— Да что ты опять начинаешь? — Игорь попытался изобразить спокойствие, но его голос предательски дрогнул. — Она же просто хотела, чтобы уютнее стало. У неё эти фикусы дома везде, говорит, воздух очищают.
— Воздух! — передразнила Анна, хлопнув ладонью по столу. — Да от твоей матери этот воздух никогда чистым не будет! Я не могу дышать! У меня глаза слезятся! Или ты не заметил, что я полвечера ходила как кролик на восьмом часу перегонки?!
Игорь взглянул на жену. Действительно, её глаза были красными, и она то и дело тёрла нос. Он знал, что у Анны аллергия на пыльцу, но сказать матери об этом прямо так и не решился. Ведь Галина Павловна — это целая стихия. Попробуй останови её, когда она «заботится».
— Ну, я скажу ей, конечно… — начал он, но Анна уже разошлась.
— Скажешь?! — она всплеснула руками. — А ты не мог сказать это раньше? Например, до того как она сюда с этими чертовыми горшками заявилась?! Кто ей вообще дал ключи от нашей квартиры?! Я? Нет, конечно! Это же ты, мой дорогой муж, сделал великое дело! А теперь она тут хозяйничает, как у себя дома!
Игорь закатил глаза, но не сказал ни слова. Он знал, что если начнёт оправдываться, то Анна его просто сметёт. Она уже набрала обороты, а это значит, что остановить её было сложнее, чем русскую зиму.
— Ты представляешь, — продолжала Анна, — я захожу домой, а на подоконнике три этих… как их… сансевиерии! А ещё фикус, который размером с наш шкаф! Я подумала, что не в свою квартиру попала, а в ботанический сад!
— Мама не знала… — попытался возразить Игорь.
— Не знала?! — фыркнула Анна. — А что она знает? Что можно лезть в чужую жизнь с ногами? Или что у неё сын без хребта? Это она знает прекрасно!
Игорь почувствовал, что перегиб пошёл в сторону него лично, и решил попытаться хоть как-то вернуть контроль.
— Подожди, — сказал он с нажимом. — Ну что ты так? Мама просто хотела позаботиться о нас. Она ведь ничего плохого не имела в виду.
— Ой, да! «Позаботиться»! — Анна схватила со стола журнал и начала размахивать им. — Это она так помогает, да? Когда раздвижной стол нам без спроса покупает? Или когда мои кастрюли на балкон выносит, потому что они ей «глаза мозолят»? Я вообще молчу, как она тебя чуть не уговорила ламинат на ковролин поменять! Ну-ка, давай, расскажи мне, как она еще «позаботилась»!
— Ты преувеличиваешь, — пробормотал Игорь.
— Я преувеличиваю?! Да ты… ты… — Анна сделала глубокий вдох, явно собираясь сказать что-то громкое, но вместо этого только чихнула. — Всё! Я больше не могу. Или ты решаешь эту проблему, или… — она снова махнула рукой и ушла в спальню, громко хлопнув дверью.
Игорь остался стоять на кухне, почесал затылок и с тоской посмотрел на подоконник. На нём действительно красовались три горшка с сансевиерией, рядом стоял здоровенный фикус. Он вздохнул и пробормотал себе под нос:
— Сначала решим, как эти чертовы фикусы вынести, чтобы мама не заметила…
Галина Павловна всегда была женщиной строгих принципов. У неё был свой порядок вещей, и она верила, что её долг — помогать сыну, даже если помощь эту он не просил. «Мать — это не только забота, но и руководство», — любила говорить она подругам, распивая чай с вареньем. Но её забота часто превращалась в полноценную оккупацию.
Анна впервые столкнулась с этим ещё до свадьбы. На первом семейном ужине Галина Павловна долго и с чувством рассказывала, как ей удалось одной вырастить Игоря в тяжёлые девяностые.
Это был монолог с примерами, датами и перечислением всех экономических катастроф, через которые она прошла. Анна слушала, кивала, но уже тогда ощутила лёгкий холодок тревоги. Игорь, сидя рядом, лишь улыбался, привычно заглатывая картошку с котлетами.
После свадьбы Галина Павловна сразу же принялась «устраивать» их жизнь. Она добавила свои деньги на покупку квартиры, а потому, с её слов, имела полное право помогать «советом». Проявлялось это в неожиданных визитах, в коробках с консервами, которые появлялись на кухне, и в громких заявлениях вроде: «Аннушка, вы-то с Игорем молодые, хозяйство ещё не наладили, я тебя научу».
Игорь старался смягчить ситуацию. Когда мать привезла полный багажник старых кастрюль и чайников, он убедил Анну, что это просто жест доброй воли. Когда она вошла в их квартиру с полотенцами, на которых было вышито её имя, он шутил: «Ну, теперь у нас семейный герб». Но когда Галина Павловна начала без спроса переставлять мебель, Анна уже не могла молчать.
— Она переходит все границы! — шипела Анна, сидя на краю дивана. — Ты понимаешь, что она распоряжается нашей жизнью, как своей?
— Ну, ты же знаешь маму… — оправдывался Игорь. — Она хочет помочь.
И Анна махнула рукой, но тревога росла. Галина Павловна не знала границ, а Игорь был слишком мягок, чтобы их установить.
И вот настала кульминация. В тот день Анна вернулась с работы и обнаружила в квартире очередное «обновление». Подоконник был уставлен горшками с растениями. В центре кухни стояла сияющая Галина Павловна с фикусом в руках.
— Аннушка, — начала она, — это же настоящий свежий воздух! Посмотри, как красиво!
Анна почувствовала, как её нос начинает щекотать. Она знала, что с каждой секундой реакция будет усиливаться. Она хотела сказать, что у неё аллергия, но Галина Павловна уже продолжала свою речь:
— Я видела у вас пустой подоконник. Так грустно смотрится! А тут — живое! Красота!
— У меня аллергия, — наконец выдавила Анна, стараясь не закашляться.
— Ну, ничего страшного, — бодро ответила свекровь. — Выпьешь таблетку. Аллергии — это всё нервы, знаешь ли. Ты просто не привыкла к растениям.
Анна с трудом сдержалась, чтобы не выгнать свекровь прямо в этот момент. Она схватила таблетки, закрылась в спальне и просидела там, пока Галина Павловна не ушла.
Этим же вечером Анна вывалила всё на Игоря, и началась та самая ссора. Она знала, что он не встанет на её сторону. Игорь был слишком «комфортным». Он никогда не хотел обижать мать, а значит, всегда обижал жену.
Анна сидела в спальне и смотрела на коробку с лекарствами. Она понимала: больше терпеть нельзя. Или границы будут установлены, или она окажется лишней в собственной семье.
Игорь нервно перебирал пальцами шапку, стоя на лестничной клетке перед дверью матери. Весь день он собирался с мыслями, пытаясь понять, как донести до Галины Павловны, что её вмешательство разрушает его брак. Он понимал: разговор будет тяжёлым. Но, возможно, это его последняя попытка.
Галина Павловна открыла дверь с привычным радушием, но она едва увидела сына, ее лицо сразу изменилось.
— Ой, Игорёша, что-то случилось? Ты такой бледный, — забеспокоилась она, втягивая его внутрь. — Хочешь борща? Только что разогрела.
— Мам, я не поесть пришёл, — начал он, с трудом подбирая слова. — Нам нужно поговорить.
Галина Павловна настороженно нахмурилась.
— Поговорить? О чём?
Игорь вздохнул и начал:
— Мам, я ценю всё, что ты для нас делаешь. Правда. Но… твои поступки иногда вредят нашей семье.
Галина Павловна закатила глаза.
— Опять Аннушка жалуется? Ну, конечно. У неё же всегда всё не так. Борщ не тот, подушки не те, теперь вот и цветы ей не угодили. Да что я вообще могу сделать правильно, Игорь?
— Это не так, — попытался возразить он. — Просто… ты иногда не учитываешь наши желания. Например, с растениями. У Анны аллергия, мама.
— Аллергия?! — фыркнула свекровь. — Это у неё нервы, а не аллергия. Я тебе говорю: слишком избалована. Всё ей не так, всё ей не то. Я же хотела как лучше! А ей разве угодишь?
Игорь сжал губы, стараясь не вспылить.
— Мам, ты не понимаешь. Твоя «забота» выходит за рамки. Мы с Анной — взрослые. Мы должны сами решать, как нам жить.
Галина Павловна нахмурилась.
— Ага. То есть я тебе теперь не мать? Сынок, я всю жизнь для тебя старалась. А ты мне говоришь, что я не имею права помогать?
— Я не говорю, что ты не мать, — тихо ответил Игорь. — Но у нас должны быть границы.
— Границы! — выкрикнула она. — Да с кем я разговариваю! Всё это её влияние! Ты изменился, Игорёша.
Он понял, что дальше продолжать бессмысленно. Снова. Как всегда.
Когда Игорь вернулся домой, в квартире было тихо. Анна стояла в прихожей с собранной сумкой. Увидев его, она молча накинула куртку.
— Ты куда? — спросил он, хотя прекрасно понимал ответ.
— К Лене. Подумать, нужны ли мне такие отношения, — холодно ответила Анна. — Если ты не можешь выбрать, то я выберу за нас обоих.
Она хлопнула дверью, оставив Игоря в тишине.
На следующий вечер пришла Галина Павловна. Со своим привычным уверенным видом вошла в квартиру.
— Ну что, Игорёша? Где твоя Аннушка? — спросила она, явно замечая пустую прихожую.
— Уехала, — ответил он, опуская взгляд.
— Уехала?! — её лицо вспыхнуло от удовольствия, но она попыталась изобразить сочувствие. — Ну, ничего, сынок, я же говорила, что она не пара тебе. Теперь можно всё вернуть, как было.
Игорь не ответил. Он смотрел на подоконник, где всё ещё стояли те самые растения. Они как будто укоряли его своим молчанием.
Когда мать ушла, Игорь остался один в пустой квартире. Он сел за стол, машинально протирая листья на фикусе. В голове звенела одна мысль: он потерял Анну. Не из-за матери. А из-за того, что так и не смог настоять на своем.
Растения продолжали молча напоминать о его слабости.
Три года спустя Игорь так и жил один в своей квартире, где всё говорило о прошлом: старый фикус, стоящий на подоконнике, и несколько сансевиерий, которые он так и не выбросил.
Галина Павловна переехала в Подмосковье, потому что «там экология лучше». Но и откуда продолжала звонить Игорю каждый вечер, чтобы «контролировать, не пропадает ли сын».
Анна устроила свою жизнь: вышла замуж за коллегу, уехала в другой город и, по слухам, была счастлива.
Однажды, возвращаясь с работы, Игорь взглянул на подоконник, где стоял тот самый фикус, и неожиданно улыбнулся. Он осознал, что жизнь, как и этот фикус, продолжается даже в самых сложных условиях. Может, и у него всё ещё впереди, если перестать бояться перемен.
