— Катенька, иди сюда, познакомся, — голос свекрови, Тамары Павловны, прорезался сквозь гул голосов и звон бокалов. Ее улыбка была натянутой, как струна.
Она стояла в центре зала, властно обнимая за плечи хрупкую девушку с волосами цвета расплавленного золота.
— Это Лиля. Наша… очень близкий человек для семьи.
Я заставила себя улыбнуться, хотя внутри что-то неприятно сжалось. Весь вечер на ногах, голова гудела от поздравлений и громкой музыки в честь нашего с Димой десятилетия свадьбы.
— Очень приятно, я Катя.
Девушка, Лиля, испуганно кивнула. У нее были огромные, влажные глаза, и она смотрела куда-то мне за спину, словно ища поддержки.
Я проследила за ее взглядом. Там, у барной стойки, застыл мой муж. Дмитрий не просто удивился — он окаменел.
На долю секунды на его лице промелькнул животный страх, который он тут же попытался спрятать за натянутой улыбкой.
— Да, Катюша, ты ее не знаешь, — продолжала свекровь, не выпуская девушку из своих хищных объятий. — Лилечка долго жила далеко. Но теперь, надеюсь, будет чаще с нами. В нашем кругу.
Что-то в ее тоне заставило меня напрячься. Слишком много патоки.
Тамара Павловна никогда не скрывала своей нелюбви ко мне, считая, что ее «талантливый мальчик» достоин большего, чем «скучный финансовый аналитик». Она всегда презирала мою работу и независимость.
— Вы по какой линии нам родственница? — спросила я прямо, глядя на Лилю.
Та вздрогнула и открыла рот, но свекровь ее опередила.
— Ой, деточка, это так сложно, все эти двоюродные тети и племянники. Главное ведь не кровь, а душа! Правда, Димочка? — крикнула она мужу через весь зал.
Дмитрий дернулся, подошел к нам. Он избегал смотреть мне в глаза, его взгляд бегал по сторонам.
— Мама, что ты устроила? — прошипел он.
— Я просто знакомлю семью, сынок, — сладко ответила Тамара Павловна и впилась в меня взглядом. — А разве Лиля — не часть нашей семьи?
Ее взгляд был острым, как скальпель. Она чего-то ждала. Ждала моей реакции, моего срыва.
Весь вечер эта девушка была тенью моей свекрови. Они вместе смеялись, что-то шептали друг другу на ухо.
Лиля знала имена всех тетушек, знала, что у дяди Коли аллергия на орехи. Она вела себя так, будто была здесь своей.
Я пыталась заговорить с мужем, увести его в сторону, но он был как на иголках. Постоянно оглядывался на мать и ее спутницу, отвечал невпопад, осушил три бокала шампанского за пять минут.
Развязка наступила внезапно. Тамара Павловна взяла микрофон для тоста.
— Я хочу выпить за моего сына! — провозгласила она. — И за тех женщин, которые делают его по-настоящему счастливым. Которые дарят ему… вдохновение.
И она посмотрела не на меня, а на Лилю. Долгим, теплым, одобряющим взглядом.
А Лиля смотрела на моего мужа. И в ее взгляде было столько обожания, что у меня на секунду перехватило дыхание.
В этот момент она машинально коснулась маленького кулона на своей шее. Золотой самолетик. Точно такой же, какой я подарила Диме на прошлый день рождения. Он сказал, что потерял его в командировке.
И тогда все части головоломки сложились в одну уродливую картину.
Свекровь не просто так привела ее на наш юбилей. Она смотрела на меня с нескрываемым триумфом, наслаждаясь произведенным эффектом.
Музыка снова загремела. Я схватила Диму за локоть.
— В коридор. Сейчас же.
— Кать, я не знаю. Это какая-то ошибка, — лепетал он, пока мы шли по коридору. — Просто совпадение.
— Совпадение? — я рассмеялась, и смех прозвучал как скрежет стекла. — Она весь вечер не сводит с тебя глаз, а твоя мать смотрит на нее, как на икону.
— Мама просто… Ты же знаешь ее, она любит эпатировать публику. Прошу, не сейчас. Не здесь. Давай не будем портить праздник.
Праздник. Наш праздник. Он не собирался ничего объяснять. Он просто хотел, чтобы я молча проглотила это унижение.
Я развернулась и пошла в дамскую комнату. Уперлась руками в холодную раковину. Дверь скрипнула. Вошла Тамара Павловна.
— Нервничаешь? Не стоит. Это всего лишь жизнь.
— Что вы творите? Зачем вы ее привели?
Она усмехнулась, подкрашивая губы.
— Я просто хочу, чтобы мой сын был счастлив. А с Лилей он счастлив. Она его понимает. С ней он снова начал писать свои картины, ты заметила?
Я молчала. Да, заметила.
— Ты же мудрая женщина, Катя. Мужчинам иногда нужно… развеяться. Ты сильная, деловая, все время в своих цифрах. А ему нужна муза, нежная, домашняя. Это не значит, что он тебя бросит. Просто ему нужна отдушина.
Она говорила это так спокойно, будто предлагала мне смириться с ролью удобной, понимающей жены.
— Вы унижаете не только меня. Вы унижаете своего сына.
— Глупости. Я даю ему то, чего не можешь дать ты. Покой и обожание. Так что будь умницей. Улыбайся. Ради семьи.
Когда я вернулась в зал, официанты уже вывезли огромный торт.
— А теперь, дорогие наши юбиляры! — провозгласила свекровь. — Пора разрезать этот шедевр!
Она вручила нам с Димой нож. А потом, к изумлению гостей, подвела к нам Лилю.
— Лилечка, ты ведь теперь тоже часть нашей семьи. Помоги им!
Она вложила руку девушки поверх наших. Теперь мы втроем держали этот нож. Гости растерянно хлопали. Дима стоял, как истукан. А Лиля смотрела на меня заплаканными глазами.
Вспышки фотокамер. Улыбающееся лицо свекрови. В этот момент что-то щелкнуло.
Я спокойно разжала пальцы и отпустила нож. Подошла к свекрови и забрала из ее рук микрофон.
— Дорогие друзья, — мой голос прозвучал на удивление ровно. — Прошу прощения. Но моя свекровь, Тамара Павловна, забыла упомянуть одну деталь.
Я сделала паузу. Ее лицо начало багроветь.
— Она представила вам Лилю как близкого человека нашей семьи. И это правда. Эта девушка настолько близка моему мужу, что носит на шее подарок, который я подарила ему на годовщину.
По залу пронесся гул. Лиля всхлипнула. Дмитрий застыл на полпути.
— Тамара Павловна сказала, что Лиля — это вдохновение моего мужа. И это тоже правда. Благодаря этому вдохновению он уже полгода живет на две семьи. А я узнаю об этом на нашем десятилетнем юбилее.
Я посмотрела на мужа.
— Спасибо тебе, Дима. За десять лет. И за этот вечер.
А потом я повернулась к свекрови.
— И вам спасибо, Тамара Павловна. Вы хотели, чтобы Лиля стала частью семьи? Поздравляю. С этой минуты у вас новый состав семьи. Без меня.
Я положила микрофон на стол. Подошла к торту. На глазах у всех я взяла фигурку невесты и спокойно опустила ее в свою сумочку.
— А этот торт, — сказала я, обращаясь к гостям, — можете разделить на троих. Думаю, это будет справедливо.
Я развернулась и пошла к выходу. Не оглядываясь.
Я не поехала домой. Сняла номер в гостинице и выключила телефон. Утром я позвонила адвокату. Потом — в службу грузоперевозок.
Когда я приехала в нашу квартиру, она была пуста. Я не стала собирать свои вещи. Я собирала его. Два часа спустя у подъезда стояли коробки.
Ключ в замке повернулся. На пороге стояли Дима и Тамара Павловна.
— Что ты себе позволяешь?! — с порога закричала она. — Ты опозорила нас!
Я молча протянула Диме заявление на развод.
— Катя, ты не можешь! — он бросился ко мне. — Это все мама! Я не хотел!
— Мы уже поговорили. Вчера. Ты свой выбор сделал.
Тамара Павловна встала передо мной.
— И куда же ты пойдешь? Думаешь, он тебе оставит квартиру? Мой сын не останется на улице!
— Он и не останется, — спокойно ответила я. — А эта квартира, Тамара Павловна, никогда не была его.
Ее лицо вытянулось.
— Она куплена на деньги от продажи дома моей бабушки. За два года до нашего брака. Помнится, я тогда настояла на раздельном оформлении активов для юридической чистоты. Ты, Дима, тогда сказал, что тебе все равно, ты выше этих «бумажек». В документах только мое имя. Так что на улицу придется пойти не мне.
Я кивнула на коробки.
— Я собрала все, что принадлежит твоему сыну. Включая его «вдохновение». Холсты, краски — все оплачено с моей карты. Можешь считать это прощальным подарком.
В глазах свекрови мелькнула паника. Она хотела заменить меня на покладистую невестку, но не учла, что удобство ее сына полностью зависело от меня.
— Ты не можешь так поступить! — пролепетал Дима. — А как же я? Моя мастерская?
— Ты взрослый мальчик, Дима. Уверен, ты справишься. У вас час, чтобы забрать вещи. Потом я меняю замки.
Я вышла из своей квартиры. Впервые за много лет я дышала полной грудью. Это было не счастье. Это был контроль.
Вечером я достала из сумочки сахарную фигурку невесты. Поставила ее на книжную полку. Теперь она была сама по себе. Как и я.
Прошел год.
Я сидела в своей студии керамики. Запах глины и кофе смешивался с воздухом из открытого окна. Я сделала ремонт в бывшей «мастерской» Димы.
После развода я уволилась и вложила сбережения в дело, о котором мечтала.
Телефонный звонок. Незнакомый номер.
— Алло, Катя? Это Лиля.
Я замерла.
— Я хотела извиниться. Я была такой дурой.
Я молчала.
— Мы с Димой прожили три месяца. У его мамы. Это был ад. Она контролировала каждый наш шаг, постоянно сравнивала меня с тобой.
Она всхлипнула.
— А Дима… Он просто молчал. Он перестал рисовать. Говорил, что нет вдохновения. В конце концов, я просто уехала.
— Мне жаль, — сказала я.
— Не жалей. Я многое поняла. Его мама не искала ему счастья. Она искала рабыню, которая будет смотреть ее сыну в рот и терпеть все ее выходки. Ты была для нее слишком сильной.
Что касается Димы, он так и остался жить с родителями. Пытался продавать свои картины, но дело не пошло.
А Тамара Павловна… Она проиграла. Ее триумф обернулся крахом. Она получила своего сына обратно, но не успешного, а сломленного.
Я повесила трубку. Я больше не пыталась быть удобной.
На полке, среди моих работ, стояла та самая сахарная фигурка невесты. За год она немного потрескалась.
Я взяла ее, разломила на мелкие кусочки и замесила в свежую глину. Из этой глины я решила сделать самую красивую вазу. Не напоминание о прошлом, а основу для чего-то нового.
