— Как это ты не будешь солить? — возмущалась свекровь.
— Я не люблю консервацию, да и не полезно это, — спокойно отвечала Ирина.
В кухне стояла духота. На столе громоздились банки, укроп источал резкий аромат. Татьяна перебирала огурцы — один к одному, маленькие, крепкие. Она специально рассчитывала грядки так, чтобы хватило на две семьи. Ведь теперь их стало больше — сын женился.
Известие о том, что дом по соседству продаётся, пришло в начале весны. Татьяна тогда первая заметила объявление и сразу позвонила сыну. Александр как раз задумывался о покупке жилья — с недавней свадьбой встал вопрос отдельного проживания.
Дом оказался добротным, с хорошим участком. Прежние хозяева держали хозяйство, ухаживали за землёй. Татьяна, осматривая территорию вместе с сыном и невесткой, уже представляла, как они уберут старый, покосившийся забор. Объединят участки, сделают общую зону отдыха. Она даже планировала, где посадят новые грядки.
Николай, муж Татьяны, тоже загорелся идеей. Он давно мечтал о большой теплице, но на их участке не хватало места. А тут такая возможность! Вдвоём с сыном они обсуждали конструкцию, рисовали чертежи, прикидывали расходы.
Сделка состоялась быстро. Ирина с Александром взяли ипотеку, благо зарплата программиста позволяла. Татьяна помогала с ремонтом — красила стены, подбирала шторы. Ей казалось, что отношения с невесткой налаживаются.
Первые разногласия начались, когда Ирина занялась участком. Вместо того чтобы распланировать грядки, она заказала землю для клумб. Розовые кусты, пионы, какие-то декоративные травы — всё это казалось Татьяне пустой тратой места и денег.
— Давай хоть небольшой огородик сделаем, — предлагала она. — Петрушку, укропчик, помидоры.
— Спасибо, но мы лучше цветы посадим, — отвечала Ирина.
На месте старого сарая появились садовые качели с навесом. Потом возник гамак между двумя яблонями. Ирина работала редактором в интернет-издании и могла трудиться удалённо. Татьяна часто видела её с ноутбуком в гамаке или на качелях.
Особенно раздражал этот гамак. Он словно дразнил своим праздным видом, покачиваясь на ветру. Татьяна вставала в пять утра, чтобы до жары прополоть грядки. А невестка выходила во двор после обеда, с книжкой или ноутбуком.
— Саша, может всё-таки забор уберём? — снова и снова заводила разговор Татьяна. — Смотри, какой участок получится! И теплицу поставим, и беседку общую.
Сын мялся, отводил глаза:
— Мам, мы с Ириной решили пока оставить как есть.
— Как есть? А как же наши планы?
— Ну, понимаешь… Ирина хочет своё пространство. Да и мне так удобнее.
Татьяна не понимала. Какое ещё пространство? Разве не должны родные люди жить одной семьёй? Вон у Нины Петровны с соседней улицы — две дочки рядом живут. Общий двор, детишки вместе бегают. А тут забор, через который только и видно, что невестка в гамаке прохлаждается.
Николай пытался успокоить жену:
— Оставь ты их в покое. Молодые сами разберутся, как им жить.
— Как это оставь? А огород? Я же для них старалась, всё распланировала. Грядки увеличила, рассаду сажала с расчётом на две семьи.
Июльская жара окутывала участок плотным маревом. Татьяна поливала помидоры, то и дело поглядывая через забор. На соседнем участке Ирина высаживала новые цветы — какие-то высокие, с крупными соцветиями. Очередное бесполезное украшение.
— Лучше бы огурцы посадила, — пробурчала Татьяна себе под нос, с остервенением нажимая на ручку лейки.
Грядки требовали постоянного внимания. Жара стояла небывалая, растения быстро увядали без полива. Татьяна вставала затемно, чтобы успеть обработать участок до того, как солнце начнёт припекать. После обеда снова выходила — рыхлить, пропалывать, подвязывать.
А там, за забором, цвели розы. Пышные кусты раскинулись вдоль дорожки, источая сладковатый аромат. Ирина привезла их из питомника — импортные сорта, зимостойкие. Татьяна слышала, как она объясняла мужу:
— Представляешь, они цветут всё лето! И уход минимальный — подкормил весной, обрезал, укрыл на зиму.
«Минимальный, — передразнила про себя Татьяна. — Все у них должно быть минимальным».
Она помнила, как впервые услышала это слово. Ирина тогда затеяла ремонт, наняла дизайнера. Тот ходил по дому, щёлкал фотоаппаратом и всё твердил про минимализм. Татьяна заглянула в готовый проект — белые стены, серая мебель, никаких занавесок. Пустота какая-то.
В доме Татьяны всё было иначе. Шкафы ломились от банок с соленьями и вареньями. На окнах качались пышные герани, на стенах висели фотографии в резных рамках. Уютно, по-домашнему.
Особенно её задевало, когда невестка отказывалась брать заготовки:
— Спасибо, но мы предпочитаем свежие овощи.
Свежие! Зимой-то! Когда помидоры в магазине резиновые, а огурцы пахнут химией. То ли дело домашняя засолка — с чесночком, с укропчиком, с хреном.
Вот и сейчас, глядя на аккуратные грядки с огурцами, Татьяна прикидывала, сколько банок получится. Урожай намечался отменный — плети ломились от завязей. Она специально сажала больше обычного, надеялась с невесткой вместе заготовками заняться. Передать, так сказать, секреты мастерства.
Николай только посмеивался над её планами:
— Ты сначала спроси, надо ли им это.
Но разве можно спрашивать о таком? Это же семья! Испокон веков невестки учились у свекровей премудростям домашнего хозяйства. Её саму свекровь научила и огурцы солить, и капусту квасить, и варенье варить. А эта новая мода — всё из магазина покупать…
Из-за забора доносилась музыка. Ирина опять устроилась в гамаке с ноутбуком. Татьяна украдкой наблюдала за ней. Вот она что-то быстро печатает, потом откидывается на подушки, задумчиво глядя в экран. Потом снова печатает.
— И это называется работой, — проворчала Татьяна, вытирая пот со лба.
Она не понимала эту современную моду — работать где попало. В её понимании работа — это когда встаёшь в шесть утра, добираешься до места к восьми, сидишь в офисе от звонка до звонка. А тут — в гамаке, с телефоном, с ноутбуком.
Саша тоже часто работал из дома. Говорил что-то про удалёнку, про гибкий график. Татьяна только головой качала — вот до чего дожили, даже на работу ходить не надо.
К вечеру жара немного спала. Татьяна занялась прополкой — сорняки после дождей так и перли. Вдруг со стороны соседнего участка донёсся шум подъезжающей машины. Выглянув из-за куста смородины, она увидела, как из серебристого «Форда» выходит женщина с большими пакетами — мать Ирины.
Сразу началась суета. Саша вынес из дома раскладной стол, Ирина помогала матери распаковывать пакеты. На новеньком мангале уже алели угли.
— Мам, привет! — Саша заметил её за забором. — Мы тут решили барбекю устроить. Присоединяйся!
Татьяна поджала губы. Надо же — барбекю они устроили. А когда она заходит — чашка чая на скорую руку. Ни тебе угощения особого, ни разносолов.
— Спасибо, занята, — отрезала она и скрылась в доме.
За закрытыми окнами все равно слышался смех и звон бокалов. Они что-то оживлённо обсуждали, шутили. До Татьяны долетали обрывки фраз — что-то про путешествия, про цветы на клумбах.
Николай, вернувшийся с работы, тоже отказался идти к молодым:
— Раз ты не хочешь, и я не пойду. Да и устал что-то.
Он включил телевизор, устроился в кресле. А Татьяна ходила по дому, не находя себе места. Бралась то за одно, то за другое — и всё валилось из рук.
В спальне на подоконнике стояла фотография — Саша маленький, лет пяти. Она тогда только-только устроилась на новую работу, денег не хватало. Варила детское питание сама, шила ему рубашки из старых платьев. Всё для него, для сыночка.
А теперь он там, за забором, с этими… С их барбекю, с их цветами, с их новомодными привычками.
Август выдался знойным. Огурцы в теплице росли как на дрожжах — крупные, пупырчатые, один к одному. Татьяна едва успевала собирать урожай. Николай смастерил специальные полки в подвале — под банки с соленьями.
Раньше она любила это время — пора заготовок. Запах укропа и чеснока, шкворчание раскалённых крышек в кастрюле, аккуратные ряды закатанных банок. Да и не одна управлялась — соседка Валентина частенько забегала помочь. У той свой огород небольшой, но она всегда говорила: «С тобой, Тань, веселее».
А теперь Валентина приболела, на участок через день еле выбирается. Татьяна осталась одна со своими грядками, со своими огурцами. Села у стола, банки перед ней, рассол уже готов. А руки не поднимаются.
За забором играла музыка. Ирина с матерью о чём-то громко разговаривали, смеялись. После вчерашнего барбекю та осталась ночевать — городской автобус поздно ходит.
— Может, зайдёшь к ним? — предложил Николай, заглянув на кухню. — Посидите, поговорите.
— О чём с ними говорить? — Татьяна принялась раскладывать огурцы по банкам. — У них свои интересы, свои разговоры.
Она размеренно работала, стараясь не прислушиваться к звукам с соседнего участка. Вот хрустнул под чьими-то шагами гравий. Вот скрипнули садовые качели. Раздался звонкий голос Ирины:
— Мам, смотри, какие пионы расцвели!
Татьяна поморщилась. Пионы эти — целое богатство. Ирина заказывала их в каком-то специальном питомнике, корни привезли чуть ли не из Голландии. А толку? Постоят неделю, осыплются — и всё.
Вчера вечером, когда молодые с матерью Ирины устроили барбекю, Татьяна убирала на кухне. Раскладывала по местам банки, протирала полки. За окном разносился смех, звякали бокалы.
— Ириш, расскажи какие новости на работе? — донёсся голос её матери.
— Да, представляете, меня назначили руководителем…
Дальше Татьяна не слушала. Заперла дверь на ключ, задёрнула шторы. Включила телевизор погромче — шёл какой-то сериал про деревенскую жизнь. Там всё было правильно: большая семья за общим столом, внуки бегают по двору, невестка помогает свекрови по хозяйству.
А у неё что? Сын живёт через забор, а будто в другом мире. Невестка с ноутбуком в гамаке, вместо грядок — клумбы, вместо погреба с соленьями — барбекю на новомодном мангале.
Даже Николай, кажется, смирился. «Их жизнь — их правила», — говорит. А как же семейные традиции? Как же совместные обеды по выходным, заготовки на зиму, вечерние посиделки за чаем с вареньем?
Стопка пустых банок на столе постепенно уменьшалась. Татьяна методично укладывала листья хрена, зонтики укропа, дольки чеснока. Огурцы ложились ровными рядами — маленькие, крепкие, будто солдатики.
С улицы донёсся шум мотора — мать Ирины уезжала. Татьяна краем глаза наблюдала, как они прощаются у калитки. Объятия, поцелуи, долгие напутствия. Сашка вынес сумки, загрузил в багажник.
В кастрюле булькал рассол. Пар поднимался к потолку, оседал каплями на стёклах. Татьяна смахнула со щеки непрошеную слезу.
— Как это ты не будешь солить? — снова прозвучал в памяти недавний разговор.
— Я не люблю консервацию, да и не полезно это.
Банки выстроились на столе ровным строем — блестящие крышки, мутноватый рассол, аккуратные огурчики. Татьяна оглядела своё хозяйство, и слёзы полились сами собой.
За окном догорал летний день. В палисаднике у молодых горели садовые фонарики — очередное украшение, купленное Ириной. Откуда-то с улицы доносился детский смех, лай собак, шум проезжающих машин.
— Вот сижу теперь одна, закрываю огурцы и плачу, — прошептала Татьяна, утирая слёзы краем фартука. — Когда сажала, надеялась на помощь, а им это всё оказалось не нужно!
