— Наташа, а почему у Павлуши опять одежда, как из одного места вытащенная? Ты вообще гладить умеешь? — голос Ларисы Михайловны прозвучал так громко, что несколько покупателей обернулись.
Наташа замерла возле прилавка с овощами. Этой встречи она совсем не ждала. Обычный поход в супермаркет после работы должен был занять пятнадцать минут: хлеб, молоко, что-нибудь на ужин. И надо же было столкнуться со свекровью.
— Здравствуйте, Лариса Михайловна, — Наташа постаралась улыбнуться. — Павел сам выбирает, в чём идти на работу.
— Сам? — брови свекрови взлетели вверх. А ты для чего тогда в доме? Я всегда ему помогала с выбором.
Наташа медленно положила пакет с помидорами в корзину. Посчитала до пяти.
— Лариса Михайловна, Павлу тридцать лет. Он взрослый мужчина, — произнесла она спокойно.
— Вот именно! — свекровь подбоченилась. — Взрослый мужчина, которому нужен уход! Сын звонил мне вчера, сказал, что ты опять не приготовила ему ничего на ужин.
Наташа почувствовала, как внутри всё сжимается. Значит, опять жаловался маме. Не поговорил с ней, а сразу к мамочке.
— У нас на ужин была запеканка, — ответила она. — Просто не его любимая.
— Вот! — торжествующе воскликнула свекровь, обращаясь уже не только к Наташе, но и к невольным слушателям. — Два года в браке, а любимые блюда мужа не научилась готовить! А Павлуша у меня с детства любит котлетки с пюре, как я ему делала.
Женщина средних лет, выбиравшая сыр, сочувственно покачала головой.
— Лариса Михайловна, может, не стоит это обсуждать здесь? — Наташа почувствовала, как щёки начинают гореть.
— А где обсуждать? — свекровь повысила голос. — Дома с тобой не поговоришь! Только и слышу: «Паша взрослый», «Паша сам может». А он мне жалуется, что жена его голодом морит, одежду не гладит, носки разбросаны…
— Носки разбросаны не мной, — неожиданно для себя ответила Наташа. — Ваш сын не знает, что грязные вещи нужно в корзину складывать, а не по всей квартире раскидывать.
— Так научи его! — всплеснула руками Лариса Михайловна. — Ты же жена!
— А вы мать, — Наташа уже не могла остановиться. — Почему за тридцать лет не научили сына элементарным бытовым навыкам? Почему вырастили человека, который не умеет даже яичницу себе пожарить?
Несколько покупателей откровенно наблюдали за перепалкой. Кассирша привстала, чтобы лучше видеть.
— Как ты смеешь! — задохнулась от возмущения свекровь. — Я вырастила прекрасного сына! А такой, как ты, он достался нежный, заботливый…
— Беспомощный, — договорила за неё Наташа. — Который в тридцать лет бежит жаловаться маме, вместо того чтобы поговорить с женой.
— Он знает, что я всегда его защищу! — гордо произнесла Лариса Михайловна. — От таких, как ты!
Это была последняя капля.
— Так возьмите своего сыночка и забирайте! Мне уже надоело нянчиться с вашим «мальчиком», которого вы избаловали, Лариса Михайловна!
Лицо свекрови побагровело:
— Как ты смеешь так говорить? Он мой сын!
— Вот именно, — кивнула Наташа. — Ваш сын. Не мой муж, а ваш маленький мальчик. И, кажется, он никогда не повзрослеет.
— Я всё расскажу Павлуше! — пригрозила Лариса Михайловна. — Он тебе покажет!
— Расскажите, — спокойно ответила Наташа. — Заодно расскажите, как следите за каждым его шагом. Как выпытываете из него каждую мелочь. Как учите его жаловаться вам, вместо того чтобы решать проблемы с женой.
Она развернулась и пошла к выходу, чувствуя, как колотится сердце. Позади остались и продукты, и ошарашенная свекровь, и любопытные зрители. Впереди был неизбежный вечерний скандал с мужем.
Наташа сидела на кухне, когда хлопнула входная дверь. По тяжёлым шагам она поняла — Павел уже знает. Муж появился в дверном проёме, держа в руках телефон.
— Мама мне всё рассказала, — начал он без предисловий. — Как ты её унизила при всех. Как оскорбила меня.
Наташа молча смотрела на него. Высокий, красивый мужчина в дорогом костюме. Только вот галстук снова завязан криво — не научился за тридцать лет.
— Ничего не скажешь? — Павел прошёл на кухню, сел напротив. — Может, объяснишь, почему ты устроила этот цирк в магазине?
— Цирк устроила твоя мать, — спокойно ответила Наташа. — Она подошла ко мне и начала отчитывать, как школьницу. При всех покупателях.
— Она переживает за меня! За нас! — Павел стукнул ладонью по столу. — А ты… Ты сказала, что я беспомощный! Что я не умею за собой ухаживать!
— А разве это не так? — Наташа посмотрела ему в глаза. — Ты умеешь готовить? Стирать? Гладить? Или считаешь, что это всё не должна делать жена?
— При чём тут это? — он поморщился. — Я обеспечиваю семью. Зарабатываю деньги.
— Я тоже зарабатываю, — напомнила Наташа. — И меня никто не освобождал от работы по дому. Почему тебя — да?
Павел встал, прошёлся по кухне:
— Ты же женщина! Ты должна создавать уют, заботиться…
— Я должна быть второй мамой? — перебила его Наташа. — Потому что первая слишком сильно тебя избаловала?
— Не смей говорить так о маме! — вспылил Павел. — Она всю жизнь…
— Что? Потакала тебе во всём? Делала за тебя то, что ты должен был научиться делать сам?
Наташа тоже встала. Они стояли друг напротив друга, как боксёры на ринге.
— Знаешь, что самое страшное, Паша? То, что ты не видишь проблемы. Считаешь нормальным жаловаться маме на невкусный ужин, вместо того чтобы поговорить со мной. Или научиться готовить самому.
— Я не жаловался! — возразил он. — Просто сказал…
— Ты постоянно ей жалуешься, — прервала его Наташа. — На разбросанные носки, на еду. А она прибегает защищать своего мальчика.
— Потому что она меня любит! — выкрикнул Павел.
— Нет, — покачала головой Наташа. — Потому что она не хочет, чтобы ты вырос. Ей нужен вечный ребёнок, которым можно управлять.
— Чушь! — он отвернулся к окну. — Ты просто завидуешь нашим отношениям с мамой.
— Завидую? — Наташа горько усмехнулась. — Чему? Тому, что в тридцать лет ты не можешь принять ни одного самостоятельного решения без маминой подсказки?
Павел резко повернулся:
— Я принимаю решения! Я…
— Какие? — перебила его Наташа. — Какой галстук надеть? Какой борщ вкуснее — мамин или мой? Или может, решение пожаловаться маме на жену — это и есть твоё самостоятельное решение?
— Прекрати! — он снова грохнул кулаком по столу. — Ты не имеешь права так говорить!
— Имею, — твёрдо сказала Наташа. — Потому что я устала быть третьей в этом браке. Устала конкурировать с твоей матерью. Устала быть нянькой вместо жены.
Она помолчала и добавила:
— Выбирай, Паша. Либо ты становишься самостоятельным мужчиной, либо возвращаешься к маме. Третьего не дано.
Утро встретило Наташу тишиной. Павел спал, отвернувшись к стене, — вчера он так и не ответил на её ультиматум, просто ушёл в другую комнату. Сквозь неплотно закрытые шторы пробивался солнечный свет, и Наташа подумала, что погода совсем не соответствует настроению.
Она тихо встала, оделась и вышла на кухню. Привычно включила чайник, достала чашку. Вчерашний скандал оставил тяжёлый осадок, но решимость не отступать никуда не делась. Два года — достаточный срок, чтобы понять: или что-то меняется, или их брак обречён.
Звонок в дверь раздался неожиданно. Наташа глянула на часы — девять утра, суббота. Кто это может быть?
На пороге стояла Лариса Михайловна. В руках — объёмный пакет с едой.
— Я к Павлуше, — заявила она, проходя в квартиру. — Мой мальчик, наверное, голодный. Я тут наготовила всего, что он любит.
Наташа застыла в дверном проёме. Это было так… Предсказуемо. После каждого конфликта свекровь приезжала с едой, демонстрируя, как должна заботиться о Павле «правильная женщина».
— Лариса Михайловна, не стоило, — сказала Наташа. — У нас есть еда.
— Какая еда? — фыркнула свекровь, проходя на кухню. — Эти ваши заморские салатики? Павлуше нужна нормальная, домашняя пища. Мужчину нужно кормить правильно.
Наташа вздохнула. Спорить бесполезно.
— Паша ещё спит, — произнесла она. — Может, позже…
— Я его разбужу, — решительно сказала Лариса Михайловна, направляясь к спальне. — Он обрадуется, что мама приехала.
Не успела Наташа возразить, как из спальни появился Павел — всклокоченный, в домашних штанах и футболке.
— Мама? — удивился он. — Что ты здесь делаешь?
— Приехала тебя покормить, сынок, — Лариса Михайловна расцвела улыбкой. — После вчерашнего… Неприятного разговора я всю ночь не спала. Думала о тебе, как ты тут…
Её взгляд скользнул по фигуре Наташи, и в нём было столько превосходства и снисхождения, что Наташа почувствовала, как внутри всё закипает.
— Мам, не надо было, — Павел смутился. — Я не голодный…
— Как это не голодный? — всплеснула руками Лариса Михайловна. — Ты всегда любил поесть с утра! Помнишь, как я тебе оладушки пекла перед школой? А сырники с вареньем?
Она принялась доставать из пакета контейнеры, расставляя их на столе:
— Вот пюрешечка, как ты любишь, с котлетками, сама фарш делала. Вот пирожки с капустой. А вот твои любимые рогалики.
Наташа молча наблюдала за этим парадом заботы. Павел неловко переминался с ноги на ногу, явно не зная, как реагировать.
— Мам, спасибо, но… — начал он.
— Никаких «но»! — отрезала Лариса Михайловна. — Садись, я тебе всё разогрею. А то исхудал совсем… — она бросила очередной укоризненный взгляд на Наташу.
— Лариса Михайловна, — не выдержала Наташа, — вы пришли, чтобы накормить Павла или чтобы показать, какая я плохая жена?
— Я пришла позаботиться о сыне, — отчеканила свекровь. — А уж выводы делай сама.
— Мне кажется, Павел достаточно взрослый, чтобы самому решать, что и когда ему есть, — сказала Наташа.
— Вот оно что! — Лариса Михайловна повернулась к сыну. — Видишь, Павлуша? Тебя даже покормить не дают! Вчера устроила скандал на весь магазин, а сегодня мать не пускает к тебе!
— Мама, успокойся, — Павел потёр виски. — Никто никого не выгоняет. Просто…
— Что «просто»? — свекровь поджала губы. — Я мешаю вашей «семейной идиллии»? Тому, как она тебя воспитывает?
— При чём тут воспитание? — не понял Павел.
— А разве не об этом был вчерашний разговор? — вмешалась Наташа. — О том, что ты не умеешь самостоятельно жить. Что в тридцать лет ждёшь, чтобы тебя обслуживали, как ребёнка.
— Начинается! — всплеснула руками Лариса Михайловна. — Павлуша, неужели ты позволяешь с собой так разговаривать?
Павел переводил взгляд с матери на жену и обратно. Наташа видела, как в его глазах появляется растерянность, сменяющаяся раздражением.
— Знаешь что, Наташа, — наконец произнёс он, — мне надоели эти упрёки. Мама хочет о нас заботиться. Что в этом плохого?
— О нас? — переспросила Наташа. — Или только о тебе?
— Конечно о нём! — воскликнула Лариса Михайловна. — О моём единственном сыне, которого ты… — она осеклась, но быстро продолжила: — Которого ты превращаешь непонятно в кого!
Наташа посмотрела на мужа:
— Паша, скажи честно, ты действительно считаешь нормальным то, что происходит?
— А что происходит? — огрызнулся он. — То, что мама заботится обо мне?
— Нет, — покачала головой Наташа. — То, что ты в тридцать лет не можешь прожить и дня без маминой опеки. То, что любой наш конфликт превращается в семейное собрание с участием твоей матери.
— Потому что она права! — Павел повысил голос. — Ты пытаешься меня переделать, заставить быть каким-то другим…
— Самостоятельным, — закончила за него Наташа. — Я пытаюсь достучаться до взрослого мужчины, который прячется за маминой юбкой.
— Вот! — торжествующе воскликнула Лариса Михайловна. — Слышишь, Павлуша? Она хочет разрушить нашу семью!
— Вашу семью? — Наташа горько усмехнулась. — Да, пожалуй, вы правы. Это ваша семья — мать и сын. А я здесь лишняя.
Она прошла в спальню, достала сумку и начала складывать вещи.
— Что ты делаешь? — Павел появился в дверях.
— То, что должна была сделать давно, — ответила Наташа, не оборачиваясь. — Ухожу.
— Куда? — растерялся он.
— Домой. К родителям. Туда, где я смогу быть собой, а не вечной соперницей твоей матери.
— Но мы же можем всё обсудить… — неуверенно начал Павел.
— Нет, — Наташа застегнула сумку. — Мы уже всё обсудили. Два года обсуждали. Ничего не изменилось.
Она вышла в коридор. Лариса Михайловна стояла у кухонной двери, сложив руки на груди.
— Убегаешь? — спросила она с явным удовлетворением. — Не справилась?
— Нет, Лариса Михайловна, — спокойно ответила Наташа. — Я не убегаю. Я ухожу. И знаете, почему? Потому что я хочу быть женой мужчине, а не нянькой мальчику.
Она повернулась к Павлу:
— Я любила тебя. Правда любила. Но я не могу и не хочу конкурировать с твоей матерью. Не хочу быть второй мамой. Мне нужен муж, а не сын.
— Наташа… — он сделал шаг к ней.
— Нет, — она покачала головой. — Не надо. Ты сделал свой выбор. Каждый раз, когда бежал жаловаться маме. Каждый раз, когда позволял ей вмешиваться в нашу жизнь. Каждый раз, когда ставил её желания выше наших отношений.
Она взялась за дверную ручку:
— Лариса Михайловна, вы победили. Забирайте своего сыночка. Он весь ваш. Только вот интересно, кто будет заботиться о нём, когда вас не станет? Кто захочет выйти замуж за взрослого мальчика, который не умеет жить самостоятельно?
Дверь закрылась за Наташей тихо, без драматического хлопка. В квартире повисла тишина. Лариса Михайловна победно улыбнулась:
— Ну вот и хорошо, сынок. Теперь всё будет как раньше.
Павел смотрел на закрытую дверь. В его голове впервые за долгое время зародилось сомнение: а действительно ли всё будет хорошо?
