов»? — орала какая-то тетка. — Я вам покажу «нет талонов»! Я в департамент напишу!
— Пишите, — невозмутимо отвечала Нина Михайловна. — Хоть министру пишите. Талонов нет — значит нет. В платную клинику идите, там примут.
Вечером они с Катей ехали домой на Машиной «тойоте».
— Прикинь, — рассказывала Катя, — мать сегодня двух скандалисток так отбрила — они даже жалобу не стали писать!
— Ну дает, — покачала головой Маша. — Кто бы мог подумать… А началось-то все с чего? С этой истории с премией.
— Ага, — хмыкнула Катя. — Я тут подумала… Может, оно и к лучшему? Мать теперь занята, в чужую жизнь лезть некогда. Да и мы как-то… ну, ближе что ли стали?
Маша глянула на часы:
— Слушай, а давай к ней заедем? Она звонила, говорит, пельменей налепила…
— Думаешь?
— А чего нет? Теперь-то не страшно. Если начнет нотации читать — мы ей быстро про работу напомним. Мол, силы на завтра беречь надо, контингент сложный…
Они расхохотались. А где-то там, в небольшой квартире, Нина Михайловна раскладывала по тарелкам пельмени и думала — надо же, как жизнь повернулась.
И ведь правда — когда работаешь с людьми, как-то по-другому на все смотреть начинаешь. Даже на собственных детей.
