Боже, как же я устала! Кажется, работа выжала из меня все соки. Единственное, о чем мечтаю, – это горячая ванна, тишина и чашка травяного чая, ну, может, еще кусочек того шоколадного пирога из «Венских булочек». Но мечтам, как обычно, не суждено сбыться.
Захожу в квартиру, а там… Пахнет не ванилью и корицей, а капустой! Ненавижу вареную капусту. И вот она, «виновница торжества», Марья Ивановна, мамочка моего мужа, орудует половником над огромной кастрюлей.
— Ой, Катюша, пришла! А я тут супчик варила. Ты такая бледненькая, наверное, совсем замучилась на работе. Садись, отдохни, я сейчас все доделаю. Слава звонил, задерживается.
— Спасибо, Марья Ивановна, я, наверное, просто в душ схожу, может, полегчает, — еле выдавливаю из себя. Ну почему, почему она опять здесь? Три месяца! Три долгих месяца эта «неделька погостить», превратилась в настоящий кошмар, в оккупацию моей, только моей квартиры.
—————-
Все началось с безобидной просьбы:
— Катюша, у нас там трубу прорвало, ну ужас просто! Можно у вас с сыночком недельку пожить, пока сантехники разберутся? Ну куда же мне деваться?
Конечно, «куда же ей деваться?». Слава, как всегда, растаял:
— Ну мам, конечно, приезжай! Что за вопрос?
Меня, понятное дело, никто и не спросил.
И вот, «неделька» превратилась в три месяца бесконечного ада. Мой любимый шелковый шарфик теперь валяется где-то в недрах шкафа, а бесформенное драповое пальто Марьи Ивановны гордо красуется на самом видном месте. Мелочь, конечно. Но из этих мелочей и складывается моя растоптанная жизнь в собственном доме.
Эта квартира – моя крепость, мой островок, мое личное пространство. Я купила ее четыре года назад, после смерти бабули. Она оставила мне небольшое наследство, и я, добавив свои сбережения, взяла ипотеку. Как я тут все обустраивала! Каждую полочку, каждую картинку выбирала с такой любовью. Каждый уголок отражал меня, мои вкусы, мои мечты об идеальном доме.
А потом появился Слава, мой… муж. Вернее, тогда еще просто парень. Я влюбилась в него без памяти, он казался таким милым, таким понимающим… Потом предложила ему переехать ко мне. Что ж, молодые, надо экономить. Слава, конечно, согласился с радостью. Привез свой минимум вещей и… началось.
Сначала безобидное — «в нашей квартире».
Меня это выражение коробило, конечно, но я старалась не обращать внимания. Ну, действительно, теперь же мы вместе.
Потом начались перестановки. Мои любимые статуэтки, которые я привезла из путешествий, вдруг оказывались на самой верхней полке шкафа, а его огромная коллекция солдатиков занимала почетное место на журнальном столике. «Ну пусть чувствует себя как дома», – уговаривала я себя.
А потом была та самая вечеринка. Я вернулась с работы, а тут… толпа незнакомых мужиков, громкая музыка, запах пива и сигарет… Оказывается, Слава решил отметить с друзьями повышение по службе. Меня даже не предупредил.
— Слав, ты что, не мог хотя бы сказать? — возмутилась я.
А он смотрит на меня и искренне удивляется:
— Кать, ну что ты злишься? Это же теперь наш дом! Чего тут спрашивать?
«Наш дом…» Эти слова стали для меня каким-то жутким предзнаменованием. И вот, «наш дом» окончательно превратился в черт знает что, когда появилась Марья Ивановна со своими сломанными трубами и безграничной уверенностью в собственной правоте.
Она сразу взяла на себя роль хозяйки.
— Катюша, да ты совсем не умеешь салфетки складывать! Смотри, как надо!
— Ой, да ты что, такой суп варишь? Вот я тебя научу, как настоящий борщ делать!
Она переставляла мои вещи, выбрасывала мои продукты (оказывается, сыр с плесенью – это «испорченная гадость»), расставляла свои любимые герани по всему дому.
Я пыталась говорить со Славой, но он только отмахивался:
— Ну что ты придираешься к маме? Она же хочет как лучше! У нее опыта больше, чем у тебя.
«Больше опыта…» Да, опыта в том, как превратить мою жизнь в ад, у нее действительно хоть отбавляй!
Ремонт, конечно, затягивался. Сантехники то болели, то у них запчастей не было, то еще что-то. Марья Ивановна тем временем чувствовала себя все более и более вольготно. Я же чувствовала себя чужой в собственном доме. Старалась как можно меньше времени проводить на кухне, пряталась в спальне, как мышка.
А потом я увидела. Нет, вы только представьте! Стоит на комоде моя свадебная фотография. Вернее, стояла. Марья Ивановна заменила ее детской фотографией Славы в матроске!
В тот вечер я решила, что хватит. Пора ставить точку.
— Слав, нам нужно поговорить, — сказала я, когда он вернулся с работы.
— Что случилось, Кать? Ты какая-то напряженная, — он как будто чувствовал неладное.
— Слав, так дальше не может продолжаться. Твоя мама живет у нас уже три месяца. Я понимаю, что у них там проблемы с трубами, но это уже переходит все границы. Это моя квартира, Слав, и я хочу снова чувствовать себя здесь хозяйкой.
И тут он выдал свою коронную фразу:
— Кать, ну что ты начинаешь? Квартира теперь наша! Маме же некуда деваться. Она же хочет как лучше. И вообще, у нее опыта больше, чем у тебя.
— Опыта больше… — передразнила я его. — Опыта в чем? В том, как выживать меня из собственного дома?
Он посмотрел на меня с удивлением.
— Ты чего такое говоришь? Мама тебя любит! Просто она хочет, чтобы у нас все было хорошо.
— А я что, не хочу, чтобы у нас все было хорошо? Слав, я просто хочу, чтобы моя квартира снова стала моей! Чтобы я могла сама решать, какой суп мне варить и куда ставить вазу с цветами. Я не прошу ничего сверхъестественного.
Разговор ни к чему не привел. Слава, как всегда, встал на сторону мамы.
— Ты просто придираешься к ней, Кать. Она же старенькая, ее нужно жалеть.
Я чувствовала себя загнанной в угол. Как будто меня предали. И тут, ночью, произошло то, что стало последней каплей.
Я проснулась от жажды и пошла на кухню за водой. И услышала… голоса. Слава и Марья Ивановна о чем-то тихо переговаривались. Я не особо хотела подслушивать, но не смогла уйти.
— Славочка, ну она же совсем от рук отбилась! Такая вся самостоятельная, вся деловая… А хозяйка из нее никакая. Ты посмотри, как она готовит! И вообще, мне кажется, она тебя совсем не слушает. Нужно ее на место поставить, а то совсем зазналась.
И Слава… Слава молчал. Он не возражал. Он просто молчал, соглашаясь со своей мамочкой!
В тот момент во мне что-то сломалось. Какая-то последняя надежда на то, что Слава меня понимает, что он на моей стороне. Я поняла, что он никогда не выберет меня. Он всегда будет слушать свою маму.
Утром я проснулась с четким пониманием того, что нужно делать. Собрала вещи Марьи Ивановны. Все до последней тряпочки. Сложила их в чемоданы.
— Марья Ивановна, вам пора, — сказала я, зайдя на кухню, где она, как всегда, колдовала над кастрюлей.
Она посмотрела на меня с ненавистью.
— Как ты смеешь? Это и мой дом тоже! Я сейчас Славочке позвоню, он тебе покажет!
— Звоните, — спокойно ответила я. — А пока собирайте вещи.
Слава примчался домой через десять минут. Красный от злости.
— Катя, что ты творишь? Как ты можешь так обращаться с моей матерью?
— Слав, ремонт затянулся. Мое терпение лопнуло. И да, я слышала ваш ночной разговор. Про то, как вы собирались ставить меня на место.
Слава на мгновение замолчал, ошеломленный моей внезапной смелостью.
— Ты… ты подслушивала?
И тут в кухню вбежала Марья Ивановна, вся в слезах.
— Славочка, она меня выгоняет! Говорит, что я ей тут мешаю!
И тогда я посмотрела на Славу и сказала:
— Сейчас же забираешь свою «мамулю» и оба валите из моей квартиры! — совершенно спокойно сказала я ему.
Слава был в шоке. Он привык, что я всегда иду на компромиссы, что я всегда уступаю. А тут вдруг такой бунт.
Марья Ивановна попыталась возразить:
— Да как ты можешь нас выгнать? Я же мать твоего мужа!
— А я даю вам время до завтра, — ответила я. — До завтрашнего утра, чтобы вас здесь не было.
Ночь была бессонной. Я все думала, как же так получилось, что моя жизнь превратилась в этот кошмар? Как я позволила им так себя вести?
Утром я встала пораньше, сварила себе кофе. Слава, как зомби, бродил по квартире. Видно было, что он тоже не спал.
— Кать, может, поговорим? — робко предложил он.
Марья Ивановна демонстративно взяла с полки йогурт и начала его есть, делая вид, что ничего не происходит.
— О чем говорить, Слав? О том, как твоя мать перестраивает мою жизнь по своему вкусу? О том, как она переставляет мои вещи, выбрасывает мои продукты и жалуется тебе на меня за моей спиной?
Слава вздохнул.
— Кать, ну она же просто хочет как лучше. Ремонт затянулся на месяц, ты ведь понимаешь…
— Месяц, Слав! Месяц она переделывает все на свой лад! Мне тоже нелегко терпеть все эти постоянные изменения и критику.
Марья Ивановна, наконец, решила подать голос.
— А что тебе не нравится? Не нравится – уходи! Кто тебя здесь держит?
И тут меня прорвало.
— Ну да, сейчас только шнурки поглажу, и потом уйду!
Я подошла к двери и распахнула ее настежь.
— Быстро на выход! Прямо сейчас.
Слава смотрел на меня, как на сумасшедшую. Он просто не мог поверить, что я говорю это всерьез.
Я пошла в комнату, достала документы на квартиру, кредитный договор, выписку из банка. Вернулась и протянула Славе.
— Вот. Посмотри. Здесь все написано черным по белому. Это моя квартира. Я купила ее сама. И я больше не хочу быть здесь гостем. Мне надоело.
Марья Ивановна все еще не верила в происходящее.
— Да ты не посмеешь! Я сейчас позвоню своим знакомым…
— Можешь звонить кому угодно, хоть в ООН. Но сейчас вы уходите, — я начала считать. — Раз… два…
Слава, наконец, понял, что я не шучу. Он бросился собирать вещи. Марья Ивановна продолжала возмущаться и проклинать меня, но Слава молча запихивал вещи в сумку.
— Можно я потом приду за остальным? — спросил он, опустив голову.
— Позвонишь предварительно, когда надумаешь придти, — ответила я.
Через час их не было. Я осталась одна в своей квартире. И заплакала. От облегчения. От страха. От боли.
Что будет дальше? Смогу ли я простить Славу? Смогу ли я спасти наш брак? Все будет зависеть от него. Сможет ли он выбрать меня, а не свою маму? Сможет ли он понять, что я тоже имею право на свою жизнь, на свое личное пространство?
Но сейчас… Сейчас я просто хочу насладиться тишиной. И покоем. В своей квартире. Где каждая вещь снова на своем месте. Где я чувствую себя в безопасности.
Вечером Слава прислал сообщение. «Кать, прости меня. Я был не прав. Пожалуйста, давай поговорим. Без мамы».
Я не ответила. Я просто выключила телефон и заварила себе чашку травяного чая. И съела кусочек шоколадного пирога.
Возможно, завтра я буду готова к разговору. Возможно, завтра я смогу его простить. Возможно, завтра мы сможем начать все сначала. Но только при условии, что Слава поймет, что отношения – это не одностороннее движение. Что нужно уважать чувства и желания друг друга. Что у каждого человека должно быть свое личное пространство. И что, чтобы быть услышанным, иногда нужно просто указать на дверь.
