Подушечка пальца скользнула по хромированной ручке холодильника и наткнулась на что-то влажное, липкое.
Полина брезгливо отдернула руку, инстинктивно вытирая ладонь о домашние брюки. Сахарный сироп? Варенье? Или жир от тех беляшей, что тетя Галя жарила с утра, превратив кухню в филиал привокзальной закусочной?
Раньше эта кухня была стерильным операционным столом, сияющим холодной чистотой искусственного камня.
Теперь же пространство напоминало воспаленную, гноящуюся рану. Поверхности были заставлены банками с мутным рассолом, пакетами с гречкой, какими-то тряпками неопределенного цвета. Воздух стал тяжелым, плотным, пропитанным запахом пережаренного лука и дешевого табака.
— Полечка, ты чего там застыла как соляной столб? — голос тети Гали, грудной и громкий, перекрыл бубнеж телевизора из гостиной. — Чайник бы поставила, Витя сейчас с перекура вернется, продрог совсем.
Полина сжала губку для посуды так, что побелели ногти, но тут же разжала пальцы, вспоминая о дыхании. Глубокий вдох. Медленный выдох. Она включила воду, стараясь смыть невидимую грязь, которой, казалось, пропитались даже поры на ее коже.
Она открыла верхний ящик, надеясь увидеть привычный порядок, но сердце снова пропустило удар.
— Тетя Галь, — голос Полины предательски дрогнул, — я же просила не трогать специи. Где мои стеклянные колбы?
В дверном проеме возникла тетя Галя. Объемная, в выцветшем фланелевом халате, она занимала собой все пространство, вытесняя Полину к мойке. В руках она держала надкушенный пирожок, крошки от которого сыпались на идеально чистый пол.
— Ой, да не серчай ты, — она отмахнулась, прожевывая тесто. — Я там все по-людски переставила. А то у тебя черт ногу сломит: пока найдешь перец, суп три раза выкипит.
Она подошла ближе, бесцеремонно отодвигая хозяйку бедром.
— И банки эти твои неудобные, скользкие. Я все в пакеты пересыпала, так сподручнее. А траву эту сухую, что пахнет клопами, я в мусорное ведро определила. Укропчик наш, с огорода — вот это сила, а то химия одна, итальянская.
Полина почувствовала, как к горлу подступает горячий ком. Это были не просто специи — это была ее личная экосистема, ее маленькая вселенная, которую грубо перекраивали под чужой, примитивный стандарт.
В прихожей хлопнула дверь, и в квартиру ввалился дядя Витя. Запах тяжелого, дешевого табака ударил в нос раньше, чем он появился на кухне. Он прошел прямо в уличных ботинках, оставляя на светлом ламинате грязные, мокрые следы.
— Ну и погодка, собачий холод, — крякнул он, потирая красные руки. — Слышь, племяш дома? Там на балконе задвижка заедает, я дергал-дергал, чуть не вырвал. Пусть глянет.
Полина выключила воду, чувствуя, как внутри натягивается струна, готовая вот-вот лопнуть.
— Олег на работе, Виктор Петрович. И я вас очень прошу, разувайтесь на коврике. Я вчера вечером мыла полы с дезинфектором.
Дядя Витя удивленно поднял кустистые брови, но даже не подумал вернуться к двери.
— Да ладно тебе, чистоплюйка, — он беззлобно, по-хозяйски усмехнулся, наступая носком ботинка в грязную лужу, натекшую с его же подошвы. — Высохнет, чай не баре. В деревне вон грязь по колено, и ничего, живем.
Они приехали «на недельку, зубы подремонтировать». Городская клиника славилась качеством, а Олег, муж Полины, добрая душа, сам предложил остановиться у них. «Родня все-таки, Поль. Не чужие люди, сестра отца. Неудобно отказывать».
Неделя растянулась на две. Потом врачи перенесли прием. Потом у дяди Вити «прихватило радикулит».
Полина чувствовала себя бесправной квартиранткой в собственном доме. Ее любимое кресло было оккупировано грудой чужой одежды. В ванной на ее пушистых полотенцах висели застиранные серые тряпки, с которых капала вода.
Вечером вернулся Олег. Усталый, с серым лицом человека, который не хочет идти домой. Он молча разулся, перешагивая через выставленные в ряд трехлитровые банки с соленьями, загородившие проход.
Они укрылись в спальне — единственном месте, которое еще удавалось отстаивать, запирая дверь на защелку.
— Я больше не выдержу, Олег, — прошептала Полина, уткнувшись лбом в плечо мужа. — Это не жизнь, это выживание в тылу врага.
Олег сел на кровать, устало потирая виски. Рубашка его пахла офисом и немного — тем же въедливым табаком, которым пропиталась прихожая.
— Поль, ну потерпи еще немного. Они же старые люди. Дядя Витя жаловался сегодня, что у них дрова сырые, печь дымит. Им тут… как в санатории. Цивилизация.
— Это не цивилизация, это оккупация! — голос Полины сорвался на злой шепот. — Они курят на балконе, хотя мы сто раз просили выходить на лестницу. Они переключают мои передачи. Галя сегодня выбросила мой базилик! Мой, Олег!
Муж тяжело вздохнул и обнял ее, поглаживая по спине.
— Я поговорю с ними. Серьезно поговорю. Сегодня же за ужином.
Но разговор на кухне пошел по совершенно иному сценарию. Олег, мягкий и интеллигентный, начал издалека, пытаясь намекнуть на сроки.
— Дядь Вить, теть Галь, а когда у вас следующий прием у ортопеда? Может, нам билеты заранее посмотреть, пока скидки есть?
Дядя Витя, с хрустом откусывая яблоко из декоративной вазы Полины, замер. Он медленно прожевал кусок, глядя на племянника с прищуром опытного торгаша.
— Ты нас гонишь, что ли, Олег? Родную кровь на улицу выставляешь?
— Нет, что вы! — Олег смутился под тяжелым взглядом. — Просто мы планируем свой график… работа, командировки…
— А чего планировать-то? — вмешалась тетя Галя, с громким сербаньем отпивая чай из любимой кружки Полины. — Мы тут с Витей посовещались. Вам бы отдохнуть надо, ребята. Вид у вас какой-то нездоровый. Бледные, нервные, дерганые оба.
Полина замерла с вилкой в руке, чувствуя подвох.
— В каком смысле?
— В прямом, деточка. У друзей ваших, у Костика с Маринкой, дача пустует сейчас? Пустует. Они же звали вас баню топить в выходные? Вот и поезжайте. Развейтесь, воздухом подышите. А мы тут за хозяйством приглядим, кота покормим, цветы польем.
— Нам на работу в понедельник… — начал было Олег.
— Так оттуда и поедете! — перебил дядя Витя, хлопнув ладонью по столу. — Там природа, лес! А то сидите в этой бетонной коробке, света белого не видите, зачахнете совсем. Езжайте, дело говорю.
Предложение звучало абсурдно, но в нем была такая уверенная, давящая нота, что спорить казалось бесполезным.
Полина посмотрела на мужа. В его глазах читалась немая мольба: «Давай сбежим отсюда. Хоть на два дня тишины».
Она перевела взгляд на тетю Галю. Та смотрела на нее цепко, оценивающе. Так смотрят на мебель, которая занимает слишком много места и мешает перестановке.
— Ладно, — медленно произнесла Полина, чувствуя, как совершает ошибку. — Но в воскресенье вечером мы вернемся. Железно.
Выходные пролетели как один короткий, судорожный вдох перед прыжком в ледяную воду. Лес был сырым и мрачным, но он был своим. Никто не переставлял чашки, никто не включал новости на полную громкость в шесть утра.
Они возвращались в город молча. Олег вел машину, крепко сжимая руль. Полина смотрела на мелькающие фонари и ощущала нарастающую, липкую тревогу. Интуиция вопила, что возвращаться не стоит.
Подъезд встретил их привычным запахом сырости и чужой жареной картошки. Лифт, как назло, стоял на ремонте, пришлось подниматься на седьмой этаж пешком, с тяжелыми сумками.
Полина достала ключи. Рука привычно нашла замочную скважину. Вставить, два оборота вправо.
Ключ вошел только наполовину и уперся.
Она нахмурилась, подергала ключом. Металл звякнул о металл, но внутрь не прошел.
— Что такое? — спросил Олег, ставя сумки на грязный кафель площадки. — Заело?
— Не лезет. Как будто там что-то застряло.
Олег мягко отодвинул жену плечом. Попробовал своим ключом. Тот же результат. Он наклонился, включил фонарик на телефоне и посветил в скважину.
— Замок другой, — сказал он тихо, и в его голосе прозвучало недоумение.
Полина почувствовала, как по спине пробежали холодные мурашки. Не от сквозняка. От осознания чудовищной наглости происходящего.
— В смысле другой?
— Личинка новая. Блестит, ни царапинки. «Кале», турецкая. У нас «Моттура» стояла.
Олег нажал на кнопку звонка. Мелодичная трель раздалась за дверью, но шагов слышно не было. Он позвонил еще раз. Длинно, настойчиво.
— Да слышу я, не глухая, чего трезвонить! — голос тети Гали прозвучал глухо, словно через толстый слой ваты.
— Тетя Галь, это мы! Откройте, у нас ключи не подходят! — крикнул Олег, начиная закипать.
Пауза. Шуршание. Щелчок задвижки? Нет, просто кто-то подошел вплотную к двери, рассматривая их в глазок.
— Олежа, — голос тетки стал елейным, но в нем звенели незнакомые, стальные нотки. — Вы езжайте обратно, милые. Или к маме твоей, она женщина добрая, приютит. Мы тут с Витей посовещались и решили…
— О чем вы посовещались?! — Полина не выдержала, ударила ладонью по холодному металлу двери. — Откройте немедленно! Это наша квартира!
— Не кричи, девочка, соседей переполошишь, — нравоучительно произнес дядя Витя. Теперь говорил он, и голос его был твердым, хозяйским. — Ситуация такая. Нам в деревне зимой тяжело.
Дом старый, выстужается за час, дрова нынче золотые, а пенсия копеечная. У матери ноги болят, ей тепло нужно. А у вас квартира трешка, теплая. Вам двоим куда столько хором?
— Вы с ума сошли? — Олег дернул ручку двери так, что она хрустнула. — Какая зима? Это наша собственность! Мы ипотеку платим!
— Вот и платите, вы молодые, здоровые, лбы здоровые, — рассудительно ответил дядя через дверь. — Заработаете еще. А мы поживем пока. Перезимуем. Весной видно будет, может и съедем.
— Дядя Витя, откройте, или я вызову полицию! — голос Олега сорвался на фальцет.
— Вызывай, — спокойно, даже с ленцой ответил родственник. — А мы заявление напишем. Что вы нас били. Что вы тут грязными делами занимаетесь. У меня справка есть, что я инвалид второй группы.
Кому поверят? Старикам несчастным или молодежи наглой? И вообще, у нас договор есть. Устный. Вы нас пустили? Пустили. Вещи наши тут? Тут. Значит, мы законные жильцы. Попробуй высели зимой пенсионеров.
Полина прижалась лбом к холодному бетону стены. Это был какой-то сюрреализм. Рейдерский захват в масштабах одной отдельно взятой семьи.
— Вещи ваши мы собрали, — добавила тетя Галя «добрым» голосом. — Завтра Витя в гараж снесет, заберете. А сейчас уходите по-хорошему, не грешите.
За дверью щелкнул замок. Еще один оборот. Для надежности.
Олег стоял растерянный, сжимая в руке бесполезную связку ключей.
— Они замки сменили… Когда успели? Выходные же.
— Мастера частного вызвали, наверное. Объявлений полный подъезд, — Полина говорила механически, анализируя ситуацию. — Сказали, ключи потеряли, документы показали… паспорта у них есть, фамилия одна, а прописку никто не смотрит за двойной тариф. Они это планировали, Олег. Еще когда про «заедающий замок» говорили.
Ярость, ледяная и прозрачная, начала подниматься в груди, вытесняя страх и растерянность. Это был ее дом. Ее крепость. Каждая плитка, каждая розетка была выбрана ею с любовью. И теперь эти люди просто украли ее жизнь, прикрываясь своей мнимой немощью.
— Сами разберемся, без полиции.
Она достала телефон. Экран светился в полумраке подъезда успокаивающим голубым светом.
— Олег, — тихо позвала она.
— А?
— А интернет они не отключили?
Олег посмотрел на короб над входной дверью. Индикаторы на их оборудовании не были видны снаружи.
— Роутер и контроллер внутри. На антресоли, в фальш-панели.
— А питание? Они могли выдернуть из розетки?
— Там всё через бесперебойник подключено. И розетка скрытая. Чтобы добраться, надо стремянку нести и панель откручивать. Дядя Витя туда не полезет, у него «спина».
Олег поднял голову. В его глазах начало проступать понимание. Потом — злая, веселая искра.
— Значит, локальная сеть работает. И контроллер в сети. И голосовой помощник… Колонки в каждой комнате.
— Дядя Витя говорил, что мы наркоманы и бесы? — Полина хищно улыбнулась, открывая приложение управления домом на смартфоне. — Ну что ж. Давай устроим им настоящий сеанс экзорцизма.
Они сидели на бетонных ступенях, как два диверсанта перед вражеским бункером. Только вместо динамита у них был смартфон с иконками лампочек и климат-контроля.
— Начнем с атмосферы, — предложил Олег, его пальцы быстро бегали по экрану. — Им же «холодно» в деревне? Нужно согреть родню.
Он нажал на иконку управления климатом. В квартире стояла мощная сплит-система, интегрированная в вентиляцию.
— Ставлю на обогрев. Плюс тридцать два градуса. Режим «Турбо». Теплый пол — на максимум во всех зонах. Полотенцесушители — на полную мощность.
Где-то за стеной, на фасаде здания, басовито загудел внешний блок кондиционера.
— Это займет время, — заметила Полина.
— Ничего, мы подождем. А пока — светошоу. Сценарий «Аварийный».
Умные лампы в люстрах и торшерах умели менять не только яркость, но и цвет.
В квартире резко, без предупреждения, включился свет. Ядовито-красный, пульсирующий с частотой два раза в секунду.
— Что за чертовщина?! — донесся глухой вопль дяди Вити. — Галя, проводка! Коротит! Горим!
— Выключи! Выключи рубильник, окаянный! — визжала тетка.
Они слышали топот, удары чего-то тяжелого. Щелчки выключателей. Но умные лампы управлялись контроллером напрямую, игнорируя физические клавиши в режиме блокировки.
— Не выключается! Витя, оно мигает! У меня сердце сейчас выскочит! — паника в голосе тетки была неподдельной.
— А теперь добавим звука, — Олег выбрал функцию «Текст в речь» для медиа-системы.
Внутри квартиры, перекрывая шум и панику, раздался громкий, синтетический, лишенный интонаций голос, идущий будто со всех сторон сразу:
«Внимание. Обнаружены незарегистрированные биологические объекты. Система безопасности активирована. Протокол стерилизации помещения запущен. До полной герметизации осталось десять минут».
За дверью наступила мертвая тишина. Даже топот прекратился.
— Ты думаешь, они поймут, что это техника? — шепнула Полина.
— Они верят в порчу, сглаз и в то, что по телевизору заряжают воду. Для них это — голос свыше.
Олег запустил на аудиосистеме файл с видеохостинга. Это была не музыка. Он нашел запись «Инфразвук и низкочастотный гул». Громкость — 100%. Сабвуфер в гостиной был мощным.
Стены подъезда мелко задрожали. Звук был на грани слышимости, но он давил на уши, вызывал чувство беспричинного ужаса и тошноты. Это был физически невыносимый гул, от которого вибрировали внутренности.
— Господи Иисусе! — заорала тетя Галя так, что у Полины заложило уши. — Витя, это бесы! Я говорила, квартира проклятая! Тут портал!
— Вырубай пробки в щитке! — орал Витя.
Слышно было, как он возится у щитка в прихожей. Щелчок. Свет погас. Гул стих.
— Ага, — сказал Олег. — Сообразили.
— И что теперь? — расстроилась Полина.
— Спокойно. Роутер и контроллер на батареях. А датчики… датчики автономные.
В квартире стало тихо и темно. Но жара от перегретых батарей и теплых полов, которые успели раскалиться, никуда не делась. Духота нарастала.
— Ну все, доигрались, — пробубнил голос дяди Вити прямо у двери. — Щас я милицию вызову, скажу хулиганы свет ломают…
Но тут квартира ожила снова. Из угла выполз робот-пылесос.
У него был свой мощный аккумулятор. И Олег, любитель черного юмора, перепрошил его голосовой пакет еще месяц назад.
В темноте душной прихожей раздалось механическое жужжание, а потом веселый, ехидный голос из динамика пылесоса:
«Вижу чужие ноги. Приступаю к ампутации. Сопротивление бесполезно».
Полина зажала рот рукой, чтобы не рассмеяться в голос. Нервное напряжение искало выход.
— Витя! Оно ездит! В темноте! Оно меня за ногу схватило! — истерика тети Гали достигла апогея.
— Брысь! Брысь, гадина железная! — слышались глухие удары шваброй по пластику.
Робот, оснащенный лидаром, ловко уворачивался от ударов в темноте и продолжал комментировать:
«Ваш биологический вид устарел. Покиньте территорию немедленно. Очистка активирована».
Олег снова включил свет через приложение. Теперь — мертвенно-синий, тусклый, как в морге. И запустил сирену на всех датчиках дыма. Они работали от батареек и орали нестерпимо пронзительно.
Писк резал уши даже на лестнице.
— Витя, горим! Сирена воет! — завопила тетка. — Дышать нечем!
На самом деле дыма не было, но духота от работавшего на износ отопления и страх делали свое дело. Воздух в квартире был спертым и горячим.
— Уходим! — рявкнул дядя Витя. — К черту эту квартиру! Проклятое место! Сгорим заживо!
Загремел замок. Тот самый, новый, турецкий, который должен был стать их крепостной стеной.
Дядя Витя дергал ручку, слышался металлический лязг, но дверь не открывалась.
— Заело! Галя, заело! Ключ не поворачивается!
— Вы нас заперли! — кричала тетя Галя, колотя кулаками в дверь. — Ироды! Душегубы! Выпустите!
Олег посмотрел на экран телефона.
— Электронный замок-невидимка, — напомнил он, подмигнув жене. — Я ставил блокиратор на случай отъезда. Он работает автономно и блокирует ригели стальными штырями изнутри.
Он выдержал паузу в десять секунд. Крики за дверью перешли в молитвы.
— Пора, — сказал он и нажал кнопку «Разблокировать».
Громкий щелчок механизма был слышен даже через вой сирены.
Дверь распахнулась.
На лестничную площадку вылетел дядя Витя, волоча за собой огромный клетчатый баул, из которого торчал рукав чьей-то куртки. За ним, крестясь и спотыкаясь на ровном месте, бежала тетя Галя, прижимая к груди пуховый платок и икону, которую она, видимо, нашла в своих вещах.
Они были пунцовые, мокрые от пота — жара внутри стояла как в бане — и абсолютно безумные от первобытного ужаса.
— Свят, свят, свят! — бормотала тетя Галя, проносясь мимо Полины и Олега как мимо призраков. В ее расширенных глазах не было узнавания, только животный страх перед гневом неведомых сил.
Дядя Витя на секунду притормозил на ступеньках. Его трясло крупной дрожью, нижняя губа прыгала.
— Вы… вы… — он хватал ртом воздух, пытаясь подобрать слова. — Ведьмаки! Сатанисты! Чтоб вам пусто было! Ноги моей здесь не будет!
Он смачно плюнул на кафельный пол и побежал вниз по лестнице, громыхая баулом о перила.
— И ключи оставьте! — крикнул Олег им вдогонку. — А то замок опять «заест»!
Дзинь. Связка новых блестящих ключей пролетела пролет и со звоном ударилась о бетон где-то между пятым и шестым этажом.
Олег и Полина стояли перед распахнутой дверью своей квартиры. Оттуда несло невыносимой жарой, как из открытой духовки, и чем-то кислым, старческим. Сирена продолжала надрывно пищать, а робот-пылесос деловито тыкался в угол, пытаясь «зажевать» тапок дяди Вити, который тот в панике потерял при бегстве.
Олег вошел первым. Отключил сирену через приложение. Вернул нормальный, теплый белый свет.
Полина переступила порог, словно входя на пепелище.
Квартира выглядела как поле боя после налета. На полу валялись разбросанные вещи, одеяла были скомканы и сброшены на пол. На столе в кухне стояла недопитая бутылка водки и тарелка с заветренной, потемневшей колбасой.
Но самое главное — воздух. Он был тяжелым, липким, чужим. Казалось, сами стены впитали этот запах вторжения.
Полина подошла к окну. Рывком распахнула створку настежь. Холодный ночной воздух ворвался в помещение, смешиваясь с банной жарой.
— Ты как? — спросил Олег, поднимая с пола робот-пылесос и отключая его питание.
— Руки дрожат, — честно призналась Полина, глядя на свои ладони. — Мне кажется, я тут жить не смогу. Тут все… осквернено. Ими пропитано. Каждая вещь.
Олег подошел, обнял ее сзади, крепко прижимая к себе.
— Сможешь. Мы сейчас вызовем клининговую службу. Самую лучшую. Закажем химчистку мебели, матрасов, штор. Обои переклеим, если надо. Замки сменим завтра же — поставим биометрию, по отпечатку пальца. Никаких ключей больше.
Полина посмотрела на кухонный стол. На то место, где раньше стояли ее идеальные ряды специй. Сейчас там расплывалось жирное пятно от масла, а рядом валялась шелуха от семечек.
Она взяла тряпку. Не ту, засаленную, которой пользовалась тетя Галя, а новую, из упаковки. Намочила. Капнула едкого, пахнущего лимоном средства.
И начала тереть.
Методично. Сильно. Втирая свою ярость, свою обиду и свою решимость в поверхность стола.
С каждым круговым движением ей становилось легче. Пятно исчезало. Липкость уходила. Поверхность снова становилась гладкой, прохладной, ее. Она стирала не просто грязь — она стирала память о чужом присутствии.
— Знаешь, — сказала она, не прекращая тереть, и голос ее стал твердым. — А робота надо переименовать.
— В кого? — усмехнулся Олег, открывая второе окно для сквозняка.
— В Домового. Он сегодня дом защищал лучше, чем мы.
Она остановилась. Выпрямилась, отбрасывая прядь волос со лба. Оглядела кухню. Хаос все еще был здесь, но парализующий страх ушел. Осталась только здоровая брезгливость и четкая задача: вычистить все до блеска.
— И еще, Олег.
— Да?
— В следующий раз, когда кто-то из родни, хоть самой дальней, захочет приехать «на недельку», «на денек» или даже «на часок»… мы сразу скидываем им ссылку на гостиницу. Даже если это будет сам Папа Римский.
Олег брезгливо поднял с пола чужой, стоптанный тапок двумя пальцами, словно ядовитую жабу, и швырнул его в мусорное ведро.
— Договорились. Ссылка на хостел и карта города. Это максимум.
Полина подошла к умной колонке, стоящей на подоконнике.
— Система, включи звуки весеннего леса. И поставь чайник. Температура девяносто градусов.
Мягкий шум дождя и пение птиц наполнили квартиру, вытесняя эхо скандала и писк сирены. Вода в чайнике начала закипать с уютным шумом.
