— Да у тебя вообще совести нет! — дядя Миша первым не выдержал и перешёл на крик. — Мы тут все стараемся, поддерживаем тебя, а ты вон что вытворяешь!
— Как поддерживаете? — я подняла брови, с трудом сдерживая себя, чтобы не выдать всю правду в ответ. — Постоянно подшучиваете надо мной, ни одного доброго слова…
— С ума сошла? — вступила тётя Ира. — Кто ж над тобой подшучивает? Мы всё делаем для твоего же блага. Посоветовали тебе машину посерьёзней взять, а ты до сих пор на этом полудохлом Матизе катаешься. Разве не хотели помочь? Разве не говорили, что можем с деньгами выручить, если вдруг решишься поменять?
— Тётя Ира, вы год назад назвали мою машину «братской могилой», — напомнила я. — Это разве похоже на предложение помощи?
— Нет, ну что ты преувеличиваешь, — вмешалась мама, стараясь сгладить напряжение. — Может, они пошутили неудачно?
— Мама, ты ведь тоже говорила, что мне пора перестать жаться по углам и задуматься о каких-то больших целях в жизни, — огрызнулась я. — Вот сейчас я эту цель достигла — но почему-то никому не нравится, как именно.
— Так, хватит, — дядя Миша снова повысил голос. — Мы с твоей тёткой и сестрой всегда были за тебя. Считай, что мы тебя мотивировали! А ты нам теперь заявляешь: «Никого не позову в гости!» Это что вообще за отношение?
— С каких это пор вы стали такими заботливыми? — я поймала себя на том, что уже сжимаю кулаки, чтобы удержаться от резких реплик. — Пока я копила, жила в скромной съёмной квартире, вечно слышала от вас, что зря экономлю: «Надо жить здесь и сейчас, нельзя себе во всём отказывать». И при этом вы не упускали возможности меня подколоть: мол, и машина у меня плохая, и одежда не модная, и на развлечениях я экономлю.
— Да кто тебе что говорил? — искренне удивилась сестра Оля, которая обычно казалась нейтральной, но сейчас явно держалась стороны дяди и тёти. — Я лишь раз пошутила, что у тебя в гардеробе только строгие рубашки и брюки, как будто ты финансовый директор в банке. Разве это повод для обид?
— Если бы это было один раз, — я ответила тихо, но жёстко. — Проблема в том, что «шутки» повторялись много лет. И я устала.
— Ладно, давай объясни нам тогда, — тётя Ира подалась вперёд, сверкнув глазами: — Зачем тебе вообще понадобился дом у моря? Ты там что, курорт откроешь?
— Тётя Ира, я давно мечтала жить поближе к морю. Я люблю тишину, свежий воздух, возможность пойти прогуляться по берегу в любое время. И, самое главное, — я набрала воздух в грудь, — я уже давно договорилась работать удалённо. Мой начальник дал мне зелёный свет. Так что почему бы и нет?
— И почему именно на юг? — переспросил дядя Миша, как будто «юг» сам по себе что-то дурное.
— А почему нет? — я слегка пожала плечами. — Я искала место, где смогу себе позволить отдельное жильё, где не слишком высокие расходы и при этом хороший климат.
— Так мы к тебе хоть летом сможем приехать? — Оля подняла на меня взгляд. — Ну, чисто на недельку, погреться, раз ты уже там будешь хозяйкой?
— Нет, Оля, — я посмотрела ей прямо в глаза. — Я не хочу.
— Ты что, серьёзно? — теперь голос подала тётя Ира. — Ты хочешь сказать, что будешь жить себе припеваючи, а родственников не пустишь?
— А почему бы и нет? — я выговорила это с каким-то странным спокойствием. — Столько лет я слышала подколы и насмешки: что мне следовало жить лучше, шить себе какие-то роскошные платья, есть в ресторанах. Но всё, что я делала, — я просто копила. Копила, потому что хотела уйти от всего этого негатива, от вашей бесконечной показушности. И теперь, когда я смогла осуществить мечту, вы с таким рвением напрашиваетесь в гости?
— Мы не напрашиваемся, мы вообще-то семья, — подытожил дядя Миша, стараясь, чтобы голос звучал уверенно. — Семейные узы святы. И мы, может, гордимся тобой.
— Правда? — я вздохнула. — Потому что когда я пыталась рассказать, чем конкретно я занимаюсь на работе, вы всегда говорили, что это скукотища, и что моя зарплата не позволит купить даже новую стиральную машину. А я молча продолжала работать.
— Так и что теперь? Ты явно что-то задумала, — подозрительно прищурилась тётя Ира. — Может, ты нас специально провоцируешь, чтобы мы как-то извинились?
— Я не собираюсь никого провоцировать, — отрезала я. — Просто хочу жить в своём доме и никого туда не звать. Разве это преступление?
— Это эгоизм, — хмуро выпалила Оля. — У нас разве не принято выручать друг друга? Хочешь сказать, если я приеду к тебе, ты скажешь: «Оля, ищи гостиницу»?
— Именно так и скажу.
Мама лишь моргала, переводя взгляд с меня на остальных. Она не вмешивалась, что-то мучительно вспоминая или пытаясь осмыслить. Казалось, ей неловко, но по привычке она не вставала на мою сторону, боясь поссориться с родственниками ещё сильнее. Я посмотрела на неё:
— Мама, если ты захочешь приехать ко мне — я приму тебя без разговоров. Но только тебя. Больше никто не будет чувствовать себя в моём доме желанным гостем.
— Погоди, — мама, наконец, обрела голос, — так сразу зачем жечь все мосты? Это же твои родные люди, они…
— Они только и делают, что поддевают меня, — я устала оглядела скромную гостиную, где сейчас разворачивался этот «семейный» скандал. — Упрёки, насмешки, сравнения. Вы думаете, мне было приятно выслушивать, что, мол, я живу неправильно и всё делаю не так?
— Может, мы перегнули палку, — пробормотал дядя Миша, при этом всё равно глядя на меня свысока. — Но ты тоже слишком острая на язык.
— Я-то острая? — горько усмехнулась я. — Тётя Ира, помнишь, как ты мне сказала, что с таким образом жизни меня ждёт одиночество? Мол, если я не гоняюсь за красивой жизнью, никакой мужчина рядом не задержится. А я, между прочим, и не хотела «блеска и шика». Я хотела покоя и стабильности.
— Да это была же просто дружеская рекомендация, — тётя Ира закатила глаза.
— Не надо мне таких рекомендаций, — я резко встала, понимая, что наше «обсуждение» зашло в тупик. — Я уже приняла решение. Документы на дом подписаны. Билеты я купила, переезжаю через месяц. И я точно не стану менять своё мнение о гостеприимстве.
— Да ты хоть осознаёшь, что теперь всякие проходимцы в том районе будут тебе докучать? — сказал дядя Миша, словно пытаясь найти новый повод меня уесть. — На юге народ непростой, сплошь приезжие, сезонная работа, обман…
— Очень тебе верю, — я посмотрела на него с сожалением. — Что у тебя за стереотипы такие?
— Это не стереотипы, а жизненный опыт, — вмешалась тётя Ира. — Мы сами когда-то хотели на юге квартиру купить. Но передумали, когда изучили вопрос повнимательнее. Это же бремя такое: налоги, обслуживание… Зачем тебе это?
— Мне — за тем, что я всегда этого хотела. И налоги там невысокие, я всё подсчитала. Но я не хочу сейчас ни перед кем отчитываться, — выдохнула я, чувствуя, что внутри поднимается давно знакомое раздражение, а я ведь обещала себе, что не стану нервничать. — А что касается вас… Я рада, что вы так дружно жили своей «идеальной» жизнью все эти годы, а мне дайте побыть счастливой без вашего участия.
— Да кто ж тебе мешает быть счастливой? — Оля взмахнула руками. — Но ведь мы всегда считались семьёй, как так — не пустить нас даже переночевать?
— Оля, это моя собственность, моё личное пространство. Я не хочу открывать двери людям, которые в меня не верили, не поддерживали, а лишь ехидно обсуждали. Если честно, я уже морально съехала из этого города и из всего, что с ним связано.
С этими словами я вышла в коридор. Мама, заметив, что я собираюсь уходить, подбежала ко мне:
— Дочка, пожалуйста, не делай из семьи врагов. Они ведь тоже хотят радоваться твоим успехам, просто не умеют это нормально выражать.
— Мама, что мешало им за все эти годы сказать мне что-то доброе? — я оглянулась на неё. — Ты сама знаешь, сколько раз я, опустив глаза, терпела эти шпильки. И ведь меня постоянно упрекали, что я не приспосабливаюсь, не иду по головам ради шика. А я… я просто копила тихонечко. Без лишних слов. А сейчас, когда добилась цели, все вдруг хотят оказаться рядом с моим успехом.
— Всё-таки обидно, что у нас такие отношения, — мама сжала руки и будто хотела что-то сказать, но смолкла.
— Я не хотела, чтобы так получилось, — я нахмурилась, посмотрела на закрытую дверь комнаты, откуда доносились приглушённые возмущённые голоса дяди и тёти. — Но я устала и не вижу смысла притворяться. Со временем, быть может, всё уляжется. Если ты захочешь, я всегда буду рада тебя видеть. Остальных — нет.
— Понимаю, — мама кивнула, и в этом взгляде было больше горечи, чем упрёка. — Ты сделала свой выбор.
Я молча натянула пальто, вышла за порог и спустилась во двор. Машина, хоть и старенькая, стояла у парадной, ожидая, когда я наконец наберусь смелости уехать прочь от этого громкого, пышущего обидой дома.
Мне ещё предстояло разобрать вещи, оформить документы и упаковать всё необходимое в коробки. Моя квартира была тесной, но уютной, с минимумом вещей. Лишь компьютер и удобный раскладной диван — вот весь мой «бытовой шик». Зато дом на юге был почти готов к заселению, я только хотела построить ещё маленькую террасу, поставить пару кресел на ней и сделать клумбу с цветами. В моём представлении это был уголок покоя, без лишней суеты.
Когда оставалось две недели, внезапно позвонила мама:
— Дочка, тут такая ситуация… дядя Миша через Олю просил передать, что они очень надеются приехать к тебе в гости на майские каникулы. Говорят, у них всю жизнь мечта была — пожить у моря.
— Мама, а что я на это должна ответить? — я устало прикрыла глаза.
— Думаю, ты сама догадываешься: они ждут, что я смогу тебя уговорить. Вчера тётя Ира воскликнула: «Как она смеет закрывать двери перед роднёй? Ведь мы одна семья!» Я сама не знаю, что сказать. С одной стороны, они не перестают упрекать тебя. А с другой — и правда обидятся, если ты откажешь. Хотя, если честно, они уже выглядят очень злымы и обиженными.
— Мама, — я сделала паузу. — Я приму только тебя. Никого больше. Скажи им, что у меня нет лишних комнат, нет условий, нет желания. Я сразу предупредила, что не собираюсь менять решение.
— Понимаю. Ладно, я передам.
За день до отъезда ко мне вдруг пришла Оля. Я не ждала её появления и потому не успела даже как-то скрыть своё удивление.
— Зачем ты пришла, Оля?
— Просто хотела взглянуть на твои коробки, на этот твой аскетизм, — она попыталась улыбнуться, но вышло не очень естественно. — Ты и правда уезжаешь?
— Да, завтра утром на поезде.
— И ты уверена, что хочешь с нами порвать? — Оля осмотрелась по сторонам, будто искала подтверждение моим словам. — Может, ты пока не поняла, как тебе там будет одиноко?
— Это моё осознанное решение. Я много лет к нему шла. А порвать с вами… Я же не говорю, что никогда больше не появлюсь в городе. Просто ваше отношение ко мне остаётся прежним, а я изменилась. Я больше не хочу жить в обстановке подколов.
— Слушай, — Оля присела на край моего старенького дивана, — я, наверное, вела себя не по-сестрински. Честно, мне иногда было даже завидно, что у тебя получается откладывать деньги, пока мы с мужем влезаем в новые кредиты. Но я никогда не думала, что ты обидишься настолько.
— Оля, это не какая-то разовая обида. Мне было больно понимать, что родные, казалось бы, близкие люди считают меня неудачницей. И я признательна, что ты хоть пришла поговорить. Дядя Миша с тётей Ирой всё равно думают, будто я помешалась на чём-то.
— Возможно, они привыкли, что все в семье держатся вместе, а ты вдруг вырываешься из этого круга. Да ещё и говоришь: «Не приезжайте».
— Потому что не хочу превращать свой дом у моря в их дополнительную дачу. Я годами слушала насмешки над тем, что я живу слишком «серо». Теперь, когда оказалось, что я вовсе не «серая», а просто продуманная, они меня осуждают ещё сильнее.
— Ладно, — Оля тяжело вздохнула. — Я поняла. И всё же: если я вдруг, чисто по-человечески, приеду к тебе с какой-нибудь радостной вестью, ты меня выгонишь?
— Понимаешь, сестрёнка, — я села рядом, — у меня очень свежа в памяти обида. Когда пройдёт время, не исключаю, что я могу изменить решение. Но точно не в ближайший год. Мне нужно прийти в себя, пожить, обустроиться. Посмотреть, как я без вас справлюсь.
— Хорошо, — Оля чуть сжала мои пальцы, что для неё было крайне нехарактерным жестом участия. — Я хочу, чтобы ты знала: в глубине души я всё равно горжусь тобой. Ты смогла достичь цели. А мы, получается, только подбрасывали тебе саркастические замечания. Может, они были нужны, чтобы ты злилась и копила ещё упорнее?
— Если так, то способ мотивации был, честно говоря, ужасным. Но пусть будет.
Оля встала и ушла, не обернувшись. Я почувствовала, как внутри меня медленно, но верно вырастает решимость отпустить прошлые обиды и начать новую жизнь.
Утром, когда я уезжала, никто меня не провожал, кроме мамы. Она тихо подошла, обняла меня, будто прощалась надолго.
— Дочка, я рада, что ты счастлива. Надеюсь, когда-нибудь мы все найдём способ примириться.
— Я тоже на это надеюсь, мама. Если захочешь — приезжай. Только ты.
— Хорошо, — мама кивнула и вытерла слёзы салфеткой. — Напиши мне, как доберёшься.
Я закрыла дверцу такси, и, вздохнув, поехала к вокзалу. Села в скорый поезд, который чуть больше чем за сутки должен был доставить меня на южные просторы. Не успела я устроиться в купе, как раздался звонок: это тётя Ира. Я на миг задумалась, стоит ли отвечать, но решила всё-таки взять трубку.
— Алло?
— Ты там едешь уже?
— Да.
— Ну что ж, поздравляю. Пусть у тебя всё будет прекрасно… — в голосе тёти Иры звучала обида и напряжение. — Только знаешь, не забывай, что семья — это не временное явление.
— Я не забываю. Просто у каждого есть свой предел, тётя Ира.
— А если вдруг тебе понадобится что-то? Неужели ты даже за помощью не обратишься?
— Я справлялась сама столько лет, справлюсь и дальше.
— Ну и ладно, — отрезала она и повесила трубку.
Я положила телефон обратно в карман и прислонилась к окошку. Меня вдруг захлестнула буря чувств — грусть, освобождение, злость, облегчение, все разом. Но одна эмоция всё-таки победила: спокойная уверенность, что я сделала то, о чём мечтала.
Уже через неделю я наслаждалась рассветами у моря. Дом встретил меня свежим ремонтом и простотой: несколько комнат, узкая кухня, но с большим окном, откуда видно берег. Террасу уже пристроили, так что я сразу поставила там кресла, повесила светлые занавески, разбросала подушки. По вечерам слышала лёгкий плеск волн. Казалось, мир наконец обрёл смысл.
Через три дня позвонила мама:
— Дочка, у тебя всё хорошо? Как тебе там?
— Всё отлично, мама, — улыбнулась я, хотя она не могла меня видеть. — Я купила мелкие вещи для дома, уже работаю удалённо. Вчера вечером сидела на берегу, просто смотрела на воду. Я счастлива, понимаешь?
— Понимаю, — мама была рада слышать моё спокойствие. — Я поговорила с дядей Мишей. Он до сих пор ворчит, что ты их отшила. Говорит, что тебе морская жизнь в голову стукнула, и ты от них отвернулась.
— Мама, они привыкли строить свою жизнь на показухе. Я — на внутренних ощущениях. У каждого своя правда. Я не жду от них понимания. Если захотят, пусть придут к этому сами.
— Всё так, — мама замолчала на мгновение. — А я, может, через месяц приеду, если ты не против. Хотела посмотреть, как ты там устроилась.
— Конечно, я буду только рада. Приезжай, когда сможешь.
Мы попрощались. Я вышла на террасу и несколько минут сидела, рассматривая гладь моря. В этот момент я осознала, что не испытываю никакой тревоги. Мне не важно было, что родственники в обиде. Я знала, почему так сделала, и чувствовала: я поступила правильно. Возможно, когда-нибудь всё изменится, и мы найдём общий язык, но это произойдёт уже на новых условиях. На моих условиях.
По мере того как волны мерно накатывали на берег, я думала о том, что жизнь порой складывается иначе, чем принято ожидать. Семья, родные люди — они могут быть источником поддержки, но иногда они становятся причиной постоянного прессинга. И тогда приходится выбирать между сохранением отживших шаблонов и строительством своей личной свободы.
Я выбрала свободу.
Спустя неделю я получила от сестры Оли короткое сообщение: «Надеюсь, у тебя всё хорошо. Береги себя. Прости, если сможешь». Я улыбнулась и выключила экран. Какое-то движение внутри моей души подсказало, что, может быть, это и есть начало нового витка наших отношений — уже без высокомерных шуток и бесконечных сравнений.
