Когда я впервые привезла Андрея в свою квартиру, он прижал меня к стене в прихожей и поцеловал так, что закружилась голова.
— Твоя, — прошептала я. — Вся твоя. Не могу поверить, что мы наконец здесь.
Мы расписались в сентябре, без свадьбы, без торжества. Просто пошли в ЗАГС, поставили подписи, выпили шампанского в ближайшем кафе. Его мать, Лариса Викторовна, обиделась, конечно. Сказала, что её лишили радости проводить единственного сына. Но я тогда не придала этому значения. Мне казалось, что если мы начнём жизнь тихо, без лишнего шума, то и дальше всё пойдёт спокойно.
Квартира досталась мне от бабушки Зои. Двухкомнатная, на четвёртом этаже девятиэтажки в спальном районе. Бабуля прожила здесь больше тридцати лет, и когда она умерла, оставила квартиру мне. Родители не претендовали — у них своё жильё было, да и мама всегда говорила, что бабушка хотела, чтобы именно я получила эту квартиру. Наверное, потому что я проводила у неё все детские каникулы, помогала по хозяйству, слушала её рассказы о её молодости.
После бабушкиной смерти я год жила одна. Делала косметический ремонт, меняла обои, перебирала её вещи. Каждый раз, когда я открывала старый комод или доставала с антресолей коробку с фотографиями, меня накрывало такой волной тоски, что хотелось просто сесть на пол и расплакаться. Но я держалась. Работала, встречалась с подругами, ходила в кино. И вот на корпоративе познакомилась с Андреем.
Он работал в соседнем отделе, и я его раньше видела только мельком. Высокий, широкоплечий, с ямочкой на подбородке. Тогда, на корпоративе, мы проболтали всю ночь. Он рассказывал про свою работу в IT-отделе, я — про бабушку и квартиру. Он слушал внимательно, задавал вопросы, и мне вдруг стало легче. Будто я наконец нашла человека, который понимает.
— Знаешь, — сказал он тогда, — я всегда мечтал о таком. Чтобы был свой дом, свои стены. А у меня всю жизнь съёмные квартиры, комнаты в общагах. Мама живёт в однушке, места нет совсем.
Я кивнула, не придав этим словам особого значения.
Когда мы поженились, переезд произошёл быстро. Андрей привёз три коробки с вещами, компьютер и гитару.
— Вот и весь мой скарб, — засмеялся он, разглядывая свои пожитки в прихожей. — Зато теперь у меня есть ты и этот уютный дом.
Первый месяц был как в сказке. Мы готовили вместе ужины, смотрели сериалы, занимались любовью на кухне и в ванной. По выходным ходили в парк, ездили за город. Лариса Викторовна звонила часто, но недолго. Спрашивала, как дела, что готовим, не нужна ли помощь.
— Мама беспокоится, — говорил Андрей, убирая телефон. — Она привыкла, что я всегда рядом был.
Первый раз она приехала в гости через две недели после нашей свадьбы. Принесла пирог с капустой, стояла в прихожей и оглядывалась по сторонам.
— Ну что ж, — произнесла она наконец, — квартирка неплохая. Старенькая, конечно, но площадь хорошая. Вот только ремонт бы сделать. Обои какие-то мрачные, а линолеум совсем протёрся.
Я сжала губы. Обои я клеила сама, выбирала долго, с любовью. Бежевые, с мелким рисунком. Бабушка любила светлые тона.
— Мне нравится, — сказала я.
— Ну да, ну да, — кивнула Лариса Викторовна, снимая куртку. — Молодым всё нравится. А вот когда жить начнёте, поймёте, что уют — это важно.
Андрей провёл её на кухню, и мы пили чай с пирогом. Она рассказывала о соседях, о работе, о том, как ей одиноко в своей однушке.
— Эх, Андрюшенька, — вздохнула она, глядя на сына. — Думала, будешь рядом жить. А тут через весь город ехать надо. Но ничего, зато у тебя теперь простор. Правда, Лен?
Я улыбнулась натянуто. Простор. Моя квартира. Моё наследство.
Она уехала через два часа, а Андрей сказал:
— Не обижайся на маму. Она просто переживает, что мы так быстро поженились. Хочет убедиться, что я в хороших руках.
Я не стала спорить. Мне казалось, что со временем всё наладится.
В ноябре Андрей начал ремонт. Сначала заменил смесители в ванной — старые текли. Потом взялся за проводку на кухне. Я была благодарна. Руки у него росли из правильного места, и он делал всё аккуратно, без спешки.
— Хочу, чтобы здесь было идеально, — говорил он, закручивая очередной шуруп. — Чтобы наш дом был образцовым.
Наш дом. Эти слова грели душу.
Лариса Викторовна стала приезжать чаще. Раз в неделю, потом два раза. Приносила продукты, готовила обеды, пока мы на работе. Я возвращалась вечером и находила кастрюли с супом, котлетами, салатами.
— Свекровь постаралась, — усмехался Андрей, накладывая себе борщ. — Заботливая она.
Я ела молча. Заботливая. Но почему-то у меня возникало чувство, что она метит территорию. Она начала переставлять вещи на кухне, складывать посуду по-своему, менять расположение специй.
— Лариса Викторовна, — сказала я однажды мягко, — спасибо, что готовите. Но, может, не стоит так часто? Мы справляемся сами.
Она посмотрела на меня удивлённо.
— Справляетесь? Ты же работаешь, Леночка. Думаешь, Андрюша должен приходить домой и видеть пустой холодильник?
— Я готовлю, — возразила я. — Не каждый день, но готовлю.
— Ну да, конечно, — она махнула рукой. — Молодая ещё, не приучена к хозяйству. Ничего, научишься.
Андрей промолчал. Он сидел за компьютером и делал вид, что не слышит нашего разговора.
К декабрю ремонт набрал обороты. Андрей положил новый ламинат в коридоре, покрасил батареи, заменил люстры. Каждый раз, когда он заканчивал очередной этап, Лариса Викторовна приезжала оценить работу.
— Молодец, сынок, — гладила она его по плечу. — Золотые руки. Из халупы делаешь конфетку.
Из халупы. Я стиснула зубы и вышла на балкон покурить. Я бросала курить полгода назад, но снова начала.
Как-то вечером, в конце декабря, мы сидели на кухне втроём. Андрей пил пиво, Лариса Викторовна — чай с печеньем. Я мыла посуду и слушала вполуха их разговор.
— Андрюш, — сказала она задумчиво, — а ты не думал о том, что квартиру неплохо было бы оформить правильно?
Я замерла, не выпуская из рук тарелку.
— Как это — правильно? — спросил Андрей.
— Ну, вы же семья теперь. Всё должно быть общее. Совместно нажитое, так сказать.
Я обернулась.
— Квартира не совместно нажитая. Она досталась мне по наследству.
— Ну да, — кивнула Лариса Викторовна, — но Андрей делает здесь ремонт. Вкладывается. А если вдруг что-то случится, он останется ни с чем.
— Что должно случиться? — спросила я холодно.
— Мало ли, — она пожала плечами. — Жизнь непредсказуемая. Вот была одна моя знакомая, тоже жила в квартире мужа. А потом он её выгнал, и она осталась на улице.
— Я не собираюсь никого выгонять, — сказала я. — И вообще, о чём речь?
Андрей допил пиво и поставил бутылку на стол.
— Мам, давай не будем об этом сейчас.
— Почему не сейчас? — настаивала она. — Лучше сразу всё обговорить, чтобы потом не было недопониманий.
Я вытерла руки полотенцем и села за стол.
— Лариса Викторовна, квартира оформлена на меня. Это моё наследство от бабушки. Андрей знал об этом, когда мы женились.
— Ну конечно, знал, — она улыбнулась. — Но вы же любите друг друга. Зачем эти барьеры? Если бы Андрюша знал, что ты так к нему относишься, он бы и ремонт не стал делать.
Я почувствовала, как внутри всё закипает.
— Я не прошу делать ремонт. Андрей сам предложил.
— Предложил, потому что любит тебя, — парировала она. — А ты его любишь? Или тебе только квартира дорога?
Андрей поднялся из-за стола.
— Всё, хватит. Мама, поехали, я тебя отвезу.
Она обиженно поджала губы, но встала и начала собираться. Когда они ушли, я осталась одна на кухне. Сердце колотилось, руки дрожали. Я налила себе воды и выпила залпом.
Андрей вернулся через час. Сел напротив меня, потёр лицо руками.
— Извини, — сказал он. — Мама иногда лезет не в своё дело.
— Ты согласен с ней? — спросила я.
— С чем? — он посмотрел на меня.
— С тем, что квартиру нужно переоформить.
Он помолчал.
— Лен, я просто хочу, чтобы у нас всё было честно. Я делаю ремонт, вкладываю деньги, силы. Неужели это ничего не значит?
— Значит, — сказала я. — Но это не значит, что я должна отдать тебе половину квартиры.
— Я не прошу отдать, — он повысил голос. — Я прошу признать, что мы семья. Что мы вместе.
— Мы и так вместе, — возразила я. — Зачем нужны какие-то бумаги?
Он встал и вышел из кухни. Я осталась сидеть, глядя в окно. За стеклом падал снег, и город медленно погружался в зимнюю тишину.
Январь начался с холодов. Андрей продолжал делать ремонт, но стал молчаливее. Лариса Викторовна приезжала реже, но каждый раз, когда она появлялась, атмосфера в квартире становилась напряжённой.
Однажды она сказала мне на кухне:
— Леночка, ты умная девочка. Неужели не понимаешь, что обижаешь моего сына? Он старается для вас обоих, а ты держишь его на расстоянии.
— Я не держу его на расстоянии, — ответила я устало. — Мы живём вместе, мы семья.
— Семья — это когда всё пополам, — она покачала головой. — А у вас получается, что ты хозяйка, а он — квартирант.
— Никто не говорил таких слов!
— Может, и не говорил, но думаешь же, — она прищурилась. — Думаешь, что он на тебя работает, да? Что ты его приютила?
Я не выдержала.
— Лариса Викторовна, хватит. Это наша с Андреем жизнь. Пожалуйста, не вмешивайтесь.
Она вскочила, схватила сумку.
— Ах так? Тогда и помощи моей не жди. Сама справишься!
Она ушла, хлопнув дверью. Андрей вечером устроил мне скандал.
— Ты зачем маму обидела?
— Я её не обижала! Она сама лезет не в своё дело!
— Это её дело, когда речь идёт о её сыне!
Мы кричали друг на друга до ночи. Потом он ушёл спать на диван в зале, а я заперлась в спальне и плакала до утра.
В феврале Лариса Викторовна вернулась. Пришла с тортом и улыбкой.
— Ну что, помирились? — спросила она, целуя Андрея.
— Мам, не надо, — буркнул он.
— Ладно-ладно, — она достала из сумки папку. — Я тут вот что думала. Андрюша, ты столько денег вложил в ремонт. Давай посчитаем, сколько ты потратил. И пусть Лена тебе хотя бы часть вернёт.
Я похолодела.
— Что?
— Ну а что такого? — она невинно улыбнулась. — Справедливо же. Ты не хочешь делиться квартирой — пожалуйста. Но Андрюша не должен работать на тебя бесплатно.
Андрей молчал. Он сидел, опустив голову, и молчал.
— Андрей, — позвала я. — Скажи ей, что мы не будем этого делать.
Он поднял глаза.
— А почему, собственно, не будем? Мама права. Я действительно вложил много денег.
Я не могла поверить своим ушам.
— Ты серьёзно?
— Вполне, — он достал из кармана телефон и начал листать что-то. — Вот смотри. Смесители — восемь тысяч. Ламинат — двадцать пять. Краска, обои, люстры… Всего получается около ста двадцати тысяч рублей.
— Я не просила тебя делать ремонт!
— Но ты не отказывалась, — возразила Лариса Викторовна. — Пользовалась результатами. Значит, согласна.
Я почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Вы сговорились, — прошептала я.
— Не говори глупости, — отмахнулся Андрей. — Просто будь честной. Или верни деньги, или переоформи квартиру. Хотя бы половину.
— Мне нужно время подумать, — сказала я вслух, неожиданно для себя. Эти слова прозвучали чётко, как приговор.
— Что? — не понял Андрей.
— Я ухожу, — повторила я. — Мне нужно время подумать.
Я собрала вещи в сумку и уехала к подруге. Три дня я жила у неё, пыталась привести мысли в порядок. Плакала, злилась, снова плакала. Подруга слушала молча и подливала мне чай.
— Лен, — сказала она наконец, — ты понимаешь, что это была схема? Они с самого начала планировали.
— Но я же любила его, — прошептала я.
— Знаю, — она обняла меня. — Но любовь не должна стоить твоей квартиры.
Я вернулась домой через три дня. Андрей сидел на кухне, пил кофе. Выглядел усталым.
— Ну что, надумала? — спросил он.
— Да, — кивнула я. — Я подам на развод. Ты съезжаешь в течение недели.
Он вскочил.
— Ты с ума сошла? А как же мои деньги?
— Я верну тебе половину, — сказала я. — Шестьдесят тысяч. Возьму кредит. Но только если ты сразу съедешь и больше никогда не появишься.
— Это несправедливо!
— Это очень справедливо, — я достала из сумки бумаги. — Вот список того, что ты сделал. Я оценила работу. Шестьдесят тысяч — это больше, чем ты заслуживаешь.
Он схватил листок, пробежал глазами.
— Ты что, к юристу ходила?
— Ходила, — подтвердила я. — И знаешь, что он сказал? Что я вообще ничего не должна тебе платить. Потому что ты добровольно делал ремонт в моей квартире. Но я плачу, чтобы больше никогда не видеть тебя и твою мать.
Он побледнел.
— Лена, послушай…
— Нет, — перебила я. — Ты слушай меня. Вы с мамой думали, что я дура. Что вы сделаете ремонт и заставите отдать квартиру. Но я не настолько глупа. Я видела, как она приезжает, как намекает, как давит. И видела, как ты постепенно переходишь на её сторону. Это было больно, но я вижу.
— Я не…
— Заткнись, — сказала я тихо. — Просто забирай деньги и уходи.
Он взял деньги, которые я положила на стол. Шестьдесят тысяч. Я сняла их с кредитной карты сегодня утром.
— Неделя, — повторила я. — Если не съедешь, вызову полицию.
Он ушёл в тот же день. Собрал вещи, загрузил в машину и уехал. Даже не попрощался.
Лариса Викторовна позвонила вечером.
— Ты, стерва, что наделала?
— Защитила своё, — ответила я и сбросила звонок.
Месяц я жила как во сне. Ходила на работу, возвращалась домой, смотрела куда-то в пространство. Квартира казалась пустой и чужой. Я убрала всё, что напоминало об Андрее — новые люстры, его фотографии, даже ламинат хотела содрать.
Подруга уговорила меня сходить к психологу. Я ходила три месяца, говорила о боли, об обмане, о том, как трудно доверять людям после такого. Психолог слушала и кивала.
— Вы сделали правильный выбор, — сказала она на последнем сеансе. — Вы защитили себя. Это важно.
К лету мне стало легче. Я начала встречаться с друзьями, ходить в театр, путешествовать. Кредит постепенно выплачивала, но это не напрягало. Главное — я была свободна.
Однажды я встретила Андрея в торговом центре. Он шёл с какой-то девушкой, держал её за руку. Увидел меня и отвёл взгляд. Я прошла мимо, не останавливаясь.
Дома я села на диван, закрыла глаза и почувствовала благодарность. Благодарность бабушке, которая оставила мне эту квартиру. Благодарность себе, за то, что не отдала её. За то, что выбрала себя.
Вечером я стояла на балконе с чашкой чая. Город шумел внизу, машины ехали по проспекту, люди спешили по делам. Жизнь продолжалась. Моя жизнь. В моей квартире. И никто больше не мог отнять это у меня.
Я улыбнулась и сделала глоток чая. Всё будет хорошо.
