Тамара Алексеевна раскладывала салат по тарелкам, напевая что-то под нос. Хрустальные салатницы позвякивали под её руками — те самые, из серванта, которые появлялись на столе только по особым случаям. Сегодня был не праздник, но свекровь решила, что воскресный ужин с сыном и невесткой — повод достаточный.
Марина сидела, выпрямив спину, и рассматривала цветочный узор на салфетках. Они с Алексеем поженились всего три месяца назад, и эти семейные ужины всё ещё казались ей испытанием. Не то чтобы Тамара Алексеевна была злой — нет, напротив, она улыбалась, интересовалась делами, готовила вкусно. Но что-то заставляло Марину чувствовать себя не в своей тарелке.
— Котлетку положить? — Тамара Алексеевна держала лопатку над сковородой, глядя на невестку. — Ой, что ж ты такая худенькая? В нашей семье мужчины любят женщин в теле.
Марина заставила себя улыбнуться.
— Да, спасибо, — она протянула тарелку. — Очень вкусно пахнет.
— Мама готовит лучшие котлеты в мире, — Алексей подмигнул Марине. Он был расслаблен и доволен, словно оказался в своей естественной среде. Дом детства, мамина кухня, знакомые с детства запахи.
— А то! — Тамара Алексеевна поставила блюдо с картошкой на стол. — В молодости я даже думала пойти учиться на повара. Но отец Лёши считал, что это несерьёзно.
Марина кивнула. Она уже знала эту историю — как и десяток других. Свекровь любила вспоминать прошлое, особенно свою молодость и детство Алексея.
— Ну что, расскажете, как на работе дела? — спросила Тамара Алексеевна, садясь напротив. — У вас там в вашей фирме ничего интересного?
— Марина на повышение пошла, — похвастался Алексей. — Младшим финансовым аналитиком будет.
Тамара Алексеевна подняла брови, и Марина увидела, как мелькнуло что-то в её взгляде.
— Надо же, растёшь! И зарплата, наверное, хорошая?
— Да, неплохая, — осторожно ответила Марина.
— Она даже больше моей теперь получать будет, — с гордостью сказал Алексей.
Повисла неловкая пауза. Тамара Алексеевна отложила вилку, промокнула губы салфеткой и рассмеялась.
— Ну теперь понятно, почему Лёшенька на тебе женился, — она словно шутила, но в голосе звенела сталь. — Правильно мужики нынче делают — жёнам карьеру позволяют. Одному тяжело семью тянуть.
Марина почувствовала, как напряглись плечи.
— Мама, ну что ты говоришь, — Алексей улыбался, но был явно смущён.
— А что такого? — Тамара Алексеевна подцепила вилкой кусочек огурца. — Я же любя. Мариночка теперь наша семья. Теперь твои деньги — это наши деньги. Ты ведь теперь в нашей семье.
Она произнесла это полушутя, с улыбкой, но Марине показалось, что температура в комнате упала на несколько градусов. Что-то было в этих словах — ставящее на место, определяющее границы дозволенного.
— Мам, давай не будем о деньгах за ужином, — попросил Алексей.
— Конечно, сынок, — Тамара Алексеевна кивнула, но Марина заметила, как она оценивающе на неё посмотрела. — Вот картошечка остывает, ешьте. И салат не забывайте. В моём салате витаминов больше, чем в аптечке.
Марина почувствовала, как кусок застревает в горле. Она украдкой глянула на мужа, но тот уже увлечённо рассказывал матери про новый проект на работе. Марина сделала глоток воды и заставила себя улыбнуться, когда свекровь посмотрела в её сторону. В конце концов, может, это просто неудачная шутка, подумала она, стараясь убедить саму себя.
Исчезнувшие цифры
Рабочий день выдался тяжёлым. Марина сидела в маршрутке, прикрыв глаза, пока город проносился за окном. Новая должность требовала больше ответственности, больше времени, а иногда и нервов. Но ей нравилось. Нравилось чувствовать, что она растёт, что её ценят.
Телефон завибрировал — пришло уведомление из банка. Марина машинально открыла приложение, ожидая увидеть стандартное сообщение о поступлении зарплаты. Но вместо этого на экране высветилось: «Списание средств: 150 000 рублей».
Марина моргнула. Потом ещё раз. Недоумение сменилось растерянностью, а затем — паникой. Она стала лихорадочно проверять другие операции, ища объяснение. Но всё было однозначно: со счёта, где хранились её личные сбережения, копившиеся ещё до свадьбы, было снято сто пятьдесят тысяч рублей.
Пальцы дрожали, когда она набирала номер Алексея.
— Алё? — голос мужа звучал беззаботно.
— Лёш, ты дома? — Марина старалась говорить спокойно, но внутри всё клокотало.
— Да, только пришёл. А что?
— С моего счёта сняли деньги. Много денег.
Тишина на другом конце провода длилась непростительно долго.
— А, это… — наконец произнёс Алексей. — Я хотел тебе сказать.
Марина почувствовала, как внутри всё сжалось. Маршрутка тряслась на ухабах, но она едва замечала это.
— Что сказать, Лёш? — она перешла на шёпот. — Кто снял?
— Слушай, давай дома поговорим, ладно? Я всё объясню.
Всю дорогу домой Марина не могла думать ни о чём другом. Вспоминалась фраза свекрови за ужином, брошенная как бы в шутку: «Теперь твои деньги — это наши деньги». Неужели это не было шуткой?
Дома Алексей сидел на кухне, нервно постукивая пальцами по столу. Выглядел он виновато.
— Лёш, я жду объяснений, — Марина даже не сняла куртку. — Куда делись мои деньги?
— Мама взяла, — после паузы сказал Алексей, не глядя на неё. — Она звонила, пока ты была на работе. У Димки проблемы, нужны были деньги срочно.
— У какого Димки? — Марина почувствовала, как внутри всё закипает.
— Ну у племянника, сына двоюродной сестры мамы. Ему надо было за учёбу заплатить.
Марина медленно опустилась на стул. Это звучало настолько абсурдно, что она не сразу нашлась, что сказать.
— Лёш, это мои деньги. Мои личные сбережения. Как твоя мама вообще получила к ним доступ?
Алексей потёр лоб.
— Мне пришлось дать ей доступ к приложению. Она сказала, что это срочно, что Димка вылетит из института, если не заплатить до вечера.
— И ты просто взял и дал ей доступ? К моим деньгам? Не спросив меня?
Алексей вздохнул.
— Марин, я не думал, что ты будешь так реагировать. Мама сказала, что это семейное дело, что нам нужно помочь родственникам. Она обещала вернуть, как только сможет.
— Как только сможет? — Марина почувствовала, как внутри что-то обрывается. — Это вообще когда? И почему я узнаю об этом от банка, а не от тебя?
Алексей выглядел неловко.
— Я хотел тебе сказать вечером, когда ты успокоишься после работы.
— Успокоюсь? — Марина вскочила со стула. — Лёш, это воровство! Она украла у меня деньги!
— Не говори так, — Алексей тоже повысил голос. — Это моя мать, она не воровка. И вообще, ты теперь моя жена, мы одна семья. У нас всё общее, разве нет?
Марина смотрела на него, не веря своим ушам. Этот человек, с которым она собиралась провести всю жизнь, только что оправдал кражу её денег.
— Я копила эти деньги до свадьбы, — тихо сказала она. — Откладывала с каждой зарплаты. Это был мой личный резерв на чёрный день.
Алексей протянул руку и попытался взять её за плечо, но Марина отстранилась.
— Марин, ну чего ты так? Неужели ты не можешь понять? Это же семья.
Марина покачала головой, чувствуя, как к горлу подступают слёзы. Она не знала, что больше ужасает: то, что её деньги исчезли, или то, что муж не видит в этом ничего страшного.
Невидимые стены
Ночь прошла в тишине. Марина лежала на краю кровати, отвернувшись к стене. Алексей сопел рядом — уснул почти сразу, словно ничего не случилось. А она смотрела в темноту, перебирая в голове варианты, что делать дальше.
Утро началось с тяжёлого молчания. Марина заварила кофе, поставила чашку перед мужем и села напротив.
— Лёш, нам надо поговорить, — она старалась, чтобы голос звучал спокойно. — Вчера я была на эмоциях, но проблема никуда не делась.
Алексей вздохнул, отложил телефон.
— Я знаю. Мама поступила не очень хорошо. Но ты пойми, ей было неловко просить. Она горда, как кремень.
— Горда? — Марина не выдержала. — Это не гордость, Лёша. Гордые люди не берут чужого. Особенно тайком.
— Она не считает тебя чужой! — в голосе Алексея послышалось раздражение. — Наоборот, она относится к тебе как к родной. Ты теперь часть нашей семьи.
Марина медлила, подбирая слова.
— Быть частью семьи и потерять себя — разные вещи, Лёш. Это мои деньги. Я копила их до свадьбы. Я работала сверхурочно, отказывала себе во многом. Почему я должна отдавать их какому-то Димке, которого даже не знаю?
Алексей потёр переносицу.
— Ты же теперь не одна. Мы — семья. Наши родственники — твои родственники.
— Быть семьёй не значит, что можно брать без спроса, — тихо сказала Марина. — Я бы никогда не взяла твои деньги, не спросив. Даже если бы умирала от голода.
— Ты преувеличиваешь.
— Нет, Лёш. Сто пятьдесят тысяч — это не мелочь из кошелька. Это почти моя годовая премия.
Алексей отвёл взгляд. Она видела, что где-то в глубине души он понимает её правоту, но не может признать это вслух.
— Мама всегда так делала, — наконец сказал он. — В нашей семье не было понятия «твоё-моё». Все помогали друг другу.
— Помогали — это когда спрашивают. А когда берут без спроса — это по-другому называется.
Они замолчали. За окном пели птицы, начинался обычный весенний день. Только внутри квартиры клубилось напряжение.
— Я поговорю с мамой, — наконец сказал Алексей. — Попрошу её вернуть деньги, как только сможет.
— Как только сможет? — переспросила Марина. — А когда это случится? Через месяц? Через год? Никогда?
— Ты несправедлива, — нахмурился Алексей. — Мама не такая.
— Я не знаю, какая она, Лёш. Я думала, что знаю, какой ты, но теперь… — Марина замолчала, чувствуя, как к горлу подкатывает ком.
Алексей потянулся к ней через стол, взял за руку. Она позволила, хотя хотелось отдёрнуть ладонь.
— Маринка, родная, давай не будем ссориться. Я понимаю, ты расстроена. Я тоже не в восторге от этой ситуации. Но что случилось, то случилось. Будем жить дальше. Я поговорю с мамой. Обещаю.
Марина смотрела на него и видела мальчика, который вырос под крылом властной матери. Который никогда не мог ей перечить. Который привык подчиняться. И ей стало по-настоящему страшно. Одно дело, когда свекровь пытается командовать — с этим можно бороться. Но если твой муж, твоя опора и защита, не видит проблемы, не встаёт на твою сторону… ты остаёшься совсем одна.
— Я должна собираться на работу, — Марина встала из-за стола. — Мне пора.
— Марин, ну не уходи так, — Алексей поднялся за ней. — Давай всё обсудим. Неужели деньги для тебя важнее наших отношений?
Она обернулась в дверях. Посмотрела на него долгим взглядом.
— Дело не в деньгах, Лёш. А в том, что я чувствую себя невидимой. Словно мои границы, мои желания ничего не стоят. Словно я просто придаток к вашей семье. И самое страшное — ты этого не понимаешь.
Она вышла из кухни, оставив Алексея стоять у стола с растерянным видом. В спальне Марина переоделась, накрасилась, заколола волосы. Обычный утренний ритуал. Только на душе было тяжело и пусто, как будто внутри образовалась чёрная дыра, которая затягивала все эмоции, все мысли.
Выходя из комнаты, она услышала, как Алексей разговаривает по телефону. Голос приглушённый, но она всё равно разобрала:
— Мам, зачем ты так? Надо было хотя бы предупредить… Да, она очень расстроена… Я знаю, что у Димки проблемы, но…
Клетка из заботы
Прошла неделя. Марина старалась больше времени проводить на работе — там хотя бы было спокойно. Дома же напряжение висело в воздухе. Алексей был молчалив, замкнут. Тема денег больше не поднималась, но это молчание было хуже любого скандала.
В субботу утром раздался звонок в дверь. Марина открыла и увидела на пороге Тамару Алексеевну с пакетами.
— Мариночка, милая! — свекровь просияла, словно ничего не случилось. — Я тут пирожков напекла, решила зайти. Лёша дома?
— Он в душе, — ответила Марина, пропуская её в квартиру. — Проходите.
Тамара Алексеевна прошествовала на кухню, уверенно, по-хозяйски расставляя пакеты на столе.
— Я ещё супчик куриный привезла, знаю, как Лёшенька его любит. И котлетки — заморозишь, разогреешь, когда надо будет.
Марина стояла в дверях, наблюдая за этим вторжением. В другой ситуации она была бы рада помощи, но сейчас каждое движение свекрови воспринималось как посягательство на её территорию.
— Спасибо, но не стоило беспокоиться. Я готовлю Алексею обеды.
— Ой, да что там твои обеды, — отмахнулась Тамара Алексеевна. — Тебе же на работе некогда. Лёшка мой такой привередливый. Он с детства любит, чтобы котлетки пышные были, с лучком. А ты-то откуда знаешь его вкусы?
Марина сжала губы. «Его вкусы? Мы живём вместе почти год, я лучше знаю, что он любит».
— Мам? — в дверях показался Алексей, с мокрыми после душа волосами. — Ты чего приехала?
— Сыночек! — Тамара Алексеевна расцвела. — Я соскучилась! Привезла вам покушать. А то вы оба худые какие-то. Марина тебя не кормит, что ли?
— Кормит, мам, — Алексей подошёл, чмокнул мать в щёку. — Спасибо за еду.
— А у меня новости! — Тамара Алексеевна загадочно улыбнулась. — Представляете, я с Зинаидой Петровной разговаривала, моей подругой — ну помнишь, Лёш, она в строительной компании главбухом работает? Так вот, она говорит, им бухгалтер нужен. Я про тебя, Мариночка, рассказала. Она готова взять тебя без собеседования, по моей рекомендации!
Марина замерла.
— А что не так с моей текущей работой?
— Ой, ну что это за работа! — Тамара Алексеевна сморщила нос. — Я всё разузнала. Маленькая фирмочка, перспектив никаких. А тут солидная компания, офис в центре. И зарплата приличная. Не такая, конечно, как у тебя сейчас, — она многозначительно посмотрела на Марину, — но зато надёжно. И недалеко от нас, между прочим. Сможешь к нам заезжать после работы. А летом вообще можете к нам на дачу перебраться. Зачем вам тут в городе пылью дышать?
— Мама, — Алексей вмешался, видя, как напряглась Марина, — мы вроде не собирались менять работу. У Марины только повышение было.
— Ну и что? — пожала плечами Тамара Алексеевна. — Это всё ерунда, сынок. Карьера — дело десятое для женщины. Главное — семья. Вот вы когда мне внуков подарите?
Марина почувствовала, как кровь приливает к лицу.
— Мы пока не планируем детей, — она старалась говорить спокойно. — У нас другие приоритеты сейчас.
— Какие ещё приоритеты? — Тамара Алексеевна покачала головой. — В нашем роду всегда рано рожали. Я Лёшеньку в двадцать три родила. И ничего, не пропала. А тебе уже сколько? Двадцать семь? Время-то идёт!
— Мам, ну хватит, — Алексей нахмурился.
— Что хватит? Я правду говорю. Хватит тебе, Марина, работать. Займись домом. Ты мне как дочь — я лучше знаю, как будет правильно.
Эти слова ударили больнее, чем пощёчина. «Как дочь? Я ей не дочь. И никогда не буду. Я — Марина. Я — личность!»
— Тамара Алексеевна, — Марина сделала глубокий вдох, — я ценю вашу заботу. Но моя карьера — это моё личное дело. И решения о своей жизни я принимаю сама.
— Ишь ты какая! — Тамара Алексеевна всплеснула руками. — А я думала, вы с Лёшей семья. Семья! А в семье все решения принимаются вместе.
— Вместе — это значит мной и Алексеем, — твёрдо сказала Марина. — Мы муж и жена. Мы сами разберёмся.
— Лёша, ну скажи ей! — Тамара Алексеевна повернулась к сыну. — Объясни своей жене, как у нас в семье принято. Мы всегда друг другу помогали. Всегда были одним целым. А она какие-то границы строит. На свою работу молится. А толку?
Марина посмотрела на мужа. В его глазах читалась растерянность. Он метался между двумя женщинами, не решаясь ни одну из них обидеть.
— Мам, давай не сейчас, ладно? — наконец выдавил он. — Мы сами разберёмся.
— Ладно-ладно, — поджала губы Тамара Алексеевна. — Вижу, я тут лишняя. Но запомни, сынок: кровь — не водица. Жёны приходят и уходят, а мать одна на всю жизнь.
Точка кипения
После ухода свекрови Марина металась по квартире, как раненый зверь. Алексей сидел в кресле, листая что-то в телефоне, словно ничего не произошло.
— И это всё? — не выдержала Марина. — Ты ничего не скажешь?
— А что говорить? — Алексей поднял на неё усталые глаза. — Ты же видишь, какая она. Её не переделаешь.
— Речь не о ней, а о тебе! — Марина остановилась посреди комнаты. — Ты позволяешь ей так со мной разговаривать. Позволяешь указывать, где мне работать и когда рожать детей!
— Она просто беспокоится о нас, — Алексей отложил телефон. — Мама всегда такой была — командирша. Но она желает нам добра.
— Добра? — Марина горько усмехнулась. — Какое же это добро, Лёш? Она забрала мои деньги. Она пытается управлять моей жизнью. Она даже решает, что нам есть и где жить!
— Ты преувеличиваешь.
— Нет, Лёша. Я не преувеличиваю. Я просто вижу всё яснее с каждым днём. Она не воспринимает меня как отдельного человека. Для неё я — просто придаток к вашей семье. Твоя жена, которая должна слушаться и подчиняться.
Алексей встал, подошёл к окну. За стеклом моросил мелкий весенний дождь.
— Ты несправедлива к ней. Она правда хочет как лучше.
— Но делает как всегда, — закончила Марина. — И знаешь, что хуже всего? Ты это позволяешь.
Алексей обернулся. На его лице читалась обида.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал? Отказался от матери? Сказал ей, чтобы не приходила больше?
— Я хочу, чтобы ты был на моей стороне! — голос Марины дрогнул. — Чтобы ты защищал наши границы. Чтобы ты был мужем, а не сыночком, который во всём слушается мамочку!
Она знала, что перегнула палку, но остановиться уже не могла. Накопившееся напряжение, обида, страх — всё это вырвалось наружу.
— Ты не понимаешь, — Алексей покачал головой. — Она вырастила меня одна. Без отца. Работала на двух работах, чтобы я ни в чём не нуждался. Конечно, у неё есть свои… особенности. Но она любит меня.
— А ты любишь меня? — тихо спросила Марина.
Алексей посмотрел на неё долгим взглядом.
— Конечно люблю. Но почему ты ставишь меня перед выбором?
— Я не ставлю тебя перед выбором. Я прошу тебя быть мужчиной и главой нашей семьи. Нашей, Лёша. Не той, которая состоит из тебя, меня и твоей мамы.
Зазвонил телефон. Алексей глянул на экран.
— Это мама, — сказал он.
Марина покачала головой:
— Ну конечно. Кто же ещё. Наверное, звонит узнать, уволилась ли я уже с работы.
Алексей ответил на звонок, отвернувшись к окну.
— Да, мам. Нет, всё нормально… Да, она здесь… Не знаю, надо подумать…
Марина вышла из комнаты. В спальне она достала чемодан, начала бросать в него вещи — почти наугад, не разбирая. Руки дрожали, в горле стоял ком.
Когда она вернулась в гостиную с чемоданом, Алексей всё ещё разговаривал по телефону.
— Лёш, — позвала Марина.
Он обернулся, и его глаза расширились, когда он увидел чемодан.
— Мам, я перезвоню, — он торопливо сбросил звонок. — Марин, ты что делаешь?
— Ухожу.
— Куда?
— К Полине. Она звала пожить у неё, пока не разберусь со всем.
— С чем разберёшься? — Алексей подошёл ближе. — Марин, мы же можем всё обсудить. Не надо так драматизировать.
— Драматизировать? — Марина покачала головой. — Я не драматизирую, Лёш. Я просто дошла до точки. Я больше не могу жить так, будто меня здесь нет. Будто моё мнение ничего не значит.
— А как же я? — в голосе Алексея послышались жалобные нотки. — Ты обо мне подумала?
— А ты обо мне подумал? Хоть раз за эти месяцы?
Повисло молчание. Телефон в руке Алексея снова завибрировал. Он глянул на экран и сбросил вызов.
— Мама опять?
Он кивнул.
— Вот видишь, — горько усмехнулась Марина. — Даже сейчас она не даёт нам поговорить наедине. Даже сейчас она влезает между нами.
— Если тебе не нравится — уходи, — неожиданно резко сказал Алексей. На его лице появилось упрямое выражение, так напоминающее его мать. — Я не буду выбирать между вами.
— Ты уже выбрал, — тихо ответила Марина. — Давно выбрал.
Она взяла чемодан и направилась к двери. Внутри всё сжалось в ожидании — вдруг остановит, вдруг скажет что-то, вдруг попросит остаться?
Но Алексей молчал. Стоял посреди комнаты, глядя ей вслед, и молчал.
Взрослый выбор
— Мам, послушай. Мы с Мариной съезжаем. Нашли квартиру в соседнем районе. Будем жить отдельно.
— Что? — Тамара Алексеевна вырвала руку. — Зачем? У вас же есть жильё!
— То жильё — твоё, мам. Ты нам его дала, и ты постоянно нам об этом напоминаешь. Мы хотим своё. Сами за всё платить, сами решать.
— Глупости! — Тамара Алексеевна вскочила со стула. — Это всё она тебе в голову вбила. Она тебя от семьи отрывает. От родной матери!
Алексей покачал головой.
— Нет, мам. Это моё решение. Я хочу быть мужчиной, который сам отвечает за свою семью. За свою жену.
— И что, вы насовсем уезжаете? — голос Тамары Алексеевны дрогнул. — Даже навещать не будете?
— Будем, конечно, — мягко ответил Алексей. — И ты к нам приезжать будешь. Только по-другому. Как гость, а не как хозяйка нашей жизни.
Тамара Алексеевна отвернулась к окну. Плечи её подрагивали.
— И Димкины деньги надо вернуть, — продолжил Алексей. — Все сто пятьдесят тысяч. Я знаю, они у тебя есть.
— Вот, значит, как ты заговорил, — Тамара Алексеевна обернулась. Глаза её покраснели, но слёз не было. — Сын родной о деньгах заботится больше, чем о матери.
— Эти деньги не мои, мам. Они принадлежат Марине. Она работала, она их заработала. И она имеет право ими распоряжаться.
Тамара Алексеевна сжала губы в тонкую линию. Потом медленно подошла к буфету, открыла верхний ящик, достала шкатулку. Из неё — конверт.
— Держи, — она протянула конверт Алексею. — Тут всё до копеечки. Я и не собиралась их тратить. Просто хотела проверить, что она за человек, твоя Марина. Выдержит ли проверку на жадность.
Алексей взял конверт, но не стал заглядывать внутрь. Положил на стол.
— Не надо было этого делать, мам. Это не проверка, а предательство. Марина мне доверяла, а я её подвёл.
— Она простит, — отмахнулась Тамара Алексеевна. — Если любит, то простит.
— Да, простит, — согласился Алексей. — Она лучше, чем ты думаешь. Но я не хочу больше таких проверок. И не хочу, чтобы она чувствовала себя чужой в нашей семье. Потому что она — не чужая. Она — моя жена, мам. Навсегда.
Тамара Алексеевна долго смотрела на него, словно видела впервые. Потом медленно опустилась на стул.
— Ну вот и вПрошло три дня. Самых долгих три дня в жизни Алексея. Квартира казалась пустой и неуютной без Марины. Он звонил ей несколько раз, но она не брала трубку — только сбрасывала и отвечала короткими сообщениями: «Я в порядке», «Мне нужно время», «Не приезжай пока».
Он пытался заняться привычными делами — работа, спорт, встречи с друзьями. Но мысли всё время возвращались к жене. Он скучал по её смеху, по запаху её шампуня в ванной, по тому, как она щурилась, когда задумывалась над чем-то важным.
Мать звонила каждый день. Расспрашивала, как он, не нужно ли чего. О Марине не упоминала, словно та исчезла из их жизни. Когда Алексей сам заговаривал о жене, Тамара Алексеевна только хмыкала: «Перебесится и вернётся. Куда она денется».
На четвёртый день Алексей не выдержал. Он взял отгул на работе и поехал к матери. Почему-то именно сегодня всё стало предельно ясно — словно пелена спала с глаз.
Тамара Алексеевна встретила его радостно. На столе уже стояли чашки — она словно знала, что он приедет.
— Сыночек! — она обняла его в прихожей. — Ну наконец-то! Я пирог испекла, с яблоками. Твой любимый.
Алексей прошёл на кухню. Квартира, в которой он вырос, сейчас казалась маленькой и тесной. Стены давили, воздуха не хватало.
— Мам, нам надо поговорить, — сказал он, садясь за стол.
— Конечно, Лёшенька, — Тамара Алексеевна уже разливала чай. — О чём?
— О Марине. О деньгах. О том, что происходит.
Тамара Алексеевна поджала губы.
— А что тут говорить? Сама ушла — сама вернётся. Запомни, сынок: кто уходит без веской причины, тот не достоин и внимания.
— А если причина всё-таки есть? — тихо спросил Алексей.
— Какая причина? — Тамара Алексеевна отрезала кусок пирога, положила перед сыном. — Ну подумаешь, я взяла деньги на Димку. Семья должна помогать друг другу. Я же не на тряпки потратила.
— Но ты не спросила её.
— А зачем спрашивать? — искренне удивилась Тамара Алексеевна. — Мы же одна семья. Разве нет?
Алексей смотрел на мать и вспоминал. Как в детстве она решала, с кем ему дружить. Как в старших классах она настояла, чтобы он пошёл в математический класс, хотя ему нравилась литература. Как она отговорила его от поездки с друзьями на море, потому что «мало ли что может случиться». Как она восприняла его первую девушку — с презрительной улыбкой и вечным недовольством.
Всю жизнь она решала за него. И он позволял. Потому что мама лучше знает. Потому что она желает добра. Потому что так проще.
— Мам, — Алексей посмотрел ей прямо в глаза, — ты перегнула. Я не хочу терять Марину.
— Да кто тебя заставляет её терять? — Тамара Алексеевна всплеснула руками. — Позвони, помирись. Пусть возвращается. Мы всё забудем.
— Нет, мам. Не так. Марина имеет право злиться. Ты взяла её деньги без разрешения. Ты лезешь в нашу жизнь. Пытаешься контролировать каждый шаг.
— Неблагодарный! — Тамара Алексеевна стукнула ладонью по столу. — Я для тебя всю жизнь положила. Я одна тебя вырастила. А теперь какая-то девчонка…
— Не девчонка, — перебил Алексей. — Моя жена. Женщина, которую я люблю.
— Ой, любовь-морковь, — Тамара Алексеевна скривилась. — Это всё временно. А я — твоя мать. Кровь не водица.
— Я знаю, мам. Ты всегда будешь моей матерью. Но Марина — моя семья. Моя новая семья.
— Новая? — в глазах Тамары Алексеевны блеснули слёзы. — Значит, старая тебе больше не нужна?
Алексей вздохнул. Он знал, что этот разговор будет тяжёлым. Но не думал, что настолько.
— Мам, я всегда буду любить тебя. Всегда буду заботиться. Но я должен жить своей жизнью. И Марина — часть этой жизни. Я выбрал её, понимаешь? И если ты заставишь меня выбирать между вами…
— Я не заставляю! — воскликнула Тамара Алексеевна. — Это она заставляет. Своим поведением, своими претензиями!
— Нет, мам. Все претензии справедливы. Марина никогда не просила меня выбирать. Она просто хотела, чтобы её уважали. Чтобы с ней считались.
Тамара Алексеевна молчала, глядя в сторону. Алексей взял её за руку.
— Мам, послушай. Мы с Мариной съезжаем. Нашли квартиру в соседнем районе. Будем жить отдельно.
— Что? — Тамара Алексеевна вырвала руку. — Зачем? У вас же есть жильё!
Новые стены, новые правила
— Осторожнее, там бьётся! — Марина придержала коробку, которую Алексей водружал на шкаф.
— Всё нормально, — улыбнулся он. — Я аккуратно.
Квартира была маленькой — однушка на девятом этаже панельного дома. Но своя. Точнее, съёмная, но только их, без маминой тени за спиной. Алексей сам нашёл её, сам договорился с хозяйкой, внёс залог.
Марина обвела взглядом комнату — повсюду коробки, пакеты, сумки. Сквозняк из открытого окна шевелил занавески, принесённые из старой квартиры. Было одновременно странно и радостно — будто они начинали жизнь с чистого листа.
После того разговора три недели назад многое изменилось. Когда Алексей приехал к Полине, где жила Марина, она думала, что он будет уговаривать её вернуться к прежней жизни. Но вместо этого он протянул ей конверт с деньгами и сказал:
— Прости. Ты была права. Нам нужно что-то менять.
Они долго гуляли тогда по городу, разговаривая обо всём. О своих отношениях, о родителях, о границах, которые оба не умели защищать. Алексей рассказал о разговоре с матерью, о своём решении начать жить по-другому.
— Уверен, что выдержишь? — спросила тогда Марина. — Это же твоя мама. Она не отступится так просто.
— Выдержу, — он сжал её руку. — Я только сейчас понял, как мне не хватало тебя эти дни. И как я боюсь тебя потерять.
И вот теперь — новая квартира. Новая жизнь.
— Как думаешь, куда поставить диван? — Марина вытирала пыль с подоконника. — К стене или посередине?
— Давай попробуем к стене, — предложил Алексей. — А напротив можно телевизор.
Они провозились весь день — расставляли мебель, развешивали одежду, раскладывали посуду. Это было странное, неуверенное счастье — как будто они учились заново быть вместе.
К вечеру оба выдохлись. Марина заказала пиццу, и они сидели прямо на полу, прислонившись к наспех собранному дивану.
— Конечно, тут не так просторно, как в маминой квартире, — заметил Алексей, оглядываясь.
— Зато наше, — Марина пожала плечами. — И знаешь, мне даже нравится. Есть какой-то шарм в этой тесноте.
Алексей улыбнулся:
— Согласен. К тому же, отсюда до моей работы даже ближе. Да и до твоей недалеко.
Он замолчал, отводя взгляд. Марина знала, о чём он думает.
— Ты скучаешь по ней, — сказала она, не спрашивая, а утверждая.
— Немного, — признался Алексей. — Всё-таки привычка. Мы никогда не жили так далеко друг от друга.
— Это нормально, — Марина положила руку ему на плечо. — Она твоя мама. Ты не должен выбирать между нами, Лёш. Просто нам всем нужны границы.
— Знаешь, что самое удивительное? — Алексей взял кусок пиццы, но не стал есть, а задумчиво вертел в руках. — Кажется, она начинает это понимать. По крайней мере, старается. На прошлой неделе, когда мы были у неё, она даже извинилась перед тобой. По-своему, конечно…
Марина усмехнулась, вспоминая натянутую улыбку свекрови и её слова: «Ну что ж, бывает. Погорячилась. Деньги — дело наживное, а семья дороже».
— Да, это было… неожиданно, — признала она.
— Для неё это большой шаг, поверь.
— Я верю. И ценю это, Лёш. Правда.
На самом деле, Марина не была уверена, что Тамара Алексеевна искренна в своём раскаянии. Скорее, свекровь просто поняла, что нажимать дальше — себе дороже. Но она готова была дать ей шанс. Ради Алексея. Ради их отношений.
— Кстати, она звала нас на выходные, — осторожно сказал Алексей. — Хочет на дачу съездить, шашлыки пожарить. Но я сказал, что мы ещё не решили.
Марина помедлила. Ещё месяц назад такое предложение вызвало бы у неё тревогу и протест. Но сейчас, когда они сделали этот решительный шаг — съехали, обозначили свою территорию — ей было легче принять идею встречи с Тамарой Алексеевной.
— Думаю, можно съездить, — сказала она. — На несколько часов. Привезём что-нибудь к столу.
Алексей просиял:
— Правда? Ты не против?
— Не против, — улыбнулась Марина. — Только без ночёвки. И мы сами за рулём — чтобы можно было уехать, когда захотим.
— Конечно, — он обнял её, притянул к себе. — Спасибо.
Они сидели так, обнявшись, посреди полуразобранных коробок, в полутьме новой квартиры. За окном зажигались огни города. Впереди было много нерешённых вопросов, много непростых разговоров. Но сейчас, в этот момент, Марина чувствовала себя спокойно. Будто они наконец-то встали на правильный путь.
— Знаешь, что я подумала? — сказала она, глядя на силуэты новостроек за окном. — Может, перевесим шторы? Эти какие-то… старые. Купим новые, посветлее.
— Давай, — легко согласился Алексей. — Завтра после работы заедем в магазин.
— И может, диван лучше поставить у окна? Будет уютнее читать.
Он рассмеялся:
— Переставим как захочешь. Это же наш дом. Тут мы сами решаем.
Новая глава
Звонок разбудил Марину в десятом часу. Она нашарила телефон на тумбочке, разлепила сонные глаза и замерла — на экране высветилось «Тамара Алексеевна». Сердце ухнуло куда-то вниз.
Вот так новость. За два месяца их самостоятельной жизни свекровь ни разу не позвонила ей напрямую — всегда общалась через сына. Марина покосилась на спящего мужа. Лёша безмятежно сопел, отвернувшись к стене. Сбросить звонок? Нет, только хуже будет…
— Да, слушаю, — осторожно произнесла она, прикрывая дверь спальни и выходя в коридор.
— Мариночка? — голос свекрови звучал непривычно мирно. — Утро доброе. Ты уж прости, что в выходной беспокою.
«Прости»? С каких пор Тамара Алексеевна извиняется?
— Ничего страшного, — пробормотала Марина, прислоняясь к стене. — Мы всё равно уже не спали.
Соврала, конечно. Но какая разница?
— Лёшенька… он рядом?
— Спит ещё.
— Ну и славно, — странная теплота послышалась в голосе свекрови. — Пусть отдыхает, мой мальчик. Совсем замотался, наверное, с этим переездом.
Марина молчала. В голове крутились тревожные мысли: к чему этот звонок? Что случилось? Неужели опять придётся обороняться?
— Я вот чего звоню-то, — Тамара Алексеевна вздохнула, — вы как там, не скучаете без нас?
Марина чуть телефон не выронила. Ей послышалось, что ли?
— Мы… нормально всё, — наконец выдавила она. — Обживаемся потихоньку.
— Это хорошо, — в трубке снова послышался вздох. — Своё гнёздышко — оно, конечно, важно для молодых. Правильно вы всё сделали.
Да что происходит? Марина потёрла висок свободной рукой — может, она ещё спит?
— У вас там всё… хорошо? — осторожно спросила она.
— Да как тебе сказать, — в голосе Тамары Алексеевны зазвучала непривычная нотка — то ли грусть, то ли растерянность. — Тоскливо мне, Марина. Пусто как-то. Всю жизнь с сыном бок о бок, а теперь… тишина.
Она не жаловалась — просто констатировала факт. И от этого Марине стало не по себе. Никогда раньше она не задумывалась, каково это — когда уезжает единственный близкий человек, с которым прожила всю жизнь.
— Может, вы приедете сегодня? — слова вырвались сами собой. — Мы никуда не собираемся, дома будем. Лёша обрадуется.
В трубке повисла такая тишина, что Марина забеспокоилась — не оборвалась ли связь?
— А ты? — голос свекрови звучал теперь тише. — Ты тоже обрадуешься?
Марина прикусила губу. Обрадуется ли? Нет, конечно. Но и враждовать вечно нет сил. А в голосе Тамары Алексеевны сейчас было что-то такое… человеческое.
— Да, — она сама удивилась, что сказала это искренне. — Только… давайте без споров на этот раз. Просто чай попьём, поговорим. По-хорошему.
— По-хорошему, — эхом отозвалась Тамара Алексеевна. — Можно и по-хорошему. Я постараюсь, Мариночка.
— Тогда ждём, — Марина невольно улыбнулась. — После обеда приезжайте.
Когда разговор закончился, она ещё с минуту стояла, прижимая телефон к груди. Странно всё это. Непривычно. Словно открывалась какая-то новая страница.
— Кто звонил? — заспанный Лёша появился в дверях, потягиваясь.
— Твоя мама, — Марина опустилась на пуфик в прихожей. — Я пригласила её в гости.
— Что-о-о? — Алексей протёр глаза, словно не веря своим ушам. — Серьёзно?
— Вот такая я непредсказуемая, — Марина пожала плечами. — Знаешь, в её голосе было что-то… не знаю. Ей одиноко, Лёш.
Алексей присел рядом, обнял её за плечи.
— Ты удивительная, — его голос стал хриплым. — Знаешь это?
— Перестань, — Марина высвободилась из объятий. — Не делай из меня святую. Я не обещаю, что всё пройдёт идеально. Но, может, стоит попробовать… по-другому?
— Конечно, — Алексей нежно взял её ладонь в свои руки. — Я рядом. И если что не так — мы разберёмся. Вместе.
Марина задумчиво смотрела в окно, где весеннее солнце играло на свежеструганых досках балкона. «Вместе» — хорошее слово. Правильное.
— Знаешь, мне кажется, она действительно меняется, — сказала Марина. — Может, когда ты наконец перестал быть просто послушным сыночком, она впервые увидела в тебе мужчину. Самостоятельного человека.
— Возможно, — Алексей улыбнулся. — Хотя для неё я всегда буду ребёнком — это не изменить. Но что-то сдвинулось. И знаешь — я рад.
Марина кивнула. Она не строила иллюзий — чудес не бывает, и свекровь не превратится за ночь в ангела. Будут и срывы, и попытки влезть в их жизнь, и обиды. Привычки трудно меняются, особенно в возрасте Тамары Алексеевны. Но сам факт, что она звонит, пытается наладить контакт — уже маленькая победа.
— Надо будет что-то приготовить к её приходу, — Алексей почесал затылок. — Что думаешь?
Марина помедлила секунду, а потом фыркнула:
— Давай тот вишнёвый пирог по её рецепту? Пусть видит, что мы ценим её опыт.
— Отличная мысль! — обрадовался Алексей. — Она будет тронута.
— И знаешь… — Марина даже не верила, что собирается это сказать, — я, пожалуй, спрошу у неё совета насчёт занавесок на кухню. Она в этом разбирается.
— Ого! — расхохотался Алексей. — Это смелый ход.
— Просто спрошу совета, — Марина шутливо ткнула мужа в бок. — Не факт, что последую ему.
Они рассмеялись, и Марина почувствовала, как что-то отпускает внутри. Напряжение последних месяцев, постоянная готовность к обороне — всё это постепенно уходило. На смену пришло другое чувство — осторожная надежда.
Они прошли через испытание и стали сильнее. Научились защищать свои границы, не разрушая отношений. Теперь можно было строить что-то новое — и с Тамарой Алексеевной, и друг с другом.
За окном шумел субботний двор: детские крики, чьи-то разговоры, шуршание шин по асфальту. Обычное утро. Но внутри Марины разливалось тихое, пока ещё неуверенное счастье. Кажется, сегодня начиналась новая глава их истории.
