Никита позвонил во вторник.
— Мам, я в субботу приду. Не один.
Марина усмехнулась. Сердце дрогнуло какой-то глупой, материнской радостью.
— Неужели «ту самую»?
— Ту самую, — серьезно ответил Никита. — Мы к вам с Олегом… В общем, это Лена. Будьте с ней поласковее.
Суббота подкралась тревогой и запахом яблочного пирога.
Олег, ее муж, надел чистую рубашку. Он все еще прихрамывал, даже спустя два года. Иногда сильно.
Звонок в дверь.
Марина пошла открывать, вытирая руки о фартук.
На пороге стоял ее Никита. Счастливый, сияющий. А рядом с ним — девушка. Милая, светловолосая, с огромными испуганными глазами.
— Мама, папа, знакомьтесь. Это Лена. Мы… мы женимся.
Марина смотрела на мужа, на сына. Улыбалась. А потом ее взгляд вернулся к девушке.
И улыбка медленно сползла с лица.
Мир сузился до точки. До этих серых, испуганных глаз. До родинки над верхней губой.
Той самой родинки.
Она знала это лицо.
Она видела его в ту ночь, два года назад. В свете мигалок. В осколках лобового стекла.
— Здравствуйте, — тихо сказала Лена и протянула торт. — Это вам.
Марина не шелохнулась.
— Мам? — Никита удивленно нахмурился.
Олег шагнул вперед, прихрамывая чуть заметнее обычного.
— Проходите, чего в дверях стоять. Олег Петрович. А это Марина Викторовна.
— Очень приятно, — пролепетала Лена, быстро пряча торт в руки Никите.
Марина механически отошла в сторону, пропуская их в прихожую.
В ушах шумело.
Она видела эту девушку. Она. Или кто-то до жути похожий.
Они сидели за столом. Никита без умолку болтал, рассказывая, как они познакомились на какой-то выставке.
Лена молчала, только кивала и испуганно улыбалась.
Олег Петрович, ее муж, был добродушен. Он не помнил. Он тогда почти ничего не помнил. Удар был страшный.
— Леночка, а вы кем работаете? — спросил Олег, наливая себе чай.
— Я… я флорист, — тихо ответила девушка. — Цветы очень люблю.
Марина подняла на нее глаза.
Флорист. Собирает букеты. А два года назад она чуть не собрала ее мужа по частям с асфальта.
Марина сжала вилку под столом так, что побелели костяшки.
Два года назад. Дождь. Виск тормозов, который она услышала, выскочив на балкон.
Ее Олег, идущий из гаража. И машина, летящая на красный.
Удар.
Марина добежала, когда он уже лежал. А из машины, из водительской двери, выползла она. Эта девушка.
Она смотрела на Олега, потом на Марину. А потом просто побежала. Скрылась во дворах.
— Лена, а вы водите машину? — вдруг резко спросила Марина.
Лена вздрогнула и уронила вилку на тарелку. Звякнуло.
— Я? Н-нет. То есть, я училась, но… боюсь.
— Мам, ты чего? — Никита удивленно посмотрел на нее. — Ты какая-то бледная.
Марина вздрогнула.
— Давление, наверное, — она попыталась улыбнуться.
Она смотрела на Лену. Та сидела, опустив глаза в тарелку, и отчаянно краснела.
Она лжет.
Марина помнила все. Год реабилитации. Год, когда она на руках носила мужа, который заново учился ходить.
А та, что была за рулем, просто сбежала.
Они ее не нашли. То есть, полиция нашла владельца машины — какого-то мужика, который клялся, что машину угнали. Дело зависло.
А теперь эта девушка сидит за ее столом.
И собирается замуж за ее сына.
— Марин, тебе правда нехорошо? — Олег встревоженно посмотрел на жену.
— Я сейчас, — Марина резко встала. — Пирог надо дорезать.
Она вышла на кухню. Руки тряслись так, что она едва не выронила нож.
Она прислонилась лбом к холодному стеклу.
Это она. Никаких сомнений.
Из комнаты донесся смех Никиты. И тихий, испуганный смешок Лены.
Марина зажмурилась.
Рассказать?
Рассказать Никите, что его невеста — та самая, которая чуть не убила его отца и сбежала с места преступления?
Сломать ему жизнь? Разрушить его счастье?
Или молчать?
Позволить этому… этому существу войти в их семью. Видеть ее каждый день. Улыбаться ей.
Знать, что она не ответила за то, что сделала.
Марина посмотрела на свою дрожащую руку.
Нет. Она не сможет молчать.
Марина сделала глубокий вдох, пытаясь унять дрожь.
Она вернулась в комнату.
Смех оборвался. Все трое посмотрели на нее.
— Мам, точно все в порядке? — Никита встал.
— Сядь, — голос прозвучал ровнее, чем она ожидала. — Все хорошо. Просто… устала за неделю.
Она села за стол.
Олег разливал чай. Лена взяла чашку дрожащими пальцами.
Марина смотрела, как она пьет. Как вздрагивают ее ресницы.
Она боится.
Значит, она тоже узнала Марину. Узнала женщину, которая кричала над телом ее мужа в ту ночь.
Вечер превратился в пытку.
Каждая улыбка Никиты, каждый его нежный взгляд на Лену — как нож.
Марина пыталась. Она правда пыталась спросить что-то обычное.
— Лена… А родители ваши… чем занимаются?
Лена вздрогнула так, что чай едва не расплескался.
— Они… Они в другом городе. Далеко.
— Мы поедем к ним! — тут же весело подхватил Никита. — Обязательно поедем знакомиться после… ну, после всего.
После свадьбы.
Слово повисло в душном воздухе комнаты.
Марина больше не могла.
— Что-то мне нехорошо, — она медленно поднялась. — Вы уж извините. Пойду прилягу.
Олег тут же подскочил, захромал к ней.
— Марин? Да что с тобой?
— Ничего, — она отмахнулась. — Давление. Вы посидите.
Она ушла в спальню. Она не ложилась. Она стояла у окна и смотрела в темный двор.
Она слышала, как они заторопились в прихожей.
Голос Никиты: «Маме и правда плохо, поедем, Лен».
Тихий шепот Лены.
Шаги. Хлопнула входная дверь.
Марина вышла из спальни.
Олег стоял в коридоре, хмурясь.
— Ты напугала их, Марин. И меня. Что случилось?
— Устала, — повторила она.
— Я же вижу, что не в усталости дело. Ты на девочку эту смотрела… как будто призрака увидела.
Марина посмотрела на мужа. На его лицо, на шрам у виска, который остался навсегда.
— Я и увидела, Олег.
— То есть?
— Я помню ее, Олег. Помню ту ночь.
Олег перестал хмуриться. Его лицо медленно вытягивалось. Он не помнил аварию, но он помнил то, что было после.
— Что ты помнишь?
— Это она была за рулем.
Тишина. Густая, тяжелая тишина.
— Марин, — Олег покачал головой. — Ты уверена? Столько времени прошло.
— Я уверена. Родинка. Глаза. Я помню.
— И… что теперь? — он сел на банкетку в прихожей. Он понял.
— Она хочет замуж за нашего сына.
Олег закрыл лицо руками.
— Господи… Никита…
— Он счастлив, — прошептала Марина. — Он так счастлив.
— И ты ему скажешь.
Это был не вопрос. Это было утверждение.
— Я должна, — сказала Марина. — Но как? Как я скажу ему, что девушка, которую он любит…
Она не договорила.
Телефон завибрировал в кармане ее халата.
Неизвестный номер.
Марина нажала «принять».
— Алло.
— Марина Викторовна? — тихий, испуганный голос. — Это Лена.
Марина замерла. Олег поднял на нее глаза.
— Да.
— Я… я умоляю вас. Не говорите Никите. Пожалуйста, не говорите ему ничего!
— Ты просишь меня молчать? — голос Марины звенел. — Ты просишь молчать о том, что ты сделала?
— Вы… вы не понимаете! Это все не так! Это… это ошибка!
— Ошибка? — закричала Марина. — Мой муж год ходить не мог! Это ошибка?
— Я… я все объясню. Завтра. Дайте мне один день! Я приду. Одна. Куда скажете. Я все расскажу. Только не он. Не через него.
Марина прикрыла глаза.
В трубке слышались всхлипы.
— Он единственный светлый человек в моей жизни! Не отнимайте его!
— Завтра. В нашем парке, у фонтана. В двенадцать.
— Да, да, хорошо! — торопливо зашептала Лена. — Я буду.
Короткие гудки.
Марина опустила телефон.
Олег смотрел на нее.
— Что она сказала?
— Что это ошибка. Что она все объяснит.
— И ты веришь?
Марина посмотрела на мужа долгим, тяжелым взглядом.
— Я хочу посмотреть ей в глаза. Еще раз. Без Никиты.
Она сжала кулаки.
— Я хочу услышать, как она будет лгать.
Ночь была невыносимой.
Марина почти не спала. Она ворочалась, и каждое движение спящего рядом Олега отзывалось в ней болью.
Она вспоминала.
Запах больницы. Олега, бледного, подключенного к трубкам.
Первые шаги на костылях.
Его тихий стон по ночам, когда он думал, что она не слышит.
Ее ненависть к той, сбежавшей, росла и крепла. Это было единственное, что придавало ей сил.
А теперь эта ненависть столкнулась с ее любовью к Никите.
Она пришла в парк в половине двенадцатого. Села на лавку у выключенного на зиму фонтана.
Холодный ветер пробирал до костей. Она смотрела на голые ветки деревьев. Ее ненависть была такой же голой и острой.
Лена появилась ровно в двенадцать.
Она выглядела еще хуже, чем вчера. Бледная, осунувшаяся, в простом темном пуховике, с красными от слез глазами.
Она подошла и остановилась в нескольких шагах.
— Здравствуйте.
Марина молча смотрела на нее.
— Садись, — наконец бросила она.
Лена села на самый краешек скамейки, как можно дальше.
— Я слушаю твое «объяснение», — сказала Марина, не глядя на нее.
Лена судорожно вздохнула.
— Марина Викторовна… Я… Я знаю, что вы думаете. Но это не так.
— Что «не так»? — резко повернулась к ней Марина. — Что ты не сидела за рулем? Что не сбежала, оставив человека умирать на асфальте?
— Я не была за рулем! — выкрикнула Лена, и тут же испуганно оглянулась.
— Не лги мне! — прошипела Марина. — Я видела тебя. Я видела, как ты выползала с водительского места!
— Нет! — Лена замотала головой, слезы брызнули из ее глаз. — Дверь… пассажирскую дверь заклинило от удара! Я вылезала через водительскую!
Марина замерла.
Это было… это было возможно. Теоретически.
— А где же был водитель? — ледяным тоном спросила она. — Испарился?
— Это… это… — Лена запнулась, не в силах выговорить. — Это… она была за рулем.
— «Она»? — не поняла Марина.
— Я… я не могу сказать. Не могу.
— Не можешь? — усмехнулась Марина. — Как удобно. Значит, ты была в машине с неизвестной, которая сбила моего мужа, а ты, вместо того, чтобы помочь, полезла через другую дверь и тоже сбежала?
— Я испугалась! — всхлипнула Лена. — Мне было восемнадцать! Машина была… она была не наша. Отчима. Он бы нас убил. Я не знала, что делать!
— «Нас»? — уцепилась Марина за слово.
— Да! Нас! — выкрикнула Лена и тут же закрыла рот рукой.
Марина встала.
— Значит, так. Ты была там. Ты не помогла. Ты сбежала. Ты покрываешь того, кто был за рулем. И теперь ты хочешь войти в мою семью.
— Я люблю Никиту! — Лена тоже встала. — Я не знала, что это ваш муж! Я узнала… я узнала только месяц назад, когда увидела ваше свадебное фото у Никиты. Я… я не спала с тех пор!
— Что же ты не рассказала ему?
— А что я бы сказала? Никита, тот человек, которого чуть не убила моя… — она снова осеклась. — …машина, в которой я была, — это твой отец?
Марина смотрела на нее.
Часть ее души отчаянно хотела ей верить. Уж очень по-детски, глупо и страшно она лгала.
Но другая часть видела только одно: предательство.
— И это все?
— Нет… — Лена полезла в сумку. — Она… она отдала отчиму все деньги, что у нее были. На лечение. Большую сумму. Чтобы он анонимно перевел вам.
— Что? — брови Марины поползли вверх.
— На ваш счет. Неужели они не дошли?
Марина смотрела на нее, как на сумасшедшую.
— Никаких денег мы не получали. Ни копейки.
Теперь настала очередь Лены бледнеть.
— Как… как не получали? Он клялся, что все отправил! Он говорил, что все уладил!
— Ты продолжаешь лгать, — устало сказала Марина. — Про водителя-призрака. Про деньги-призраки.
— Это правда! — отчаянно сказала Лена.
— У меня нет причин тебе верить.
Марина сделала шаг к ней.
— Я даю тебе два дня. До вечера понедельника.
Лена смотрела на нее, не дыша.
— Ты сама расскажешь Никите. Всю правду. Про себя. Про ту, другую, кто был за рулем. Про деньги, которые вы «посылали».
— Нет, пожалуйста… — прошептала Лена. — Он меня возненавидит…
— Это твой выбор, — отрезала Марина. — Или ты — или это сделаю я. И поверь, мой рассказ ему понравится гораздо меньше.
Марина развернулась и пошла прочь, не оглядываясь.
Она слышала, как Лена тихо плачет у нее за спиной, но не остановилась.
Сердце колотилось. Она дала ей шанс.
Но верила ли она хоть одному ее слову? Нет.
Понедельник.
Марина смотрела на часы. Половина восьмого вечера.
Олег молча сидел на кухне. Оба ждали.
Никита должен был зайти после работы.
Марина не знала, чего ждать. Рассказала Лена? Или ей придется самой?
Звонок в дверь.
Марина пошла открывать.
На пороге стоял Никита. Один.
Он выглядел уставшим, но спокойным.
— Мам, привет. Папа дома?
Значит, она не рассказала.
У Марины похолодело внутри. Вся злость, которую она сдерживала со вчерашнего дня, поднялась к горлу.
— Проходи, Никита, — ровно сказала она. — Разговор есть.
— Что-то случилось? — он сразу насторожился, снимая куртку.
Из кухни вышел Олег, опираясь на трость.
— Подожди, Марин, — сказал он. — Дай сыну раздеться.
— Нет, — отрезала Марина. — Никита, нам надо поговорить. Серьезно.
— Что случилось? Вы как на похоронах.
— Это касается Лены, — твердо начала Марина. — Она тебе… она тебе солгала.
Никита побледнел.
— Солгала? О чем?
Марина набрала воздуха, чтобы сказать.
В этот момент в дверь снова позвонили. Настойчиво, почти требовательно.
Никита удивленно обернулся.
— Вы кого-то ждете?
Марина пошла к двери. Посмотрела в глазок.
На площадке стояла Лена.
А рядом с ней — еще одна девушка.
Марина открыла замок.
Лена вошла, бледная, как полотно.
Вслед за ней вошла вторая девушка.
Никита издал какой-то странный звук.
— Лена? А это?..
Вторая девушка была точной, зеркальной копией Лены.
Те же светловолосые волосы, тот же рост. Та же родинка над верхней губой.
Но на этом сходство заканчивалось.
Если Лена выглядела как испуганный олененок, то эта смотрела дерзко, почти враждебно. Дорогая куртка, яркая помада.
— Здравствуйте, — сказала Лена дрожащим голосом.
Она шагнула к Никите.
— Никита, прости. Я должна была…
— Это Света. Моя сестра-близнец, — закончила она.
Марина, Олег и Никита молча смотрели на них.
Марина перевела взгляд с Лены на Свету.
И холод прошел по спине. Она помнила испуганные глаза в ту ночь.
Она смотрела на Лену. А потом на Свету.
— Это ты, — прошептала Марина, глядя на Свету. — Это ты была за рулем.
Это не было вопросом.
Света вздёрнула подбородок.
— Я.
— Что… что здесь происходит? — Никита смотрел то на одну, то на другую. — Лена? Что это за розыгрыш?
— Это не розыгрыш, — твердо сказала Света. — Лена трусиха. Она бы молчала до конца жизни. Но я не дам ей сломать твою жизнь из-за меня.
— Мы… мы тогда поругались с отчимом, — быстро, путаясь, заговорила Лена. — Он был пьян. Света схватила его ключи от машины. Мы просто хотели уехать…
— Я не справилась с управлением, — резко прервала ее Света. Голос у нее был твердый. — Шел дождь. Я не видела его.
Она кивнула на Олега.
— Дверь Лены заклинило от удара. Я выскочила. Увидела… — она запнулась, — увидела его на земле. И вас, — она посмотрела на Марину.
— Я испугалась. Я просто побежала. А Лена полезла за мной. Через мою, водительскую дверь.
В прихожей повисла страшная тишина.
— Но… отчим сказал, что машина в угоне, — тихо сказал Олег.
— Он так и заявил, — кивнула Света. — Чтобы прикрыть себя. И меня. Он боялся, что у него отнимут права.
— Но деньги? — Марина вспомнила разговор в парке. — Ты, — она ткнула пальцем в Лену, — ты сказала, что вы посылали деньги.
— Это я посылала! — выкрикнула Света. — То есть, я думала, что посылала. Я отдала отчиму все свои сбережения. Огромную сумму. Чтобы он анонимно перевел вам. На лечение.
Она посмотрела на Лену, потом снова на Марину.
— Он клялся, что все уладил! Он… он просто украл их.
Марина смотрела на двух сестер.
Одна — виновница. Дерзкая, испугавшаяся, но пришедшая.
Другая — ее бледная тень. Та, которую полюбил ее сын.
— Я… я пришла, — Света сделала шаг вперед. — Лена сказала, что вы все знаете. Я готова… ну, ответить.
Лена вцепилась в руку Никиты.
— Никита, я не хотела врать! Я не знала, что это твой отец, клянусь! А когда узнала… я боялась. За нее. И за нас.
Никита медленно высвободил свою руку.
Он смотрел на Лену так, словно видел ее впервые.
Вся его любовь, вся нежность, которую Марина видела в субботу, исчезла.
Осталось только холодное, звенящее недоумение.
— Значит, ты знала, — тихо сказал он. — Ты знала все это время.
— Никита, я…
— Ты знала, что мой отец… — голос Никиты дрогнул, — что он тот самый человек, из-за которого ты плакала мне в жилетку? Ты приходила в этот дом, ты улыбалась ему, ты пила чай… зная все это?
— Я боялась тебя потерять!
— Ты мне лгала, — сказал он. — Не о ней. О себе.
Он посмотрел на мать, на отца, и в его глазах была такая боль, что у Марины защемило сердце.
Она хотела справедливости.
Но она не хотела этого.
— Я не могу, — сказал Никита, обращаясь к Лене. — Я просто… не могу на тебя смотреть.
Он прошел мимо них, взял куртку и вышел из квартиры, хлопнув дверью.
Эпилог
Прошло полгода.
Зима сменилась слякотной весной, а потом пришло лето.
В квартире Марины и Олега стало тише.
Никита и Лена не поженились. Они расстались в тот же вечер.
Никита не отвечал на ее звонки. А через неделю пришел к родителям. Похудевший, с темными кругами под глазами.
— Я не могу, мам, — сказал он тогда, глядя в окно. — Дело не в аварии. Не в сестре. А в том, что она смотрела мне в глаза месяц. Месяц знала. И молчала.
Марина тогда кивнула.
Она получила то, чего хотела, — ее сын не связал жизнь со лжецами.
Но цена была высока.
Ее сын больше не смеялся.
Он приходил в гости. Он заботился об отце, помогал матери. Но та искра, тот счастливый блеск в глазах, который был в ту субботу, — погас.
В воскресенье он сидел за столом на кухне, как раньше, но он просто механически мешал ложкой в остывшем чае.
Он замкнулся. Ушел с головой в работу.
Справедливость, которой так жаждала Марина, оказалась горькой на вкус.
Олег поправился. Почти. Хромота осталась, но он уже не пользовался тростью дома, только для долгих прогулок.
Он единственный, кто не винил никого.
— Правда всегда лучше, Марин, — говорил он жене по вечерам. — Больно. Но лучше. Переболит.
Света появлялась еще один раз.
Она пришла в марте. Одна. Позвонила в дверь.
Марина открыла и не сразу ее узнала. Никакой помады. Уставшие глаза.
— Здравствуйте. Я… я нашла работу. В другом городе. Вот, — она протянула конверт. — Это немного. Это то, что я смогла собрать.
— Нам не нужны твои деньги, — сухо сказала Марина.
— Возьмите, — вмешался Олег, выйдя в прихожую.
Он взял конверт.
— Это правильно.
Олег молча положил конверт в ящик стола. Позже он сказал жене: «Это не нам, Марин. Это… просто так надо. Чтобы круг замкнулся».
— Я буду присылать, — сказала Света, не поднимая глаз. — Сколько смогу. Пока… пока не верну то, что отчим украл.
— А Лена? — вдруг спросила Марина.
Света вздрогнула.
— Лена уехала. Сразу. В тот город, где наши родители. Я не знаю, как она. Мы не общаемся.
Она посмотрела на Марину.
— Она… она всегда была слабой. А я… я всегда этим пользовалась. Это я ее заставила молчать тогда. И это я заставила ее прийти к вам. Она бы не смогла.
Марина ничего не ответила.
Света кивнула и ушла.
Иногда, по вечерам, Марина сидела на кухне одна.
Она думала о том, что было бы, если бы она промолчала.
Никита был бы счастлив. Женат. Может быть, она ждала бы внуков.
Но эта ложь сидела бы в их доме, как бомба.
Она прокручивала ту субботу снова и снова. Могла ли она… должна ли она была… промолчать?
Она смотрела на мужа, который дремал с книгой в кресле. Смотрела на шрам у его виска.
Нет. Не могла.
Счастье, построенное на такой лжи, — это не счастье, а гнилой фундамент. Рано или поздно он бы рухнул, похоронив под собой всех.
Это была не справедливость. Это была просто правда.
А правда редко бывает удобной или счастливой.
Она встала, подошла к Олегу и укрыла его пледом. Он проснулся, улыбнулся ей.
И в этой улыбке, в этой тихой, выстраданной жизни, и был ее ответ.
