Римма раскладывала остатки ужина по контейнерам, когда заметила Андрея, топчущегося в дверях кухни. Уже минут двадцать он ходил туда-сюда по коридору, явно собираясь с духом.
— Рим, надо поговорить, — наконец решился он.
— Погоди минутку, только еду уберу, а то завтра этим обормотам твоим опять нечего будет разогреть, — Римма щёлкнула крышкой последнего контейнера. — Представляешь, твои разбойники сегодня почти всю кастрюлю супа умяли. Растут как на дрожжах!
— Нет, давай сейчас. Это важно, — Андрей тяжело опустился на табуретку.
Римма замерла. За десять лет брака она выучила все интонации мужа. Эта не предвещала ничего хорошего.
— Что случилось? С бизнесом проблемы?
— Нет, не с бизнесом… — он помолчал. — Я ухожу от тебя.
Римма машинально поправила фартук:
— Вот как? И к кому, если не секрет?
— К Алине. Из отдела продаж.
— Это которая недавно из института? — Римма усмехнулась про себя. А она-то была уверена, что он с той блондинкой из бухгалтерии крутит.
— Ей двадцать. Она… она совсем другая. С ней я чувствую себя живым.
— А со мной, значит, отчалившим туда? — она подняла глаза наверх.
— Не начинай, пожалуйста. Я всё решил. И всё продумал, — он заговорил быстрее, явно радуясь, что самое сложное позади. — Квартира останется тебе с детьми. Машину я заберу – тебе она без надобности, ты же не водишь. Просто выплатишь мою долю за квартиру, когда сможешь.
— А дети?
— Что дети? Естественно, с тобой останутся. Я буду помогать, навещать по выходным…
Римма сидела, механически разглаживая несуществующие складки на фартуке. В голове крутились непрошеные воспоминания – вот они в консультации узнают про двойню, вот он держит ее под руку после кесарева, когда они идут навестить в отделение малышей, вот красит детскую в нежно-жёлтый…
— Нет.
— Что «нет»?
— Дети останутся с тобой.
Андрей поперхнулся:
— Ты чего это придумала?
— Ничего. Хочешь развода – пожалуйста. Но дети будут жить с тобой.
— Ты в своём уме? — он вскочил с табуретки. — Какой суд оставит троих маленьких детей с отцом?
— Тот, на который я приду слегка под градусом, — Римма говорила спокойно, почти равнодушно. — Или ты думаешь, мне сложно будет изобразить невменяемую алкольвицу? – она ехидно засмеялась.
Через пару часов Римма сидела у подруги.
— Люсь, ты знаешь, че он вытворил? Не поверишь… — она залпом опрокинула чашку кофе и выдохнула. Дети остались с Андреем – пусть привыкает.
— Что случилось?
— Андрей к молоденькой уходит.
— Да ладно? — Люся чуть не уронила чашку. — К кому?
— К этой своей, из отдела продаж. Двадцать лет, только из института.
— И что теперь?
— Оставляю ему детей.
Люся поперхнулась овсяной печенькой:
— Ты с дуба рухнула? Как так? А дети? Ты же без них с ума сойдёшь!
— Не сойду. Буду приходить на выходных. А он пусть покрутится – и папа, и мама в одном флаконе.
— Рим, ты серьёзно?
— Абсолютно. Знаешь, я десять лет была идеальной женой. Готовила, убирала, детей рожала. Карьеру отпела с батюшкой за упокой – между прочим, роп, не хухры-мухры. А он решил, что можно всё это выбросить на помойку ради смазливой мордашки? Ну вот пусть теперь сам и крутится.
На следующий день пришлось ехать к матери. Оттягивать этот разговор было бессмысленно.
— Дочка, ты в своём уме? — мать качала головой и хваталась за сердце, узнав о решении дочери. — Какая мать детей отцу оставит?
— Та, которой надоело быть использованной и выброшенной.
— Да что ж ты удумала такое? Ну как же так? Отказаться…
— Мам, я не от них отказываюсь. Я просто хочу, чтобы муженёк прочувствовал, каково это – быть и папой, и мамой одновременно.
Прошла неделя. Римма собрала вещи и переехала к подруге – временно, пока не найдёт квартиру. Дети остались с отцом.
В восемь утра зазвонил телефон.
— Рим, — голос Андрея звучал паническим шёпотом, — а что Тёма обычно на завтрак ест?
— А что случилось?
— Третий день яичницу готовлю, уже есть отказывается.
— Овсянку с ягодами. В морозилке свежая малина была.
— А… а как её готовить?
Римма закатила глаза:
— Включаешь плиту, ставишь воду…
— Может, лучше ты приедешь?
— Нет, не приеду. Учись сам. И да, не забудь – у Маши сегодня рисование, не забудь положить альбом.
Через два часа снова звонок:
— Рим, тут это… записка из садика. Про какой-то утренник.
— И?
— Маше платье нужно. Снежинки.
— А ты только сейчас увидел? Записку неделю назад давали.
— Я… я её куда-то положил.
— Дай угадаю – использовал как черновик?
Молчание в трубке было красноречивее любых слов.
— Ладно, — смилостивилась Римма. — Завтра заберу ее, съездим в торговый центр.
Вечером того же дня появилась Алина. Римма как раз забирала детей с прогулки – решила проведать, как там папаша справляется.
— А это кто? — громко спросила Маша, увидев молоденькую девушку у подъезда.
— Это… — Андрей явно растерялся, — это…
— Это тётя Алина, папина знакомая, — вмешалась Римма, решив спасти ситуацию.
— А почему она тут стоит?
— Потому что ей пора домой, — отрезала Римма. — Папе нужно детей купать и уроки с тобой делать.
Алина пискнула что-то невразумительное и быстро ушла. Андрей смотрел ей вслед с таким выражением лица…
— Что, не этого ожидал? — не удержалась Римма. — Думал, будешь в рестораны ходить, по клубам развлекаться?
— Рим…
— Нет уж, дорогой. Ты сам всё решил. Вот и живи теперь с последствиями.
На следующее утро Андрей опаздывал на важную встречу. В офисе ждали крупные поставщики, а Тёма вдруг раскапризничался и наотрез отказался идти в садик.
— Не пойду! — ревел мальчик, забившись под стол. — Хочу к маме!
— Тёма, сынок, ну пожалуйста, — Андрей пытался достать ребёнка. — Папе на работу надо!
— Не хочу-у-у! Мама всегда со мной сидела, когда я болел!
— Ты же не болеешь…
— Болею! У меня живот болит!
Андрей схватился за телефон:
— Алин, привет… слушай, я не смогу сегодня быть на встрече. Тёма в садик не идёт, придётся остаться с ним…
— Что? Опять? — в голосе девушки звенело раздражение. — Андрей, это уже третий раз за неделю! Поставщики второй час ждут!
— А что мне делать? Ребёнка одного оставить?
— Няню найми! Или пусть эта твоя… бывшая забирает своих детей обратно!
— Алин, мы же обсуждали…
— Да, обсуждали! Но я не подписывалась быть мачехой троим детям!
В трубке раздались короткие гудки.
Тем временем из детской донёсся грохот и плач – Саша, пытаясь достать машинку с верхней полки, уронил стопку книг.
— Папа-а-а! Больно!
Андрей метнулся в детскую:
— Что случилось?
— Книжка упала на ногу-у-у!
В этот момент из кухни запахло горелым – забытая на плите каша превратилась в угольки.
— Твою ж м… мышь — Андрей осёкся на полуслове, вспомнив о детях. — Так, Тёма, вылезай из-под стола. Саша, дай посмотрю ногу. Маша!
— Что? — донеслось из ванной.
— Ты скоро? Опаздываем!
— Я косички заплетаю!
— Какие косички?
— Обычные! Мама всегда заплетала мне косички!
Андрей тяжело опустился на диван. Как Римма справлялась со всем этим? Каждый день, год за годом…
Вечером он попытался поговорить с Алиной.
— Послушай, я понимаю, это сложно…
— Сложно? — она нервно рассмеялась. — Это невозможно! Я думала, мы будем вместе, будем путешествовать, ходить в рестораны. А вместо этого ты вечно спешишь домой, потому что надо забрать детей, проверить уроки, приготовить ужин…
— Они же мои дети.
— Вот именно – твои! А я тут при чём? Мне двадцать лет, я не готова быть мамой троим детям!
— Но ты же говорила…
— Я много чего говорила! Я думала, дети будут жить с матерью, а ты будешь навещать их по выходным. Как все нормальные люди делают!
Через несколько дней в торговом центре Римма случайно столкнулась с Алиной. Та стояла у витрины ювелирного магазина, разглядывая кольца.
— Привет, — сказала Римма.
Алина вздрогнула:
— Здравствуйте…
— Ну, как справляешься с ролью мачехи?
— Я… я не мачеха. Мы с Андреем… в общем, я ухожу от него.
— Вот как? — Римма приподняла бровь. — А что случилось?
— Я не могу так! — вдруг выпалила девушка. — Он всё время с детьми! То у одного температура, то второму костюм на утренник нужен, то третья в истерике бьётся… А он даже не пытается их воспитывать – всё им разрешает, боится расстроить. И эти вечные звонки от вас – то про уроки, то про врача, то про одежду…
— А ты как думала? Это же дети.
— Но я не хочу детей! Не сейчас! Мне двадцать лет, я жить хочу!
— А я, значит, не хотела? — тихо спросила Римма.
Алина осеклась.
— Знаешь, — продолжила Римма, — когда я появились близнецы, мне было двадцать семь. Андрей тогда только-только начинал свой бизнес. Денег вечно не хватало, квартира съёмная… А тут двое новорождённых и трёхлетка. Как думаешь, мне не хотелось сбежать? Не хотелось спать по ночам, ходить в кино с подругами, жить для себя?
— Но…
— Но я была взрослым человеком и понимала, что если решилась на семью – надо отвечать за свой выбор…
В зале суда было непривычно тихо. Судья – женщина лет пятидесяти – с недоумением смотрела на Римму:
— И вы настаиваете на том, чтобы дети остались с отцом?
— Да, ваша честь.
— Почему?
— Потому что он хороший отец. У него стабильный бизнес, хорошая квартира, возможность нанять няню. А я… я хочу начать жизнь заново.
— То есть вы отказываетесь от детей?
— Нет. Я буду участвовать в их жизни, помогать с уроками, проводить с ними выходные. Просто… просто я считаю, что в данной ситуации им будет лучше жить с отцом.
Адвокат Андрея привстал:
— Ваша честь, мой доверитель настаивает…
— Ваш доверитель, — перебила его Римма, — сам принял решение разрушить семью. Пусть теперь сам и заботится о детях. И да, я готова подтвердить свою… неспособность быть основным опекуном.
— Что вы имеете в виду?
— Давайте просто скажем, что если понадобится, я могу прийти на следующее заседание в таком состоянии, что никакой суд не оставит мне детей.
В зале повисла тяжёлая тишина. Андрей вскочил со своего места:
— Она блефует! Это манипуляция!
— Тише-тише, — судья постучала молоточком. — Гражданин Соколов, сядьте.
Римма сидела прямо, глядя куда-то перед собой. На её лице не дрогнул ни один мускул.
— Вы понимаете, что говорите? — судья внимательно посмотрела на неё поверх очков.
— Прекрасно понимаю, ваша честь.
В последнем ряду всхлипнула мать Риммы. Алина, сидевшая рядом с Андреем, побледнела и крепче сжала сумочку.
— Римма, остановись, — голос Андрея дрожал. — Ты же любишь детей!
— Именно потому, что люблю, — она повернулась к нему, — я хочу, чтобы они остались с тобой. Дети должны быть с тем, кто их бросил. Пусть это станет твоим… уроком.
В её глазах не было ни злости, ни обиды – только решимость.
— Заседание окончено, — судья стукнула молоточком. — Решение будет объявлено через неделю.
Римма поднялась и, не глядя ни на кого, направилась к выходу. В коридоре её догнала Алина:
— Вы… вы это серьёзно? Про детей?
Римма медленно повернулась к ней:
— А ты серьёзно думала, что можно просто взять и разрушить чужую семью? Что будет красивая сказка – молодая жена, благодарные приёмные дети?
— Но…
— Никаких «но», девочка. Ты хотела взрослой жизни? Получи. Только у взрослой жизни свои правила. И иногда они… очень жестоки.
Развернувшись, она пошла к выходу. Её каблуки чётко стучали по полу, отбивая последние такты её жизни примерной жены и матери.
За дверями суда моросил мелкий дождь. Римма подняла лицо к небу, позволяя каплям смешиваться со слезами, которые она так долго сдерживала.
Всё кончено. Она проиграла. Она победила. Какая теперь разница?
От Андрея Алина ушла через неделю после суда. Просто прислала сообщение: «Прости, но я не готова к такому». Андрей даже не удивился — он уже тогда начал понимать, что натворил.
Пытался познакомиться с другими женщинами, но разговор всегда заканчивался одинаково:
— У меня трое маленьких детей…
— Ой, знаешь, давай просто останемся друзьями…
Кому нужен мужчина с тремя детьми? Ни двадцатилетним красоткам, мечтающим о ресторанах и путешествиях. Ни тридцатилетним карьеристкам, у которых расписан каждый час. Ни разведёнкам с собственными детьми — своих забот хватает.
А дети растут. Каждый день нужно готовить завтраки, провожать в школу, делать уроки, читать сказки на ночь… Где уж тут до романтики?
Вот так и закончилась история о том, как молодая любовница разрушила семью, а в итоге осталась у разбитого корыта — ни любви, ни красивой жизни. А мужчина, думавший, что всё просто — развестись, оставить детей жене и начать новую жизнь — получил самый важный урок в своей жизни.
Потому что иногда месть подаётся не холодной, а… с материнской заботой.
