— Настя, доча, ну куда же вы так рано собрались? Давай хоть блинчиков напеку.
Галина Петровна суетливо перебирала чашки на столе, не глядя на сноху. Та натягивала куртку у порога, пряча взгляд.
— Спасибо, мам, но нам правда пора. Олег ждёт в машине.
Апрельское солнце било в окна веранды. На подоконнике теснились ящики с рассадой помидоров — тонкие зелёные стебельки тянулись вверх. Галина Петровна всегда была заядлой огородницей.
Анастасия помнила, как пять лет назад впервые переступила порог этого дома. Тогда она робела перед будущей свекровью, но та сразу приняла её радушно. «Зови меня мамой», — сказала она тогда, обнимая растерянную девушку. И Настя действительно стала называть её мамой — искренне, от души.
Каждую весну они с Олегом приезжали помогать с огородом. Копали грядки, сажали овощи, пропалывали сорняки. Галина Петровна угощала их пирогами, рассказывала истории из жизни, давала советы. Казалось, между ними установились по-настоящему тёплые отношения.
Но вчера всё изменилось.
День выдался тяжёлым. Они приехали рано утром — нужно было подготовить огород к посадке. Олег пилил старые яблони, Настя копала грядки. К вечеру руки гудели от усталости, спина немела.
— А где Дарья? — спросил Олег за ужином, вытирая пот со лба. — Могла бы тоже приехать помочь.
— Ой, они всей семьёй приболели, — махнула рукой Галина Петровна. — Боятся заразить.
Анастасия переглянулась с мужем. За пять лет она уже знала, что Дарья, дочь свекрови, появлялась дома редко. В основном осенью, когда созревал урожай.
После ужина Настя домывала посуду. Пальцы скользили по мокрым тарелкам, веки тяжелели от усталости. Хотелось просто упасть и уснуть.
Их уложили в проходном зале на старом диване. Олег уснул сразу, а Настя ворочалась, прислушиваясь к звукам в доме. Где-то капала вода, тикали часы, шуршали занавески.
И вдруг — приглушённый голос свекрови из соседней комнаты:
— Да, Дашенька, всё сделали… Конечно, приезжайте завтра на шашлыки… Нет, они рано утром уедут…
Настя замерла, вслушиваясь в разговор.
— Настька-то? — голос Галины Петровны стал тише. — А что её жалеть — сноха. Я ей такого мужа вырастила, должна быть благодарной. Не переломится.
Анастасия лежала, уставившись в темноту. В горле стоял ком. Значит, вот как. Всё это время…
Она не спала до утра. Перед глазами проносились картины прошлого — как помогала, старалась, пыталась стать родной. А оказывается, была просто бесплатной рабочей силой.
Когда начало светать, она растолкала мужа и тихо рассказала о подслушанном разговоре. Олег сел на диване, его лицо в полумраке казалось осунувшимся.
— Собирайся, — коротко бросил он. — Уезжаем.
— Может, поговорим сначала?
— О чём тут говорить? — Олег принялся складывать вещи. — Мама всегда была немного… своеобразной. Но это уже слишком.
Теперь они стояли в прихожей, а Галина Петровна металась между ними и дверью.
— Да как же так? А огород? Тут ещё работы на целый день! — причитала она. — В моём возрасте одной не справиться…
— Пусть Дарья с мужем поработают, раз уже не болеют, — отрезал Олег. — Вместо шашлыков.
Галина Петровна осеклась. Её глаза забегали.
— Какие шашлыки? О чём ты?
— Мам, не надо, — покачал головой Олег. — Мы всё слышали. Наверное, нам стоит… взять паузу. Будем навещать, но на огороде больше работать не будем.
— Вы меня бросаете? — в голосе свекрови зазвучали слёзы. — Родную мать? На старости лет?
— Не манипулируйте, — впервые подала голос Анастасия. — Вы не одиноки. У вас есть дочь. Просто дайте нам время всё обдумать.
Они вышли под утреннее солнце. Роса блестела на молодой траве. Анастасия обернулась — Галина Петровна стояла в дверях, кутаясь в шаль. На секунду ей стало жаль свекровь. Но потом она вспомнила ночной разговор, и жалость отступила.
В машине молчали. Только когда выехали на трассу, Олег сказал:
— Прости меня за маму.
Анастасия покачала головой:
— Ты не виноват.
— Знаешь, — он помолчал, — может, оно и к лучшему. Теперь хоть всё ясно стало.
Дома их встретила пустая квартира. Олег сразу ушёл в душ — смывать огородную пыль и усталость. Анастасия медленно разбирала сумку с вещами, раскладывала всё по местам. Под подкладкой куртки нашла засохший листок — видимо, случайно прицепился во время работы. Она смяла его в кулаке и выбросила.
Телефон разрывался от звонков свекрови. Анастасия просто отключила звук.
— Может, всё-таки ответишь? — Олег вышел из ванной, вытирая волосы полотенцем.
— Зачем? — Анастасия расстелила на кухонном столе скатерть. — Чтобы снова выслушивать, как я должна быть благодарна?
— Ну, мама есть мама…
— Нет, Олег. — Она расставила тарелки для завтрака. — Это не оправдание. Знаешь, что обиднее всего? Не работа в огороде. А то, что я правда считала её второй мамой.
Олег обнял жену сзади, уткнулся носом в макушку:
— Я понимаю.
День тянулся медленно. Анастасия пыталась работать — она вела бухгалтерию небольшой компании удалённо. Но цифры путались, мысли возвращались к вчерашнему вечеру.
Около трёх позвонила Дарья. Впервые за все пять лет.
— Настя, ну что вы устроили? — голос золовки звучал недовольно. — Мама места себе не находит.
— А ты где была всё это время? — спокойно спросила Анастасия. — Когда нужно было помогать?
— У меня своя семья, свои заботы.
— У нас тоже.
— Да брось, — фыркнула Дарья. — Вы живёте в двух шагах. Неужели трудно помочь пожилому человеку?
— Дарья, — Анастасия подошла к окну, — дело не в помощи. А в отношении. Я для твоей мамы просто бесплатная рабочая сила. «Настька-сноха, что её жалеть».
В трубке повисла тишина.
— Ты подслушивала? — наконец произнесла Дарья.
— Случайно услышала ваш разговор. И знаешь, я даже рада. Хоть не нужно больше притворяться большой дружной семьёй.
— Настя…
— Всё, не звони больше. Хочешь помочь маме — езжай сама копай огород.
Она нажала отбой и прислонилась лбом к прохладному стеклу. На детской площадке внизу играли дети. Молодая мама качала коляску. Обычная жизнь шла своим чередом.
Вечером пришло сообщение от свекрови: «Доченька, прости старую дуру. Я не хотела тебя обидеть».
Анастасия показала телефон мужу.
— Как думаешь?
Олег пожал плечами:
— Решай сама. Я поддержу любое твоё решение.
Она не ответила на сообщение.
Прошла неделя. Звонки постепенно стихли. Анастасия погрузилась в работу, стараясь не думать о случившемся. Но иногда, просыпаясь по ночам, вспоминала, как Галина Петровна учила её печь пироги, как хвалила перед соседками, как называла доченькой… И от этих воспоминаний становилось горько.
В субботу вечером в дверь позвонили. На пороге стояла соседка свекрови — баба Зина.
— Настенька, впустишь?
Анастасия молча отступила в сторону. Баба Зина прошла на кухню, тяжело опустилась на стул:
— Уф, еле добралась. Ноги уже не те. А у Гали совсем плохо дела.
— Что случилось?
— Давление скачет, еле ходит. А огород зарастает — Дашка так и не приехала помогать. У самой, видишь ли, спина болит.
Анастасия промолчала.
— Я понимаю, обидел тебя разговор тот, — продолжала баба Зина. — Только знаешь, что я тебе скажу? Галя всю жизнь одна тянула. Муж первый бросил с двумя детьми, второй умер рано. Привыкла, что на неё все валят, а она не жалуется. Вот и теперь — Дашка носа не кажет, а мать всё оправдывает: занята, работает, дети маленькие…
— При чём тут я?
— А при том, что ты другая. Заботливая, работящая. Вот она и пользуется. Но не со зла — просто по привычке.
Баба Зина помолчала, разглядывая свои руки:
— Знаешь, что она мне вчера сказала? «Зин, я только сейчас поняла — Настя-то мне роднее Дашки стала. А я всё испортила».
Анастасия отвернулась к окну. В горле стоял ком.
— Ладно, пойду я, — баба Зина тяжело поднялась. — Ты подумай. Человек ошибся, понял ошибку. Может, стоит дать ещё один шанс?
Когда она ушла, Анастасия долго стояла у окна. В стекле отражалось её бледное лицо.
Вечером она рассказала всё Олегу.
— И что думаешь? — спросил он.
— Не знаю. — Она водила пальцем по столу. — Вроде и обида ещё не прошла. Но и бросить её вот так…
Майское утро выдалось прохладным. Анастасия поёжилась, выходя из машины. Старые яблони во дворе свекрови уже оделись в бело-розовый цвет, между грядками пробивалась сорная трава.
— Уверена? — Олег выключил двигатель.
— Нет. — Она поправила рукава куртки. — Но надо попробовать.
Калитка скрипнула. На крыльце показалась Галина Петровна — осунувшаяся, в старом домашнем халате.
— Господи, — прошептала она. — Пришли…
Они молча прошли в дом. В комнатах пахло травяным чаем. На столе лежали раскрытые таблетки, стоял тонометр.
— Чайку? — неуверенно спросила свекровь.
— Давайте сначала поговорим, — Анастасия села за стол. — Начистоту.
Галина Петровна опустилась на стул напротив. Олег устроился у окна, всем видом показывая, что не будет вмешиваться.
— Я вас слушаю, — тихо сказала свекровь.
— Знаете, — Анастасия разгладила скатерть, — я долго думала. О том, что случилось. О нас. И поняла одну вещь.
Она подняла глаза на Галину Петровну:
— Вы не считаете меня семьёй. Для вас я — чужая, которая должна быть благодарна за вашего сына. Но я никому ничего не должна. Как и вы мне.
— Настя…
— Дайте договорить. — Она сделала глубокий вдох. — Я пять лет старалась стать вам дочерью. Называла мамой. Помогала не потому, что была обязана, а потому что хотела. Думала, мы правда стали родными.
Галина Петровна беззвучно плакала.
— Но знаете что? — продолжала Анастасия. — Я устала стараться. Больше не буду. Либо вы принимаете меня как есть — не служанку, не вечно обязанную сноху, а просто человека. Либо… будем просто здороваться при встрече.
В комнате повисла тишина. Только тикали часы на стене.
— Я всё поняла, — наконец произнесла Галина Петровна. — Ты права. Я… я привыкла, что все мне что-то должны. Муж бросил — значит, дети должны помогать. Дочь не помогает — значит, сноха обязана. А ты не обязана.
Она вытерла слёзы:
— Знаешь, когда ты перестала приезжать, я многое переосмыслила. Дашка за этот месяц всего раз появилась — на полчаса, и то поругались. А я всё вспоминала, как ты готовила со мной, слушала мои истории, спрашивала совета…
Галина Петровна встала, подошла к серванту. Достала альбом:
— Вот, нашла вчера. Наши фотографии.
Она открыла альбом. Анастасия невольно придвинулась ближе.
Вот они все вместе на дне рождения Олега. Вот она с Галиной Петровной лепят пельмени. А здесь — в огороде, улыбаются, перепачканные землёй…
— Красивые фотографии, — тихо сказала Анастасия.
— Настоящие, — кивнула свекровь. — Я просто… запуталась. Начала мерить любовь трудоднями. Прости меня, если сможешь.
Анастасия молчала, разглядывая фотографии.
— Ты знаешь, — вдруг сказала она, — у меня есть идея.
— Какая?
— Давайте сделаем по-другому. Огород ваш всё равно нужно в порядок приводить. Но не бесплатной работой, а по-семейному.
— Это как?
— Вы учите меня всему, что знаете про огород. А урожай делим поровну. Как партнёры.
Галина Петровна перевела взгляд с сына на невестку:
— Ты правда готова… попробовать? После всего?
— Готова, — кивнула Анастасия. — Только давайте без манипуляций. Без «ты должна». Без сравнений с Дарьей. Просто… как есть.
Свекровь часто закивала:
— Обещаю. Честное слово.
— Тогда, — Анастасия встала, — пойду переоденусь. Работы много, а день короткий.
Галина Петровна просияла:
— Сейчас чаю сделаю! И пирожки разогрею!
Когда она засуетилась у плиты, Олег тихо спросил жену:
— Уверена?
— Нет, — улыбнулась Анастасия. — Но семья — это же не только когда всё гладко. Иногда нужно просто начать заново.
Они вышли в огород после чая. Солнце поднялось выше, прогревая влажную землю. Пахло яблоневым цветом и прошлогодней травой.
— Так, — деловито сказала Галина Петровна, — начнём с этой грядки. Сначала надо землю подготовить…
— А можно вопрос? — перебила Анастасия.
— Конечно, доча… — осеклась свекровь. — В смысле, Настя.
— Нет, — покачала головой Анастасия. — «Доча» — это хорошо. Если от души.
Галина Петровна часто заморгала. А потом решительно взяла лопату:
— Значит так, доча. Первым делом нужно…
