— Проходите, Антонина Игоревна, — Кристина отступила от двери, пропуская свекровь в прихожую. На её лице мелькнуло удивление, которое она тут же постаралась скрыть за вежливой улыбкой.
Игорь уехал в командировку только вчера утром, и Антонина Игоревна не просто знала об этом – она лично провожала сына на вокзал, снабдив его в дорогу пирожками и наставлениями. Её неожиданный визит выглядел, по меньшей мере, странно. — Раздевайтесь, я сейчас чай поставлю.
— Некогда мне твои чаи распивать, — отрезала Антонина Игоревна, даже не сделав попытки снять своё демисезонное пальто, хотя в квартире было тепло. Она решительно прошла мимо Кристины, её тяжёлая поступь гулко отдавалась в тишине коридора, и, не дожидаясь приглашения, проследовала в гостиную.
Там она огляделась с видом ревизора, оценивающего чужое хозяйство, и с некоторым усилием, будто делая одолжение, опустилась в одно из кресел, которое Игорь так любил. Кристина молча последовала за ней, чувствуя, как внутри нарастает смутное беспокойство. Визит явно был недружественным.
— Я по делу, — без предисловий заявила свекровь, в упор глядя на невестку своими колючими, светлыми глазами. Её поджатые губы и жёсткие складки у рта не предвещали ничего хорошего. — Конкретно, за деньгами.
Кристина на мгновение замерла, пытаясь осмыслить услышанное. Она ожидала чего угодно – очередной порции непрошеных советов по ведению домашнего хозяйства, жалоб на здоровье, критики её кулинарных способностей – но только не этого.
— За какими деньгами, Антонина Игоревна? — в её голосе прозвучало искреннее недоумение. Может, она ослышалась? Или свекровь имела в виду какой-то давний долг Игоря, о котором она не знала?
— За обыкновенными, Кристина, за теми, которые ты мне должна, — тон Антонины Игоревны стал ещё более напористым, в нём появились металлические нотки. Она чуть подалась вперёд, её взгляд сделался цепким. — За то, что ты за сыном моим замужем. Игорь у меня парень видный, не чета многим. Золотой, можно сказать, а не мужчина.
А ты… ну, ты сама понимаешь, что ты не ровня ему. Так что, будь любезна, не будем тратить время на пустые разговоры. Ежемесячно, определённую сумму, мне на карту. Это будет справедливо. Я считаю, это минимальная компенсация за то, что такой мужчина, как мой сын, связал свою жизнь с тобой.
Кристина почувствовала, как у неё буквально отнялся дар речи. Воздух вокруг словно загустел, слова свекрови повисли в комнате, как удушливый дым. Она смотрела на Антонину Игоревну, пытаясь понять, шутит ли та, или, может быть, у неё временное помутнение рассудка. Но лицо свекрови было предельно серьёзным, даже суровым, в её глазах не было и тени юмора.
— Антонина Игоревна, вы… вы это серьёзно сейчас говорите? — Кристине потребовалось усилие, чтобы её голос не дрогнул. — Мы с Игорем оба работаем, у нас общий бюджет, мы вместе планируем все расходы. Если вам нужна какая-то помощь…
— Раз я сказала, что ты мне обязана платить за то, чтобы быть замужем за моим сыном, значит плати, а не ерепенься!
— Но, Антонина Игоревна, я же вам говорю…
— При чём тут ваши общие бюджеты? Это мои с тобой личные расчёты! Я его на ноги поставила, всю душу вложила, а теперь ты им пользуешься, его заботой, его заработком! Так что плати за это удовольствие, деточка. Считай это арендной платой за пользование чужим, дорогим имуществом.
Внутри Кристины что-то оборвалось. Первоначальный шок сменился ледяным гневом. Она медленно выпрямилась, её взгляд стал жёстким. Предложение свекрови было не просто абсурдным – оно было унизительным, оскорбительным до глубины души.
— Ни единой копейки вы от меня не получите, Антонина Игоревна, — отчеканила она, каждое слово звучало твёрдо и отчётливо. — То, что вы предлагаете, это не «справедливость», это откровенный шантаж и вымогательство. И я обязательно расскажу Игорю о вашем визите и ваших… финансовых претензиях, как только он вернётся.
— Ах ты ещё и угрожать мне вздумала, змеёныш! — Антонина Игоревна резко поднялась с кресла, её лицо исказилось от ярости. Она нависла над Кристиной, словно хищная птица. — Думаешь, он тебе поверит, этой проходимке? Да я ему такое про тебя расскажу, такие подробности твоей прошлой жизни, о которых он и не догадывается, что он тебя в тот же день за порог вышвырнет, как паршивую кошку!
Ещё и спасибо мне скажет, что глаза ему открыла! Так что давай-ка по-хорошему, пока я не разозлилась окончательно. Доставай кошелёк, или переводи на карту, номер я тебе продиктую.
Кристина не отступила, её взгляд выдерживал тяжёлый, злобный взгляд свекрови.
— По-хорошему, Антонина Игоревна, будет, если вы сейчас же, немедленно, покинете мою квартиру, — её голос оставался ровным, но в нём появилась сталь. — В противном случае, я действительно буду расценивать ваш визит и ваши слова как попытку вымогательства, со всеми вытекающими для вас последствиями, когда Игорь вернётся.
И не сомневайтесь ни на секунду, он поверит мне. Потому что, в отличие от вас, я ему никогда не лгала и не пыталась манипулировать его чувствами.
Антонина Игоревна побагровела так, что казалось, ещё немного, и её хватит удар. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но из горла вырвалось лишь нечленораздельное шипение, полное злобы и бессильной ярости. Она смерила Кристину испепеляющим взглядом, в котором плескалась неприкрытая ненависть, резко развернулась и, не оглядываясь, быстрыми, тяжёлыми шагами направилась к выходу.
Кристина слышала, как щёлкнул замок входной двери. Она осталась стоять посреди гостиной, ощущая, как по телу пробегает мелкая дрожь – не от страха, а от пережитого напряжения и омерзения. Воздух в квартире всё ещё казался пропитанным ядом.
Оставшись одна, Кристина ещё долго не могла прийти в себя. Омерзительная сцена с требованием денег, наглый, бесцеремонный тон свекрови, её угрозы – всё это смешалось в один тугой клубок негодования и отвращения. Она прошлась по гостиной, ощущая, как в висках стучит кровь.
Хотелось немедленно позвонить Игорю, выплеснуть всё, что накопилось, но она заставила себя остановиться. Разговор предстоял серьёзный, и лучше было вести его лицом к лицу, когда муж вернётся. Она глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Главное – рассказать всё как есть, без лишних эмоций, чтобы Игорь понял всю абсурдность и низость поведения его матери.
Вечером следующего дня вернулся Игорь. Усталый, но довольный успешной командировкой, он обнял жену, предвкушая спокойный вечер и ужин. Кристина встретила его сдержанно, но по её напряжённому лицу он сразу понял – что-то произошло.
— Что случилось, Крис? На тебе лица нет, — спросил он, внимательно вглядываясь в её глаза, едва они расположились на кухне.
Кристина помедлила, собираясь с мыслями.
— Игорь, вчера приходила твоя мама, — начала она ровным, но твёрдым голосом. — И у нас состоялся очень… неприятный разговор. Она подробно, не упуская деталей, пересказала ему всё: неожиданный визит, требование денег за то, что она «пользуется» её сыном, оскорбительные намёки на её «неровню» и, наконец, прямые угрозы очернить её перед ним, если она откажется платить.
Пока она говорила, лицо Игоря постепенно менялось. Первоначальное удивление сменилось недоумением, затем – откровенным недоверием.
— Подожди, Кристин, я что-то не понимаю, — прервал он её, когда она закончила. — Мама… требовала денег? За что? Чтобы ты была моей женой? Это какой-то бред. Ты, наверное, что-то не так поняла. Мама бывает резкой, да, у неё сложный характер, но чтобы такое… Нет, я в это просто не верю. Она не могла.
— Я тоже сначала подумала, что ослышалась, Игорь, — Кристина старалась сохранять спокойствие, хотя внутри всё кипело от его реакции. — Но она повторила это несколько раз. И угрожала. Говорила, что расскажет тебе обо мне нечто такое, что ты меня выгонишь. Я не преувеличиваю ни единого слова.
Игорь потёр лоб, вид у него был растерянный. Он любил свою жену и доверял ей, но обвинения в адрес матери казались ему чудовищными, неправдоподобными. Его мать, Антонина Игоревна, конечно, женщина властная, привыкшая всё контролировать, но чтобы дойти до такого откровенного вымогательства…
— Может, вы просто повздорили? Не поняли друг друга? Ну, знаешь, как это бывает… слово за слово, — он искал хоть какое-то логичное объяснение, которое не выставляло бы его мать в таком неприглядном свете.
В этот момент на его телефон, лежавший на столе, поступил звонок. На экране высветилось: «Мама». Игорь посмотрел на Кристину, потом на телефон. В его взгляде промелькнуло какое-то колебание.
— Я отвечу, — сказал он и нажал на приём вызова, включив громкую связь, словно желая, чтобы Кристина тоже была свидетелем этого разговора.
— Сыночек, здравствуй, дорогой! Как доехал? Всё ли хорошо? — голос Антонины Игоревны звучал на удивление мягко, даже жалостливо, что было ей совершенно не свойственно. Кристина внутренне напряглась, предчувствуя недоброе.
— Да, мама, всё нормально, только что приехал, — ответил Игорь, его тон был несколько настороженным.
— Ох, сынок, я так за тебя переживала! А тут ещё… — Антонина Игоревна сделала театральную паузу, её голос дрогнул. — Я ведь вчера заходила к вам, хотела проверить, всё ли в порядке, пока тебя нет. Думала, может, Кристиночке помощь какая нужна… А она… она так со мной разговаривала, сынок! Так грубо, так неуважительно!
Кристина невольно ахнула, но промолчала, сжав кулаки. Ложь была настолько наглой, что перехватывало дыхание.
— Что она тебе сказала, мама? — спросил Игорь, его брови сошлись на переносице. Он бросил быстрый, изучающий взгляд на жену.
— Да что она только не говорила! — запричитала Антонина Игоревна. — Что я ей якобы мешаю жить, что лезу не в своё дело. Обвинила меня в том, что я пытаюсь тебя контролировать, настраиваю против неё. Сказала, что устала от моих визитов, и чтобы я больше не появлялась у вас на пороге! Представляешь, сынок? Я, твоя родная мать, стала ей не нужна!
Она, видимо, хочет, чтобы ты забыл обо мне, чтобы всё внимание только ей доставалось, и всё, что у тебя есть… Я же чувствую, как она тебя обрабатывает, как пытается отвадить от меня! А я ведь только добра вам желаю, только лучшего…
Игорь молчал, его лицо стало непроницаемым. Кристина видела, как желваки ходят у него на скулах. Он слушал мать, и с каждым её словом в его глазах появлялось всё больше сомнения и… чего-то ещё, чего Кристина не могла и не хотела расшифровывать. Неужели он верит этому потоку лжи?
— Мама, успокойся, пожалуйста, — наконец произнёс он устало. — Мы поговорим об этом позже. Я только приехал.
— Конечно, сыночек, конечно, отдыхай, — голос Антонины Игоревны тут же обрёл прежнюю силу, в нём зазвучали нотки плохо скрываемого удовлетворения. — Но ты подумай над моими словами. Я ведь плохого не посоветую. Эта женщина… она не та, за кого себя выдаёт.
Звонок завершился. Некоторое время они сидели молча. Игорь избегал смотреть на Кристину. Он поднялся, прошёлся по кухне, потом остановился у окна, глядя во двор.
— Так вот как всё было, по её версии, — наконец тихо сказала Кристина, её голос был лишён всяких эмоций. — И ты, похоже, склонен
ей верить?
Игорь резко обернулся.
— Я не сказал, что верю ей, Крис! Но… это моя мать. Она бы не стала… просто так… — он не договорил, но его слова повисли в воздухе тяжёлым обвинением. Зёрна сомнения, так искусно брошенные Антониной Игоревной, уже начали давать свои ядовитые всходы в его душе.
Он любил Кристину, но привычка доверять матери, её авторитет, который она выстраивала годами, оказались слишком сильны. Кристина с горечью поняла, что битва за доверие мужа только начинается, и противник у неё был опытный и безжалостный.
Тишина, воцарившаяся на кухне после телефонного разговора с Антониной Игоревной, была тяжёлой и давящей, словно грозовая туча, нависшая над их маленьким семейным мирком. Кристина смотрела на мужа, и в её взгляде смешивались обида, разочарование и подступающий гнев.
Его неуверенность, его неспособность сразу и безоговорочно принять её сторону, ранили сильнее, чем откровенная ложь свекрови. Игорь же, казалось, погрузился в свои мысли, его лицо было хмурым и напряжённым. Он избегал прямого взгляда, и это молчание было красноречивее любых слов.
В последующие дни атмосфера в их доме неуклонно накалялась. Игорь стал заметно более замкнутым, часто уходил в себя, подолгу молчал или отвечал односложно. Его обычная лёгкость и жизнерадостность куда-то исчезли, уступив место плохо скрываемой раздражительности.
Кристина чувствовала это отчуждение каждой клеточкой своего существа. Раньше они делились друг с другом всем, обсуждали прошедший день, строили планы на будущее. Теперь же между ними словно выросла невидимая стена, возведённая из недоверия и невысказанных обид.
Иногда, в моменты кажущегося затишья, Игорь пытался заводить разговоры, которые Кристина воспринимала как изощрённые допросы. Он не обвинял её напрямую, нет, но его вопросы были полны намёков и подтекстов.
— Крис, а… у мамы ведь действительно непростой характер, ты же знаешь, — мог начать он как бы невзначай, когда они ужинали в почти полном молчании. — Может, ты действительно была с ней слишком резка? Ну, знаешь, она человек пожилой, обидчивый… Ей ведь немного нужно, чтобы расстроиться.
— Игорь, я уже сто раз тебе говорила, как всё было, — Кристина старалась сохранять терпение, но это давалось ей всё труднее. — Я не была с ней резкой до тех пор, пока она не начала требовать с меня деньги и угрожать. Ты считаешь, я должна была улыбаться и благодарить её за это?
— Да я не говорю, что ты должна была благодарить! — он повышал голос, и тут же осекался, словно сам пугаясь своей несдержанности. — Просто… может, стоило как-то мягче? Попытаться объяснить… Она же мать, в конце концов. Хочет как лучше.
«Хочет как лучше», — мысленно передразнила его Кристина, чувствуя, как к горлу подступает горький комок. Ей казалось, что Игорь просто не хочет видеть очевидного, цепляется за иллюзию благопристойности своей матери, потому что правда слишком уродлива и неудобна.
Антонина Игоревна, тем временем, не ослабляла хватку. Она звонила сыну почти каждый день, её голос неизменно был полон жалоб и страдальческих ноток. Она рассказывала о своём «одиночестве», о «чёрной неблагодарности» невестки, которая «спит и видит, как бы разрушить их семью».
Иногда она вскользь упоминала каких-то «новых знакомых» Кристины, или «странные звонки», которые та якобы получает, сея в душе Игоря всё новые и новые семена сомнений. Она была мастером полунамёков и недомолвок, создавая вокруг Кристины ауру подозрительности и ненадёжности.
Игорь, разрываемый между любовью к жене и сыновним долгом, становился всё более дёрганым. Он начал придираться к Кристине по мелочам: не так приготовлен ужин, не там лежит его рубашка, слишком громко она разговаривает по телефону с подругой. Каждая такая придирка была для Кристины маленьким уколом, подтверждением того, что он всё больше поддаётся влиянию матери.
Однажды вечером, после очередного такого «разбора полётов» из-за какой-то бытовой ерунды, Кристина не выдержала.
— Да что с тобой происходит, Игорь?! — её голос сорвался. — Ты сам на себя не похож! Ты веришь каждому слову своей матери, а мои слова для тебя пустой звук? Ты не видишь, что она просто манипулирует тобой, настраивает нас друг против друга?
— Не смей так говорить о моей матери! — взорвался Игорь, его лицо покраснело. — Она вырастила меня, она всегда была рядом! А ты… ты появилась в моей жизни не так давно! И если она что-то говорит, значит, у неё есть на то причины! Может, это тебе стоит задуматься о своём поведении, а не обвинять во всём мою мать!
— Моём поведении? — Кристина смотрела на него широко раскрытыми глазами, в которых стояли слёзы обиды и гнева. — Это я пришла к ней требовать деньги за то, что она замужем за моим отцом? Это я угрожала ей и поливала грязью? Ты действительно считаешь, что это я виновата в том, что твоя мать пытается разрушить нашу семью?
— Я ничего не считаю! — крикнул он, но в его голосе уже не было прежней уверенности. Он отвернулся, не в силах выдерживать её прямой, обвиняющий взгляд. — Просто… всё это так сложно…
Сложно. Это слово стало лейтмотивом их отношений. Сложно поверить жене. Сложно противостоять матери. Сложно сделать выбор. И эта «сложность» разъедала их брак изнутри, как ржавчина. Кристина всё чаще ловила себя на мысли, что борется не только с Антониной Игоревной, но и с самим Игорем, с его слабостью, его нерешительностью.
Она чувствовала себя всё более одинокой в этой войне, где её самый близкий человек, её муж, всё больше склонялся на сторону противника. Накопившееся раздражение, обиды, недопонимание выливались в частые ссоры, которые вспыхивали по любому, самому незначительному поводу.
И каждый такой скандал всё дальше отдалял их друг от друга, разрушая то хрупкое доверие и любовь, которые когда-то их связывали. Кристина с ужасом понимала, что финал этой драмы может быть только один – и он будет очень болезненным для всех.
Развязка наступила неожиданно, хотя Кристина подсознательно и ожидала чего-то подобного. Был обычный субботний вечер. Игорь, мрачный и молчаливый, сидел перед телевизором, бездумно переключая каналы.
Кристина пыталась читать на диване, но буквы расплывались перед глазами – напряжение последних недель сделало её нервной и рассеянной. Внезапный, резкий звонок в дверь заставил их обоих вздрогнуть. Они переглянулись. Никого не ждали.
Игорь нехотя поднялся и пошёл открывать. Кристина услышала из прихожей громкий, уверенный голос свекрови, и её сердце неприятно сжалось. Через мгновение Антонина Игоревна, как фурия, ворвалась в гостиную. В руках она держала какую-то папку, а её лицо было искажено праведным гневом, который она, казалось, с трудом сдерживала.
— Вот, сынок, смотри! Смотри, на ком ты женился! — она с силой бросила папку на журнальный столик перед Игорем. Из папки высыпались несколько фотографий и какие-то распечатки. — Я всё разузнала! Всё про неё!
Игорь недоумённо посмотрел на мать, потом на разбросанные бумаги. Кристина поднялась, её охватило дурное предчувствие.
— Что это ещё за представление, Антонина Игоревна? — спросила она, стараясь, чтобы её голос звучал твёрдо.
— А это, дорогая, доказательства твоей лживой натуры! — свекровь ткнула пальцем в одну из фотографий. На ней Кристина смеялась в компании какого-то незнакомого мужчины. Снимок был сделан явно давно, ещё до знакомства с Игорем, на какой-то вечеринке. — Вот, полюбуйся, сынок! Пока ты в командировках пропадаешь, она тут время не теряет!
И это ещё цветочки! У меня тут и переписка её есть, с другими кавалерами! И информация о том, как она предыдущих своих ухажёров обдирала! Она охотница за деньгами, Игорь, а ты её последняя жертва!
Игорь растерянно перебирал фотографии, его лицо становилось всё бледнее. Кристина смотрела на этот фарс с нарастающим омерзением. Ложь была настолько грубой и очевидной, что ей даже не хотелось оправдываться.
— Это старые фотографии, Антонина Игоревна, — спокойно сказала она. — И никакую переписку вы предоставить не можете, потому что её не существует. Вы просто лжёте.
— Я лгу?! — взвилась свекровь, её голос достиг почти визгливых нот. — Да ты посмотри на себя! Присосалась к моему сыну, как пиявка! Хочешь его имуществом завладеть, а потом и от меня избавиться! Но я не позволю! Игорь, ты должен немедленно выгнать эту аферистку! Она недостойна быть твоей женой! Она тебя позорит! Прозрел бы ты наконец, сынок, пока она тебя с потрохами не съела!
Кристина больше не могла сдерживаться. Усталость, обида, накопившееся за недели унижений и недоверия, прорвались наружу неудержимым потоком.
— Да как вы смеете! — её голос зазвенел от ярости, но это была ярость сильного человека, а не истерика слабой женщины. — Вы пришли в мой дом, чтобы оклеветать меня, чтобы унизить! Вы разрушаете жизнь собственного сына своими интригами и своей патологической ревностью! Вы не мать, вы чудовище, которое питается чужими страданиями!
— Ах ты, дрянь неблагодарная! — Антонина Игоревна шагнула к Кристине, её глаза метали молнии. — Да я…
Игорь, до этого молчавший и выглядевший совершенно потерянным, вдруг резко вскочил.
— Хватит! — рявкнул он так, что они обе отшатнулись. Его лицо было искажено гневом, но этот гнев был направлен не только на мать. — Замолчите обе! Я устал от этого! Устал от ваших вечных разборок!
Он схватил со стола злополучную папку, сгрёб фотографии и распечатки и с силой швырнул их на пол.
— Мне всё равно, что там! — он переводил взгляд с матери на жену, и в его глазах Кристина увидела не только ярость, но и какую-то злую, отчаянную решимость. — Я устал быть между двух огней! Мама, ты переходишь все границы со своими подозрениями и обвинениями! Но и ты, Кристина… может, и правда, в её словах есть доля истины? Может, я действительно тебя не знаю? Может, ты не та, за кого себя выдаёшь?
Последние слова ударили Кристину сильнее любого физического удара. Это было предательство. Окончательное и бесповоротное.
— Значит, вот так, Игорь? — её голос стал ледяным. — После всего, что было, ты выбираешь верить её бреду, а не мне? Ты готов допустить, что я… что я такая, какой она меня рисует?
— Я не знаю, кому верить! — выкрикнул он, его лицо было красным от напряжения. — Я просто хочу, чтобы это всё закончилось! Я так больше не могу!
— Ну что ж, сынок, наконец-то ты прозреваешь! — с удовлетворением произнесла Антонина Игоревна, подходя к нему и кладя руку ему на плечо. — Правильно, гони её в шею! Она не пара тебе!
Кристина посмотрела на них – на торжествующую свекровь и на своего мужа, который стоял, опустив голову, сломленный и растерянный, но так и не нашедший в себе сил защитить её, поверить ей. И в этот момент она поняла, что всё кончено. Не было смысла больше бороться, не было смысла что-то доказывать. Её любовь, её доверие были растоптаны.
— Хорошо, — сказала она тихо, но твёрдо. В её голосе не было ни слёз, ни истерики – только холодное, окончательное решение. — Это действительно закончится. Прямо сейчас. Я ухожу. И я надеюсь, Игорь, ты будешь счастлив со своей матерью. Вы нашли друг друга.
Она развернулась и, не глядя больше ни на кого, пошла в спальню. Слышала, как Антонина Игоревна что-то злорадно шипела ей вслед, как Игорь что-то невнятно бормотал, пытаясь то ли остановить её, то ли оправдаться. Но Кристине было уже всё равно. Она быстро собрала самые необходимые вещи в небольшую сумку. В квартире повисла напряжённая, тяжёлая тишина, нарушаемая лишь звуками её сборов.
Когда она вышла из спальни, Игорь стоял посреди гостиной, глядя на разбросанные по полу бумаги. Антонина Игоревна сидела в кресле, скрестив руки на груди, с выражением полного триумфа на лице. Кристина прошла мимо них к двери. Игорь поднял на неё глаза. В них была боль, растерянность, но не было того, чего она ждала – раскаяния и мольбы остаться.
— Кристина… — начал он, но она его перебила. — Не надо, Игорь. Всё сказано. Живите, как знаете.
Она открыла дверь и вышла, не оглядываясь. Шаги гулко отдавались на лестничной площадке. Она не знала, куда пойдёт, но знала одно – назад дороги нет. Скандал достиг своего апогея и разрушил всё. В этой войне не было победителей. Только трое опустошённых, озлобленных людей, навсегда потерявших друг друга…
