— Смотри, куда прешь, курица, — толкнул меня бывший муж в коридоре офиса.
Его плечо было таким же костлявым и неприятным, как и пять лет назад. Запах дешевого парфюма, смешанный с потом и застарелым табаком, ударил в нос.
Я пошатнулась, и тяжелая папка с документами для Виктора выскользнула из рук, глухо шлепнувшись на ковролин.
Олег не узнал меня. Для него я была просто очередной безликой сотрудницей, помехой на его пути к кулеру.
Он окинул меня брезгливым взглядом с головы до ног, задержавшись на моих туфлях, и скривил губы.
— Понабрали всяких, — буркнул он и, не извинившись, пошел дальше.
А я стояла, глядя ему в спину. Новая стрижка, дорогие очки в тонкой оправе и безупречный брючный костюм, который мне выбрал Виктор, — все это оказалось идеальной маскировкой.
Я изменилась. А он — нет. Все та же сутулость, та же походка вразвалку, та же аура вечного недовольства и зависти ко всему миру.
Внутри что-то похолодело и оборвалось. Не от обиды. От внезапного, почти тошнотворного чувства дежавю.
Его голос, этот приказной, унижающий тон, на секунду вернул меня в нашу крошечную, вечно прокуренную кухню, где я, сжавшись в комок, слушала его очередные упреки.
Пальцы, на автомате поднявшие папку, до хруста сжались на гладкой коже. Я сделала глубокий вдох, вдыхая аромат дорогой кожи и едва уловимый парфюм, а не затхлый запах прошлого. Этот запах привел меня в чувство.
Я выпрямилась. Подняла голову и медленно пошла за ним. Не для того, чтобы ответить. Чтобы посмотреть.
Олег подошел к столу Лены, секретаря моего мужа, Виктора Кирилловича. Он вальяжно оперся о стойку, заглядывая в ее монитор.
— Леночка, солнышко, шеф у себя? Нужно срочно подписать отчет, а то вся бригада без премии останется. Из-за бюрократии.
Он улыбался ей той самой заискивающей улыбкой, которую я так хорошо знала. Улыбкой, которая появлялась на его лице, когда ему что-то было нужно от людей, которых он считал хоть немного выше себя.
Лена, милая, исполнительная Лена, подняла на него глаза.
— Виктор Кириллович занят. У него совещание.
— Да ладно, какое совещание в обед? — не унимался Олег. — Ты просто скажи, что это Лавров. Он знает, я парень серьезный, зря беспокоить не буду.
Я остановилась в нескольких шагах позади, у стены с панорамным остеклением, за которым раскинулся город. Мой город. Мой новый мир.
Олег меня не видел. Он был слишком занят своей мелкой игрой. Он даже не представлял, кто стоит за его спиной.
Не просто бывшая жена, которую он когда-то выгнал из дома с одним чемоданом. А новая жена его генерального директора.
Женщина, которая одним словом могла решить, получит он свою премию или нет.
Я смотрела на его дешевый костюм, на стоптанные туфли, на то, как подобострастно он пытался заглянуть в глаза Лене.
И во мне не было жалости. Только холодный, звенящий интерес исследователя, разглядывающего под микроскопом неприятное насекомое.
Он повернулся, чтобы уйти, и наши взгляды встретились. На этот раз я не отвела глаза. Я смотрела прямо, спокойно, чуть приподняв уголки губ.
В его глазах на долю секунды промелькнуло узнавание. Потом недоумение. Он нахмурился, пытаясь вспомнить. Но так и не вспомнил.
Просто отмахнулся, как от назойливой мухи, и пошел по коридору, обратно в свой отдел, в свой маленький мир, где он все еще считал себя хозяином положения.
А я достала телефон.
— Дорогой, — сказала я, когда Виктор ответил. — У меня к тебе небольшая просьба. Касательно одного из твоих сотрудников. Нет, увольнять не нужно. Это слишком просто.
На следующий день в отделе логистики начался тихий, персональный ад для Олега Лаврова.
Его, как «наиболее перспективного», перевели на новый, пилотный проект по сверке архивной документации за пять лет. Работа нудная, требующая предельной концентрации. Все, что Олег ненавидел и не умел.
Его непосредственный начальник, пожилой и въедливый Петр Семенович, получивший от генерального директора расплывчатую, но строгую установку «проверить Лаврова на прочность», взялся за дело с энтузиазмом.
Я сидела в кафетерии на этаже для руководства, когда услышала, как две девушки из бухгалтерии оживленно шепчутся.
— Семеныч сегодня Лаврова опять при всех распекал. Тот в накладной запятую не там поставил, так Семеныч ему лекцию на полчаса прочитал о значении пунктуации в международных перевозках.
— Да он вообще с катушек слетел. Орет на всех, говорит, его подсиживают.
Через неделю я снова «случайно» столкнулась с ним у лифта. Он выглядел ужасно. Помятый, злой, с красными от недосыпа глазами.
Лифт приехал. Двери открылись. Я шагнула внутрь. Олег зашел следом.
— Вечно эти лифты еле ползут, — прошипел он в пустоту. — Как и все в этой конторе. Работают одни идиоты.
Я нажала кнопку своего этажа.
— Иногда проблема не в лифте, — тихо сказала я. — А в пассажире, который не знает, на какой этаж ему нужно.
Он резко повернул голову. На этот раз он всмотрелся в мое лицо.
— Ты что сказала?
— Я говорю, что для некоторых этажей нужен особый пропуск, — я улыбнулась ему прямо в глаза. — А у вас его, кажется, нет.
Двери лифта открылись. Я вышла, оставив его стоять в кабине. Он смотрел мне вслед, и я физически ощущала его взгляд.
Взгляд, в котором уже не было пренебрежения. Была растерянность. И страх. Он начал догадываться.
Неделю он копал. Неистово, как одержимый. Он пытался выспросить что-то у Лены, но та лишь холодно пожимала плечами.
Он пробовал надавить на сисадминов, но те вежливо его отшили, сославшись на политику конфиденциальности.
Тогда он засел за внутренний портал. Часами он просматривал фотографии с корпоративов, отчеты, новости.
И нашел. Фото с новогоднего вечера. Генеральный директор Виктор Кириллович обнимает свою жену. Мое лицо. Другое, счастливое, уверенное. Но мое.
Он смотрел на экран, и его мир рушился. Пазл сложился. Толчок в коридоре. Перевод на ненавистный проект. Разносы от Семеныча. Загадочная женщина в лифте. Все это было звеньями одной цепи.
Вечером он подкараулил меня на подземной парковке. Он вышел из-за колонны, и я остановилась.
— Аня? — выдохнул он. — Это ведь ты?
— Узнал, — сказала я.
— Что ты творишь? — он шагнул ко мне. — Решила мне жизнь сломать?
— Я? — я удивленно вскинула бровь. — Я ничего не творю, Олег. Я просто живу. А вот ты, кажется, не очень хорошо работаешь.
— Это ты все устроила! — взвизгнул он. — Пожаловалась своему… муженьку?
— Мужу, — поправила я. — Его зовут Виктор Кириллович. И да, я его жена.
Он отшатнулся.
— Зачем? — прошептал он. — Денег хочешь? Я отдам. Только скажи ему, чтобы меня оставили в покое.
Я рассмеялась.
— Деньги? Олег, ты так ничего и не понял. Дело не в деньгах. И никогда в них не было.
Я подошла к нему вплотную.
— Помнишь, ты сказал, что я — курица? — спросила я очень тихо. — Так вот, курицы несут яйца. А иногда из этих яиц вылупляются драконы.
Я развернулась и пошла к машине, не оборачиваясь. Он понял. Понял, что это конец. Что игры закончились. И что в этой истории он больше не охотник. Он — добыча.
На следующее утро Олег прорвался в кабинет Виктора. Я знала, что он это сделает. Я сидела в смежной комнате отдыха и все слышала.
— Виктор Кириллович, я должен вас предупредить! — начал Олег. — Ваша жена… Анна… она мстительная, злая женщина! Она использует вас, чтобы свести со мной старые счеты!
Он говорил долго, выставляя себя жертвой. Виктор слушал молча.
— Вы закончили, Олег Игоревич? — голос Виктора был ледяным.
— Да! Я просто хотел открыть вам глаза!
В этот момент я вошла в кабинет. В руках у меня была тонкая папка.
— Что это? — спросил Виктор.
— Это, дорогой, просто старый документ, — сказала я, не глядя на Олега. — Копия медицинского заключения. Снятые побои. Помнишь, Олег, ты тогда сказал, что я «неудачно упала с лестницы»?
Виктор открыл папку. Его лицо окаменело. Он медленно поднял взгляд на Олега.
— Лена, — сказал Виктор в селектор. — Вызовите службу безопасности. Проводите господина Лаврова.
Он у нас больше не работает. И подготовьте приказ об увольнении по статье. За клевету и действия, порочащие репутацию компании.
Олег захрипел, но охранники уже взяли его под руки.
Когда дверь закрылась, Виктор встал и крепко обнял меня.
— Почему ты не рассказала?
— Потому что это была моя битва, — ответила я. — И я должна была закончить ее сама.
Он ничего не сказал, только сильнее сжал меня в объятиях. Я стояла, глядя через его плечо в огромное окно.
Город жил своей жизнью. И я, наконец, тоже. Свободная. Сильная. И больше никакая не курица.
Прошло два года.
Я сидела в своем собственном кабинете. Не в офисе Виктора, а в светлом, просторном помещении на другом конце города, с окнами, выходящими на тихий сквер.
На стеклянной табличке у двери было написано: «Анна Воронцова, директор благотворительного фонда «Крылья»». Мы помогали женщинам, пострадавшим от домашнего насилия, — давали им временный приют, юридическую и психологическую поддержку.
Помогали им снова встать на ноги.
Виктор сначала отнесся к моей идее с осторожностью, боясь, что я слишком глубоко погружусь в чужую боль.
Но я была настойчива. Я знала, что это нужно не только им, но и мне. Чтобы окончательно закрыть старые счета.
Телефон на столе тихо звякнул. Это было сообщение от Лены, бывшей секретарши Виктора, которая теперь работала у меня администратором.
Она прислала мне ссылку на новость в местном онлайн-издании с короткой припиской: «Посмотрите, кого я нашла».
Я открыла ссылку. Статья была о мелком мошенничестве: какой-то мужчина пытался продать пенсионерам «чудо-фильтры» для воды по заоблачной цене. Его поймали с поличным.
На мутной фотографии, сделанной в отделении полиции, я без труда узнала Олега.
Он постарел, осунулся, обрюзг. Дешевая куртка, затравленный взгляд, жалкая попытка прикрыть лицо рукой.
В коротком тексте упоминалось, что это не первое его правонарушение после увольнения с «хлебного места» в крупной компании.
С «волчьим билетом» за клевету его больше никуда не брали на приличную работу.
Я смотрела на его лицо на экране и не чувствовала ничего. Ни злорадства, ни удовлетворения, ни даже жалости.
Пустоту. Он стал для меня просто строчкой в новостной ленте, чужим, незнакомым человеком с жалкой судьбой. Призрак из прошлого окончательно развеялся.
Я закрыла вкладку и посмотрела в окно. В сквере молодая мама играла с ребенком. Они смеялись.
В моей жизни больше не было места для войн и мести. Дракон, который когда-то вылупился из страха и боли, не сжигал больше мосты. Он строил их. Для других.
Я отпила остывший мятный чай из своей любимой чашки и погладила живот, там зарождалась новая жизнь.
Впереди был еще один долгий, но важный день. И я была к нему готова.
