— Оля, ну ты чего встала в проходе? Не видишь, у нас тут завтрак, детям нужны витамины!
Галина бедром, обтянутым цветастым халатом, отодвинула хозяйку квартиры от собственного холодильника. В нос ударил тяжелый, густой запах пережаренного лука и дешевых сосисок, который, казалось, пропитал уже даже бетонные стены.
Этот смрад неделю стоял в трешке, въедаясь в шторы, в обои и одежду Ольги Петровны.
— Галя, — Ольга постаралась, чтобы голос звучал твердо, хотя внутри всё дрожало от обиды. — Мы договаривались на одну ночь, а прошла уже неделя. Врач, к которому вы ехали, принимает в соседнем районе, это дело одного дня.
Галина швырнула на сковородку очередную партию яиц, и масло зашипело, брызгая на идеально чистый когда-то кафель. Сестра развернулась, уперев руки в бока, и посмотрела на Ольгу как на нашкодившего щенка.
— Ты попрекаешь нас куском хлеба? Родную кровь? У тебя три комнаты, ты одна живешь, как королева, пока мы в деревне гнием! Детям развиваться надо, а тебе жалко?
Из гостиной донесся звонкий грохот, будто рухнуло что-то тяжелое и хрупкое. Ольга дернулась, но муж Галины, Виталий, сидевший за столом в растянутой майке, лениво перегородил ей путь волосатой ногой.
— Не суетись, Петровна, дети играют, дело житейское.
— Это коллекционная ваза! — выдохнула Ольга, чувствуя, как к горлу подступает ком.
— Была ваза, стал мусор, — хохотнул Виталий, ковыряя вилкой в банке с огурцами. — Не жили богато, нечего и начинать.
Ольга задохнулась от возмущения: она всю жизнь работала библиографом, берегла каждую книгу, каждую вещь, доставшуюся от родителей. А теперь эти люди, которых она видела третий раз в жизни, превращали её уютный мир в хлев.
— Я прошу вас собрать вещи, — чеканя каждое слово, произнесла Ольга. — Сегодня же.
Галина медленно вытерла руки о кухонное полотенце с ручной вышивкой, которое Ольга использовала только по праздникам.
— А то что? — тихо, почти ласково спросила сестра, прищурившись. — Милицию вызовешь? На родню? Совесть тебя не загрызет, Олечка? Мы никуда не поедем, нам тут нравится: школа рядом, магазины, Виталик работу искать будет.
— Какую работу? Он неделю с дивана не встает!
— А ты не указывай мужику! — взвизгнула Галина, переходя на ультразвук. — Иди лучше, проветрись, а то душная ты стала, Оля.
Ольга выскочила в коридор, схватила пальто и выбежала на лестничную клетку. Ей нужно было просто выйти, вдохнуть воздуха, в котором не пахнет пригоревшим луком и чужой наглостью.
Голова раскалывалась, и она решила дойти до аптеки за обезболивающим, а заодно придумать, как выставить их за дверь без скандала. Она ведь не умела скандалить, всю жизнь сглаживала углы, уступала, помогала.
«Добрая душа» — так говорили соседи, «безотказная» — думали коллеги. И вот теперь эта безотказность загнала её в угол собственной квартиры.
На улице моросил мелкий, противный дождь, Ольга купила таблетки и долго стояла у витрины, разглядывая свое отражение. Оттуда на неё смотрела уставшая женщина с потухшими глазами — неужели это она?
Вернувшись через полчаса, она поднялась на третий этаж и привычным движением вставила ключ в замок. Он вошел туго, но поворачиваться отказался наотрез.
Ольга надавила сильнее, потом вытащила ключ, проверила бороздки — всё верно, ключ тот же. Она снова попыталась открыть дверь, и в этот момент из квартиры послышались тяжелые, шаркающие шаги Виталия.
— Кто там скребется? — раздался его сытый, довольный голос.
— Виталик, это я, открывай, замок что-то заело! — крикнула Ольга.
— А у нас не заело, — ответил голос из-за двери. — У нас все работает, только ключики теперь другие.
Ольга замерла, чувствуя, как спина мгновенно стала мокрой от страха.
— Что значит другие? Открой сейчас же!
— Оля, ты поживи пока на даче, — вступила в разговор Галина, ее голос звучал глухо через металлическое полотно. — Нам тут нужнее, у нас дети, им пространство нужно. А тебе одной и в летнем домике хорошо будет, там воздух свежий.
— Вы с ума сошли? — Ольга начала колотить в дверь ладонью. — Это моя квартира! Немедленно откройте!
— Не ори, соседей разбудишь, — рявкнула Галина. — Все, Оля, не мешай, мы обедаем.
Щелкнул засов, и Ольга осталась стоять на грязном коврике в домашних тапочках и наброшенном поверх халата пальто. В кармане только пачка анальгина и телефон, а в душе — полное непонимание происходящего.
Это какой-то дурной сон, так не бывает, люди не могут просто взять и присвоить чужую жизнь.
Она набрала «102». Полиция приехала через час: два уставших сержанта лениво осмотрели дверь и позвонили в звонок. Им никто не открыл, хотя из квартиры доносилась громкая музыка и детский смех.
— Гражданка, документы на квартиру есть? — спросил один из полицейских, подавляя зевок.
— Они там, внутри! — Ольга едва сдерживала слезы. — Вместе с паспортом!
— Ну вот, паспорта нет, документов нет, откуда мы знаем, что вы хозяйка? Может, вы мошенница.
— Спросите соседей! Тетя Валя из пятой квартиры меня знает!
Соседку опросили, она подтвердила личность Ольги, и полицейские снова позвонили в дверь. На этот раз Галина соизволила подойти, но дверь не открыла, разговаривая через цепочку.
— Это наша родственница, она нас сама пустила, — сладким голосом пела Галина. — А теперь выгоняет на мороз с детьми! У нас семейный конфликт, мы просто поссорились, завтра помиримся.
— Слышали? — сержант захлопнул папку с видом выполненного долга. — Семейный конфликт, взламывать не будем, оснований и угрозы жизни нет. Идите в суд, подавайте на выселение.
— В суд? — прошептала Ольга. — Это же месяцы… Мне где жить эти месяцы?
— У родственников, — хохотнул второй полицейский, вызывая лифт. — Разбирайтесь сами, мамаша, не уголовщина это.
Лифт уехал, оставив Ольгу одну в подъезде, где пахло кошками и безысходностью. Она вышла на улицу, села на мокрую скамейку, чувствуя, как ледяная вода затекает в тапочки.
Ольга Петровна всегда верила в людей, верила, что если ты к ним с добром, то и они к тебе. Эта вера только что умерла.
Телефон показывал 15% зарядки. Кому звонить? Подруги начнут ахать, предлагать перекантоваться пару дней, но решать проблему никто не будет.
И тут она вспомнила про Олега Денисова. Они сидели за одной партой в школе, он был отпетым хулиганом, потом стал директором местного театра.
Когда театр закрыли на вечную реконструкцию, Олег открыл свое агентство праздников, но праздники у него были специфические. «Розыгрыши на грани фола» — так он это называл.
Ольга не видела его лет пять, пальцы замерзли, но она нашла номер. Гудки шли долго, прежде чем ответил бодрый, хрипловатый голос:
— Слушаю.
— Олег? Это Оля. Смирнова. Оля. Школа номер восемь.
— Оленька! — заорал Олег так, что ей пришлось отодвинуть трубку. — Сколько лет, сколько зим! Ты где пропадала, душа моя?
— Олег, мне нужна помощь. Специфическая.
— Заинтриговала, выкладывай.
Ольга рассказала все: сбивчиво, глотая слезы, про «на денек», про разбитую вазу, про замену замков и полицию. На том конце провода повисла пауза, слышно было только, как Олег чиркает зажигалкой.
— Значит, «семейный конфликт», говоришь? — наконец произнес он. — И документы твои там?
— Все там, я в тапочках, Олег.
— Адрес помнишь мой? Офис на Ленина, в подвале. Дуй сюда, такси вызову, оплачу.
Через сорок минут Ольга сидела в глубоком кресле в кабинете Олега, где по стенам висели парики, маски и бутафорские мечи. Сам Олег, лысый, с кустистыми усами, ходил из угла в угол.
— Значит так, Оля, суды — это долго, участковый — это смешно. С такими, как твоя родня, нужно говорить на их языке.
— На каком? — Ольга грела руки о кружку с кипятком.
— На языке силы и беспредела. Они думают, что они хищники, а ты — овца, которую можно стричь. Нам нужно показать им, что в этом лесу есть звери пострашнее.
Олег остановился, хищно прищурился.
— Ты готова сыграть роль? Я не актриса, Олег, — испугалась она.
— Ты сыграешь саму себя, только доведенную до отчаяния.
Он набрал номер на телефоне:
— Гена? Здорово, бродяга, работа есть, срочная. Собирай своих оглоедов, нужны кожанки, инструменты и рожи попроще. Нет, бить никого не будем, чисто психологическая атака.
Олег повернулся к Ольге:
— Слушай сценарий: ты продала квартиру черным риелторам за полцены.
— Кому? — ахнула Ольга.
— Бандитам, коллекторам — называй как хочешь. Ты продала ее вместе с «мясом».
— С каким мясом?
— С жильцами, Оля, с жильцами.
Ольга нервно хихикнула:
— Это законно?
— Смена замков в чужой квартире тоже незаконна, но кого это волнует? Мы устроим им представление с полным погружением в реальность девяностых.
Через час в кабинет ввалились трое во главе с Геной. Гена был огромным, как шкаф: бритый затылок, сломанный нос, шея толщиной с бедро Ольги.
Одет он был в черную кожаную куртку, которая угрожающе скрипела при каждом движении. За ним шли двое парней поменьше, но с такими лицами, что хотелось сразу отдать кошелек и телефон.
У одного в руках был чемоданчик с перфоратором и ломом.
— Знакомься, Оля, — представил Олег. — Это Геннадий Викторович. В прошлом — ведущий актер ТЮЗа, между прочим, Зайчика играл бесподобно.
Гена басом хохотнул:
— Привет, хозяйка. Кого кошмарить будем?
— Родственников, — пискнула Ольга.
— Святое дело, — кивнул Гена. — Сюжет понял, документы на хату липовые Олег сейчас распечатает. Главное — напор. Ты, Оля, молчишь и киваешь, а говорить буду я.
Они разработали план детально, Олег напечатал «Договор купли-продажи» с кучей печатей, выглядело это внушительно.
— Поехали, — скомандовал Олег. — Время не ждет, ужин у твоих гостей может затянуться.
Они подъехали к дому на тонированном джипе Гены, внутри которого пахло дорогой кожей и терпким табаком.
— Готова? — спросил Гена, надевая темные очки, хотя на улице уже смеркалось.
— Мне страшно, — честно призналась Ольга.
— Им будет страшнее, — подмигнул «бандит». — Вперед.
Поднялись на лифте, Ольга стояла, стараясь унять дрожь в коленях. Гена кивнул своим парням, и один из них, не звоня, просто ударил кувалдой в дверь.
Грохот был такой, что, казалось, стены задрожали и осыпалась побелка.
— Открывай, совы, медведь пришел! — заорал Гена голосом, от которого закладывало уши.
За дверью прекратились всякие звуки, музыка смолкла.
— Кто там? — послышался дрожащий голос Виталия.
— Хозяин новый! — рявкнул Гена. — Открывай, пока я петли не срезал! У меня болгарка греется!
Один из парней для убедительности включил перфоратор и прислонил к стене рядом с дверью: звук сверления бетона — лучший аргумент в любых переговорах.
Замок лязгнул, дверь приоткрылась на цепочку, и в щели показалось бледное, перекошенное лицо Виталия. Гена рывком дернул дверь на себя — цепочка натянулась до предела.
— Ты кто такой? — просипел Виталий.
Гена сунул в щель свернутый в трубку «договор»:
— Читать умеешь, чучело? Квартира продана. Сегодня.
— Как продана? — из-за спины мужа высунулась Галина. — Мы тут живем!
— А мне плевать, где вы живете! — Гена улыбнулся так, что сверкнула золотая капа, и Галине стало дурно. — Хозяйка мне хату скинула за долги, за пятьдесят процентов. Сказала, там клопы живут, вот я и пришел дезинфекцию проводить.
Ольга вышла из-за широкой спины Гены и посмотрела прямо в глаза сестре.
— Оля? — ахнула Галина. — Ты что творишь? Ты кому квартиру отдала?
— Я продала вам вместе с квартирой, — громко, чтобы слышали все соседи, отчеканила Ольга. — Делайте с ними что хотите, хоть в рабство сдавайте, мне нужны деньги закрыть долг!
Она сама удивилась, как жестко и холодно прозвучал её голос. Никакой жалости, никакого сочувствия — только расчет.
— Какой долг? — взвизгнула Галина. — Ты же говорила…
— Меньше знаешь — крепче спишь, — перебил Гена. — Короче, даю пять минут на сборы. Что не успели вынести — то мое. Детей в детдом, мужика на стройку, а с тобой разберемся.
— Вы не имеете права! — закричал Виталий. — Я полицию вызову!
— Вызывай! — радостно согласился Гена. — Мои менты приедут, они любят свежее мясо.
Один из парней Гены достал монтировку и с размаху ударил по косяку двери, штукатурка посыпалась прямо на голову Виталия.
— Время пошло! — Гена картинно закатал рукав, глядя на чистое запястье. — Раз… Два…
За дверью началась настоящая, животная паника: слышно было, как люди мечутся по коридору, сшибая углы.
— Виталик, хватай сумки! — визжала Галина. — Детей одевай!
— Телевизор! Телевизор не забудь! — орал Виталий.
— К черту телевизор, они нас убьют!
Гена стоял на площадке, подмигивая Ольге.
— Талантливые люди, — шепнул он. — Верят в предлагаемые обстоятельства.
Он снова ударил кувалдой в дверь:
— Три! Четыре! Кто не спрятался — я не виноват!
Дверь распахнулась настежь, и из квартиры вылетела Галина, волоча за собой ребенка и сумку, из которой торчали чьи-то колготки. Следом выбежал Виталий, прижимая к груди мультиварку, а второй ребенок бежал с планшетом.
Они даже не посмотрели на Ольгу, их глаза были полны первобытного ужаса. Родственники неслись вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки и роняя вещи.
— Стоять! — гаркнул им вслед Гена. — А квартплату за месяц?!
Но их уже и след простыл, только хлопнула входная дверь подъезда да взвизгнули шины старенькой машины во дворе. Они были уверены, что Ольга связалась с мафией и что их сейчас вывезут в лес.
Ольга медленно зашла в квартиру, пока Гена и его ребята остались в подъезде, деликатно закурив. В нос ударил все тот же запах пережаренного лука, но теперь к нему примешивался отчетливый дух страха.
В коридоре валялись разбросанные вещи, на кухне громоздилась гора немытой посуды, а на столе сохла недоеденная колбаса. Обои в прихожей были оборваны, на полу виднелись липкие пятна.
Ольга прошла по комнатам: ваза действительно была разбита, а осколки небрежно заметены под диван. Любимый фикус, который она выращивала десять лет, был залит чем-то сладким, листья поникли, а книги на полках стояли вперемешку.
Она вернулась в прихожую, где её уже ждал Гена:
— Ну как, хозяйка? Чисто?
— Чисто, — кивнула Ольга. — Спасибо вам, Гена, и ребятам спасибо.
— Да не за что, — махнул рукой актер. — Размялись хоть, а то все детские утренники да корпоративы, драмы не хватает.
Она достала кошелек, но Гена твердо отвел её руку.
— Обижаешь, Олег сказал — для друга, значит, бесплатно. Мы за искусство.
Он вручил ей визитку:
— Если вернутся — звони, мы приедем уже в костюмах санэпидемстанции, скажем, чума обнаружена.
Актеры ушли, грохоча сапогами по лестнице, и Ольга осталась одна. Она закрыла дверь, замки были сломаны и держались на честном слове, но это было поправимо.
Она прошла на кухню и открыла окно настежь: холодный, сырой воздух ворвался в помещение, выгоняя затхлость. Ольга сгребла со стола остатки чужой еды, сбросила их в мусорное ведро и начала методично вытирать стол.
Потом поставила чайник — ей хотелось пить обычный горячий чай. Без разговоров, без криков, без оправданий.
Она понимала, что родственники теперь будут проклинать ее до седьмого колена и всем расскажут, какая она бандитка. Пусть говорят.
Она налила кипяток в свою любимую кружку, пар поднимался вверх, растворяясь в воздухе. Она сделала глоток, и внутри разлилось благодатное тепло.
— А теперь давай чай пить, — сказала она вслух самой себе. — Замки только снова менять придется.
И тут же достала телефон, чтобы вызвать круглосуточного мастера. Нужно было поставить такую броню, которую ни одна «бедная родственница» не прошибет.
Ольга посмотрела на пустую стену, где раньше висела картина, которую Галина, видимо, сняла из-за того, что она ей «не нравилась». Завтра она повесит ее обратно, завтра отмоет кафель и купит новый фикус.
Это ее крепость, и больше она мост не опустит ни для кого. Даже «на денек».
Звонок в дверь заставил ее вздрогнуть, неужели вернулись? Она подошла к глазку и увидела мужичка в спецовке с ящиком инструментов.
— Мастера вызывали? — глухо спросил он.
Ольга улыбнулась впервые за эту неделю искренне:
— Вызывала, заходите, работы много. Ставьте самый надежный, чтобы даже танком не вышибли.
Мастер кивнул и принялся раскладывать инструменты, и звук работающей дрели был для Ольги сейчас самой лучшей музыкой. Он означал безопасность, он означал границы и то, что этот дом снова принадлежит ей.
Ольга вернулась на кухню, взяла кружку и посмотрела в темное окно. Где-то там неслась старая машина с перепуганными людьми, которые так и не поняли, что нельзя путать доброту со слабостью, ведь это всегда фатальная ошибка.
