Надя, прижимая лопаткой к сковороде развалившуюся котлету, краем уха слышала, как за дверью звякнули ключи. Серёжа приехал с матерью. Сегодня, двадцать восьмого апреля, в субботу, у них был день гостей — на обед должны были заглянуть сестра Нади со своим мужем, а вечером — пара друзей Серёжи. Заготовками Надя занималась весь день, и теперь, когда дело близилось к финалу, она совсем не была готова к ревизии.
Котлета зашипела громче, и из-за спины послышался голос:
– Ты её пережариваешь, Надя. Переворачивать надо почаще, чтобы корочка была нежнее. И масло надо не рафинированное, а обычное, пахучее. Для котлет — только так.
Надя выключила плиту, отложила лопатку и повернулась. Светлана Георгиевна стояла в коридоре, уже успев снять пальто. На её лице, как обычно, было выражение готовности к бою.
– Здравствуйте, Светлана Георгиевна, – сказала Надя, стараясь говорить спокойно. – Я давно уже не пользуюсь пахучим маслом. Серёжа его не любит.
– Это он просто привык к такому, – махнула рукой свекровь. – Помнишь, как ты ему жарила, когда мы только познакомились? Я тогда специально ему передала баночку домашнего масла. Он съел всё до последней капли и нахваливал. И мясо у тебя, кстати, слишком постное, надо было свинину пополам с говядиной. Чтобы посочнее. И яйцо туда, и хлеба, замоченного в молоке.
– Мам, привет, – Серёжа, войдя в кухню, обнял её. – Мы как раз зашли в магазин, пока ехали, вот, набрали кое-чего.
Он поставил на стол пакет с продуктами, но мать уже не слушала. Её взгляд скользнул по столу, где стояли пустые тарелки и стаканы.
– И тарелки у тебя, Надя, стоят неправильно. К гостям надо ставить от края стола на полпальца, а не вплотную. И стаканы — справа от тарелок. Иначе люди запутаются.
Надя вздохнула. Недавно она посмотрела какой-то фильм про сервировку, и ей захотелось попробовать сделать красиво. И теперь, получается, всё неправильно.
– Мам, давай я тебе чай сделаю, – сказал Серёжа, пытаясь отвлечь мать.
– Нет, сынок, я лучше помогу. Надо же, чтобы всё было как надо, – Светлана Георгиевна подошла к столу и начала двигать тарелки. – И вообще, зачем вы покупаете эти пластиковые контейнеры для еды? В стеклянных же гораздо лучше хранится. И вкус не портится, и ничего не впитывается.
Надя сжала кулаки. Ей хотелось крикнуть: «Да прекратите вы уже! Это мой дом, мои правила!». Но она сдержалась. Пока что.
– Ладно, я пойду переоденусь, – сказала Надя, стараясь не смотреть на свекровь.
– И правильно. Нельзя же встречать гостей в фартуке. Это неуважение.
Надя вышла из кухни, стараясь не хлопнуть дверью. Серёжа виновато пожал плечами. Он знал, что его мать такая, но ничего не мог с этим поделать.
Когда Надя вернулась, гости уже сидели за столом. Светлана Георгиевна вовсю раздавала указания.
– А этот салат надо было заправить не майонезом, а сметаной. Так полезнее. А ребёнка ты, Катя, почему не кормишь супом? Он же остынет.
Катя, сестра Нади, удивлённо посмотрела на свекровь.
– Мы суп уже съели, Светлана Георгиевна. Он остыл, пока мы его ели.
– Вот видите, – свекровь победно посмотрела на Надю. – Надо было ребёнка сначала накормить, а потом уже самим садиться.
Надя почувствовала, как по ней пробежал холод. Она не выдержала.
– Светлана Георгиевна, – сказала она спокойно, но твёрдо. – Мы очень рады, что вы к нам приехали. Но в нашем доме есть свои правила. И мы их устанавливаем сами.
Свекровь замолчала, её лицо побледнело. Гости напряглись. Надя продолжила:
– Я очень ценю вашу заботу и ваши советы. Но я вас очень прошу, не вмешивайтесь в наш уклад. Я здесь хозяйка. И я сама знаю, как мне расставить тарелки, что приготовить и как воспитывать своего ребёнка.
В комнате повисла неловкая тишина. Катя, чтобы разрядить обстановку, громко засмеялась:
– Ну, Надя, ты даёшь! Вот это характер!
Свекровь обиженно встала из-за стола и пошла в свою комнату.
У них там всё по-своему
Раньше так не было. Раньше Светлана Георгиевна была другая. Надя с улыбкой вспоминала их знакомство. Серёжа привёл её в родительский дом, где сразу накрыли стол, и Светлана Георгиевна, сияя от радости, расспрашивала Надю о её жизни, о работе, о родителях. Она постоянно нахваливала сына, говорила, какой он у неё заботливый и умный, и что она всегда мечтала о такой хорошей девочке, как Надя.
Тогда они с Серёжей встречались только полгода, и Надя думала, что это просто показное радушие, но потом поняла, что Светлана Георгиевна действительно очень любит своего сына. Она постоянно звонила им, привозила банки с соленьями, вареньем, овощами, выращенными на даче. Надя была очень благодарна, но со временем звонки стали всё чаще, а советы — всё настойчивее.
– Надя, не забудь надеть Серёже шапку. На улице холодно.
– Надя, ты почему Серёжу не покормила обедом? Он же, наверное, голодный.
– Надя, вы что, не хотите завести ребёнка? Я уже так жду внуков.
Надя поначалу старалась спокойно объяснять, что Серёжа сам принимает решения, что они оба взрослые люди и знают, что им делать. Но потом поняла, что это бесполезно. Светлана Георгиевна будто не слышала её, будто говорила с ней, как с ребёнком. Серёжа тогда всегда говорил: «Мам, ну что ты, мы же уже большие», – и свекровь отступала, но только на время.
После свадьбы всё изменилось. Светлана Георгиевна вдруг стала звонить реже. Они с Серёжей думали, что это хорошо, что она наконец-то поняла, что у них своя семья, но потом Серёжа стал замечать, что мать будто обижается на него, говорит с ним холоднее, как будто он её предал.
– Ты совсем меня забыл, Серёжа, – сказала она ему однажды по телефону. – Раньше ты звонил каждый день, а сейчас?
– Мам, ну мы же с Надей теперь живём вместе. У нас свои дела, заботы.
– Да-да, конечно. Я всё понимаю. Но ты мог бы и заехать.
Серёжа тогда почувствовал себя виноватым. Он очень любил свою мать, но он также любил и Надю, и понимал, что она не заслуживает такого отношения.
Перед приездом матери Серёжа просил Надю:
– Ну потерпи, Надь, пожалуйста. Она же не со зла. Она просто хочет быть нужной.
– А я что, не стараюсь? – с досадой ответила Надя. – Я её с уважением встречаю, стол накрываю, а она меня — как какую-то неумёху.
– Я знаю, но она просто такая. Она не может по-другому. Давай просто не будем спорить, и всё будет хорошо.
Надя тогда не стала спорить, но её сердце сжалось от обиды. Она понимала, что Серёжа любит свою мать, но ей было больно, что он не может её защитить.
Я всё равно лучше знаю
Светлана Георгиевна сидела на своей кровати, обхватив колени руками. В глазах стояли слёзы. Как она могла так поступить? Она же хотела, как лучше. Почему Надя так отреагировала? Почему она так с ней разговаривала?
Ей казалось, что она им нужна. Что её опыт и знания пригодятся. Она ведь столько всего умеет. Она вырастила сына, воспитала его хорошим человеком. Она вырастила прекрасный урожай на даче, она вкусно готовит, она умеет экономить. И ей казалось, что это всё — ценно.
Она помнила, как после свадьбы Серёжа стал реже звонить. И она тогда подумала, что он её забыл. Что Надя его от неё отгородила. Она чувствовала себя лишней. Чужой. В доме сына, который она так любила.
Она пыталась дозвониться до него, но он всё время был занят. И тогда она решила, что надо действовать. Надо приехать, показать, что она всё ещё нужна. Что она всё ещё умеет вести хозяйство. Что она всё ещё может быть полезна.
Она встала, подошла к зеркалу. Увидела в нём уставшую, стареющую женщину. В её глазах была грусть. Ей не хотелось зла. Ей хотелось, чтобы её любили и ценили. Но почему-то у неё это не получалось.
Она вспомнила, как Серёжа с Надей сидели на диване, обнявшись, и смеялись над чем-то. И в её сердце кольнуло. Они были счастливы. И она была рада за них, но в то же время ей было больно. Она чувствовала себя чужой на этом празднике жизни.
Ей казалось, что если она будет командовать, указывать, то они будут её слушать. Она будет чувствовать себя нужной. Ей будет казаться, что её уважают. Но сейчас она поняла, что это не так.
Надя ей только что сказала: «В моём доме мои правила». И это было правдой. Это был их дом, их жизнь, их правила. И она, Светлана Георгиевна, была в нём всего лишь гостьей. И это было больно. Очень больно.
Она вдруг вспомнила свою мать, которая всегда говорила ей: «Не лезь в чужую семью, дочка. У них свои правила. Пусть сами разбираются». Она тогда не понимала, о чём говорила мать. А теперь поняла.
Всё ещё в деле
После того разговора Светлана Георгиевна замолчала. За ужином она сидела тихо, ничего не говорила, не критиковала. Надя, Серёжа и гости старались делать вид, что ничего не произошло, но напряжение висело в воздухе.
На следующий день утром, когда Надя готовила завтрак, свекровь снова появилась на кухне.
– Надя, – сказала она, – я тут подумала, что надо бы приготовить ужин. Что-то простое, но вкусное. Я знаю один рецепт…
Надя посмотрела на неё. В глазах свекрови была надежда. Она хотела помочь, но её помощь снова была с нажимом.
– Светлана Георгиевна, – сказала Надя, стараясь говорить мягко. – Я ценю ваше желание помочь. Но у нас уже есть план. Я всё приготовила.
– Но я же просто хочу… – Светлана Георгиевна замялась. – Я знаю один рецепт плова, который всем очень нравится…
– Светлана Георгиевна, – сказала Надя, – я понимаю. Но в нашем доме всё уже налажено. Если вы будете так себя вести, я попрошу вас уехать раньше времени.
Свекровь замолчала, её лицо побледнело. Она поняла, что Надя не шутит.
– Я… я просто хочу помочь, – сказала она тихо.
– Я знаю. Но ваша помощь мне не нужна. Мне не нужна помощь. Мне нужно, чтобы вы уважали мои правила.
Светлана Георгиевна опустила голову и вышла из кухни. Серёжа, который всё слышал, подошёл к Наде и обнял её.
– Спасибо, – сказал он. – Я люблю тебя.
– И я тебя, – ответила Надя, уткнувшись ему в плечо. – Но так больше продолжаться не может.
Уважаю и люблю, но не тобой управляем
Вечером Серёжа зашёл в комнату к матери.
– Мам, – сказал он. – Нам надо поговорить.
Светлана Георгиевна сидела на кровати, читая книгу. Она подняла голову.
– О чём? – спросила она.
– О тебе. О нас. О Наде.
– А что с нами?
– Мам, ты знаешь, я тебя очень люблю. И я очень уважаю всё, что ты для меня сделала. Но у нас с Надей своя семья. И у нас свои правила. И я не могу позволить тебе ими пренебрегать.
– Я же просто хочу помочь.
– Я знаю. Но твоя помощь нам не нужна. Мы сами справляемся. Надя — отличная жена. Она прекрасная хозяйка. И она умная. У неё прекрасный вкус. И она сама знает, что готовить, как расставлять тарелки и как воспитывать нашего ребёнка.
Светлана Георгиевна замолчала. Она смотрела на сына, и в её глазах была боль.
– Я понимаю, что тебе тяжело. Что ты чувствуешь себя лишней. Но это не так. Ты моя мама. Я тебя люблю. И Надя тебя любит. Но ты должна нас уважать. Уважать нашу семью, наш дом, наши правила.
Свекровь встала, подошла к сыну и обняла его.
– Я всё поняла, – сказала она, и в её голосе была искренняя боль. – Я просто хотела, чтобы вы меня любили. Чтобы вы меня ценили.
– Мы тебя любим, мам. И ценим. Но не надо требовать этого. Это надо заслужить.
Светлана Георгиевна вернулась в свою комнату. На следующий день она вела себя сдержанно, в дела не лезла, а на прощание подошла к Наде и обняла её.
– Надя, – сказала она. – Извини меня. Я была неправа. Я просто очень сильно боялась.
– Боялись чего? – спросила Надя.
– Боялась, что вы меня забудете. Что я вам буду не нужна.
Надя обняла её в ответ.
– Мы вас не забудем, Светлана Георгиевна. Вы всегда будете частью нашей семьи. Но теперь вы должны понимать, что вы – часть, а не целое.
Светлана Георгиевна уехала. И в доме снова воцарилась спокойная атмосфера. Надя и Серёжа наконец-то смогли выдохнуть. А Светлана Георгиевна, сидя в своём доме, поняла, что уважение нельзя требовать, его нужно заслужить. Она решила, что в следующий раз приедет не с советами и указаниями, а с любовью и уважением к их семье.
