— Вы, наверное, шутите? — Игорь дернул плечом, и его дорогой пиджак натянулся на спине. Ткань жалобно затрещала, выдавая несоответствие размера амбициям владельца.
Нотариус, грузный мужчина с одышкой и красным лицом, даже не поднял глаз от бумаги. В кабинете пахло старой пылью и дешевым одеколоном, которым Игорь щедро полил себя перед визитом. Этот резкий запах перебивал все, даже въевшийся в кожу Елены за пять лет дух лекарств.
— Здесь нет места шуткам, — сухо ответил юрист, поправляя очки. — Я зачитываю последнюю волю вашего покойного родственника, прошу не перебивать.
Полина, сестра Игоря, фыркнула и демонстративно скрестила руки на груди. Она прилетела три дня назад, едва узнав, что тетка при смерти, и уже вела себя как полноправная хозяйка. За эти дни она успела оценить квартиру в центре и даже найти покупателя на дачу.
Елена видела, как хищно блестели глаза наследницы, когда та ходила по комнатам. Полина брезгливо обходила инвалидную коляску, словно это был мусор.
— Да читайте уже, — бросила она, нервно постукивая каблуком. — У нас самолет вечером, еще вещи разбирать. Ключи эта… — она кивнула в сторону Елены, даже не глядя на нее, — надеюсь, принесла?
Елена сидела на жестком стуле у самой двери, стараясь занимать как можно меньше места. Для них она была пустым местом, просто бесплатным приложением к больной старухе. Телом, которое пять лет мыло, кормило, переворачивало и слушало бесконечные истории Галины Сергеевны.
Они не видели в ней живого человека с чувствами и памятью. Они видели лишь досадное препятствие, которое наконец-то исчезло само собой. Нотариус перевернул страницу, и бумага в его руках отчетливо хрустнула.
— «Я, Свиридова Галина Сергеевна, находясь в здравом уме и твердой памяти, завещаю все свое имущество, включая квартиру по адресу…»
Игорь подался вперед, уже готовый схватить документы, словно приз на финише. Полина растянула губы в победной, жадной улыбке.
— «…моей сиделке, Елене Викторовне Копыловой».
Воздух в кабинете мгновенно стал густым и вязким, будто перед грозой. Кто-то перестал дышать, и лицо Игоря начало медленно наливаться свекольным цветом.
— Кому? — тихо переспросила Полина, и улыбка сползла с ее лица, как плохая штукатурка.
— Елене Викторовне Копыловой, — монотонно, без эмоций повторил нотариус.
— Это ошибка! — Игорь вскочил, опрокинув стул, грохот ударил по ушам. — Это какая-то чушь, она была не в себе! Эта… эта аферистка ее опоила и заставила переписать бумаги!
Он ткнул толстым пальцем в сторону Елены, брызгая слюной. Елена не пошевелилась, продолжая рассматривать свои руки. Кожу на них разъели дезинфицирующие средства, а ногти давно не видел маникюра.
Эти руки помнили каждое пятно на теле Галины Сергеевны и держали ее, когда она задыхалась по ночам. Где были эти двое тогда, когда старуха выла от боли?
— В завещании есть приписка, — голос нотариуса перекрыл начинающийся ор. — Галина Сергеевна настояла, чтобы я озвучил её причину именно сейчас.
Он набрал воздуха в грудь, готовясь произнести главное.
— Родня уже делила мою квартиру. Нотариус зачитал всего одну строчку, и в зале повисла мёртвая тишина.
Слова упали на полированный стол, как тяжелые булыжники.
— «Я слышала, как в прошлый Новый год, когда вы думали, что я сплю под препаратами, вы обсуждали снос стены между кухней и залом. Вы делили мою квартиру и высчитывали мою смерть, пока я была жива. Елена — единственная, кто берег мой дом, и ей я оставляю стены, а вам оставляю вашу совесть».
Игорь стоял с открытым ртом, хватая ртом спертый воздух кабинета. Елена наконец подняла голову и впервые за час посмотрела им прямо в глаза. В ее взгляде не было торжества или злорадства, только бесконечная усталость.
— Это подлог! — взвизгнула Полина, вскакивая с места. — Мы оспорим, мы тебя по судам затаскаем, слышишь, ты, мышь серая! Ты у меня милостыню просить будешь!
— Прошу покинуть кабинет, процедура окончена, — нотариус решительно захлопнул папку. Ему явно хотелось курить, и чужие истерики в тариф не входили.
— Мы не уйдем! — Игорь с силой ударил кулаком по столу. — Отдай ключи, дрянь! Это наша квартира, бабка была сумасшедшая!
Елена медленно встала, чувствуя тяжесть связки в кармане старого пальто. Это были ключи от дома, который стал ей роднее, чем комната в общежитии по прописке. Она знала, как скрипит третья половица в коридоре и как открывать окно на кухне.
— Нет, — сказала она тихо, но твердо.
— Что «нет»? — Игорь шагнул к ней, нависая огромной глыбой. От него разило потом и неприкрытой злобой.
— Ключи не дам, это моя собственность, и документы оформлены по закону.
Она повернулась и пошла к выходу, ожидая удара в спину. Ей казалось, что сейчас Игорь схватит ее за плечо, но он лишь хрипел от бешенства. Полина визжала что-то про прокуратуру и мошенничество, но Елена уже вышла на улицу.
Осенний ветер ударил в лицо, вымывая из легких запах пыльного кабинета. Она вдохнула полной грудью, чувствуя вкус мокрого асфальта.
Они приехали через час, как она и ожидала. Елена только успела войти в квартиру и закрыть за собой тяжелую металлическую дверь. Сердце колотилось где-то в горле, мешая дышать.
Звонок начал разрываться почти сразу, переходя в длинные, настойчивые трели. Потом в ход пошли ноги и кулаки, сотрясающие дверное полотно.
— Открывай! — голос Игоря звучал глухо через металл. — Мы все равно войдем, МЧС вызовем! Скажем, что ты там газ открыла!
Елена прошла на кухню, стараясь унять дрожь в ногах. Она набрала стакан воды из-под крана и выпила залпом, пролив немного на подбородок.
— Лена! — голос Полины вдруг стал елейным и фальшиво-ласковым. — Леночка, ну зачем нам ссориться, мы же цивилизованные люди? Ну ты же понимаешь, это семейное дело, бабушка не понимала, что творит.
Манипуляция сменила угрозы так быстро, что Елену замутило от омерзения. Пять лет назад, когда Галину Сергеевну разбил инсульт, Полина пела так же сладко. Обещала доплатить, просила войти в положение, ссылалась на бизнес и детей.
Денег они так и не дали, а продукты привозили самые дешевые — просроченную крупу и куриные кости. Галина Сергеевна плакала, глядя на эти подачки, а Елена тайком покупала ей нормальное мясо.
— Я вызову полицию, — громко сказала Елена, подойдя к двери, но не открывая ее.
— Вызывай! — заорал Игорь, мгновенно теряя маску. — Пусть приедут, я им скажу, что ты украла фамильные драгоценности! Ты у меня сядешь надолго!
Елена знала, что никаких драгоценностей в доме давно не было. Всё, что имело хоть какую-то ценность, Игорь и Полина вывезли еще три года назад. Они тогда думали, что это конец, и вынесли даже старые ковры, оставив голые стены.
Удары в дверь возобновились с новой силой. Елена прошла в комнату старушки, где все еще пахло лавандой.
На тумбочке стояла фотография смеющейся Галины Сергеевны.
— Видите, — прошептала Елена портрету. — Они ничуть не изменились.
Она вспомнила тот вечер месяц назад, когда старушка позвала нотариуса. Галина Сергеевна попросила надеть ей лучшее платье и сказала: «Я не хочу, чтобы они плясали на моих костях». Она видела в их глазах только жажду наживы, когда те раз в полгода приходили проверить, долго ли ей осталось.
За дверью ненадолго стихло, Елена осторожно подошла к глазку. Никого не было видно, но уходить они явно не собирались.
Телефон в кармане звякнул, высветив сообщение с незнакомого номера. «Ты пожалеешь, мы тебе жизнь сломаем, предлагаем 500 тысяч, это последнее слово». Елена молча заблокировала контакт.
Ей нужно было просто выдержать эту осаду. Она знала такой тип людей: они сильны только тогда, когда чувствуют чужой страх. Они привыкли брать нахрапом, но пасуют перед твердой стеной.
В замке вдруг противно заскрежетало. Елена замерла, кровь отхлынула от лица: у них остались дубликаты ключей! Галина Сергеевна давала их родне лет десять назад, на всякий случай.
Замок щелкнул, ручка повернулась, и дверь приоткрылась на натянутую цепочку. Слава богу, Елена накинула её сразу, как вошла. В щель просунулось потное, красное лицо Игоря.
— Ага! Попалась! — он попытался просунуть ногу в проем, чтобы не дать захлопнуть створку. — Открывай, ломай цепочку!
Елена действовала не раздумывая, повинуясь внутреннему чутью. Она метнулась в коридор, схватила с полки тяжелый металлический рожок для обуви — длинный, советский, вечный. С размаху она ударила острым краем по лакированному ботинку, который нагло лез в её дом.
Вопль раненого зверя огласил весь подъезд.
— А-а-а! Нога! Ты мне палец раздробила!
Игорь рефлекторно отдернул ногу, и Елена мгновенно захлопнула дверь. С грохотом провернулась задвижка, и женщина навалилась на полотно всем телом.
— Я сейчас дверь выпилю! — выл Игорь за дверью, перемежая угрозы с проклятиями. — Я тебя уничтожу!
— Вызывайте наряд, — ледяным тоном крикнула Елена через дверь. — Я скажу, что ко мне ломились грабители, документы на квартиру у меня на руках.
— Мы родственники! — визжала Полина.
— Вы здесь никто, выписывайтесь через суд, а сейчас — убирайтесь.
На лестничную клетку начали выходить соседи. Баба Валя с нижнего этажа уже голосила про наркоманов и хулиганов. Публичность была главным врагом таких людей, как Игорь с Полиной.
Им нужно было сделать все грязно, но без свидетелей, а скандал с полицией в планы не входил.
— Мы еще вернемся, — прошипел Игорь напоследок. — Ты здесь жить не будешь.
Послышался топот, потом звук уезжающего лифта. Подъезд опустел, перестав отражать эхо криков и угроз.
Елена сползла по двери на пол, чувствуя, как уходят последние силы. Хотелось плакать, но слез не было, внутри осталась только выжженная пустота.
Она просидела так минут двадцать, прислушиваясь к звукам дома. Потом встала и прошла на кухню, где на подоконнике умирала от жажды герань. Елена взяла лейку, и вода с тихим шипением впиталась в сухую землю.
— Ничего, — сказала она вслух цветку. — Отпоим.
Она знала, что завтра начнется настоящий ад с юристами и проверками. Игорь не из тех, кто отступает после первого поражения, он будет мстить. Но страха больше не было, его место занял холодный расчет.
Завтра она первым делом сменит замки и поставит сигнализацию. Деньги у нее были, она пять лет копила каждую копейку, отказывая себе во всем. Потом пойдет в МФЦ и оформит все бумаги окончательно.
Елена подошла к окну, за которым вечерний город зажигал огни. В соседних домах шла обычная жизнь: кто-то пил чай, кто-то смотрел телевизор.
Она вспомнила, как пять лет назад пришла в этот дом по объявлению. Галина Сергеевна тогда спросила: «Воровать будешь?». Елена ответила: «У меня совести больше, чем у вас золота», и старушка тогда рассмеялась.
За эти годы они заключили молчаливый, честный уговор двух одиночеств. Галина Сергеевна давала крышу над головой, а Елена давала уход и простое человеческое тепло. Это была справедливая сделка, в отличие от ожиданий родни.
Родственники кружили рядом, как стервятники, ожидая, когда жертва ослабнет окончательно. Но они не понимали главного: квартира — это не просто метры, это крепость, которую нужно заслужить.
Елена открыла форточку, впуская морозный воздух в душное помещение. Ей не нужны были деньги от продажи, ей нужно было место, где ее никто не посмеет прогнать.
Теперь она здесь Хозяйка.
В дверь снова позвонили — коротко и неуверенно. Елена спокойно подошла к глазку и увидела курьера с яркой сумкой, который ошибся этажом. Она не стала открывать, просто вернулась на кухню.
Завтра начнется война, но сегодня эта территория принадлежала ей безраздельно.
Родня уже делила её квартиру, пока она была жива. Они мысленно ломали стены и выбрасывали вещи, но теперь здесь действуют новые правила.
Елена достала из шкафа старую, щербатую кружку и налила себе простой воды. Пить хотелось неимоверно после пережитого стресса.
— За вас, Галина Сергеевна, — тихо сказала она, поднимая кружку как бокал. — И спасибо за последний урок.
Она знала, что больше никогда не позволит вытирать о себя ноги никому в этом мире. Эта квартира стала не просто наследством, она стала её стальным хребтом.
Елена выключила свет, и темнота мягко обняла ее, обещая покой. Впервые за пять лет ей не нужно было вскакивать посреди ночи и прислушиваться к чужому дыханию.
Она легла на кровать, чувствуя, как сон наваливается тяжелой волной. А в прихожей, на тумбочке, лежали ключи, которые теперь принадлежали ей по праву.
