Она стояла у рояля в гостиной. Незнакомая женщина. Ее пальцы в дорогих кольцах легко касались клавиш, извлекая тихую, рваную мелодию.
Мой муж, Кирилл, стоял рядом и с нежностью смотрел на нее.
— Что здесь происходит? — мой голос прозвучал глухо, будто чужой.
Кирилл обернулся. Взгляд у него был пустой, холодный. Так смотрят на уличных попрошаек.
— Простите? — он слегка наклонил голову. — Мы знакомы?
Женщина у рояля перестала играть. Она смерила меня взглядом, в котором смешались любопытство и брезгливость.
— Милый, кто это? — спросила она Кирилла, не отрывая от меня глаз. — Она выглядит… не очень хорошо.
— Понятия не имею, — ответил он, и его слова ударили меня под дых. — Наверное, ошиблась дверью. Женщина, вам помочь? Вы ищете кого-то?
Я сделала шаг вперед, пытаясь заглянуть ему в глаза, найти там хоть что-то знакомое, хоть искру нашего прошлого.
Но там была только вежливая отстраненность.
— Кирилл, это какая-то злая шутка? Где мои вещи? Почему на полках ее фотографии?
Мой взгляд метнулся к стене, где еще вчера висел наш свадебный портрет. Теперь там красовался снимок Кирилла с этой женщиной. Они смеялись, обнявшись, на фоне моря.
— Послушайте, — Кирилл повысил голос, в нем появились стальные нотки. — Меня зовут Кирилл. Это моя жена, Лиля. А это — наш дом.
А вот кто вы такая и что здесь делаете, я бы хотел узнать.
Я отступила, наткнувшись спиной на дверной косяк. Голова стала тяжелой, мысли путались. Таблетки. Он называл их «витаминами для укрепления нервов». Я принимала их каждое утро.
— Но… мы женаты пять лет, — прошептала я. — У нас…
Я хотела сказать про нашу поездку в Италию, про то, как мы выбирали этот рояль, но слова застревали в горле.
Воспоминания стали тусклыми, как старая кинопленка.
— Пять лет? — усмехнулась Лиля. — Мы с Кириллом женаты десять лет. Девушка, у вас точно все в порядке с головой?
Я бросилась к телефону, судорожно набирая номер Светы, моей лучшей подруги. Она должна была все подтвердить.
— Света! — закричала я в трубку, когда она ответила. — Света, Кирилл привел в дом какую-то женщину! Он говорит, что не знает меня!
На том конце провода помолчали.
— Аня? — голос Светы был осторожным. — О каком Кирилле ты говоришь? О моем коллеге? Почему ты называешь его своим мужем?
Ты же никогда не была замужем. Мы еще смеялись над этим на прошлой неделе.
Трубка выпала из моей руки.
Кирилл и Лиля смотрели на меня. Он — с ледяным спокойствием. Она — с победной ухмылкой.
И в этот момент я впервые по-настояшему испугалась. Не их. Себя.
— Я вызову охрану, — спокойно сказал Кирилл, доставая свой телефон. — Вы ведете себя неадекватно и пугаете мою жену.
— Не надо охрану, — я отшатнулась. Мой собственный дом превратился в ловушку. — Я… я уйду.
Я выскочила за дверь, не разбирая дороги. Мир сузился до гулкого стука крови в висках. Я оказалась на улице в одном домашнем платье, без сумки, без ключей, без телефона, который остался лежать на полу в прихожей.
Мозг лихорадочно искал зацепку. Катя! Наша общая подруга с Кириллом. Она была у нас на свадьбе, она видела наши фотографии. Я добежала до ближайшего кафе, попросила телефон у официанта и набрала ее номер, который помнила наизусть.
— Катя, умоляю, помоги! — мой голос срывался. — Ты помнишь нашу свадьбу с Кириллом? Помнишь?
— Анечка, здравствуй, — голос Кати звучал напряженно. — Какую свадьбу? Милая, что с тобой происходит?
Света уже звонила, она очень за тебя волнуется. Ты в последнее время была какой-то рассеянной… Может, тебе стоит отдохнуть? Или обратиться к врачу?
— Врачу? — я почти завыла от бессилия. — Вы все сговорились?
— Никто не сговаривался, — мягко, но настойчиво ответила Катя. — Мы просто беспокоимся. Ты всегда была такой фантазеркой, но это уже переходит все границы.
Я бросила трубку на стойку, не в силах больше слушать этот вкрадчивый, убеждающий голос. Фантазерка. Они все называют меня фантазеркой.
Я села за столик и обхватила голову руками. Таблетки. Каждое утро маленькая белая таблетка. «Для памяти и спокойствия», — говорил Кирилл. Я доверяла ему. Я пила их, не задумываясь. А что если…
Нужно было доказательство. Что-то материальное, что нельзя стереть или подделать.
В паспорте не было штампа, но его могли подделать.
Я открыла на ноутбуке официанта свою страницу в социальной сети. Пароль подошел. Но страница была пустой. Не совсем.
Там были фотографии меня одной, с подругами, на работе. Но ни одного снимка с Кириллом. Ни одного упоминания о нем. Как будто его никогда не было в моей жизни.
Я зашла на его страницу. Она была открыта. И вся стена была заполнена их с Лилей счастьем.
Вот они в Париже, вот на лыжном курорте, вот отмечают годовщину… десять лет. Под каждым постом — сотни лайков и комментариев от общих знакомых. «Какая вы красивая пара!», «Совет да любовь!».
Меня начало тошнить. Это была не просто ложь. Это была тщательно выстроенная, альтернативная реальность, в которой мне не было места.
Но я не могла сдаться. Должно же было что-то остаться. Что-то, что они упустили. Я стала перебирать в памяти все наши общие вещи, подарки, секреты. И тут я вспомнила.
Книга. Редкое издание Бродского, которое я подарила ему на первую годовщину. На третьей странице я оставила маленькую надпись чернилами, которые сама сделала из сока ягод по старинному рецепту: «Там, где мы вместе».
Только мы вдвоем знали об этом.
Я выбежала из кафе и, не чуя под собой ног, снова помчалась к дому. Я буду умолять, стоять на коленях, но он должен дать мне эту книгу. Это мой последний шанс.
Я позвонила в дверь. Открыл Кирилл. Его лицо не выражало ничего, кроме усталости и раздражения.
— Это снова вы? Я же просил вас уйти.
— Пожалуйста, — прохрипела я, задыхаясь. — Одна вещь. Книга. Бродский. В твоем кабинете, на второй полке слева. Дай мне ее. Просто дай посмотреть.
Он на мгновение замер. Мне показалось, я увидела в его глазах тень сомнения. Но тут сзади подошла Лиля и властно положила ему руку на плечо.
— Кирилл, не слушай ее. Вызови уже врачей, это же очевидно, — она смерила меня презрительным взглядом. — У нее бред.
И его лицо снова стало непроницаемой маской.
— Уходите, — отрезал он. — Или я действительно сделаю то, о чем просит моя жена. Бедная, сумасшедшая девочка. Мне вас даже немного жаль.
Дверь захлопнулась прямо перед моим носом. Я осталась одна на лестничной клетке.
Униженная, раздавленная, без единого доказательства своей правоты. Весь мой мир был стерт, и на его месте зияла пустота, наполненная их лживым счастьем.
Я безвольно спустилась во двор. Ноги сами привели меня на детскую площадку, где мы с Кириллом когда-то сидели на скамейке и мечтали о будущем.
Теперь здесь было пусто и холодно. Я подняла голову и посмотрела на окна нашей квартиры, на окна кабинета Кирилла. Свет горел.
И тут я его увидела. Он подошел к книжному шкафу и достал ту самую книгу. Мое сердце замерло в отчаянной надежде. Может, он одумался? Может, совесть проснулась?
Он открыл книгу. В этот момент в кабинет вошла Лиля. Она подошла к нему, заглянула через плечо.
Я видела, как ее губы скривились в усмешке. Она что-то сказала ему, и он протянул книгу ей.
Лиля взяла ее так, словно держала в руках что-то грязное. Она нашла нужную страницу.
Я знала, что она нашла ее, по тому, как она победно посмотрела на Кирилла. А потом, медленно, с наслаждением, она вырвала страницу. Потом еще одну. И еще.
Кирилл стоял и смотрел. Он не остановил ее. Он просто наблюдал, как она уничтожает наше единственное общее воспоминание.
Как она рвет на мелкие клочки мою надпись «Там, где мы вместе». Затем они вместе подошли к камину и бросили остатки книги в огонь.
В этот миг что-то произошло. Туман в моей голове, густой и липкий, начал рассеиваться. На смену страху и растерянности пришла ледяная, кристально чистая ярость.
Таблетки больше не действовали. Их магия испарилась вместе с дымом от сожженной книги.
Всё. Хватит.
Я не сумасшедшая. Я — жертва чудовищного, дьявольски хитрого плана. И я больше не буду плакать и умолять.
Я резко встала со скамейки. Мозг, освобожденный от дурмана, заработал с бешеной скоростью. Семьи у меня нет.
Подруги предали. Все цифровые следы уничтожены. Но они не могли уничтожить все. Они упустили человеческий фактор.
Павел Игнатьевич. Наш сосед с третьего этажа. Одинокий старик, который целыми днями сидел на лавочке у подъезда и знал всех жильцов в лицо.
Он видел, как Кирилл носил мои пакеты из магазина. Он здоровался с нами обоими, когда мы возвращались из театра. Он видел нас. Вместе.
Я нашла его на той самой лавочке. Он читал газету. Я подошла и села рядом. Мой вид, наверное, был ужасен — растрепанные волосы, домашнее платье, горящие глаза.
— Павел Игнатьевич, — мой голос был твердым, без тени истерики. — Вам нужна будет вся ваша память. И все ваше мужество.
Он оторвался от газеты и внимательно посмотрел на меня поверх очков.
— Анечка? Что стряслось, деточка? На тебе лица нет. Где твой-то, Кирилл?
— Он пытается доказать, что меня не существует, — спокойно ответила я. — И ему почти это удалось. Но он забыл про вас. Вы — мой единственный свидетель. Вы ведь помните меня? Помните нас?
Он долго смотрел на меня, потом перевел взгляд на окна моей квартиры, потом снова на меня. В его глазах отразилась работа мысли. Он вспоминал. Сопоставлял.
— Помню, — наконец медленно произнес он. — Как не помнить. Вы еще на прошлой неделе цветы сажали у подъезда.
Вместе. А сегодня утром он прошел мимо с какой-то фифой и даже не поздоровался. Я еще подумал — странно это.
Я впервые за этот бесконечный день почувствовала под ногами твердую почву.
— Мне нужна ваша помощь, — сказала я. — И я расскажу вам, что именно нужно будет сделать.
Павел Игнатьевич приютил меня у себя. Первые сутки я почти все время спала.
Туман в голове рассеивался медленно, оставляя после себя звенящую головную боль и тошноту.
Я отказалась от еды, пила только воду. Мое тело избавлялось от яда, а разум — от лжи.
Старик не задавал лишних вопросов, только молча ставил рядом со мной стакан с водой. На вторые сутки я смогла связно рассказать ему все.
Он помог мне найти в интернете телефон бесплатной юридической помощи. А уже юрист, выслушав мою историю, дал контакт частного детектива, который специализировался на подобных «семейных драмах».
Следующие несколько дней превратились в напряженное ожидание. Детектив, бывший следователь с усталыми глазами, работал быстро.
Он поднял архивы ЗАГСа, и, конечно, там был наш с Кириллом брак, заключенный пять лет назад. Брак Кирилла и Лили был фикцией, зарегистрированной задним числом через коррумпированное лицо, которого тоже быстро нашли.
Всплыли и консультации Кирилла у частного психиатра, и покупки препаратов в аптеке далеко от дома. И главное — денежные переводы на счета Светы и Кати с пометкой «возврат долга». Долг за предательство.
На четвертый день детектив положил передо мной папку с документами.
— Этого хватит, чтобы посадить их обоих лет на десять, — сказал он. — Ваш муж очень торопился и оставил слишком много следов. Дилетант.
Но мне не нужна была тюрьма. Мне нужна была справедливость. Моя собственная.
На следующий день они вышли из подъезда в полдень. Кирилл и Лиля. Счастливые, нарядные, они собирались сесть в его блестящий автомобиль.
Но на их пути стояла я. Рядом со мной — мой адвокат и тот самый детектив.
— Кирилл, — мой голос звучал ровно и спокойно. Я больше не была жертвой. Я была хищником. — Думаю, нам нужно поговорить.
Он замер, его рука застыла на дверце машины. Лицо Лили исказилось от злобы.
— Ты опять здесь? — прошипела она. — У тебя нет гордости?
— Гордость — это не то, о чем стоит говорить людям, которые пытались свести меня с ума, — я сделала шаг вперед.
Адвокат раскрыл папку. — Здесь все. Фиктивный брак. Справки от психиатра. Данные о препаратах. Банковские выписки твоих подруг. Показания сотрудника ЗАГСа.
Кирилл побледнел. Его самоуверенность треснула, как тонкий лед.
— О чем ты говоришь? Какой детектив?
— Но самое главное, — продолжила я, наслаждаясь каждым словом, — это наш брачный контракт.
Тот самый, по которому в случае твоей измены или развода по твоей инициативе все, абсолютно все твое состояние переходит ко мне.
Ты ведь не мог просто развестись, верно? Проще было сделать из меня сумасшедшую и упрятать в клинику.
Лицо Лили вытянулось. Она отшатнулась от Кирилла, как от прокаженного.
— Контракт? Какой контракт? Ты говорил, что она никто! Что у нее ничего нет!
— Он много чего говорил, — я усмехнулась. — А теперь, Кирилл, у тебя есть выбор.
Либо мы решаем все прямо сейчас, и ты подписываешь документы о расторжении брака на моих условиях, передавая мне все имущество, либо мой адвокат передает все эти материалы в полицию.
А это уже не просто развод. Это уголовное дело. Незаконное лишение свободы, причинение вреда здоровью… Сядете оба. Ты как организатор, а твоя пассия — как соучастница.
Кирилл смотрел то на меня, то на непроницаемое лицо адвоката, то на Павла Игнатьевича, который вышел из подъезда и молча встал за моей спиной. Его мир рушился.
— Я… я подпишу, — прохрипел он.
— Я так и думала, — кивнула я.
Через неделю я сидела в своей квартире. Моей по закону. От Кирилла и Лили не осталось и следа.
Я наняла клининговую службу, которая выкинула все их вещи, сменила замки и номер телефона.
Я подошла к роялю. Открыла крышку и коснулась клавиш. Звук был чистым и сильным. Но я не чувствовала триумфа.
Только огромную, выжженную пустоту внутри. Он не просто пытался отнять у меня дом и деньги. Он пытался отнять у меня себя. И ему это почти удалось.
Победа не принесла облегчения. Она принесла знание. О том, как хрупок может быть мир.
О том, как легко самые близкие люди могут превратиться в монстров. Я не была сломлена. Я была пересобрана заново.
Из осколков прошлого я создала себя — женщину, которая больше никогда не позволит стереть свою реальность.
Но эта новая женщина смотрела на мир другими глазами. И в этом взгляде больше не было места наивности.
