Надежда Алексеевна стояла у окна кухни и смотрела на сад, который когда-то с таким старанием сажал Виктор. Яблони сбросили последние листья, и голые ветки печально покачивались на ветру. Дом, их с мужем, стоял крепкий и надёжный, как и двадцать лет назад, когда покупали его молодой семьёй. Тогда казалось, что впереди целая жизнь, полная планов и надежд.
Теперь всё изменилось. Прошёл ровно год с того дня, как Виктора не стало. Инфаркт случился внезапно — вечером жаловался на усталость, а утром уже не проснулся. Надежда Алексеевна до сих пор просыпалась и на секунду забывала, что рядом никого нет. Протягивала руку на его половину кровати и встречала только холодную пустоту.
Первые месяцы после похорон прошли как в тумане. Приходили соседи, родственники, друзья — все сочувствовали, поддерживали, обещали помочь. Но постепенно жизнь вошла в обычное русло, люди вернулись к своим делам, а Надежда Алексеевна осталась одна в большом доме.
Пенсия у женщины была небольшая — семнадцать тысяч рублей. Виктор получал больше, работал мастером на заводе до самого последнего дня. Его не стало — и доходы семьи сразу сократились вдвое. Коммунальные платежи за частный дом были существенными, особенно зимой. Дрова, газ, электричество — всё требовало денег.
Сын Сергей жил в областном центре с женой Мариной и двумя сыновьями — пятилетним Андреем и шестилетним Кириллом. Сергей работал программистом, зарабатывал хорошо, но всегда жаловался на нехватку средств. Квартира в городе, ипотека, детский сад — всё это съедало большую часть доходов.
После смерти отца Сергей начал чаще приезжать к матери. Сначала на выходные, потом на неделю, потом задерживался ещё дольше. Говорил, что хочет поддержать мать в трудное время, помочь по хозяйству.
— Мама, тебе же тяжело одной, — убеждал сын. — Мы поживём здесь, я удалённо работаю, могу из любого места.
Надежда Алексеевна не возражала. После месяцев одиночества появление семьи казалось спасением. Дом наполнился голосами, смехом детей, суетой. Андрей и Кирилл носились по комнатам, играли в саду, просили бабушку рассказать сказку вечером.
Но постепенно выяснилось, что временное пребывание затягивается. Лето прошло, наступила осень, а Сергей с семьёй и не думал съезжать. Более того, образ жизни семьи кардинально поменялся.
Марина целыми днями сидела в социальных сетях или смотрела сериалы. Дети предоставлены сами себе — носились по дому, кричали, требовали внимания. Сергей заперся в отцовском кабинете и работал за компьютером, выходя только на обед и ужин.
Все домашние дела легли на плечи Надежды Алексеевны. Готовка, уборка, стирка, присмотр за внуками — всё это стало её обязанностью. Словно семья решила, что бабушка должна быть благодарна за их присутствие и обслуживать всех бесплатно.
Хуже всего было с продуктами. Раньше Надежда Алексеевна тратила на еду четыре-пять тысяч рублей в месяц. Теперь расходы выросли до двенадцати тысяч. Дети постоянно что-то ели, Марина покупала дорогие йогурты и соки, Сергей требовал качественное мясо и рыбу.
— Сергей, может, ты поможешь с продуктами? — осторожно попросила Надежда Алексеевна в один из вечеров. — А то пенсии не хватает.
— Мама, у меня ипотека, дети, куча расходов, — отмахнулся сын. — Ты же понимаешь.
— Понимаю, но тратить приходится мне.
— Ну так мы же помогаем тебе не скучать. Дом живой стал, дети веселят.
Надежда Алексеевна промолчала, но внутри закипела обида. Получается, семья Сергея делает ей одолжение, живя за её счёт?
Ситуация усугублялась тем, что Марина вела себя как хозяйка. Переставляла мебель, меняла местами посуду, указывала, что и как делать.
— Надежда Алексеевна, а давайте суп сегодня не будем готовить, — говорила невестка. — Дети не любят. Лучше макароны с сосисками.
— Но я уже мясо достала на борщ…
— Отложите на завтра. Сегодня хочется чего-то простого.
И Надежда Алексеевна послушно убирала мясо в холодильник, доставала макароны. Дом, в котором прожила половину жизни, переставал быть её домом.
Особенно болезненно воспринимались замечания Марины по поводу порядка.
— А почему в ванной полотенца не по цвету развешены? — возмущалась невестка. — У нас в городе всё аккуратно, а здесь как попало.
— А зачем по цвету? — недоумевала Надежда Алексеевна.
— Некрасиво. И вообще, полотенца старые, надо новые купить.
Полотенца купили на деньги Надежды Алексеевны. Как и новую посуду, взамен старой, которая Марине не понравилась. Как и игрушки для детей, которые постоянно ломались и требовали замены.
Сергей в семейных делах почти не участвовал. Работал, ел, спал. Изредка играл с детьми, но в основном был погружён в свои дела. На просьбы матери о помощи отвечал неохотно.
— Мама, я же работаю, устаю. Ты дома, тебе легче.
— Я не дома, а на каторге, ухаживаю за четырьмя людьми вместо одной себя.
— Ну и что? Тебе не скучно теперь. Раньше жаловалась на одиночество.
Надежда Алексеевна чувствовала, как с каждым днём становится чужой в собственном доме. Утром, едва проснувшись, нужно было бежать готовить завтрак. Днём — убирать за детьми, стирать, готовить обед. Вечером — опять готовить, мыть посуду, укладывать внуков спать.
На себя времени не оставалось совсем. Раньше Надежда Алексеевна читала, вязала, ухаживала за цветами. Теперь даже чашку чая выпить спокойно не получалось — кто-то обязательно что-то требовал.
Деньги заканчивались к двадцатому числу каждого месяца. Приходилось занимать у соседки или просить Сергея. Сын давал неохотно, с лекциями о том, что нужно экономить.
— Мама, ты слишком много покупаешь. Вот раньше жила на свою пенсию, и хватало.
— Раньше я одна жила, а теперь нас пятеро.
— Ну так готовь экономнее. Каши, супы, макароны.
Но дети требовали сладкое, Марина — свежие овощи, сам Сергей — мясо. Экономить получалось только на собственных потребностях.
Надежда Алексеевна худела, нервничала, плохо спала. Чувствовала себя прислугой в собственном доме. Но молчала, боясь остаться совсем одна.
В один октябрьский день к Надежде Алексеевне пришла Галина — сестра покойного мужа. Женщины не виделись несколько месяцев, и встреча началась с воспоминаний о Викторе.
— Как же я по нему скучаю, — вздыхала Галина, рассматривая фотографии на комоде. — Такой был хороший, добрый.
— Я тоже скучаю, — тихо согласилась Надежда Алексеевна, утирая слёзы. — Каждый день вспоминаю.
Женщины попили чай, поговорили о здоровье, о погоде, о том о сём. Галина расспрашивала про Сергея, интересовалась, как дела у внуков.
— А они что, совсем к тебе переехали? — спросила гостья.
— Да вроде как временно, а получается — навсегда.
— Понятно, — кивнула Галина. — Удобно им.
В голосе женщины прозвучали странные нотки, которые насторожили Надежду Алексеевну.
— А вообще, — продолжила Галина, — нехорошо это.
— Что нехорошо?
— Что ты весь дом себе забрала.
Надежда Алексеевна замерла с чашкой в руках.
— Как забрала? Это же наш с Виктором дом.
— Ваш, да не только. — Галина поставила чашку и посмотрела на хозяйку дома серьёзно. — Виктор — мой родной брат. И часть этого дома по закону принадлежит мне.
— О чём ты говоришь? — у Надежды Алексеевны перехватило дыхание.
— О том, что собираюсь обратиться в суд и отсудить свою долю. Думаю, половина дома мне полагается.
Слова прозвучали спокойно и деловито, словно Галина обсуждала погоду. Но для Надежды Алексеевны это стало ударом молнии.
— Галя, ты что? Мы с Виктором двадцать лет назад вместе этот дом покупали, ремонтировали…
— Покупали на деньги, часть которых зарабатывал мой брат. Значит, и дом частично мой.
— Но мы же были в браке! Всё общее имущество!
— В браке вы были, а брат мой умер. И наследство должно быть поделено по закону.
Надежда Алексеевна почувствовала, как комната начинает кружиться. Дом — единственное, что у неё осталось после смерти мужа. Единственная опора, единственная гарантия крыши над головой.
— Галя, — попыталась апеллировать к совести хозяйка дома, — мне же больше негде жить. Куда я пойду?
— Это не мои проблемы. Хоть в городскую квартиру к сыну. У меня тоже проблемы есть, денег нет. А тут такая собственность простаивает.
— Простаивает? Я здесь живу!
— Ты и ещё четверо. Настоящий пансионат получился. — Галина встала, собираясь уходить. — Подумай сама. Или мирно договоримся, или через суд. Но свою долю я получу.
С этими словами женщина ушла, оставив Надежду Алексеевну в состоянии шока. Хозяйка дома осталась сидеть на кухне, не в силах поверить в происходящее.
Дом, который казался крепостью, вдруг стал источником угрозы. Галина действительно могла через суд претендовать на часть наследства. А если получит — что тогда? Продавать дом? Делить пополам? Куда тогда деваться?
Надежда Алексеевна сидела и плакала, когда на кухню зашла Марина.
— Что случилось? — спросила невестка, увидев заплаканные глаза свекрови.
— Галина приходила. Говорит, что будет через суд дом отсуживать.
— Да ерунда это, — отмахнулась Марина. — Не переживайте. Кстати, а ужин будете готовить? А то дети голодные.
Равнодушие невестки потрясло Надежду Алексеевну больше, чем угрозы Галины. Женщина сообщает о том, что может лишиться дома, а Марину интересует только ужин.
— Марина, ты понимаешь, что это значит? Если Галина отсудит половину дома…
— Не отсудит. Вы же законная жена были. — Невестка открыла холодильник и недовольно поморщилась. — Опять ничего нет. Надо в магазин ехать.
— Может, сходишь сама? — робко предложила Надежда Алексеевна.
— У меня дети на руках. Вы же видите.
Дети в это время сидели в комнате и смотрели мультики, но Марина считала это веским аргументом.
Вечером домой пришёл Сергей. Надежда Алексеевна сразу бросилась к сыну с рассказом о визите Галины.
— Мама, это плохо, конечно, — сказал Сергей, снимая куртку. — Но ты не переживай. Что-нибудь придумаем.
— Что придумаем? Она в суд хочет идти!
— Ну и пусть идёт. Суды долго тянутся. Авось рассосётся само собой.
— А если не рассосётся?
— Тогда решим по ситуации. — Сын прошёл в кухню и заглянул в кастрюли. — А ужин готов? Я есть хочу.
Надежда Алексеевна остолбенела. Сын отреагировал на угрозу потери дома так же равнодушно, как и его жена. Словно это не касается его вообще.
— Сергей, — позвала мать, — а если Галина действительно отсудит половину? Что тогда делать будем?
— Мама, ну что ты накручиваешь себя? — Сын сел за стол и стал ждать ужина. — Дом большой, места всем хватит. В крайнем случае, комнаты поделим.
— А если она захочет продать свою половину?
— Ну продаст. Новые соседи будут.
Легкомыслие сына возмутило Надежду Алексеевну. Для Сергея это была абстрактная проблема, которая его лично не касается. У самого есть квартира в городе, есть работа, есть доходы. А мать пусть сама выкручивается.
— Сергей, это серьёзно! — попыталась донести Надежда Алексеевна. — Галина может забрать половину дома!
— Мама, не нагнетай. Всё будет хорошо. Кстати, а что на ужин? Дети спрашивают.
Этот вопрос стал последней каплей. Надежда Алексеевна месяцами терпела равнодушие семьи, содержала четверых человек на свою скудную пенсию, работала как прислуга в собственном доме. А теперь, когда ей грозит потеря крыши над головой, родные думают только о еде.
— Нет больше сил! — внезапно вскричала женщина, вскакивая со стула.
Сергей и Марина удивлённо посмотрели на неё. Андрей и Кирилл выглянули из комнаты, привлечённые криком.
— Сколько можно терпеть! — продолжала Надежда Алексеевна, и голос становился всё громче. — Моя жизнь рушится, а вы устроили курорт! Собирайте барахло и вон!
Слова вырвались сами собой, копившиеся месяцами. Надежда Алексеевна кричала, и с каждым словом чувствовала облегчение.
— Мама, ты что? — опешил Сергей.
— Что я? А то, что устала быть прислугой в собственном доме! Устала кормить вас на свою пенсию! Устала слушать, что мне ещё и благодарной быть надо!
— Мы же помогаем тебе…
— Чем помогаете? — перебила сына Надежда Алексеевна. — Тем, что едите мою еду? Тем, что создаёте мне лишнюю работу? Тем, что заняли весь дом?
Марина попыталась вмешаться:
— Надежда Алексеевна, что вы так кричите? Дети испугались.
— А мне плевать на детей! Плевать на всех вас! — взорвалась хозяйка дома. — Я вам что, бесплатная няня? Бесплатная кухарка?
— Мама, успокойся, — попробовал утихомирить мать Сергей.
— Не успокоюсь! Полгода молчала, терпела! А теперь мне дом отсуживать собираются, а вы думаете только о жратве!
— Да не отсудит никто ничего…
— А если отсудит? Что тогда? Где я жить буду? — Надежда Алексеевна почувствовала, как слёзы подкатывают к горлу. — А вам плевать! Вам лишь бы пожрать и поспать!
— Мама, ну хватит истерить, — разозлилась Марина. — Дети же слышат.
— И пусть слышат! Пусть знают, какие у них родители! — Надежда Алексеевна вытерла слёзы рукавом. — Пусть запомнят, как можно жить за чужой счёт и ещё претензии предъявлять!
Началась большая ссора. Сергей и Марина пытались оправдываться, говорили, что хотели помочь, что не думали плохого. Но Надежда Алексеевна уже не слушала.
— Помочь? — повторила женщина с горькой усмешкой. — Тем, что повесили на меня всё хозяйство? Тем, что тратите мою пенсию? Отличная помощь!
— Мы же не заставляли…
— Не заставляли, но и не предлагали помочь! Полгода живёте, и ни разу не спросили, тяжело ли мне! Ни разу денег на продукты не дали!
— У нас свои расходы…
— А у меня что, чужие? — Надежда Алексеевна всплеснула руками. — Я что, обязана вас содержать?
Марина возмутилась:
— Мы же семья! Должны друг другу помогать!
— Семья — это когда взаимно помогают! А не когда одни паразитируют на других!
— Как вы можете так говорить? — обиделась невестка.
— А как вы можете так жить? — парировала Надежда Алексеевна. — Приехали на неделю, а остались на полгода! Без спроса, без участия в расходах!
Сергей попытался переложить вину:
— Мама, ты же сама соглашалась…
— Соглашалась помочь, а не содержать вас всю жизнь! — отрезала мать. — И уж точно не соглашалась быть прислугой!
— Никто тебя прислугой не считает…
— Да? А кто тогда готовит? Убирает? Стирает? Сидит с детьми? — Надежда Алексеевна перечисляла на пальцах. — Всё я! А вы что делаете? Едите, спите, работаете!
— Работа — это тоже важно…
— Важно! Но не важнее остального! У меня тоже дела есть, заботы! А вы обо мне думаете?
Марина попыталась перевести разговор в другое русло:
— Надежда Алексеевна, а куда мы пойдём? У нас же квартира сдана…
— Не мои проблемы! — жёстко ответила хозяйка дома. — Как приехали, так и уезжайте!
— Но мы же родственники…
— Родственники — это не повод жить за чужой счёт! — Надежда Алексеевна почувствовала прилив решимости. — Всё! Завтра собираете вещи и уезжаете!
— Мама, ты серьёзно? — не поверил Сергей.
— Абсолютно. И больше не хочу видеть вас здесь.
— Ты пожалеешь! — разозлилась Марина. — Останешься одна, никому не нужная!
— Лучше одна, чем с такими нахлебниками! — отрезала Надежда Алексеевна.
Ссора продолжалась ещё час. Сергей и Марина то пытались уговорить, то угрожали, то обижались. Но Надежда Алексеевна стояла на своём.
— Всё решено, — сказала женщина твёрдо. — Завтра уезжаете. И точка.
На следующий день семья Сергея действительно собрала вещи. Делали это со скандалом, упрёками, проклятиями. Марина называла свекровь эгоисткой и злой старухой. Сергей говорил, что мать их предала.
Но Надежда Алексеевна больше не слушала. Помогла внукам собрать игрушки, поцеловала на прощание.
— Если захотите в гости — приезжайте. На день-два. Но жить здесь больше не будете, — сказала женщина сыну перед отъездом.
— Ты ещё пожалеешь, — буркнул Сергей, грузя последние сумки в машину.
— Не пожалею, — спокойно ответила мать.
После отъезда семьи дом показался Надежде Алексеевне непривычно тихим. Но это была хорошая тишина — тишина покоя, а не одиночества.
Женщина прошлась по комнатам, прибрала разбросанные вещи, помыла посуду. Всё это заняло час вместо обычных трёх. Никто не кричал, не требовал еды, не мешал.
Впереди были серьёзные проблемы — суд с Галиной, неясность с домом, финансовые трудности. Но теперь Надежда Алексеевна знала точно — справляться с проблемами она будет сама. Никто больше не будет жить за её счёт под видом помощи.
Вечером женщина заварила чай, взяла любимую книгу и впервые за полгода провела вечер спокойно. Читала, думала, планировала завтрашний день. И впервые за долгое время чувствовала себя хозяйкой в собственном доме.
Родная сестра Виктора не отступила от своего намерения и подала иск о разделе наследства. Каждый визит в суд становился для Надежды Алексеевны тяжёлым испытанием: длинные коридоры, бесконечные бумаги, равнодушные лица. Но она твёрдо знала: уступить дом — значит предать память мужа и лишиться единственного, что связывало её с прошлым.
Сергей и Марина после скандала почти не появлялись. Сын пару раз позвонил, вяло поинтересовался, как идут дела, но помощи так и не предложил. Надежда Алексеевна привыкла полагаться только на себя.
Месяцы тянулись, заседания откладывались. Но вот настал день, когда судья зачитала решение:
— В удовлетворении иска отказать. Дом признать собственностью Надежды Алексеевны.
Женщина стояла в зале, слушая эти слова, и сердце её наполнилось лёгкостью. Слёзы наворачивались сами собой, но теперь это были слёзы облегчения. Она выстояла. Дом остался за ней — дом, который они с Виктором покупали молодыми, где растили сына, где прожили столько лет.
Галина злобно посмотрела на неё, бросила через плечо:
— Радуйся, пока можешь, но я этого так не оставлю.
— Оставь, Галя, — спокойно ответила Надежда Алексеевна. — У меня одна жизнь. И я хочу прожить её спокойно.
Вечером Надежда Алексеевна заварила чай, достала старый альбом с фотографиями. На снимках — молодые они с Виктором, новоселье, детские фото сына. Она закрыла альбом и улыбнулась.
Теперь у неё снова был дом. Надёжный, защищённый, её собственный. И впервые за долгое время в сердце поселилось чувство свободы.
