Стук ножа о деревянную доску напоминал метроном, отсчитывающий последние часы уходящего года. Лена, методично превращая вареную морковь в ровные кубики, старалась дышать через раз.
Напряжение в квартире сгустилось настолько, что его, казалось, можно было резать тем же ножом, что и овощи. Её спина одеревенела от многочасового стояния у плиты, но присесть ей никто не предлагал.
Тамара Игоревна восседала за кухонным столом, занимая собой, казалось, все свободное пространство.
Она приехала три дня назад из провинции, чтобы «научить молодежь жить», и с тех пор методично уничтожала нервную систему невестки. Сейчас свекровь дегустировала дорогое вино, которое Лена берегла для курантов, и брезгливо морщила нос.
— Крупно режешь, Леночка, совсем не стараешься. В приличных домах оливье должен быть как бисер, а у тебя — корм для скота, — процедила она, поджав накрашенные ярко-розовой помадой губы. — И майонез дешевый взяла? Экономишь на здоровье мужа?
Лена на секунду замерла. Лезвие ножа зависло над доской. Ей хотелось ответить, что «дешевый» майонез — это домашний соус, который она взбивала вручную полчаса назад, но она сдержалась. Ради мира в семье она терпела этот террор уже третий год.
— Я делаю так, как любит Олег, Тамара Игоревна, — голос Лены прозвучал глухо, без эмоций.
Свекровь демонстративно отставила бокал, звякнув стеклом о столешницу. В её взгляде читалось неприкрытое презрение, смешанное с торжеством победителя.
— Салаты режь молча, приживалка. Не огрызайся. Скажи спасибо, что мой сынок тебя, бесприданницу с копеечной зарплатой бюджетницы, подобрал и в люди вывел. Живешь в его хоромах, катаешься как сыр в масле, так имей совесть соответствовать статусу семьи.
В гостиной, залитой голубоватым светом телевизора, сидел Олег. Он не мог не слышать этого разговора — кухня в их квартире не имела двери, лишь модную арку.
Лена знала, что он слышит каждое слово, каждое унижение, летящее в её спину. Но муж лишь прибавил громкость на пульте, делая вид, что полностью поглощен старой советской комедией. Его трусость была хуже открытой агрессии матери.
Лена молча продолжила резать. Внутри неё, где-то в районе солнечного сплетения, начала разжиматься тугая, холодная пружина.
Она вспомнила, как три года назад, в начале отношений, Олег умолял её не говорить маме, чья это квартира на самом деле. «Мама старорежимная, она не поймет, если мужчина пришел на территорию жены. Дай мне время встать на ноги, я скажу, что купил её сам. Для её спокойствия».
Время шло, Олег на ноги так и не встал, а ложь пустила глубокие корни, превратившись в фундамент их брака.
К одиннадцати вечера стол ломился от яств. Хрусталь сверкал, отражая огни гирлянды, салфетки были сложены замысловатыми фигурами, а запах запеченной утки плыл по всей квартире. Лена успела принять душ и надеть вечернее платье, хотя сил осталось ровно на то, чтобы не упасть лицом в салат.
Тамара Игоревна, уже изрядно захмелевшая после аперитива, разошлась не на шутку. Ей стало тесно в рамках кулинарной критики, и она решила перейти к геополитике в масштабах отдельно взятой семьи.
— Ничего, Олежек, потерпи, — громко вещала она, накладывая себе икру столовой ложкой и полностью игнорируя присутствие невестки за столом. — Вот сейчас праздники отгуляем, я вернусь домой, соберу вещи и к весне к вам переберусь насовсем.
Сделаем ремонт в той маленькой комнате, буду внуков ждать. А то твоя жена совсем хозяйство запустила. Пыль по углам, шторы безвкусные… Нужна тут женская рука.
Олег поперхнулся мандарином и закашлялся, испуганно косясь на жену.
— Мам, ну куда переберусь… У нас же тесно, да и мы не планировали пока…
— Тесно? В трехкомнатной-то квартире? В центре? — возмутилась свекровь, багровея лицом. — Не смеши меня! Я мать хозяина! А если Лена не исправится, не станет покладистее — найдем тебе другую. Помоложе, побогаче. Эта-то что? Голь перекатная. Ни кола, ни двора, ни рожи, ни кожи.
Лена медленно подняла взгляд. Она смотрела не на свекровь, а на мужа. Олег вжался в стул, его уши пылали пунцовым цветом.
Сейчас был тот самый момент истины. Ему нужно было просто открыть рот и защитить жену. Или хотя бы сказать правду.
— Мам, давай не будем… Новый год всё-таки, — жалко промямлил он, пряча глаза в тарелке.
— А когда?! — взвилась Тамара Игоревна, чувствуя безнаказанность. — Я в своем праве! Я воспитала успешного мужчину, который обеспечил эту крышу над головой!
Часы показывали 23:55. Президент на экране уже шел по красной дорожке к трибуне. Страна замерла.
— Эй ты, — свекровь небрежно махнула вилкой в сторону Лены. — Метнись-ка на кухню за чистыми приборами! И шампанское открой, а то у твоего мужа руки заняты. Руки-крюки, вечно все ждать приходится.
Лена аккуратно положила салфетку на стол. На её лице не дрогнул ни один мускул, но глаза стали холодными и пустыми, как зимнее небо. Она молча встала и вышла из комнаты.
— Видишь, Олежек, дрессировке поддается! — хохотнула Тамара Игоревна. — Строгость нужна!
Лена вернулась через минуту. В руках у неё были не вилки, а плотная папка с документами. Она подошла к столу, отодвинула блюдо с заливным и с глухим стуком опустила папку перед свекровью.
— Олег забыл вам сказать одну маленькую, но существенную деталь, Тамара Игоревна.
Голос Лены звучал звонко, перекрывая начало кремлевских курантов. Она раскрыла папку. Сверху лежал оригинал свидетельства о собственности и свежая выписка из реестра. В графе «Владелец» значилось только одно имя: Елена Викторовна Смирнова. Дата покупки — за два года до брака.
— Эта квартира куплена мной. На мои личные средства и наследство моей бабушки. А ваш сын здесь, — Лена посмотрела на мужа, который превратился в серую тень, — просто временно зарегистрированный жилец. Которого я выписываю в первый же рабочий день января.
В комнате повисла тишина, страшнее любого взрыва. Свекровь хватала ртом воздух, как рыба, выброшенная на лед. Она переводила взгляд с документов на сына, ожидая опровержения.
— Это правда?.. — прохрипела она, теряя весь свой апломб. — Ты же писал… Ты говорил, что это ты купил… Что ты бизнесмен…
— Я просто не хотел тебя расстраивать, мам, — прошептал Олег, готовый провалиться под землю. — Я хотел, чтобы ты гордилась…
Первый удар курантов грянул как приговор.
— Вон, — тихо, но отчетливо сказала Лена.
— Что? — не поняла свекровь, хлопая глазами.
— Вон отсюда. Оба, — Лена указала на дверь в коридор. — Прямо сейчас.
— Ты с ума сошла?! Ночь на дворе! Новый год! Люди празднуют! Куда мы пойдем?! — взвизгнула Тамара Игоревна, вскакивая со стула так резко, что опрокинула бокал с красным вином на белоснежную скатерть. Пятно расплывалось, как кровь.
— У вас есть время, пока играет гимн. Пять минут.
Олег попытался схватить Лену за руку, его ладони были потными и дрожащими:
— Лена, любимая, ну зачем ты так? Ну погорячились, ну с кем не бывает! Мама просто старый человек! Давай завтра спокойно поговорим…
Лена брезгливо стряхнула его руку, словно грязное насекомое.
— Время пошло, — отчеканила она.
Она прошла в прихожую. Чемоданы Тамары Игоревны стояли раскрытыми в углу — ей не хватило места в шкафу, и она держала часть вещей там, создавая хаос. Лена захлопнула крышку огромного пластикового чемодана, даже не проверяя, не прищемила ли торчащий рукав блузки.
— Не смей трогать мои вещи! — заверещала свекровь, выбегая в коридор.
Лена открыла входную дверь, распахнула обе створки. Затем, не слушая воплей, распахнула и дверь балкона, который удачно выходил во двор с первого этажа.
— Или вы выходите через дверь сами, или ваши вещи выходят через окно. Выбор за вами.
Олег, поняв, что все кончено, начал судорожно натягивать ботинки. Тамара Игоревна пыталась одновременно надеть шубу и проклясть невестку до седьмого колена.
— Будь ты проклята, приживалка! — шипела она. — Ты еще приползешь к моему сыну!
— Вон! — рявкнула Лена так, что в подъезде зажгся свет с датчиком движения.
Она вытолкала чемодан на лестничную площадку. Олег, схватив куртку и сумку матери, выскочил следом, даже не обернувшись.
Дверь захлопнулась с тяжелым металлическим лязгом. Лена дважды повернула замок и накинула цепочку. Щелканье металла прозвучало в тишине квартиры как самая лучшая музыка.
Эпилог
За окном грохотало. Разноцветные сполохи салюта освещали темную кухню, выхватывая из полумрака остатки неудавшегося пиршества. Лена подошла к окну. Во дворе, утопая в сугробах, две маленькие фигурки волокли чемодан к такси, которое только что подъехало.
Она задернула плотную штору, отрезая себя от внешнего мира и от прошлого.
Вернувшись к столу, Лена посмотрела на идеально сервированную тарелку мужа, к которой тот так и не притронулся. Затем перевела взгляд на большую хрустальную салатницу с оливье. Взяла большую столовую ложку, зачерпнула салат прямо из общего блюда — огромную, неприличную порцию.
Она ела молча, стоя посреди комнаты, чувствуя вкус каждого «кривого» кубика. Было тихо. Часы на стене начали отсчет нового времени. Где-то вдалеке кричали «Ура!», но здесь, в её личной крепости, был только покой.
Лена проглотила ложку салата, запила его шампанским прямо из горлышка бутылки и вытерла губы тыльной стороной ладони. Новый год начался именно так, как она и хотела — в тишине и без посторонних.
