— Мама приезжает завтра, говорит плохо себя чувствует.
Ирина вздрогнула, почти выронив тарелку из мыльных рук. Сергей стоял в дверях кухни с телефоном в руке, лицо хмурое.
— Опять суставы? — спросила она, вытирая руки о полотенце.
Сергей кивнул, сунул телефон в карман джинсов.
— Говорит, совсем плохо стало. Врач какой-то новый диагноз поставил.
Из детской комнаты доносился смех — Лиза с Машей играли в магазин, деньгами им служили фантики от конфет. Ирина посмотрела на недомытую посуду, потом на мужа.
— Надолго приедет?
— Не знаю. Сказала, обсудим.
В голосе Сергея прозвучало что-то настороженное. Ирина знала эту интонацию — так он говорил, когда мать что-то планировала, а он заранее предвидел проблемы.
На следующий день Галина Михайловна сидела за кухонным столом, медленно разминая пальцы. Руки выглядели отечными, движения давались с видимым трудом.
— Ирочка, совсем плохо стало, — сказала она, не поднимая глаз от рук. — Врач говорит — надо в санаторий, пока совсем не скрутило.
Ирина поставила перед свекровью чашку с чаем, села напротив. Галина Михайловна попыталась взять чашку, но пальцы не слушались, и она поморщилась от боли.
— А сколько это стоит? — осторожно спросила Ирина.
— Сто двадцать тысяч за курс. А курсов нужно три, с перерывами. Врач сказал — иначе толку не будет. Плюс дорога, проживание между курсами… Тысяч триста минимум выйдет.
Чашка дрогнула в руках Ирины. Триста тысяч. У них на счету лежали жалкие пятьдесят.
В это время в прихожей хлопнула дверь. Сергей вернулся с работы — раньше обычного, наверное, из-за матери. Он прошел на кухню, поцеловал Галину Михайловну в лоб.
— Как дела, мам?
— Плохо, сынок. Совсем плохо.
Сергей присел на край стула, взял материнскую руку в свои. Ирина видела, как он осторожно ощупывает опухшие суставы.
Вечером они убирали со стола втроем. Галина Михайловна ушла укладывать внучек — единственное, что ей еще давалось без боли. Ирина складывала тарелки в посудомойку, Сергей протирал стол.
— Мам, а что делать собираешься? — спросил он тихо, чтобы не услышали дети.
Галина Михайловна вытерла руки полотенцем, села на край стула.
— Как минимум в санаторий нужно, сынок. А там посмотрим. Только вот с деньгами беда. — Она помолчала, глядя на свои опухшие пальцы. — Я вот подумала… может, вы дачу свою продадите? Выхода-то нет.
Ирина резко обернулась, чуть не выронив стопку тарелок.
— Какую дачу?
— Вашу, конечно. У меня нету, я в свое время продала, вам помогла. — Галина Михайловна вздохнула. — Я же не могу свою квартиру продать, где жить-то буду? А дача… она не так важна. Можно и без неё прожить.
Ночью Ирина лежала с открытыми глазами, считая трещины на потолке. Рядом ворочался Сергей — тоже не спал. За окном шумели березы, завтра должен был начаться дождь.
— Помнишь, мама нам триста тысяч дала на квартиру? — прошептал Сергей в темноту.
— Помню.
— Она никогда ничего не просила взамен.
Ирина молчала. Галина Михайловна действительно помогла им с первоначальным взносом за ипотеку. Но дача… Дача была их спасением. Их единственным местом, где дети проводили все лето, дышали чистым воздухом, ели свои овощи.
— Дача — это наше единственное место, где дети нормально отдыхают, — сказала она наконец.
— Мама может остаться инвалидом.
— А мы что, без дачи не останемся инвалидами? Сереж, подумай. Лагерь для двоих детей на лето — сорок тысяч минимум. Овощи на рынке — еще двадцать. А заготовки, ягоды…
Сергей повернулся на бок, спиной к ней.
Утром картина повторилась. Галина Михайловна сидела за столом, пытаясь застегнуть пуговицы на кофте. Пальцы не слушались, и она тихо постанывала от боли.
— Руки совсем не слушаются, — пожаловалась она.
Лиза завтракала овсянкой с вареньем, внимательно наблюдая за бабушкой.
— Бабуль, а тебе больно?
— Очень больно, внучка. Если не лечить, ходить не смогу.
Ирина поставила чашку на стол чуть громче, чем хотела. Фарфор звякнул о блюдце.
— Мам, не пугайте детей.
Машенька отложила ложку, округлив глаза.
— Мама, бабушка не сможет ходить?
Ирина присела рядом с младшей дочкой, обняла за плечи.
— Будет ходить. Обязательно будет.
Галина Михайловна вздохнула так тяжело, что Лиза встревоженно посмотрела на нее.
На работе Ирина не выдержала и позвонила подруге.
— Лен, не знаю, что делать. Свекровь требует продать дачу на лечение.
— А сколько у вас накоплений?
— Пятьдесят тысяч, не больше.
— А что тебе с этой дачи? Продавай, раз надо.
Ирина почувствовала, как сжимается горло. Даже подруга не понимала.
— Лен, ты не представляешь. Овощи, которые мы выращиваем — это тысяч двадцать экономии в год. Ягоды — малина, смородина, крыжовник. Заготовки на зиму. А главное — дети там все лето проводят, дышат чистым воздухом. Лагерь для двоих — это минимум сорок тысяч за сезон.
— Значит, без дачи вы каждый год будете терять эти деньги. Ира, а может, есть другие варианты? Займы, рассрочка?
Ирина посмотрела в окно офиса на серые дома. Займы, рассрочка… Какие уж тут рассрочки, у них и так ипотека и кредиты. Другие варианты. Должны же быть другие варианты.
Дома Ирина все еще прокручивала в голове разговор с подругой. Она поставила сумку в прихожей, разулась. Из кухни доносились голоса — Галина Михайловна что-то рассказывала Сергею.
— Может, вам жалко для меня дачу продать? — услышала Ирина, проходя мимо.
Сергей мрачно посмотрел на жену, когда она вошла на кухню.
— Мам, мы подумаем, — сказал он осторожно.
— Думать-то особо нечего, — вздохнула Галина Михайловна, поглаживая больные суставы. — А альтернативы никакой нет?
Ирина повесила куртку на спинку стула, села напротив свекрови.
— Галина Михайловна, может есть какие-то альтернативы, подешевле что-нибудь?
— Ирочка, — терпеливо произнесла свекровь, как объясняют маленькому ребенку, — врач сказал конкретно этот. У них специальная программа. Не каждый день такую возможность дают.
— Какие альтернативы, Ир? — подхватил Сергей. — Деньги же нужны сейчас. Мама не может ждать.
Ирина почувствовала, как они смыкают кольцо. Два против одной.
— Но дача…
— Что дача? — резко спросила Галина Михайловна. — Что важнее — дача или здоровье человека? Или вам действительно жалко?
Слово «жалко» прозвучало как пощечина. Ирина выпрямилась.
— Мне не жалко. Просто…
— Просто что? — Галина Михайловна наклонилась вперед. — Просто дача вам дороже моего здоровья?
— Мам, — попытался вмешаться Сергей, но свекровь не останавливалась.
— Я всю жизнь для семьи жила. Дачу продала, чтобы вам помочь с квартирой, никогда от вас ничего не просила. А теперь прошу помощи — и что слышу?
Лиза появилась в дверях с куклой в руках, услышав повышенные голоса.
— Мама, а что случилось?
— Ничего, детка, — быстро сказала Ирина. — Иди играй.
Но Лиза не ушла. Она смотрела на взрослых внимательными глазами, чувствуя напряжение.
— А если бы у вас дочка заболела, — тихо добавила Галина Михайловна, глядя на Лизу, — разве вы стали бы думать о даче?
Ирина отвернулась к окну. Спорить было бесполезно. Любой аргумент будут использовать против нее.
На следующий день Сергей вернулся с работы мрачный. Ирина сразу поняла — что-то решилось.
— Я созвонился с агентством, — сказал он, не снимая куртки. — За дачу дадут четыреста тысяч максимум.
— Значит, решили уже без меня?
— Ира, это моя мать. Она нам квартиру помогла купить.
— Ну и при чем здесь моя дача?
Сергей поднял глаза.
— Это же семья, Ира. Тебе что, жалко денег для мамы? Ты что, забыла, сколько она нам помогала? Сейчас особый случай, где нет времени размышлять — про «твоё» или «моё».
— Помогала, да. А теперь что — я должна отдать единственное, что у нас есть ценного?
Из коридора послышались медленные шаги. Галина Михайловна прошла на кухню, налила себе воды. Руки дрожали, стакан едва не выскользнул.
— Простите, что мешаю, — сказала она, глядя на Ирину. — Боль такая, что спать не могу.
Ирина чувствовала себя загнанной в угол. Свекровь демонстрировала страдания, Сергей смотрел с немым упреком.
— Я не отказываюсь помочь, — сказала она наконец. — Просто дача для нас…
— Для вас важнее моего здоровья, — перебила Галина Михайловна.
Ирина поняла — говорить бесполезно. Любые слова обернут против нее.
Тем же вечером свекровь достала телефон, стала листать старые фотографии.
— Вот тут я с дедушкой на нашей даче, — показала она Сергею экран. — Продали тогда, чтобы вам помочь с квартирой.
Ирина мыла посуду, но слышала каждое слово.
— Такая красивая была дача. Три сотки, дом кирпичный. — Галина Михайловна вздохнула. — Но жертвы нужно уметь приносить, сынок. Для семьи.
Сергей кивал, рассматривая фотографии.
— Понимаю, мам.
— А некоторые не понимают, — добавила свекровь громче. — Думают только о себе.
Ирина сжала губку так сильно, что костяшки побелели.
Той ночью она встала, пошла на кухню. Через час Сергей нашел ее там с чашкой остывшего чая.
— Не спишь?
— Думаю.
— О чем?
— О нас. О семье.
Сергей сел напротив.
— Ира, она может остаться инвалидом.
— А мы что? — Ирина посмотрела на мужа. — Сереж, дача — это единственное, что у нас есть. Без нее каждое лето будет стоить нам кучу денег.
— Речь о здоровье человека.
— О здоровье? — Ирина едва сдерживалась. — А детское здоровье? Они все лето в городе проведут?
Сергей отвернулся.
— Она моя мать.
— А они твои дочери.
Утром за завтраком Лиза молча ковыряла кашу. Машенька тоже ела неохотно.
— Девочки, что с вами?
Лиза подняла глаза.
— Мам, а ты правда жадная?
Ирина замерла с чашкой в руках.
— Кто тебе это сказал?
— Бабушка. Она плакала и говорила, что ты не хочешь ей помогать.
Машенька кивнула.
— А еще сказала, что из-за тебя она останется больной.
Ирина поставила чашку, чувствуя, как внутри все сжимается. Даже детей настроили против нее.
После завтрака Ирина долго сидела на кухне, глядя на недоеденную детскую кашу. Слова дочек звенели в голове: «Мам, а ты правда жадная?» Она достала телефон, полистала контакты. Должен же быть выход.
На работе она позвонила подруге.
— Лен, а как твоя мама в санаторий попала бесплатно?
— Через знакомых. А ты Олегу Никифорову позвони, помнишь одноклассника? Он сейчас главврачом работает, может поможет.
Ирина нашла номер в старых контактах, набрала. Долгие гудки, потом знакомый голос:
— Ирина? Надо же, сколько лет! Как жизнь?
— Нормально, Олег. А у тебя как дела?
— Работаю много. Слушай, времени в обрез, у меня сейчас процедуры идут. Что случилось?
Ирина быстро рассказала о болезни свекрови и необходимости санаторного лечения.
— Понятно. Есть одна путевка, но нужны справки до завтра. Выписка от ревматолога, анализы крови, кардиограмма.
— Спасибо огромное, все сделаем.
— Да не за что, одноклассники должны помогать друг другу. Мне пора бежать.
Ирина записала быстро, уже представляя, как обрадуется семья. Дача останется, а Галина Михайловна получит лечение.
Следующий день прошел в беготне. Ирина уговорила свекровь сходить к ревматологу за выпиской, сама отвезла ее на анализы крови и кардиограмму. Галина Михайловна ворчала, что все это суета, но документы собрала.
Через три дня Олег перезвонил:
— Ира, путевка твоя. Приезжай за документами.
Она пришла домой с путевкой в руках, сияя от радости. Галина Михайловна сидела на диване, Сергей читал газету.
— Галина Михайловна, вот ваша путевка в санаторий. Бесплатно.
Свекровь взяла документы, рассмотрела внимательно.
— Через знакомых, значит?
— А какая разница? Главное, что лечиться будете.
— Большая разница, Ирочка. — Галина Михайловна отложила путевку. — Я хотела, чтобы вы сами помогли. А это что получается? Еще и должна кому-то буду или милостыню прошу?
Ирина растерялась.
— Какая милостыня? Это обычная путевка.
— По блату. — Галина Михайловна поджала губы. — Вы готовы унизить больного человека, лишь бы свою дачу не трогать.
Сергей отложил газету, посмотрел на жену недоумевающе.
— Но ведь мама лечиться-то будет, — сказала Ирина. — В чем проблема?
— Главное — это то, что семья должна помогать семье, — ответила свекровь. — А не искать обходные пути.
В субботу Галина Михайловна собирала чемодан. Лиза и Машенька помогали складывать вещи, но делали это молча, без прежнего оживления.
— Бабуль, а ты скоро вернешься? — тихо спросила Машенька.
— Не знаю, внучка. Посмотрим, как лечение пойдет.
Ирина стояла в дверях.
— Галина Михайловна, вам помочь?
— Спасибо, справлюсь.
Сергей вынес чемодан к машине. Дети обнимали бабушку на прощание, но к маме даже не подошли. Ирина чувствовала себя чужой в собственном доме.
— Галина Михайловна, — сказала она перед отъездом, — я правда хотела помочь.
Свекровь села в машину, не ответив. Сергей завел двигатель.
— Сер, подожди…
Он посмотрел на нее через стекло, но в глазах не было тепла. Только усталость и какое-то разочарование.
— Увидимся, Ира.
Машина отъехала. Дети разошлись по комнатам. Ирина осталась одна во дворе.
Вечером за ужином никто не разговаривал. Сергей отвечал односложно, дети ковыряли еду в тарелках.
— Может, мультик посмотрим? — предложила Ирина.
— Не хочу, — буркнула Лиза.
— А я хочу к бабушке, — добавила Машенька.
Сергей встал из-за стола, не доев.
— Я к Лехе схожу.
Остался только звон посуды в раковине. Ирина мыла тарелки и понимала — она победила, но что-то важное потеряла. Дача осталась их, а семья как будто разошлась по разные стороны.
Через неделю Ирина приехала на дачу проверить, как дела. Сергей остался дома с детьми — сказал, что устал.
Она обошла участок, подвязала помидоры, прополола морковь. Работала молча, слушая только шум листвы да далекий гул электрички.
Соседка Вера махнула рукой через забор:
— А где семейство твое?
— Дома остались.
— Жаль. Раньше вас всегда вместе видела.
Ирина кивнула и отвернулась. К обеду собрала ведро огурцов, нарвала зелени. Раньше дети радовались такому урожаю, а Сергей шутил, что теперь полгода будут есть салаты.
Сейчас некому было показать эти огурцы.
Вечером она заперла дачный домик и поехала в город. По дороге думала — вот и получилось. Пожалела продавать, не захотела расставаться с дачей.
Теперь осталась крайняя. Жадная, как сказали дети. И совсем одна.
