Дверной звонок прозвенел ровно в семь, как всегда по пятницам. Галина вздрогнула, хотя ждала этого звука последние полчаса. Вытерев руки о передник, она бросила последний взгляд на праздничный стол. Всё было идеально: золотистая курица, румяная и сочная, салат «Оливье» в хрустальной вазе, маринованные грибочки, которые она собственноручно собирала прошлой осенью, домашние соленья, выставленные в маленьких тарелочках… Даже сервировка выглядела как в журнале — с накрахмаленными салфетками и фарфоровыми тарелками, которые доставались только по особым случаям.
— Галя, открывай! — голос Олега, её мужа, раздался из прихожей. — Я галстук никак не завяжу!
Она на мгновение прикрыла глаза. Всегда одно и то же. Галстук, который он не мог завязать сам, гости, которые приходили как будто к нему одному, и она — вечно между кухней и гостиной, с улыбкой на лице и усталостью в глазах.
— Иду! — отозвалась Галина, поправляя выбившуюся прядь из аккуратной причёски.
Через пять минут квартира наполнилась голосами. Семейная пара из соседнего подъезда — Виктор и Анна, Людмила — её давняя подруга, и Сергей с женой — коллега Олега, которого он недавно пригласил на повышение.
— Ого! Вот это стол! — восхищённо присвистнул Виктор, потирая руки. — Галя, ты каждый раз удивляешь!
— Да что там, обычное дело, — Галина улыбнулась, расставляя тарелки. В глубине души она знала, что провела на кухне весь день, встав в шесть утра, чтобы замариновать мясо и испечь торт. Но говорить об этом казалось хвастовством.
Олег, в свежевыглаженной рубашке и с идеально завязанным галстуком (который завязала, конечно же, она), разливал коньяк по рюмкам. Его лицо светилось довольством — вот он, хозяин жизни, душа компании, успешный человек. А она… она была фоном, обеспечивающим этот успех.
— За встречу! — провозгласил Олег, поднимая рюмку. — За то, что мы снова собрались вместе в нашем гостеприимном доме!
Все потянулись чокаться. Галина едва успела пригубить свою рюмку, когда заметила, что салатница почти опустела.
— Я сейчас добавлю, — пробормотала она, поднимаясь из-за стола.
— Вот спасибо, Галчонок, — Олег одарил её тем самым взглядом «видите, какая у меня жена молодец», от которого раньше у неё теплело в груди. Но сегодня что-то было не так. Сегодня этот взгляд показался ей снисходительным, будто она была не женой, а обслуживающим персоналом.
На кухне она наскоро наполнила ещё одну салатницу, попутно проверяя пирог в духовке. Жар ударил в лицо, и на секунду ей захотелось просто сесть на табуретку и закрыть глаза. Просто отдохнуть хотя бы пять минут. Но из комнаты доносился смех, и она знала, что пауза затягиваться не должна — хорошая хозяйка всегда на страже комфорта гостей.
Возвращаясь с полной салатницей, Галина услышала обрывок разговора.
— …а я говорю: «Если жена не готовит, зачем вообще жениться?» — хохотал Виктор. — Вон, посмотрите на Галю — всегда как в ресторане! Олег, тебе повезло!
— Да, она у меня хозяйка с золотыми руками! — поддержал Олег, откидываясь на стуле с видом победителя лотереи.
Галина почувствовала, как что-то ёкнуло внутри. Эти слова, которые должны были звучать как комплимент… почему от них становилось так горько? Она аккуратно поставила салатницу на стол и снова села на своё место, чувствуя, как ноги гудят от усталости.
— А помнишь, как ты в прошлый раз торт пекла до двух ночи? — продолжал Олег, обращаясь к Вите, но глядя на неё с гордостью собственника. — У нас Катюша, жена Сергея, попросила рецепт, а Галя даже не могла вспомнить, сколько яиц положила. Говорит: «Я на глаз делаю, как мама учила». Такой талант не передать!
Все засмеялись. Галина тоже выдавила улыбку, хотя внутри неё что-то медленно, но верно закипало. Да, она действительно пекла тот торт до двух ночи. А наутро встала в шесть, чтобы приготовить Олегу завтрак перед важной встречей. И ни разу — ни разу! — он не спросил, устала ли она или хочет ли отдохнуть.
— Ох, мне кажется, у нас скоро закуска закончится, — Анна деликатно указала на почти пустое блюдо с нарезкой.
— Я сейчас принесу ещё, — автоматически произнесла Галина, снова поднимаясь.
— Да ты сиди, Галчонок, я сам, — махнул рукой Олег, но не сдвинулся с места, явно ожидая, что она всё равно встанет.
И она встала. Как вставала тысячи раз до этого. На кухне она открыла холодильник и уставилась на полки, заставленные контейнерами с заготовками на вечер. Её руки дрожали, а в горле стоял ком.
— Галя, ты чего? — тихий голос Людмилы заставил её вздрогнуть. Подруга незаметно вошла в кухню и теперь стояла рядом, обеспокоенно вглядываясь в её лицо.
— Ничего, — Галина дёрнула плечом, доставая колбасу. — Всё как всегда.
— Именно это меня и тревожит, — Людмила подошла ближе и понизила голос. — Ты-то когда в последний раз отдыхала?
Галина замерла с ножом в руке. Когда? Она не могла вспомнить. Отпуск два года назад? Но даже тогда она готовила, стирала, гладила… просто в другом месте.
— Не помню, — честно ответила она, и собственный голос показался ей чужим.
— Вот именно, — Людмила забрала у неё нож и ловко нарезала колбасу. — Знаешь, моя бабушка говорила: «Женщина не должна быть половой тряпкой, даже если очень просят». Понимаешь, о чём я?
Галина кивнула, хотя на самом деле не совсем понимала. Всю жизнь она считала, что хорошая жена — это та, которая создаёт уют, готовит, заботится. Разве не для этого она выходила замуж?
— Пойдём, — Людмила взяла тарелку с нарезкой. — А то твой благоверный решит, что мы тут государственный переворот планируем.
Они вернулись к столу, где разговор уже перешёл на рабочие темы. Олег рассказывал о своём новом проекте, активно жестикулируя. Все слушали его, восхищаясь, а Галина механически собирала пустые тарелки.
— Оставь, потом помоем, — шепнул ей Олег, поймав за руку. — Посиди с нами.
— Нет, лучше сейчас, — она мягко высвободилась. — Иначе соус засохнет.
Никто не обратил внимания на то, как она вышла из комнаты с тарелками. Только Людмила проводила её задумчивым взглядом.
В кухне, среди грязной посуды и остатков еды, которую она так старательно готовила, Галина вдруг ощутила страшную, холодную пустоту. Двадцать лет брака. Двадцать лет она была хозяйкой с золотыми руками, кудесницей кухни, идеальной женой. А кем она была для себя самой?
Она включила воду и начала механически мыть тарелки, слушая, как из гостиной доносится смех. Внезапно её руки остановились. В эту секунду она поняла, что больше не может. Просто не может продолжать так жить.
Галина вытерла руки полотенцем и впервые за весь вечер посмотрела на себя в маленькое кухонное зеркало. Усталые глаза, морщинки, которых не было ещё пять лет назад, поседевшая прядка волос у виска.
— Хватит, — прошептала она своему отражению. — Хватит быть прислугой в собственном доме.
И впервые за долгое время она почувствовала, что может сделать вдох полной грудью.
Прошла неделя. Воспоминания о том вечере не давали Галине покоя. Слова Людмилы о тряпке звенели в ушах, а собственное отражение в зеркале будто спрашивало: «Ну и что ты сделаешь?»
Когда Олег объявил, что в субботу снова придут гости, она лишь кивнула. Раньше это означало бы суету, планирование меню, поход на рынок за свежими продуктами. Но не сейчас.
В субботу Галина надела своё любимое платье — тёмно-синее, с цветами по подолу. Она купила его три года назад и надевала лишь дважды — боялась испачкать на кухне. Сегодня это не имело значения.
Звонок в дверь раздался ровно в семь.
— Открой, пожалуйста, я почти готова, — крикнула она из спальни, нанося последние штрихи макияжа.
Удивлённое лицо Олега показалось в дверном проёме.
— Ты чего наряжаешься? У нас же просто посиделки.
Галина улыбнулась своему отражению:
— А разве я не могу быть красивой?
Когда она вышла в гостиную, все уже расселись. Виктор с Анной, Серёжа с женой и, конечно, Людмила. Они смотрели на неё с удивлением: Галина обычно встречала их с подносом закусок, а не появлялась последней, словно примадонна.
— Вот и я, — сказала она, садясь в кресло.
— А что на ужин сегодня? — Виктор потёр руки, предвкушая очередной кулинарный шедевр.
Вместо ответа Галина встала, прошла на кухню и вернулась с одной-единственной тарелкой, на которой лежала нарезка колбасы и сыра. Поставила её на стол и снова села.
— Это… всё? — растерянно пробормотал Виктор.
— Пусть твои гости теперь сами готовят, — произнесла Галина, глядя на мужа. — Я больше не прислуга.
Тишина, повисшая в комнате, была такой густой, что её, казалось, можно было резать ножом. Олег застыл с бокалом в руке, его лицо медленно заливала краска.
— Галя, ты чего придумала? — наконец выдавил он, пытаясь улыбаться. — Шутишь?
— Нет.
Она сидела, выпрямив спину, и чувствовала, как внутри нарастает волна — не гнева, а странного, пьянящего освобождения. Двадцать лет она была тенью. Тенью, которая готовила, стирала, улыбалась и никогда не просила ничего взамен. Сегодня тень наконец обрела голос.
— Может, вина? — Олег дёрнулся к бутылке, пытаясь спасти ситуацию.
— С удовольствием, — кивнула Галина. — И я хочу тост.
Все замерли, глядя на неё. Даже Людмила, хотя в её глазах промелькнуло что-то похожее на одобрение.
— За свободу, — Галина подняла бокал. — За свободу быть не только женой и хозяйкой, но и самой собой. За мою свободу.
Никто не чокнулся с ней. Анна неловко кашлянула, Виктор уставился в пол. Сергей с женой переглянулись.
— Галя, давай потом поговорим, — процедил Олег сквозь зубы, натянуто улыбаясь. — Сейчас не время и не место.
— Самое время, — спокойно возразила она. — Двадцать лет я сервировала столы, готовила ужины и мыла посуду, пока вы разговаривали. Теперь моя очередь говорить, а вы можете пойти на кухню. Там, кстати, полный холодильник продуктов — я не изверг.
Она отпила глоток вина и посмотрела на смущённые лица гостей. Страх всё ещё был — и в животе, и в дрожащих пальцах, сжимающих бокал. Но сильнее страха было другое чувство — будто она наконец сделала вдох полной грудью, впервые за долгие годы.
Олег смотрел на неё так, словно видел впервые. Может, так оно и было.
— Ты с ума сошла? — дверь за последним гостем едва успела закрыться, как Олег взорвался.
Галина молча собирала пустые бокалы. Руки её дрожали, а внутри всё сжималось от страха. «Что я наделала? Зачем? Может, не стоило?» — мысли метались в голове, но отступать было поздно.
— Ты всё испортила! — Олег схватился за голову. — Опозорила! На весь дом!
Она сделала глубокий вдох. Это было трудно — и легко одновременно. Как шагнуть с обрыва. Страшно, но лететь уже не остановишь.
— Я устала быть официанткой в собственном доме, — тихо, но твёрдо произнесла она.
— При чём тут официантка?! — Олег раздражённо распахнул форточку и закурил, хотя в доме это было запрещено. Ещё один маленький бунт. — Ты моя жена! Что за новости такие?
— А ты точно знаешь, что значит — быть твоей женой? — Галина присела на краешек дивана, поджав ноги. Её знобило, хотя в комнате было тепло.
Олег поперхнулся дымом.
— Двадцать лет прожили, а ты спрашиваешь? Ну-ка, просвети! — он нехорошо усмехнулся.
— Быть твоей женой — значит готовить на всех твоих друзей. Стелить постель твоей маме, когда она приезжает, и слышать, что я «неправильно взбиваю подушки». Помнишь, она говорила? — Галина сама удивлялась, откуда берутся слова. Будто плотину прорвало. — Гладить твои рубашки именно так, как тебе нравится, с двойной складкой на спине. Выслушивать твоего начальника, когда он говорит сальности о «хозяйке с изюминкой». И… ни разу за двадцать лет не услышать «спасибо, я сам помою».
— Начинается! — Олег затушил сигарету прямо о подоконник, оставив некрасивый след. — То ей сковородка не та, то спасибо не говорю. Может, мне ещё на колени встать и в ножки поклониться, что ты борщ варишь?
Она покачала головой — не столько ему, сколько своим мыслям. Олег всегда умел вывернуть так, будто она виновата. Будто это её блажь и капризы.
— А что ты делаешь для дома, Олег? — спросила она устало. — Ну, кроме того, что приносишь зарплату?
— Я, между прочим, гвозди забиваю! — он скрестил руки на груди. — И лампочки меняю!
— Раз в полгода, — кивнула она. — А я каждый день готовлю, стираю, глажу, убираю. Считай сама — двадцать лет по три раза в день — это больше двадцати тысяч приготовленных обедов. Двадцать тысяч вымытых полов. И ты никогда не говоришь спасибо. Потому что так и должно быть, да?
— А я тебе должен за каждую сосиску благодарности петь? — Олег начал заводиться сильнее. — Я, может, за эту… как ты её… «возможность готовить» деньги приношу! Крышу над головой! Шубу тебе купил недавно!
— Три года назад, — уточнила Галина. — На юбилей. И спасибо, конечно. Но шуба — не замена уважению.
— Господи, да откуда это всё взялось? — Олег в отчаянии хлопнул ладонью по столу. — Ты с Людкой своей наговорилась, да? Она тебе всякой ерунды наплела? Про феминизм, права и прочую дребедень?
Галина покачала головой.
— Нет, Олег. Это было всегда. Просто я молчала, — она поднялась и направилась к двери. — А теперь мне есть что сказать.
— И что дальше? — в его голосе прорезалась тревога. — Ты что, уходишь?
— Нет, — она обернулась в дверях. — Но больше не буду кухаркой и прислугой. Я хочу быть женой. Партнёром. Равным человеком.
— Бред какой-то, — пробормотал он, доставая новую сигарету.
Галина закрыла за собой дверь спальни. Слёзы душили её, но она не позволяла им пролиться. Только не сейчас, когда сделала первый шаг. Впереди было много трудностей, но почему-то ей казалось, что самое сложное уже позади.
Она начала говорить. И её услышали.
Через три дня их квартира стала неузнаваемой. Чашки с недопитым кофе стояли на журнальном столике, крошки от бутербродов рассыпались по ковру, а на кухне выросла гора немытых тарелок. Галина проходила мимо всего этого с олимпийским спокойствием, словно не замечая.
Она по-прежнему готовила — но только для себя, и только то, что хотела сама. Йогурт с мюсли на завтрак, лёгкий салат на обед. В первый день Олег недоуменно наблюдал, как она ест, не предлагая ему порцию.
— А мне? — спросил он тогда.
— А что тебе? — удивилась Галина с искренним непониманием. — В холодильнике полно продуктов. Сковородка чистая. Плита работает.
С тех пор они почти не разговаривали. Олег делал вид, что происходящее — глупая блажь, которая скоро пройдёт. Он демонстративно заказывал доставку из ресторанов, не предлагая ей. Оставлял грязную посуду в раковине. Бросал носки там, где снимал. Это была молчаливая война — кто первым сдастся.
Галина не сдавалась. В четверг, вернувшись с работы, она обнаружила Олега на кухне. Он неумело протирал стол, на котором разлил кофе.
— Не поможешь? — буркнул он.
— Нет, — спокойно ответила она, проходя мимо.
В субботу она, напевая, собирала небольшую дорожную сумку. Олег стоял в дверях спальни, прислонившись к косяку.
— Куда это ты собралась? — в его голосе сквозило раздражение.
— В санаторий, — Галина аккуратно складывала блузки, по привычке разглаживая их руками.
— В какой ещё санаторий?
— В «Лесную заводь». Помнишь, ты обещал свозить меня туда пять лет назад?
Олег промолчал. Конечно, он помнил. Тогда она готовилась к юбилею, и он обещал романтический уик-энд. Но в последний момент организовал деловую встречу и отправился с коллегами на охоту.
— Я купила путёвку на неделю, — продолжала Галина, не дожидаясь ответа. — Уезжаю завтра утром.
— И кто будет…
Он осёкся, но она прекрасно поняла неоконченный вопрос. Кто будет готовить, стирать, убирать. Кто будет следить, чтобы дом оставался домом, а не холостяцкой берлогой.
— Понятия не имею, — пожала плечами Галина. — Наверное, тот же, кто делал это до нашей свадьбы? Ты ведь как-то справлялся.
Олег хмыкнул и ушёл в гостиную. Через минуту она услышала звук включенного телевизора. Он сдался… пока.
На следующее утро такси ждало у подъезда. Галина вышла из квартиры с лёгким сердцем. Волосы она распустила, а в ушах красовались серёжки, подаренные родителями ещё до замужества — маленькие серебряные листочки, которые она давно не надевала, боясь потерять во время уборки.
— Надолго? — спросил Олег, провожая её до двери.
— На неделю.
— А если…
— Если что? — она остановилась, глядя на него.
— Если я не справлюсь? — в его голосе неожиданно прозвучала растерянность — не демонстративная, настоящая.
На секунду ей стало жаль его — большого, сильного мужчину, который вдруг оказался так беспомощен перед лицом бытовых задач. Но потом она вспомнила все эти годы, когда её принимали как должное. Все вечеринки, после которых она засыпала от усталости. Все выходные, потраченные на готовку, когда можно было гулять в парке.
— Думаю, ты справишься лучше, чем ожидаешь, — мягко сказала она. — Прощай.
— До свидания, — поправил Олег.
— Да. До свидания.
Она вышла, не оглядываясь, и с каждым шагом, удалявшим её от дома, чувствовала, как внутри разливается непривычное чувство — свобода. Она боялась, что разрушает семью. Но, может быть, настоящая семья только сейчас получила шанс на существование?
Сосны в «Лесной заводи» пахли детством. Галина сидела на скамейке у озера, подставив лицо лучам закатного солнца. Как давно она так просто сидела? Без дел, без суеты, без необходимости вскакивать и бежать на кухню проверять, не пригорело ли что-нибудь.
— Чай будете? — пожилая женщина в форме санаторской официантки поставила на столик поднос.
— Спасибо, — Галина улыбнулась. — Как хорошо, когда кто-то приносит тебе чай, а не наоборот…
Пять дней пролетели незаметно. Она спала сколько хотела. Ела когда вздумается. Ходила на массаж, плавала в бассейне, читала книжку, которую купила на местной станции — глупый любовный роман, за который Олег бы точно её высмеял. Телефон она включала только вечером — проверить, все ли в порядке дома.
Муж не звонил. И это было… странно. Она ждала сообщений с требованиями, жалобами или хотя бы вопросами о том, где что лежит. Но телефон молчал, и Галина уже начинала беспокоиться — не случилось ли чего.
— Должно быть, обиделся, — решила она, доставая из сумочки потрёпанную книжку.
На пятый день, когда она возвращалась с прогулки, телефон вдруг ожил:
— Алло? — в трубке послышался сухой кашель. — Галь?
Она опустилась на скамейку перед своим домиком. Сердце забилось чаще. Как странно — столько лет вместе, а от одного звука его голоса до сих пор что-то переворачивалось внутри.
— Да, Олег, — она старалась говорить ровно. — Что случилось?
— Ничего, — его голос звучал устало и как-то… непривычно. — Просто… э-э-э… как ты там?
Галина невольно улыбнулась. За двадцать лет брака он ни разу не спрашивал «как ты там», когда она уезжала. К маме, к подруге, на работу — неважно. Он звонил, только когда ему что-то требовалось. Срочно. Немедленно.
— Хорошо, — искренне ответила она. — Здесь тихо, спокойно. Воздух чистый. Я отсыпаюсь, наконец-то.
— Ага… хорошо… — он помолчал. — А когда ты вернёшься?
— В воскресенье. Как и планировала.
Она слышала, как он ходит по квартире — скрипнула паркетина в коридоре, та самая, возле спальни, которую он обещал починить ещё пять лет назад. Потом что-то звякнуло, будто он переставлял посуду.
— А ты сам как, справляешься? — не выдержала она.
— Честно? — в его голосе прозвучало что-то новое — то ли усталость, то ли растерянность. — Нет. Я думал, это легко. Я ошибался.
Галина молчала. Впервые за столько лет он признал, что ошибался. Не она, а он.
— Ты не представляешь, — продолжал Олег, и она слышала, как он плюхнулся на диван — тот тоже скрипел характерно. — Эта чёртова плита… она как будто специально! То газ не зажигается, то всё пригорает. И куда столько мусора берётся? Выносишь-выносишь, а он снова есть!
Она невольно хихикнула.
— Не смешно! — он тоже фыркнул. — Я в магазин вчера ходил. На весь день. Думал, это быстро — список составил, всё такое… А там… эти йогурты! Ты представляешь, их штук сто разных! И как понять, какой брать?
— Обычно берёшь тот, что любишь, — улыбнулась Галина, поражённая его искренним возмущением.
— Я вообще не помню, какой люблю, — признался Олег. — Всегда просто ел, что ты покупала.
Снова пауза.
— А ещё я пригласил Серёжу с женой… позавчера, — добавил он нехотя. — Думал — закажу пиццу, возьму пиво, посидим как мужики. Ну, типа, и без тебя справлюсь.
— И как прошло?
— Паршиво, — вздохнул Олег. — Они сидели как на иголках. Серёжка всё время на часы смотрел, а его жена… забыл, как зовут…
— Наташа, — подсказала Галина.
— Точно! Наташка… она полчаса в туалете стирала какое-то пятно с блузки. Видишь ли, у нас там… «антисанитария»! Они слиняли через час. Серёга потом звонил, извинялся, мол, у них дела какие-то.
Галина живо представила их квартиру глазами гостей — грязные чашки на столе, крошки на диване, несвежий воздух… Она ощутила мстительное удовольствие, которого тут же устыдилась.
— Я… я не думал, что это так сложно, — вдруг признался Олег. — Всё вот это… быт, дом, готовка. Я… я и не замечал, сколько всего ты делаешь. А теперь…
Она прикрыла глаза, против воли растроганная. Есть что-то трогательное в здоровенном мужике, который впервые в жизни столкнулся с бытовыми проблемами.
— Олег, — мягко сказала она. — Давай так. Я вернусь в воскресенье, как обещала. И тогда поговорим, ладно?
— Угу, — ей показалось, что в его голосе прозвучало облегчение. — Я тут… кстати… немного прибрался. Ну, как смог. Не хочу, чтоб ты приехала и ужаснулась.
— Ты стираться научился? — улыбнулась она.
— Нет, — он издал нервный смешок. — Я отнёс всё в прачечную. Вот куда уходят деньги, да? Это же грабёж! Пятьсот рублей за рубашку! Я всегда думал, ты преувеличиваешь, когда говорила, что дешевле самой всё постирать…
Они проговорили ещё минут пятнадцать. Олег рассказывал о своих бытовых «подвигах» — то со смехом, то с раздражением, то с искренним недоумением. А Галина слушала и понимала — что-то в их отношениях меняется. Прямо сейчас. На глазах.
Когда разговор закончился, она ещё долго сидела на крыльце, глядя на звёзды. Внутри поселилось странное чувство — не совсем радость, но что-то близкое к ней. Словно забрезжила надежда.
Он звонил не для того, чтобы отчитать её или потребовать вернуться. Он звонил, потому что… ему её не хватало. И, возможно, потому что он наконец-то начал её видеть. По-настоящему.
Дом встретил Галину непривычной тишиной. Она медлила у двери, перебирая ключи. За этой дверью — её жизнь, которая уже не будет прежней. Что ждёт её там? Разгром? Холодная война? Развод?
Ключ повернулся в замке как-то особенно звонко.
— Приехала? — Олег выглянул из кухни.
Непривычно было видеть его там — территория всегда была её, Галининой. Как и прачечная. Как и гладильная доска. Как и тряпка для пыли. Она прошла в прихожую, с любопытством оглядываясь.
— Ну как, справился? — спросила она, снимая пальто.
— Не совсем, — он забрал у неё сумку. Осунувшийся, небритый, но странно притихший и будто повзрослевший. — Но кое-что понял.
— Например?
— Что готовка съедает три часа в день, даже если делаешь простейший суп, — по-мальчишески улыбнулся Олег. — Что вытирать пыль нужно не раз в год, а раз в три дня. И что кнопка на стиральной машинке — не волшебная, нужно ещё разобраться с режимами, чтобы вещи не сели, не полиняли и не протёрлись.
Галина прошла на кухню, ожидая увидеть разгром. Но там было… прибрано. Не по её меркам, конечно — она сразу заметила жирное пятно на плите, не вымытую до конца сковородку, крошки в хлебнице. Но всё же намного лучше, чем она ожидала.
— А у меня для тебя кое-что есть, — сказал Олег, доставая из шкафчика коробку конфет — её любимых, с марципаном и вишней. Тех самых, которые она покупала только по праздникам — себе, втайне от всех, потому что считала слишком дорогими для «просто так».
— Спасибо, — она растерянно улыбнулась. — Ты сам догадался или Людмила подсказала?
— Обижаешь, — фыркнул он. — Я помню, что ты любишь. Просто не всегда… показывал это.
Он смущённо потоптался на месте и вдруг выпалил:
— Слушай, я тут подумал… может, в следующий раз вместе что-то приготовим? Ну, чтоб ты не одна всё тянула.
Она недоверчиво посмотрела на него.
— Ты серьёзно?
— Ну да, — он пожал плечами. — Я пробовал сам — не особо получается. Но вместе, наверное, будет проще. И быстрее.
Галина присела за стол, разглядывая этого нового, незнакомого Олега. Что произошло за эту неделю? Неужели её отъезд так на него повлиял?
— Я правда не понимал, — сказал он, будто отвечая на её невысказанный вопрос. — Вот прямо серьёзно — не понимал, сколько сил уходит на всё это, — он обвёл рукой кухню. — Думал, ты так, ерундой занимаешься целыми днями. А оказалось…
— Что? — тихо спросила она.
— Что это работа. Настоящая, тяжёлая. Просто… неоплачиваемая.
Она кивнула. Именно это она и пыталась ему объяснить все эти годы. И не смогла. А тут — неделя в одиночестве, и он сам всё понял.
— Так что насчёт готовки? — Олег вытащил из холодильника пакет с курицей. — Я подумал, может, плов сделаем? Любишь же?
Галина смотрела, как он неуклюже раскладывает на столе продукты. Потом встала и молча достала разделочную доску. Нож. Чашку для риса.
— Держи, — она протянула ему нож. — Нарежь лук кубиками. Только не слишком мелко, чтоб не пригорел.
Он взял нож с таким видом, будто ему вручили скальпель для сложной операции. Она рассмеялась:
— Что, страшно?
— Есть немного, — признался Олег. — Палец бы не отрезать.
— Не отрежешь, — она подошла ближе и показала, как держать овощ, чтобы было удобно резать. — Вот так, пальцы подгибаешь, а нож двигается по косточкам. Видишь?
Их руки соприкоснулись, и что-то знакомое, но давно забытое шевельнулось внутри. То самое, с чего всё начиналось двадцать лет назад — до быта, до усталости, до обид. Простое тепло.
— А потом что? — спросил Олег, старательно нарезая лук.
— Потом морковь, — она подвинула к нему оранжевый корнеплод. — Я пока рис промою.
Они готовили вместе — неловко, путаясь, иногда натыкаясь друг на друга в маленькой кухне. Он обжигался о сковородку, она проливала воду мимо кастрюли. Всё шло не так чётко и быстро, как когда Галина готовила одна. Но она вдруг поняла, что ей нравится этот новый опыт. Может, с непривычки. А может…
Может, дело было не в скорости и не в результате. А в том, что они наконец-то делали что-то вместе. По-настоящему вместе, а не рядом друг с другом.
Через час, когда плов был готов, они сели за стол. Олег разлил по бокалам вино и неожиданно сказал:
— Прости меня.
— За что? — она подняла глаза от тарелки.
— За то, что не видел. Тебя. Твой труд. Твою усталость, — он смотрел серьёзно, без привычной снисходительности. — Я… я думал, так и надо. Что жена должна… ну, обслуживать. Как моя мама папу обслуживала. Как все вокруг живут. Но теперь…
Она молчала, давая ему возможность выговориться.
— Теперь я хочу по-другому, — закончил он просто. — Если ты согласна.
Галина смотрела на него — знакомого до последней морщинки и такого неожиданно нового. Двадцать лет — целая жизнь. Перечеркнуть? Начать заново? Поверить в то, что люди меняются?
— Согласна, — наконец решилась она. — Только учти: одним пловом не отделаешься.
Они рассмеялись одновременно — немного нервно, немного неуверенно. Как когда-то в молодости, когда всё только начиналось и будущее было полно возможностей.
Перед ними расстилалась новая дорога. Трудная, с кочками и рытвинами привычек, с ямами старых обид. Но они попробуют пройти её вместе.
Галина подняла бокал:
— За нас. Новых.
— За нас, — кивнул Олег.
Они выпили, глядя друг другу в глаза, и на мгновение Галине показалось, что она снова видит в его взгляде то, что было двадцать лет назад. То, что потерялось где-то между стирками, готовкой, работой, усталостью и обидами.
Надежду.
