— Миш, представляешь, я сегодня смотрела фотографии отеля – там такой бассейн! С видом на море! И пляж совсем рядом, пишут, песочек чистый. Надо будет обязательно взять тот новый купальник, помнишь, мы выбирали? И шляпу с широкими полями! Ты не забыл, кстати, про крем от загара? У тебя же кожа светлая, сгоришь в первый же день!
Татьяна порхала по кухне, расставляя тарелки для ужина, и её голос звенел от нетерпения и предвкушения. Последние пару месяцев она жила этой мечтой – Турция. Солнце, море, две недели без забот, без утренних будильников и отчётов. Она добросовестно откладывала с каждой зарплаты оговоренную сумму, отказывая себе в каких-то мелочах, но мысль о лазурном побережье грела душу и придавала сил.
Сегодня Михаил должен был получить годовую премию – ту самую, которая составляла его часть взноса на их совместный рай. Оставалось только купить билеты и забронировать тот самый отель с волшебным бассейном.
Михаил вошёл на кухню, устало стягивая галстук. Он прошёл к столу, молча сел. Вид у него был какой-то… серый. Не то чтобы расстроенный, но определённо лишённый того праздничного настроения, которое Татьяна ожидала увидеть у человека, только что получившего приятный финансовый бонус.
— Устал? — она поставила перед ним тарелку с дымящимся рагу. — День тяжёлый был? Премию-то дали? Всё нормально?
— Да, дали, — он неопределённо махнул рукой, ковырнул вилкой картошку. — Всё как обещали.
— Отлично! — Татьяна хлопнула в ладоши, её глаза засияли. — Значит, завтра утром первым делом покупаем билеты! Я уже выбрала рейс, самый удобный, без ночных перелётов. И отель надо подтверждать, а то хорошие номера быстро разбирают. Ты ведь… ты же уже можешь оплатить свою часть, да? С премии?
Михаил поднял на неё взгляд. Всего на секунду, но Татьяне хватило этого, чтобы заметить что-то неуловимо-бегающее в его глазах. Он снова уставился в тарелку.
— Понимаешь, Тань… Тут такое дело…
Внутри у Татьяны что-то неприятно ёкнуло. Предчувствие. То самое, которое никогда её не обманывало.
— Какое дело, Миша? — спросила она уже не так восторженно, внимательно глядя на мужа.
Он вздохнул, отложил вилку. Потёр лоб.
— В общем… Маме деньги понадобились. Срочно. На мебель. У неё там диван совсем развалился, и шкаф старый… Ну, ты знаешь.
— И что? — Татьяна всё ещё не понимала, к чему он клонит, но холодок уже пробежал по спине.
— Ну… я ей отдал. Премию. Всю, — выпалил он наконец, стараясь говорить быстро, словно хотел поскорее проскочить этот неприятный момент.
Татьяна замерла с ложкой в руке. Воздух на кухне вдруг показался густым и тяжёлым.
— Как… отдал? Всю премию? Ту, которую мы откладывали на отпуск? На билеты?
— Ну да, — Михаил пожал плечами, стараясь выглядеть невозмутимо, хотя лёгкая краска залила его шею. — Маме нужнее было. Она же просила. Сама понимаешь.
— Нет, Миша, не понимаю! — Голос Татьяны начал набирать силу, теряя недавнюю лёгкость. — Мы договаривались! У нас была чёткая цель – отпуск! Мы оба копили!
— Тань, ну чего ты начинаешь? — он поморщился. — Ну отдал и отдал. Не чужому человеку же! Маме! Ничего страшного не случилось. Поедем в отпуск, конечно. Просто…
— Просто что? — ледяным тоном спросила Татьяна, предчувствуя, что сейчас услышит нечто совершенно возмутительное.
— Просто ты сейчас купишь билеты на двоих, ну и там… на расходы возьмёшь чуть больше. А я тебе потом отдам. С зарплаты, потихоньку. Чего тут такого? Мы же семья.
Татьяна смотрела на него во все глаза. Сначала она подумала, что ослышалась. Потом – что он шутит. Но выражение лица Михаила было серьёзным, даже слегка обиженным – мол, чего она устраивает трагедию на пустом месте. Осознание ударило по ней, как обухом по голове.
Он не шутил. Он действительно отдал их общие, по сути, отпускные деньги своей матери на диван, а теперь совершенно спокойно предлагал ей оплатить и его отдых тоже. Внутри у неё закипало. Медленно, но неотвратимо, как лава в вулкане перед извержением.
Татьяна медленно опустила ложку на стол. Звякнувший фарфор показался оглушительным в наступившей тишине. Она смотрела на мужа, и в её взгляде неверие смешивалось с поднимающейся волной холодного, расчётливого гнева. Слова Михаила – «ты сейчас купишь билеты на двоих… а я тебе потом отдам» – крутились в её голове, как заевшая пластинка, каждый оборот царапая по живому.
Это было не просто предложение, это было заявление, констатация факта, будто иного варианта и быть не могло. Будто она была не женой, не партнёром, а каким-то спонсором, банкоматом, обязанным покрывать его внезапные финансовые дыры, образовавшиеся по вине его матери.
— Погоди-погоди, — Татьяна сделала глубокий вдох, стараясь, чтобы голос не дрогнул, хотя внутри всё клокотало. — Давай-ка по порядку. Мы с тобой, Миша, кажется, совершенно чётко договаривались, что на этот отпуск каждый из нас откладывает свою долю. Я свою часть собрала до копейки. Ты должен был внести свою с премии. Это было наше общее решение, наш план. Или я что-то путаю?
Михаил отмахнулся, словно от назойливой мухи. — Тань, ну к чему эти формальности? Да, договаривались. Но обстоятельства изменились. Маме понадобилось. Это же не прихоть какая-то! Это необходимость!
— Необходимость? — Татьяна чуть прищурилась, её голос обрёл стальные нотки. — Миша, а Нина Васильевна, твоя мама, разве не продала дачу пару месяцев назад? И, насколько я помню, за очень неплохие деньги.
У неё что, совсем не осталось средств на новый диван, что потребовалось забирать у тебя всю премию, предназначенную для нашего с тобой отдыха? Или это была какая-то эксклюзивная мебель от итальянских дизайнеров, инкрустированная бриллиантами?
Лицо Михаила начало медленно наливаться краской. Он явно не ожидал такого напора и, тем более, упоминания о даче.
— При чём тут дача? — пробурчал он, избегая её взгляда. — Это её деньги, она их может тратить, как хочет. А тут… ну, попросила меня. Я что, должен был отказать родной матери? Сказать: «Извини, мама, не могу, мы с Таней в Турцию едем»? Ты бы так смогла?
— Я бы, Миша, в первую очередь подумала о своей семье, о наших общих планах и обязательствах, — отчеканила Татьяна. Её спокойствие было обманчивым, под ним скрывалось уже не просто разочарование, а настоящая ярость.
— И если бы моя мать, имея на руках приличную сумму, попросила бы у меня последние деньги, зная, что они отложены на важную для нас обоих вещь, я бы, как минимум, очень серьёзно с ней поговорила. И, скорее всего, нашла бы другой выход. А ты, похоже, даже не пытался. Просто взял и отдал.
— Да что ты понимаешь! — взорвался Михаил, стукнув кулаком по столу так, что тарелки подпрыгнули. — Это мама! Она меня вырастила! Я ей обязан! И вообще, что ты из этого трагедию делаешь? Ну, заплатишь ты сейчас за меня, потом отдам. В чём проблема-то? Жалко денег на мужа?
Татьяна смотрела на его искажённое от возмущения лицо и чувствовала, как последние остатки тепла к нему испаряются. Жалко? Да дело было вовсе не в деньгах как таковых. Дело было в отношении.
В его лёгкости, с которой он перечеркнул их договорённости, в его уверенности, что она всё проглотит и покорно раскошелится. Она поднялась из-за стола. Подошла к окну, посмотрела на темнеющий город. Потом медленно обернулась.
— Знаешь, что, дорогой мой, — её голос был на удивление спокоен, но в этой спокойной интонации таилась угроза посильнее любого крика.
— И что же?
— Раз ты отдал всю свою премию своей матери, то в отпуск я поеду одна, без тебя, дорогой мой! Я не собираюсь спонсировать твой отдых!
Михаил замер с открытым ртом. Он смотрел на неё так, словно она только что объявила о начале ядерной войны.
— Ты… ты что сказала? — переспросил он недоверчиво, будто надеясь, что ослышался. — Одна? Ты с ума сошла? Как это одна? А я?
— А ты, Миша, останешься дома, — Татьяна пожала плечами с деланым равнодушием. — Будешь помогать Нине Васильевне выбирать обивку для её нового дивана. Или копить на следующую премию. Может быть, к следующему году что-нибудь и получится.
— Да ты… ты не имеешь права! — закричал он, вскакивая со стула. Его лицо побагровело. — Мы муж и жена! Ты обязана взять меня с собой! Это наш общий отпуск!
Татьяна издала короткий, сухой смешок, лишенный всякого веселья.
— Обязана? С какой это стати, позволь поинтересоваться? На каком основании я обязана оплачивать отдых взрослого, дееспособного мужчины, который не в состоянии выполнить элементарную договорённость и расставить приоритеты между капризами своей мамы и планами своей семьи?
Ты сам сделал свой выбор, Миша. Ты выбрал диван для Нины Васильевны. Вот и наслаждайся своим выбором. А я наслажусь морем и солнцем. В одиночестве.
— Эгоистка! — выплюнул он, глядя на неё с нескрываемой ненавистью. — Ты просто эгоистка, которая думает только о себе!
Слово «эгоистка», брошенное Михаилом с такой ядовитой злостью, повисло в воздухе кухни, как едкий дым. Оно не задело Татьяну так, как, очевидно, рассчитывал муж. Наоборот, оно будто придало ей сил, окончательно утвердив в правильности принятого решения.
Она устала быть удобной, понимающей, входящей в положение. Устала отодвигать свои желания на второй план ради чужих, зачастую необоснованных, «хотелок».
Татьяна посмотрела на Михаила долгим, изучающим взглядом, словно видела его впервые. На его покрасневшее от гнева лицо, на сжатые кулаки, на бегающие глаза, в которых читалось не раскаяние, а скорее обида на то, что его манипуляция не сработала. И в этот момент она поняла, что больше не чувствует к нему ни жалости, ни желания что-то объяснять, доказывать. Только холодную, отстранённую решимость.
— Возможно, ты и прав, Миша, — произнесла она неожиданно спокойно, даже с какой-то ноткой задумчивости в голосе. — Возможно, я действительно эгоистка. Научилась, знаешь ли.
Глядя на некоторых. Например, на тех, кто считает нормальным в самый последний момент подставить близкого человека, разрушить совместные планы, а потом ещё и требовать, чтобы его облагодетельствовали за чужой счёт. Это ведь тоже своего рода эгоизм, не находишь? Только более изощрённый.
Михаил открыл было рот, чтобы возразить, но Татьяна жестом остановила его. Она медленно подошла к небольшому столику у стены, где лежал её мобильный телефон. Взяла его в руку, повертела, словно прикидывая, что с ним сделать.
Михаил следил за её действиями с нарастающим недоумением и плохо скрываемой тревогой. Он ожидал продолжения словесной перепалки, криков, обвинений, но это её неожиданное спокойствие и какие-то непонятные манипуляции с телефоном сбивали его с толку.
— Знаешь, Миша, — она снова посмотрела на него, и в её глазах мелькнул какой-то опасный огонёк. — Раз уж мы заговорили о том, кто кому и что должен, и кто тут главный благодетель, то, пожалуй, стоит подключить к нашей интересной беседе ещё одного участника. Того самого, ради которого ты так легко пожертвовал нашим отпуском.
Не говоря больше ни слова, Татьяна быстро набрала номер. Михаил понял, кому она звонит, ещё до того, как она поднесла телефон к уху. Его лицо исказилось.
— Ты что… ты что делаешь? — прошипел он, бросаясь к ней. — Не смей! Не смей её в это впутывать! Положи трубку!
Он попытался выхватить телефон у неё из руки, но Татьяна ловко увернулась, отступив на шаг. Её движения были быстрыми и точными, как у фехтовальщика.
— А почему, собственно, нет, Миша? — её голос звучал обманчиво мягко, но в нём слышались стальные нотки. — Нина Васильевна ведь непосредственный участник этой драмы. Это из-за её «срочной необходимости» в новой мебели мы сейчас тут с тобой копья ломаем.
Так пусть она тоже поучаствует в разрешении этого маленького семейного недоразумения. Ей, я думаю, будет интересно узнать, какие перспективы открываются перед её любимым сыном.
В трубке послышались гудки, а затем – бодрый, ничем не омрачённый голос свекрови:
— Алло! Танюша, это ты, деточка? Что-то случилось? Мишенька ещё не дома?
Михаил замер, беспомощно глядя на жену. Он понял, что ситуация выходит из-под его контроля с катастрофической скоростью. Он мог сколько угодно давить на Татьяну, обвинять её в эгоизме, но разговор с матерью, инициированный Татьяной в таком ключе, грозил ему куда более серьёзными неприятностями.
— Здравствуйте, Нина Васильевна, — произнесла Татьяна предельно вежливым, почти сладким тоном, от которого у Михаила по спине пробежал холодок. — Да, Мишенька дома. И у нас тут, знаете ли, небольшое совещание по поводу его предстоящего отпуска.
На том конце провода на мгновение воцарилась тишина, а затем Нина Васильевна встревоженно спросила:
— Отпуска? А что такое? Что-то с путёвками? Деньги потеряли, что ли?
Михаил страдальчески застонал и закрыл лицо руками.
— Нет-нет, Нина Васильевна, с деньгами всё почти в порядке, — продолжила Татьяна всё тем же ядовито-любезным голосом. — Просто выяснилось, что Михаил всю свою часть, отложенную на поездку, отдал вам. На новую мебель. Очень, надо полагать, нужную и срочную. Так вот, я звоню вам, собственно, с конструктивным предложением.
Раз уж вы, Нина Васильевна, так удачно забрали у сына деньги, предназначенные для его отпуска, то, может быть, вы теперь и проявите материнскую заботу в полной мере и купите ему путёвку в Турцию? Он так мечтал отдохнуть, бедняжка. Нехорошо ведь лишать ребёнка такой радости, правда? Особенно, если финансовая возможность у вас, после продажи дачи и получения Мишиной премии, очевидно, имеется.
Татьяна говорила, глядя прямо в глаза окаменевшему Михаилу. Она видела, как расширяются его зрачки, как на лбу выступает испарина. Он беззвучно шевелил губами, то ли пытаясь что-то сказать, то ли просто не находя слов от шока и ярости. А из телефонной трубки, прижатой к уху Татьяны, уже доносились первые раскаты приближающейся бури – возмущённые возгласы Нины Васильевны. Спектакль только начинался.
Телефонная трубка, прижатая к уху Татьяны, буквально зашипела от возмущения Нины Васильевны. Первые несколько секунд были заполнены нечленораздельными восклицаниями, из которых можно было разобрать только «да как ты смеешь!» и «совсем совесть потеряла!».
Михаил, стоявший напротив, выглядел так, будто его сейчас хватит удар. Он смотрел на жену с такой смесью ненависти и беспомощности, что на мгновение Татьяне даже стало его почти жаль. Почти.
— Нина Васильевна, успокойтесь, пожалуйста, — голос Татьяны оставался ровным, что, казалось, ещё больше распаляло свекровь. — Я всего лишь предлагаю логичный выход из сложившейся ситуации. Раз уж Мишенька так о вас позаботился, отдав вам последние деньги, предназначенные на общее дело, то и вы, как любящая мать, наверняка не оставите его без заслуженного отдыха. Это же справедливо, не так ли?
— Справедливо?! — взвизгнула Нина Васильевна на том конце провода так, что Татьяне пришлось слегка отстранить телефон от уха. — Ты меня ещё справедливости учить будешь, вертихвостка?! Да я… Да я сейчас приеду, и мы с тобой поговорим по-другому! Ты у меня узнаешь, что такое справедливость! Миша! Миша, ты там?! Почему ты молчишь, когда эта особа оскорбляет твою мать?!
Михаил дёрнулся, услышав призыв матери. Он бросил на Татьяну испепеляющий взгляд.
— Мам, не надо, не приезжай, мы тут сами…
— Молчать! — рявкнула Нина Васильевна. — Я уже еду! Разберёмся на месте! Через пятнадцать минут буду у вас! И ты, Татьяна, даже не думай никуда уходить!
Короткие гудки. Татьяна с невозмутимым видом положила телефон на стол.
— Ну вот, — сказала она, глядя на побелевшего Михаила. — Сейчас прибудет тяжёлая артиллерия. У тебя есть пятнадцать минут, чтобы придумать, как ты будешь объяснять маме, почему она должна оплачивать твой отпуск вместо меня. Или, может, ты всё-таки решишь проявить самостоятельность и найдёшь деньги сам? Вдруг у тебя заначка есть, о которой я не знаю?
Михаил сжал кулаки так, что костяшки пальцев побелели.
— Ты… ты просто дрянь, — процедил он сквозь зубы. — Ты специально всё это устроила! Наслаждаешься, да?
— Наслаждаюсь? — Татьяна усмехнулась. — Миша, я всего лишь хочу поехать в отпуск, который честно заработала и на который честно отложила деньги. А ты, вместо того чтобы выполнить свою часть договорённостей, решил поиграть в великодушного сына за мой счёт. Не вышло.
И вместо того, чтобы признать свою ошибку, ты пытаешься сделать виноватой меня. И подключаешь к этому свою маму. Очень по-мужски, ничего не скажешь.
Оставшиеся минуты до приезда Нины Васильевны прошли в гнетущем молчании. Михаил мерил шагами кухню, периодически бросая на Татьяну полные злобы взгляды.
Татьяна же демонстративно достала свой планшет и начала просматривать фотографии отеля в Турции, того самого, с бассейном с видом на море, время от времени хмыкая и говоря что-то вроде: «А вот этот номер с балконом был бы идеален… Жаль, конечно, что придётся брать одноместный».
Ровно через пятнадцать минут в дверь яростно затрезвонили. Михаил бросился открывать. На пороге стояла Нина Васильевна, раскрасневшаяся, с горящими глазами. Она буквально внеслась в квартиру, оттолкнув сына.
— Ну, где она?! — грозно вопросила Нина Васильевна, её взгляд немедленно нашёл Татьяну, спокойно сидящую за столом. — А ну-ка, иди сюда, голубушка! Посмотрим, как ты мне в глаза будешь говорить те гадости, что по телефону несла!
Татьяна медленно поднялась.
— Здравствуйте, Нина Васильевна. Никаких гадостей я вам не говорила. Лишь констатировала факты и предложила вариант решения проблемы, созданной вашим сыном и вами.
— Моим сыном?! Да мой сын – золото! Это он для семьи старается, а ты… ты только о себе думаешь! — Нина Васильевна подошла вплотную к Татьяне. Михаил встал рядом с матерью, создавая единый фронт. — Мишенька, она что, действительно отказывается тебя с собой брать? Требует, чтобы я тебе путёвку покупала?
— Да, мама! — подхватил Михаил, почувствовав мощную поддержку. — Представляешь? Назвала меня чуть ли не альфонсом! Говорит, раз я тебе премию отдал, то пусть ты мне и отдых оплачиваешь! Требует, чтобы я извинился перед ней!
— Чтобы ты извинился?! — Нина Васильевна картинно всплеснула руками. — Да это она должна перед тобой на коленях ползать за такие слова! И передо мной! За то, что посмела вообще рот открыть!
Значит так, Татьяна! Или ты сейчас же извиняешься перед Мишей и мной, и вы вместе, как нормальные люди, покупаете билеты на общий отпуск, причём ты оплачиваешь его часть, раз уж такая ситуация с деньгами получилась из-за меня…
— Из-за вас, — спокойно поправила Татьяна.
— …или… или я не знаю, что я с тобой сделаю! — Нина Васильевна явно не привыкла, чтобы ей перечили.
Татьяна обвела взглядом обоих – разъярённую свекровь и стоящего за её спиной, как за каменной стеной, мужа.
— Моё решение остаётся неизменным, Нина Васильевна. Я еду в отпуск одна. Билет у меня уже куплен, на моё имя. На свои деньги. Извиняться мне не за что. Я свои обязательства выполнила. А Михаил… Михаил пусть решает свои проблемы сам. Или с вашей помощью, раз уж вы так активно поучаствовали в их создании.
— Ах ты…! — Нина Васильевна задохнулась от возмущения. — Миша, ты слышал?! Она издевается над нами!
— Тань, ты серьёзно? — Михаил смотрел на неё почти с мольбой, но и с затаённой угрозой. — Ты вот так просто… всё?
— Да, Миша. Серьёзно, — Татьяна кивнула. — Я устала. Устала от того, что мои интересы всегда на последнем месте. Устала от того, что ты не способен нести ответственность за свои поступки и всегда прячешься за мамину юбку. Этот отпуск – это было важно для меня. И для нас, как я думала.
Ты это перечеркнул. Так что теперь каждый сам за себя. Я лечу в Турцию. Одна. А вы… вы можете начинать выбирать новую мебель. Наверное, это сейчас самое главное.
С этими словами Татьяна развернулась и пошла в комнату, оставив на кухне ошеломлённых и разъярённых Михаила и Нину Васильевну. Из комнаты донёсся звук открываемого шкафа – вероятно, она начала собирать чемодан. Нина Васильевна повернулась к сыну.
— И что ты теперь будешь делать, горе ты моё луковое? Из-за тебя я теперь враг номер один! И денег на твою Турцию у меня, между прочим, тоже нет! Я на диван рассчитывала!
Михаил смотрел на закрытую дверь комнаты, за которой исчезла Татьяна, и понимал, что отпуск для него закончился, так и не начавшись. И винить в этом, кроме себя самого и чрезмерной материнской «заботы», было, по большому счёту, некого. Скандал достиг своего пика, оставив после себя лишь горечь и испорченные отношения…
