Знаете, бывают такие люди, о которых хочется рассказывать не как о звёздах, а как о близких. Одна из них — Зинаида Кириенко. Не просто актриса, не просто красавица с экрана. Женщина с судьбой, которую не придумаешь. Всё, что с ней случалось, — словно сцены из фильма, только без дублей и сценариев.
В её жизни было место и большой любви, и предательству, и настоящей самоотдаче. Она не играла сильных женщин — она ими была. Каждая её роль — это не просто образ, это кусочек её самой, прожитый, прочувствованный, настоящий.
Говорить о Зинаиде Михайловне сухо невозможно — её история сама говорит за себя. А мы просто попробуем вспомнить, какой она была: честной, смелой и до конца верной себе.
Рождённая в жарком краю
Зинаида появилась на свет в Махачкале — городе, где даже ветер бывает упрямым. Семья была непростой: мама, Александра Ивановна, — удивительная женщина, сочетавшая строгость и заботу. Она трудилась на рыбоконсервной фабрике, обучала верховой езде, была настоящим бойцом.
Отец, Георгий Широков, человек интеллигентного круга, получил образование в Тифлисском юнкерском училище и жил в Лондоне до возвращения на Родину.
Однако советская эпоха оставляла мало шансов благородным. В 1939 году его арестовали, и он бесследно исчез. После этого мать не долго горевала и вернулась к своей юношеской любви — Михаилу Кириенко. Именно он стал настоящим отцом для Зины, а вместе с фамилией дал ей новую судьбу. В годы репрессий смена фамилии была не прихотью, а спасением.
Война, труд и сцена
Когда началась война, их семье, как и многим другим, пришлось срочно уехать из Махачкалы. Они нашли приют в одной из станиц на Ставрополье — тихом, неброском месте, где жизнь была суровой и без излишеств. Время было тяжёлое, и каждый день превращался в испытание. Взрослые трудились с утра до вечера, и дети быстро взрослели, втягиваясь в общий круг забот.
Зина, будучи ещё совсем ребёнком, делала всё, что могла: таскала воду, помогала с животными, убирала, копалась в огороде. Детства как такового не было — вместо кукол и сказок были ведра, мешки, натруженные руки и чувство, что все вокруг живут наперегонки со временем.
Но была у Зины одна отдушина, ради которой она, уставшая до предела, всё равно находила силы. Вечерами она спешила в местный сельский клуб. Там собирались такие же, как она, влюблённые в сцену ребята. Не ради славы, а просто потому, что без этого не дышалось. Им давали небольшую сцену, старые костюмы, распечатки текстов.
И именно там, под светом единственной лампы, она впервые почувствовала, как может звенеть тишина после реплики, и как сердце пропускает удар, когда слышишь первые аплодисменты. В те моменты она забывала, где находится. Забывала, что утром снова надо чистить сарай или нести воду. Она просто жила — по-настоящему.
Родные, конечно, волновались. Мама и отчим не могли понять её тяги к сцене. Они видели, как она сияет после очередного спектакля, но всё равно надеялись, что это пройдёт. Что она поймёт — профессия должна быть стабильной, с окладом, с пайком, с пенсионным стажем.
Железная дорога, бухгалтерия, сельское хозяйство — всё, только не артистка. Зина не перечила. Она не была бунтаркой, просто всё чувствовала по-своему. И потому пошла в техникум, как они просили. Но внутри себя уже знала — это не её путь.
В техникуме она училась прилежно, но жила — на сцене. Пела, играла, участвовала в постановках. Её любили зрители, о ней говорили преподаватели. Её самодеятельность была вовсе не игрой. Это была её настоящая жизнь.
Тогда же она приняла твёрдое решение — поступать во ВГИК. Говорить об этом никому не спешила. Просто собирала вырезки из газет, слушала по радио интервью с актёрами, искала, с чего начать.
Путь к мечте через лишения
Учёба во ВГИКе началась для Зинаиды не с вдохновения, а с выживания. Без стипендии, без общежития, без поддержки — только комната в коммуналке, работа в перерывах между парами и постоянная борьба за место под солнцем. Но она держалась.
Не жаловалась, не драматизировала — просто знала, ради чего всё это. А уже через год она получила то, что многим не снилось: полноценное место, возможность учиться без оглядки на бытовые трудности.
В те годы её заметил Сергей Герасимов. Его имя в советском кино знали все, и когда он предложил Зине сыграть в фильме о женщинах, она поняла — это шанс. Не просто эпизод, а настоящая главная роль. И она справилась. Не просто хорошо — так, что её сразу пригласили в «Тихий Дон».
Роль Натальи была особенной. Не в смысле статуса — в ней будто соединилось всё, что жила и чувствовала сама Кириенко. Тихая, но крепкая. Сдержанная, но с бурей внутри. И это не было актёрской техникой — это было узнавание. Именно тогда, на фоне профессионального роста, в её жизни случилось и что-то очень личное.
Она влюбилась в Герасимова. Это было не по расчёту и не ради карьеры. Просто — по-человечески. Он был старше, женат, опытный. Она — юная, искренняя, с открытым сердцем. Он её чувств не разделил. А она, хоть и пережила это тяжело, не затаила ни обиды, ни боли. Позже она называла это своим первым настоящим взрослением. Больно? Да. Но не зря.
Мифы и правда за кулисами
Говорили разное. Якобы между Кириенко и Быстрицкой на съёмках «Тихого Дона» было напряжение, мол, две звезды, две сильные натуры — не могут ужиться. Но в действительности всё было совсем иначе.
Между ними не было зависти, не было гонки за внимание или роли. Наоборот, они поддерживали друг друга, делились опытом, вместе справлялись с усталостью и напряжением долгих съёмок.
Они действительно подружились. Не на публику, не по необходимости, а по-настоящему. За кадром «Тихого Дона» Быстрицкая и Кириенко часто оставались рядом — не потому что надо, а потому что тянулись друг к другу. Могли вместе попить чай, просто поговорить ни о чём, а могли и помолчать — без неловкости. Такое бывает, когда чувствуешь себя рядом с человеком спокойно.
Их дружба не закончилась с завершением съёмок. Они поддерживали связь много лет — созванивались, иногда встречались, делились новостями и переживаниями.
Быстрицкая была для Зинаиды кем-то вроде старшей подруги — сдержанной, надёжной, мудрой. Особенно много они общались на закате жизни, когда обоим было важно чувствовать: есть кто-то, кто понимает без слов. Разговоры по телефону становились настоящим спасением — неважно, вспоминали ли прошлое или просто спрашивали: «Ты как сегодня?».
После выхода «Тихого Дона» жизнь Зинаиды изменилась. На улицах начали оборачиваться, в редакциях звонили телефоны с её фамилией в списках, а режиссёры буквально выстраивались в очередь. Она стала заметной фигурой — той самой актрисой, у которой взгляд не наигранный, а прожитый. Ей больше не нужно было искать роли — они находили её сами.
Но слава не ударила ей в голову. Не было ни капризов, ни звёздной болезни. Она просто продолжала работать. Сценарии читала внимательно, от предложений отказывалась, если чувствовала, что не «её».
Она всегда выбирала сердцем. И пусть за пару лет в её фильмографии появилось сразу несколько ярких работ, внутри она оставалась той самой девчонкой из сельского клуба, для которой сцена — не профессия, а смысл.
К моменту окончания ВГИКа она уже имела за плечами внушительный багаж — не только ролей, но и зрительской любви. Она не была актрисой одного фильма, и её путь только начинался.
Внешне всё выглядело идеально: талант, востребованность, уважение. Но впереди её ждала новая история. Тот самый сюжет, который нельзя сыграть — только прожить. Но её настоящий личный фильм только начинался.
Неожиданная любовь и её цена
Случайность, как это часто бывает, изменила всё. Съёмки в Грозном не сулили тогда ничего особенного — очередная командировка, очередная роль. Но именно там Зинаида впервые увидела Валерия. Он был высоким, спортивным, уверенным — но не в том показном смысле, когда стараются произвести впечатление.
В его глазах была искренность. Он подошёл просто, без лишних слов, сказал, что восхищается её работами. В ней это вызвало нечто тёплое — не бабочки, как в романах, а спокойное, светлое чувство.
Валерий оказался совсем юным, хотя вёл себя взрослым и сдержанным. Они начали общаться — на съёмочной площадке, за её пределами. Он ухаживал за ней по-настоящему красиво: не цветами и комплиментами, а вниманием, заботой, деликатностью. Только когда между ними уже завязались отношения, он признался — ему семнадцать. А ей тогда было двадцать семь.
Это стало шоком. Пару дней она буквально не могла прийти в себя. Переживала не столько из-за возраста, сколько из-за страха — как это воспримут другие, что скажут родные, как это скажется на её репутации. Но в самый трудный момент рядом оказалась мама, Александра Петровна. Она выслушала и сказала без колебаний: «Любишь? Значит, не теряй».
Так всё и вышло. Они дождались, когда Валерий станет совершеннолетним, и поженились. Без пышных торжеств, без шума — просто, по-семейному. Сняли комнату, делили всё пополам: радости, хлопоты, мечты.
Родились два сына — Максим и Тимур. Валерий взял на себя быт, детей, всё, что Зинаида не могла совмещать с работой. Он не чувствовал себя на вторых ролях. А она ценила это до глубины души.
Дом, где правила любовь
Семья для Зинаиды всегда была важнее всех красных дорожек и оваций. Именно рядом с Валерием, в их общей квартире, среди привычных звуков и запахов, она по-настоящему отдыхала душой. Он был для неё не просто мужем — надёжной спиной, на которую можно было опереться в любой момент. Они прошли вместе многое, и с годами их союз становился только крепче.
Зинаида ценила Валерия не за громкие слова, а за поступки: за то, что он без упрёков взял на себя дом, детей, быт — всё то, что обычно ложится на плечи женщины. Он не пытался конкурировать с её славой, не мерил значимость по размеру гонорара.
Просто любил и делал всё, чтобы ей было легче. А она это видела, чувствовала — и отвечала тем же. Их отношения были без показной романтики, но с настоящим теплом.
Они жили не напоказ, не для чужих глаз. Их дом был наполнен ароматами утреннего кофе, смехом детей, вечерними разговорами. Они вместе строили эту жизнь, разделяя не только радости, но и бытовые сложности. Зинаида никогда не противопоставляла сцену дому. Она просто умела любить сразу и то, и другое.
Но даже в такой, казалось бы, идеальной модели жизни нашлось место предательству — со стороны системы. Один из высокопоставленных чиновников Госкино, Владимир Баскаков, питал к актрисе личный интерес.
И когда она решительно дала понять, что не рассматривает его как мужчину, он отреагировал с мстительностью. Он, обладая властью и связями, закрыл ей двери в кино.
Съёмочные предложения исчезли. Актриса, недавно купающаяся в лучах славы, оказалась в культурном вакууме. Но она не позволила себе опустить руки. Театр, где её ждали и любили, стал её пристанью.
Она выходила на сцену с тем же огнём в глазах, что и раньше. Она начала выступать с песнями, гастролировать по городам, и, чтобы прокормить семью, шила платья, вязала свитера и продавала их на рынке.
Валерий был рядом. Он не упрекал, не паниковал, не жаловался. Они снова стали командой, но уже на другом фронте — в борьбе за нормальную, человеческую жизнь. Они прошли через бедность, забвение, поиски выхода.
Им было тяжело, но у них была любовь, и этого оказалось достаточно, чтобы держаться на плаву. И даже в эти годы Кириенко не позволяла себе терять лицо — она жила с тем же внутренним стержнем, что и играла на экране.
Возвращение после тишины
Прошли годы. Её имя уже не звучало так часто, а лица новых актрис заполняли экраны. Но Зинаида Михайловна не исчезла — просто ушла в тень. И вот в середине 90-х она вдруг снова появилась в кадре. Никакой помпы, громких заголовков или кампаний — просто один фильм, «Любить по-русски – 2».
Но для тех, кто помнил Наталью из «Тихого Дона», это было событие. Зрители сразу узнали её по глазам — не по макияжу или костюму, а именно по глазам. В них по-прежнему читались и боль, и внутренняя сила, и какая-то особая правдивость, которую не сыграть. Она появилась на экране — и стало ясно: вот она, вернулась. Тихо, скромно, но по-настоящему.
Это было не просто участие в фильме — это был знак. Знак того, что её талант, несмотря на годы умолчания, оказался сильнее временной несправедливости. Это был тихий, но уверенный голос: «Я здесь, я жива, и я всё ещё актриса».
В зале звучали аплодисменты не за конкретную сцену — за возвращение. За её верность себе, за стойкость, за ту честность, с которой она шла по жизни.
Она снова почувствовала, что нужна. Камеры, партнёры по сцене, гримёрки, запах павильонов — всё вернулось. И пусть это был не громкий триумф, а скорее тёплое воспоминание о великой актрисе, но для неё самой это означало главное: её не забыли. И она снова могла дарить людям то, что любила всей душой — живое, настоящее искусство.
Семья и последние годы
Сыновья не пошли по её пути, но пошли своим — стали экономистами, занялись семейным бизнесом. Торговля детским питанием и мороженым была не гламурной, но стабильной. Семья жила дружно, поддерживала друг друга. Когда Валерий умер, сердце актрисы надломилось. 44 года любви, заботы, уважения — это не переживается легко.
Она стала чаще бывать в храме, проводить время с внуками. Телефонные разговоры с Элиной Быстрицкой длились по несколько часов — это был их способ остаться на плаву.
Финал истории сильной женщины
12 февраля 2022 года не стало Зинаиды Михайловны Кириенко. Ей было 89 лет. Ушла не просто актриса, а эпоха. Та, чьи роли проживались до последней эмоции, до последнего вздоха. Та, в чьих глазах было столько силы, что её героини становились близкими даже тем, кто смотрел кино случайно. Её уход был тихим, но очень ощутимым. Будто стало меньше воздуха.
О том, что она ушла, страна узнала быстро — и для многих это было личное. Потому что Кириенко ассоциировалась не с глянцем и сценической мишурой, а с чем-то настоящим. С женщиной, которая знала, каково это — жить, терпеть, любить, прощать. Та, кто прошёл сквозь запреты, сквозь зависть и несправедливость, но не потеряла человечность.
На похороны на Троекуровское кладбище пришли и родные, и коллеги, и поклонники. Люди стояли молча, кто-то держал в руках цветы, кто-то — старые фотографии. Звучала музыка, те самые романсы, которые она так любила исполнять.
Казалось, даже ветер замер в этот момент. Люди вспоминали, как впервые увидели её на экране, как взахлёб смотрели «Тихий Дон», как переживали за её героинь, будто за близких.
