О том, что у мужа есть другая, Вера догадалась не сразу: то ли скрывался хорошо, то ли она просто не особо обращала на него внимание. Поэтому, когда на вороте рубашки вдруг обнаружились следы от помады, она даже сперва не поверила в происходящее. Да и Антон отмазывался, мол, ехал в автобусе, а рядом фифа стояла – видимо, она и обтерлась.
— Красивая такая, — отчаянно жестикулируя, объяснял он. – Духами пахнет за километр, на лице маска от макияжа килограмма на два… А тут автобус как затормозит! И ее на меня, в общем, бросило. И, видать, отпечаталась ее красная помада… Рубашку жалко! – сокрушенно добавил он и вздохнул.
— Что ты мне зубы заговариваешь! – возмутилась Вера.
Но сама засомневалась: а вдруг правду говорит? Вот ведь паршивец какой, а!
— Ничего я тебе не заговариваю, больно надо, — обиделся Антон и демонстративно отвернулся.
Вера схватила его за плечо и рывком развернула к себе. Рявкнула, стараясь вложить в интонацию как можно больше угрозы:
— В глаза мне смотри! И правду говори, как на духу! Ни в жизнь в твои сказки про автобус не поверю.
Антон вскинул руку, быстро-быстро перекрестился и испуганно уставился на жену.
— Вот те крест!
— Не надо мне крест. Правду говори.
— А я тебе что говорю? Кривду?
Вера сощурилась, убрала руку с его плеча, но тут же схватила снова. Тряхнула, что было силы – так, что Антонова голова закачалась из стороны в сторону.
— Ну ладно. Только учти, мой хороший, я теперь за тобой в оба глаза следить буду – и шагу без меня не ступишь.
Антон что-то промычал, недовольно мотнул головой и зло зыркнул на жену. Спорить с ней открыто он не решался, слишком уж властной она была, слишком авторитарной и доминирующей. И если ей что-то не нравилось, то пиши пропало: плохо будет всем.
Поэтому Антон всегда предпочитал искать окольные пути, заминать, как-то сглаживать конфликты. Правда, не всегда получалось. Если уж Вера ставила своей целью поругаться, то они неперемнно ругались – несмотря на все старания Антона по предотвращению ссоры.
То, что Вера закипает, он определял безошибочно – по сдвинутым бровям и недовольно поджатым губам. А еще по взгляду – такому, будто ей что-то задолжали и не отдают.
Тогда Антон пытался ретироваться или, на крайний случай, хотя бы затаиться где-нибудь в темном углу, прикинуться забытой картошкой, лишь бы ураган пронесся мимо него. Но жена неизменно его находила и насильно вытаскивала на свет божий.
— Ты мне тут мычать, как телок, не смей! – угрожала она. – Я тебя спрашиваю, а ты отвечай, а не прячься!
Антон втягивал голову в плечи. Если бы он был котом, то непременно еще прижимал бы уши. В такие моменты ему хотелось превратиться в птичку и выпорхнуть в окно. Или стать невидимкой. Вера ведь могла и тумаков надавать, и леща выписать, и даже спустить с лестницы – за ней не заржавеет.
И вот теперь она подозревает его в наличии другой женщины. И, надо отметить, правильно подозревает, женщина действительно есть. И требуется прямо сейчас придумать, как понадежнее скрыть сей факт от законной супруги.
Первый скандал, вроде бы, миновал, когда Антон так мастерски придумал, откуда на воротнике помада, но второй обязательно случится, если Вера еще что-нибудь обнаружит. Тогда уж пощады точно ждать не придется – случится самый худший из возможных сценариев. Может быть, даже линчевание. Антон почему-то не сомневался, что Вера на это способна – она ведь и за меньшее-то готова порой прибить, как муху на стене; что же будет за такой серьезный проступок?
Антон даже слегка, самую малость пожалел, что связался с Катькой, но тут же отбросил эту мысль. Нет, жалеть нужно о браке с Верой, а не о любви с Катей. Вот уж где точно ошибка произошла! Ошибка, загубившая, можно сказать, всю Антонову молодость. Нет, всю жизнь! И зачем он только женился? Нужно было сбежать, затаиться, залечь на дно, съесть, как в песне, свой паспорт, но любыми путями не идти в ЗАГС.
Впрочем, Вера бы все равно его нашла. Она тогда вцепилась в него, как клещ в собаку, и не отпускала от себя ни на минуту, всем своим подругам разтрезвонила, что замуж выходит. Все соседи, родственники – дальние и не очень – все знакомые и сослуживцы были в курсе событий в личной жизни Веры.
Если бы она могла дать объявление на радио и в газету, то непременно сделала бы это – Антон был уверен. Еще бы: некрасивая, нескладная девчонка с лишним весом и кривыми зубами вдруг кому-то приглянулась, хотя все наперебой пророчили ей одинокое будущее и старость без стакана воды.
И лишь через год после свадьбы Антон вдруг осознал, что соблазнила его Вера не потому, что он ей сильно понравился, нет – она таким образом весьма ловко взяла его на крючок, как безмозглую рыбешку.
И затащила в сети, намеренно забеременев – изначально имела такой вот беспроигрышный план. А он что? А он просто юный был, глупый еще, о многом и не догадывался. Да и куда беременность девать? Не простуда ведь, сама не рассосется.
Друзья тогда над ним смеялись: нашел, мол, себе невесту, даже глянуть страшно, не то, что в постель с такой лезть. Антон смущался, злился, краснел, как вареный рак, пару раз даже кинулся с кулаками – доказывать, что его Верка самая лучшая.
— Ну и что, что не красавица, — пыхтя, рычал он. – Зато душа большая! У ваших фифок такую и не найдешь, все они пустые.
— По ней видно, что душа большая, — издевались друзья. – Такая же, как и она сама.
— Да пошли вы все, — процедил Антон, сплюнул на землю и, развернувшись, двинулся восвояси.
Больше он с друзьями юности не общался. Впрочем, он вообще почти ни с кем после женитьбы не общался – Вера умело отваживала всех его друзей, утверждая, что они плохо на него влияют.
— Хлебают пойло свое, не пойми какое, — ворчала она. – И тебя научат. Что зыркаешь? Научат, научат! К бабке не ходи. Я таких повидать успела.
— У меня что, своей головы нету? – демонстративно обижался Антон. – Сам могу решить, хлебать мне пойло или нет.
Вера надвинулась на него всем своим немаленьким телом, сдвинула на переносице брови. Антон внутренне похолодел, сжался в комочек. Ну, сейчас такое начнется – успевай только прятаться!
— Знаю я, что ты решишь, — тихо, но зло проговорила Вера и схватила его шиворот. – Решишь пить! Ты под их влиянием что угодно сделаешь.
— Ничего я не сделаю, — пискнул Антон.
Стало стыдно за самого себя: ну точно котенок беспомощный! Да где же его твердость, где принципиальность, решимость? Неужто баба им управляет? А ведь и правда: взяла плотно в свои клешни, сжала и отпускать не желает, каждый шаг контролирует. И когда же он наберется смелости сбросить с себя это Веркино иго?
Антон, полный решимости осадить жену, поднял на нее глаза и уже открыл было рот, но так и замер на месте, стлокнувшись с ее взглядом. Было в нем что-то такое, очень уж страшное; перечить такой бабе было попросту опасно для жизни. Или для здоровья. Да она же с того свету достанет и всыплет по пятое число!
— Еще раз увижу тебя с этими оболдуями, — предупредила Вера, нависнув над Антоном. – Кости не соберешь. И свои, и друзей. Понял?
— Понял, — поморщился Антон, чувствуя отвращение к самому себе. Даже нет, не отвращение – брезгливость, будто к какому-то насекомому.
***
Катя появилась в жизни Антона случайно и очень неожиданно – они встретились на автобусной остановке. Он сначала ее не узнал. Ну стоит какая-то барышня и стоит. Он мельком скользнул по ней безразличным взглядом и уставился в сторону, откуда должен был приехать автобус.
Она подошла сама. Улыбнулась.
— Не узнал меня? Мы же в школе вместе учились. В параллельных классах. Ты в «А», а в «В».
Антон пристально посмотрел ей в лицо, покачал головой.
— Нет, не узнаю.
— Ну Катя я, — засмеялась она. – Страшненькая я такая была. Катя Яковлева. Ты меня еще крокодилихой обзывал. Помнишь?
Крокодилиху Антон помнил. Но стоящая перед ним красивая девушка с лучезарной улыбкой ничуть ее не напоминала. Та была и правда страшная: в очках с толстыми линзами, плохо одетая, с оттопыренными ушами и мышиными волосами. Еще и картавая. А у этой идеальное произношение и мелодичный голос, да и шевелюра даже отдаленно не напоминает ту, что была у крокодилихи: мягкие, длинные, блестящие локоны и рядом не стояли с отвратительными серыми отростками.
И уродливых очков нет. И выглядит не ровесницей, а моложе. Хотя, это могут быть, конечно, чудеса и магия современной косметологии.
— Ну да, я поменялась, — вздохнула девушка. – Из гадкого утенка превратилась в лебедя. Иногда такое бывает.
— Трудно в такое поверить, — выдавил из себя Антон.
— Понимаю. Но это правда я.
С того дня они начали общаться между собой. Антон тщательно скрывал этот факт от Веры, дрожа от одной только мысли, что его терминатор в юбке хоть что-то прознает. Она же ему даже здороваться с другими женщинами не разрешала, сразу набрасывалась, как цепной цербер, а тут…
Да она апокалипсис устроит, после которого вся планета навека погрузиться во тьму и ядерный пепел! А такой участи Антон ни себе, ни Кате не желал.
А рубашку она помадой испачкала и правда случайно, только не в автобусе, а в кафе, куда они с Антоном зашли пообедать. Просто мимо провоходил какой-то мордоворот и толкнул его в плечо. Антон налетел на Катю, а так как ростом она была ниже – на рубашке остался след.
Мордоворот сделал виноватый вид и несколько раз извинился. Уверял, что толкнул не специально, без злого умысла.
— Да ладно, что уж тут, — отмахнулся Антон.
И он забыл бы об этом досадном случае, если бы следы помадны не были обнаружены Верой, которая сортировала грязное белье перед стиркой. Она долго трясла рубашкой перед Антоновым лицом, произносила злые речи, угрожала немедленной расправой или, на худой конец, причинением тяжкого вреда здоровью.
— Я тебе ноги в узел завяжу, далеко не уйдешь, — ехидничала она. – Или просто переломаю. На сломанных тоже ходить трудно.
— Вера, прекрати, — взмолился Антон. – Что ты такое говоришь?
Его пугало поведение жены: ну чисто гестаповка, только каски и шмайсера не хватает. Он представил Веру в эсэсовской форме, клацающей автоматом, и вдруг засмеялся. А ведь похоже! Ей только мундира да собак на поводке и не хватает – вылитая будет!
— Ты чего ржешь? – обозлилась Вера. – Надо мной?
— Упаси бог, Веруня. Над собой! Как же я могу на кого-то, кроме тебя, смотреть? Ты же у меня самая лучшая.
— То-то же. Так и дыши.
На следующий день он рассказал обо всем Ката. Та задумчиво помолчала, прикусила губу, потом посмотрела на него страдальческим взглядом.
— Разводиться тебе с ней нужно. Ты же не счастлив! Какой смысл в этом браке?
— Разводиться? – испугался Антон.
— Да, разводиться.
— А как?
— Через суд, — раздраженно пожала плечами Катя. – Делить имущество, определять, с кем ребенок останется…
— Ребенку уж восемнадцать лет. Сама решит. Она в другом городе, поступила в хороший вуз учиться, на инженера, и сейчас… — начал рассказывать Антон.
Но Катя решительно его прервала:
— В любом случае нужно разводиться. Переедешь ко мне. Я одна живу в двушке. И все будет хорошо.
Предложение было более, чем заманчивым, но вот как воплотить его в жизнь, Антон даже не представлял. Его же со свету сживут!
И тут ему в голову пришла поистине гениальная идея: а что, если попробовать свести Веру с другим мужчиной? Антон вспомнил, как на Новый Год на нее смотрел их одинокий сосед Миша – чуть на глазах водянки не натер, так лупился!
По сердцу ему, видать, Верка пришлась. А раз так, то почему бы и ее взор не обратить в его сторону? Вдруг получится? Миша ведь партия-то совсем не плохая: со своей жилплощадью, при хорошей работе и достойном ежемесячном доходе.
Своими планами Антон поделился с Катей. Та подумала с минуту, потом снова пожала плечами и протянула задумчиво:
— Ну, я не очень верю в успех сего предприятия, но попробовать точно стоит.
И Антон приступил к разработке подробного, пошагового плана действий.
***
На следующей неделе Миша позвонил в дверь квартиры Антона.
— Чего пришел? – удивилась Вера, увидав его на пороге. – Звали разве?
Миша улыбнулся, переступил с ноги на ногу.
— Нет, просто зашел.
Вера, которая, как обычно, пребывала в настроении реактивной мегеры, внезапно смягчилась:
— Ладно, проходи. К Антону, небось, приперся?
— Ага, — кивнул Миша
Вера пропустила его в прихожую, выдала пару мягких плюшевых тапочек и велела идти на кухню. Антон посидел с ними минут пятнадцать, а потом под надуманным предлогом – якобы соль кончилась и нужно в магазин – ускользнул из дома. Спускаясь в лифте, довольный, потирал руки, как муха – ну вот сейчас супруга заметит, что есть в мире и другие мужчины, которым можно портить жизнь, и отстанет от него навсегда.
Вот только за Мишку как-то было боязно: а вдруг вампирша у него с первого раза всю кровь высосет? Поэтому Антон старался контролировать ситуацию и каждые десять минут писал соседу СМС. Тот не отвечал. Становилось тревожно.
Возвращаясь домой, Антон был готов увидеть, что угодно, даже растерзанную тушку несчастного, трагически погибшего соседа, но увидел нечто такое, что заставило его с недоумением замереть на пороге. Вера и Миша сидели за столом и, игриво флиртуя, попивали чаек с сушками. Вера улыбалась и строила Мише глазки, тот посмеивался и нахваливал «вкуснейший чай» хозяйки.
Антон, пораженный, некоторое время молча наблюдал за ними. Видеть Веру с улыбкой на лице было непривычно – кажется, она всегда была или злой, или чем-то недовольной. А вот такой, как сейчас, Антон ее лицезрел вообще только на свадьбе, и то в самом начале, потом она устала и обозлилась и на гостей, и на родстенников, и на новоиспеченного мужа.
А тут – надо же! – сидит да кокетничает, еще и сияет вся, как начищенный самовар, аж изнутри как будто это сияние идет.
С того дня Миша к ним в гости зачастил. На пятый день Антон поймал себя на ревности, что стало для него полной неожиданностью. Вера преоразилась, и из разъяренной донельзя фурии превратилась в милую, ласковую женщину.
Даже макияж и прическу стала делать, что вообще можно было объявить седьмым чудом света! На Антона она не обращала внимания, а если он попадался ей на глаза, отмахивалась. А еще – постоянно что-то напевала себе под нос.
Все шло по плану. Катя активно готовила квартиру к вселению нового жильца, Миша «окучивал» Веру, та поддавалась, но… Антон вдруг понял, что не желает отдавать свою жену кому-то другому.
Увидел внезапно, что не такая уж она и страшненькая, да и характер вполне терпимый, а во многом и вовсе он сам виноват. Осознал, что ему просто нужно было быть к ней более внимательным, чутким, понимающим, давать побольше любви и заботы. Женщины, она ведь как цветок: поливаешь если – растет, забудешь – высохнет.
— Вер, — как-то раз завел Антон разговор. – Вот ты мне скажи, тебе Мишка нравится? Уйти от меня собралась?
Сказал и почувствовал, как кольнуло что-то в сердце – холодно и неприятно, и растеклось противной мелкой дрожью по всему телу. Будто изнутри шли волны озноба, били по мозгу, и мир перед глазами качался и плыл. Откуда-то взялась и злость, разлилась по кончикам пальцев, обхватила душу своими тисками.
Вера загадочно улыбнулась, блеснула накрашенными глазами.
— А что? Тебе-то, урюк, какое дело до того, что я собралась делать?
Антон попытался сделать максимально равнодушное лицо.
— Мне-то? Никакого. Просто надо знать, чтоб готовиться, если что, к бракоразводному процессу.
— Какому еще процессу? – засмеялась Вера. – Размечтался.
Злость отпустила, свалилась с души, и Антон медленно, с облегчением выдохнул. Но жена снова заговорила, и каждое ее слово словно било его по лицу:
— Я от тебя, может, и уйду, но развод не дам. Ты от меня гулять решил, теперь сам терпи жену гулящую.
— С чего ты взяла, что я от тебя гулял? – удивленный, кое-как выдавил из себя Антон.
Вера усмехнулась:
— Чай не дура! Догадалась.
Антон медленно встал и, как сомнамбула, направился в спальню. В голове царили кавардак и сумятица, что теперь делать, он не понимал и даже мыслить ясно не мог. Боже, боже, какую же дурацкую кашу он заварил!
А ведь было вначале, когда договаривался с Мишкой, какое-то чувство такое… особое… как предчувствие. Тревожное такое, будто беда-опасность откуда-то наступает, а откуда – неизвестно. Озираешься испуганно, пытаешься ее ухватить, узреть – а ее и нет нигде.
Мишка-то, главное, как легко на сговор пошел – тоже подозрительно! Ну разве будет нормальный человек договариваться с мужем женщины, от которого хочет ее увести? Но думать об этом Антону было некогда: Катя давила, требовала побыстрее переезжать, и он все делал впопыхах.
А ведь гложило же, подсказывало что-то внутри, что не по той дорожке он пошел, ох, не по той! Но теперь-то что? Расхлебывать как-то кашу эту нужно. Только вот как? Вера настроена решительно, Мишка так и вообще ее уже законной своей супругой видит, и отговорить эту сладкую парочку вернуть все на круги своя вряд ли уже получится.
Антон тяжело размышлял несколько часов. Пытался саморефлексировать – или что там сейчас модно делать. Вычитал где-то, что это вроде как самоанализа, или понимания корней своих поступков. Ругался про себя: тьфу, бесовские словечки, их только в этой патовой ситуации и не хватало! И зачем оно нужно, это саморефлексирование?
Понавыдумывают эти психологи всякого такого, а что это, никому не объясняют, только сидят с умным лицом, улыбаются да головой качают: мол, плохо вы, товарищ, саморефлексировали, поэтому и не получается у вас ничего!
А выход-то тут один: пойти и с Мишкой поговорить, пояснить, что претворять план в жизнь Антон передумал. Не захочет – говорить уже с позиции силы, или попросту запугать, чтоб нос свой боялся показать у их двери. И без саморефлексии обойтись можно. Даже нужно. А то пока он тут будет на нее время тратить, Верка-то и слиняет, а там уже хоть как медитируй – все, дудки, уплыл твой поезд! То есть, пароход… То есть, ушел твой поезд. Да какая разница!
Вот только Катю куда девать? Ей же тоже теперь все заново объяснять придется. Антон помялся, походил по комнате, в итоге махнул рукой: как-нибудь разберется! С Катей попроще будет, чем с Верой – пусть откуда взялась, туда и девается.
А Верка – она родная уже стала, без нее и жизнь и не жизнь. Да, не красавица, ругается временами так, что весь дом дрожит; ну так и что такого? Зато добрая в глубине души. И котлеты вкусные жарит.
***
— А ты чего это на попятную пошел? – возмущался Мишка, стоя на пороге своей квартиры в растянутых трениках. – Договорились же уже!
— Передумал! – рявкнул Антон. – Самому нужна!
Мишка скривил губы в отвратительной, мерзкой улыбочке, прищурил свои и без того маленькие глазенки.
— Э, нет, друг! Так не пойдет! Раз договорились, значит, договорились! Чего это тебе Верка срочно нужна стала?
— Не твое дело!
— Мое! Договор был? Был! Так чего ты теперь?
Антон молча смотрел на него, сжимая и разжимая кулаки – готовый вот-вот кинуться в бой. Кажется, не хочет Мишка по-нормальному передоговариваться.
— Еще раз тебе говорю: самому нужна. Другую ищи.
— Не хочу другую, — вытаращился Мишка. – Я на нее давно уже смотрю.
— Ах ты! – зашипел Антон и грозно надвинулся на соседа, заставляя того отступить вглубь квартиры. – Ах ты! Я тебе сейчас устрою хрущевскую мать!
Внизу громко хлопнула тяжелая металлическая дверь и кто-то начал подниматься по ступеням. Через минуту на лестнице показалась Вера – растрепанная, запыхавшаяся, с двумя авоськами в руках. Миша и Антон, как по команде, уставились на нее, она – на них.
— Что это вы тут делаете? – спросила-выдохнула шумно. – Не живется спокойно, да? Санта-Барбара опять?
Антон словно окаменел, глядя на жену. Ну вот и как такую чудесную женщину кому-то отдавать? Видать, совсем он ума лишился, когда этот план придумал.
— Этот, — он ткнул пальцем в соседа, — хочет тебя увести!
Вера ухмыльнулась, поставила авоськи на пол.
— Эва! Америку открыл, Колумб! И без твоих оповещений знаю!
Антон скрипнул зубами, а Мишка бросился вперед, заботливо-участливо подхватил авоськи.
— Я тебе помогу, — бормотал он. – А то чего ты сама тащишь, тяжело же, наверное!
Антон вспыхнул, подскочил к нему, принялся вырывать авоськи. Мишка не отдавал. Завязалась потасовка. Они толкали и пихали друг друга, как два школьника, перетягивали каждый на себя сумки, матерились, пыхтели, пока их возню решительным жестом не остановила Вера. Вырвала авоськи, окинула обоих по очереди презрительным взглядом и полезла в карман за ключами.
— Ты кого из нас выберешь? – нарочито громко спросил Мишка, преграждая ей путь к двери.
— Да! – поддержал его Антон. – К кому больше душа лежит? Выбирай прямо тут, немедля!
Вера фыркнула и засмеялась.
— Господи, и откуда только взялись на мою голову два дурачка! Никого не выберу. Понятно? Одна буду жить, не сдались вы мне оба.
— Ты же говорила, что от Антона уйдешь! – вомущенно возопил Мишка. – Ты обещала!
— Ничего я не обещала! – отбрила его Вера. – Я тебя вокруг пальца водила! Вы меня тут, значит, делите, друг другу передаете за моей спиной, как кусок имущества, а я должна еще кого-то выбирать? Я об ваших планах заранее все знала.
— Откуда? – в один голос удивились Антон с Мишей.
— Откуда! – передразнила Вера. – Оттуда! Плохие из вас конспираторы, вот что.
Она отперла дверь, распахнула ее и, войдя в прихожую, бухнула перед собой сумки. Антон с Мишей двинулись было следом, но Вера возмущенно-решительно вытолкала обоих, сверкнула угрожающе глазами.
— И чтоб духу вашего тут не было! Ишь, удумали: живого человек из рук в руки передавать!
— Я тут прописан! Ты не имеешь права меня выгонять – жалобно пропищал муж.
Но Вере на его права было фиолетово. Она с язвительной ухмылкой захлопнула перед ним дверь, помахав рукой: мол, убирайся отсюда. Крикнула:
— Вещи твои с балкона выкину, иди лови!
— Идите вы, — буркнул Мишка и ретировался в свою квартиру.
Антон остался на площадке один. Попереминался с ноги на ногу, робко постучался в дверь, сделал несколько кругов, потом нехотя принялся спускаться с лестницы. Проиграл он эту битву. Нет. Всю войну проиграл!
Сердце горело, трепыхалось. Когда Антон был уже на пролет ниже, вдруг услышал шум открываемой двери. Остановился и с надеждой посмотрел наверх. Может, передумала Верка? Она свесилась через перила, глядела на него с жалостливой улыбкой.
— Куда пошел, горе луковое? Возвращайся, котлет сейчас нажарю.
— Правда?
— Правда.
***
Сидя на уютной кухне, окутанный котлетным духом, Антон слушал бормотание телевизора и думал о своем. Никогда он больше на других женщин даже не посмотрит, ибо Верка всех дороже. Теплая, родная, такая вся прямо своя… любимая!
И как он только раньше не понимал? Просто она была всегда неотъемлемой частью его жизни, которая никогда и никуда не денется, была частью каждодневного сущестовования и чем-то самим собой разумеющимся.
А оказывается, может она деться, еще как может! И каким же он был сумасшедшим, когда планировал к Катьке переехать. Кстати, Катька. Антон осторожно покосился на Веру. Та суетилась у плиты, переворачивала лопаткой шкорчащие котлеты, иногда поглядывая на телевизор.
— Вер, а ты… — начал Антон и запнулся, но собрался с духом и продолжил: — Почему решила, что я от тебя гулял?
Вера оглянулась через плечо.
— Ниоткуда. Просто предположила.
Антон нервно сглотнул. Значит, и не нужно ей ничего знать – а то не ровен час, всерьез уйдет, не просто попугает! На ум пришла расхожая фраза: «Хороший левак укрепляет брак», и он хохотнул. Да уж, видать, это и правда так, верно люди говорят! Во всяком случае до встречи с Катькой он и не понимал, как на самом деле ценит и любит супругу.
— Я от тебя никогда гулять не буду, — искренне сказал Антон. – Ты самая лучшая!
Вера повернулась к нему, улыбнулась, склонила голову набок.
— Ну наконец-то дождалась этих слов.
— Всегда их буду тебе говорить! Всегда!
Вера сделала шаг к нему, нагнулась и чмокнула в щеку.
Может, она и знала про Катю, а может, и сама успела погулять с Мишкой – какая разница? Главное, что они осознали ценность друг друга, ведь нет ничего в жизни важнее, чем семья.
Теперь-то, после всех этих перипетий, Антон это точно знал.
