Марина разливала чай по чашкам, когда Игорь обронил эту фразу. Обронил так легко, между делом, будто речь шла о выборе обоев для гостиной, а не о судьбе их дочери.
— Значит, в субботу съезжу к нотариусу, — сказал он, вгрызаясь в яблоко. — Давно пора завещание составить. Мы уже не молодые, всякое может случиться.
Марина поставила заварочный чайник на стол и присела напротив мужа. За окном моросил октябрьский дождь, и капли медленно стекали по стеклу, оставляя извилистые дорожки. В комнате пахло свежей выпечкой — она с утра возилась с пирогом, который теперь остывал на подоконнике.
— Ты наконец-то созрел, — улыбнулась она. — А то я уже год как тебе об этом твержу. Надо все оформить как положено.
Игорь кивнул, запивая яблоко чаем.
— Я тут прикинул все варианты. Думаю, квартиру в центре и долю в бизнесе оставлю Максиму, дачу с участком — Артёму. Он всегда хотел своё дело в пригороде открыть, там как раз место подходящее.
Марина замерла с чашкой в руках. Сердце на секунду будто пропустило удар.
— Погоди, — медленно проговорила она. — А Вера?
Игорь пожал плечами, явно не понимая, в чём проблема.
— Ну, Верочка же девочка. Она замуж выйдет, у неё муж будет обеспечивать. Зачем ей недвижимость? Максиму и Артёму нужнее — они мужчины, им семьи содержать, детей растить.
Марина поставила чашку на стол так резко, что чай плеснул на скатерть.
— То есть наша дочь останется ни с чем, а дети от первого брака получат всё? — В её голосе прозвучали нотки, которых сама Марина не ожидала услышать. Что-то между недоумением и яростью.
Игорь поднял на неё удивлённые глаза.
— При чём тут «останется ни с чем»? Я же объясняю: она замуж выйдет. У нас в семье все женщины удачно выходили замуж. Моя мама, сестра, ты вот тоже…
— Я удачно вышла замуж? — переспросила Марина, и в этом вопросе было столько оттенков, что Игорь наконец почувствовал: что-то идёт не так.
— Ну да, — он замялся. — То есть, я хочу сказать… Мы же с тобой хорошо живём. У нас дом, достаток. Чего ещё надо?
Марина встала и подошла к окну. Дождь усилился, и теперь капли барабанили по стеклу настойчивее, сливаясь в ручейки. Она смотрела на размытые очертания деревьев во дворе и чувствовала, как внутри нарастает что-то давящее.
— Игорь, — начала она, стараясь говорить спокойно. — Мы женаты пятнадцать лет. Вере тринадцать. Всё это время я вела твой дом, растила твою дочь, поддерживала тебя в бизнесе. Ты помнишь, когда у тебя начались проблемы с партнёрами, кто по ночам сидел, перебирал бумаги, искал выход?
— Ну помню, — Игорь поморщился. — Но при чём тут это?
— При том, что все эти годы я вкладывалась в нашу семью. В наш общий дом. А теперь выясняется, что моя дочь, наша дочь, в этом доме — гость. Временный жилец, который должен побыстрее найти себе другого хозяина.
Игорь отодвинул чашку и потёр переносицу. Этот жест означал, что он начинает раздражаться.
— Марина, ты драматизируешь. Какой ещё хозяин? Вера будет обеспечена. У неё образование хорошее будет, воспитание. Это главное для девушки. А квартира… Ну серьёзно, зачем ей квартира? Максим и Артём — они же старше, они уже взрослые люди, им надо на ноги вставать.
— Твоим сыновьям тридцать два и двадцать девять лет, — отчеканила Марина. — Они давно на ногах. У Максима квартира, машина, работа. У Артёма тоже всё есть. А ты им ещё хочешь оставить весь свой капитал.
— Это мой капитал, — Игорь повысил голос. — Я его заработал. Имею право распоряжаться как хочу.
— Твой капитал? — Марина обернулась к нему, и в её глазах полыхнуло что-то опасное. — Давай вспомним, как ты его зарабатывал. Когда мы познакомились, ты выплачивал алименты Светлане, снимал однушку на окраине и жил от зарплаты до зарплаты. Помнишь?
Игорь сжал челюсти.
— Я тогда только начинал бизнес. Первые годы всегда тяжёлые.
— Первые годы? — усмехнулась Марина. — Ты начал бизнес на деньги, которые тебе дал в долг мой отец. Пять тысяч долларов. Без процентов, только потому что ты был мужем его дочери. Или ты это тоже забыл?
— Я вернул эти деньги! — Игорь вскочил. — Всё до копейки вернул!
— Через восемь лет, — спокойно напомнила Марина. — Восемь лет мы жили более чем скромно. Я отказалась от работы в банке, потому что ты просил помочь тебе с документами, с контрагентами. Я сидела дома, разгребала твои бумаги, общалась с поставщиками, когда ты был занят. По сути, я была твоим бесплатным секретарём и бухгалтером.
— Я никогда не просил тебя бросать работу!
— Не просил? — Марина подошла ближе, и теперь они стояли друг напротив друга через стол, как противники на ринге. — Ты сказал: «Мариночка, я без тебя не справлюсь. Мне нужна поддержка. Мне нужна надёжная жена рядом». И я поверила. Я думала, мы строим общее будущее. Для нас троих — для тебя, меня и Веры.
Игорь отвёл взгляд. За окном гремел гром — гроза разошлась не на шутку. Электрический свет мигнул, но не погас.
— Я не говорю, что ты ничего не делала, — пробормотал он. — Но бизнес вёл я. Риски брал на себя я. Кредиты оформлял на себя.
— А кто ездил в банк, когда у тебя случился гипертонический криз? — тихо спросила Марина. — Кто договаривался с кредиторами об отсрочке? Кто находил поставщиков, когда старые сорвались? Ты так удобно всё забыл, Игорь.
Она вернулась к окну и прислонилась лбом к прохладному стеклу. Снаружи молния расколола небо, осветив двор призрачным светом. В такие моменты Марина всегда чувствовала себя маленькой девочкой, которая боится грозы. Но сейчас гроза бушевала не только за окном.
— И дело даже не в деньгах, — продолжила она, не оборачиваясь. — Дело в том, что ты делишь своих детей на важных и неважных. Максим и Артём — это твои настоящие наследники, потому что они мальчики. А Вера что? Временная дочка, пока какой-нибудь мужчина не заберёт её к себе?
— Я люблю Веру! — горячо возразил Игорь. — Она моя дочь, я ради неё на всё готов!
— Кроме того, чтобы оставить ей наследство наравне с братьями.
Повисло молчание. Игорь ходил по кухне, руки в карманах, плечи напряжены. Марина знала эту его манеру — так он ходил, когда не мог найти нужных слов, когда загоняли в угол.
— Ты не понимаешь, — наконец сказал он. — У меня перед Максимом и Артёмом долг. Я ушёл от них, когда они были совсем мальчишками. Я фактически бросил их.
— И выплачивал алименты, — напомнила Марина. — Регулярно, исправно. И давал деньги сверх того. Ты купил Максиму машину, когда он получил права. Оплатил Артёму учёбу в вузе. Ты действительно выполнил все свои обязательства, Игорь. С лихвой.
— Деньги не заменят отца.
— Это правда, — кивнула Марина. — Но моя дочь что, должна расплачиваться за твоё чувство вины?
Игорь резко обернулся.
— Никто ни за что не расплачивается! Господи, ну почему ты всё переворачиваешь?
— Я ничего не переворачиваю. Я просто вижу ситуацию такой, какая она есть. — Марина устало опустилась на стул. — Ты хочешь разделить всё своё имущество между сыновьями от первого брака. Нашей дочери не достанется ничего. Вот и всё.
— Ей и не нужно ничего! — Игорь ударил кулаком по столу. — Она выйдет замуж за хорошего человека, у неё будет своя жизнь!
— А если не выйдет? — Марина посмотрела на мужа в упор. — Или если выйдет, но муж окажется таким же, как ты? Который считает, что женщине недвижимость не нужна, потому что она всё равно чья-то жена?
— Что значит «такой же, как я»? Ты меня оскорбляешь!
— Нет, Игорь. Я говорю правду. — Голос Марины был спокоен, но каждое слово звучало как приговор. — Ты считаешь, что женщина — это временное состояние. Что она переходит из рук отца в руки мужа. Что у неё не должно быть своего. Своей опоры. Своей подушки безопасности.
— Это всё бабьи бредни! — отмахнулся Игорь. — Я вырос в нормальной семье, где мужчина был главой, а женщина — хранительницей очага. И ничего, все счастливы были.
— Твоя мама осталась без копейки, когда отец умер, — тихо сказала Марина. — Она переехала жить к твоей сестре, потому что всю квартиру отец завещал тебе. «Сыну положено», помнишь? И твоя мама последние пятнадцать лет прожила на птичьих правах в чужом доме.
Игорь побледнел.
— Это было его решение. Я предлагал маме помощь.
— Помощь — это не то же самое, что собственная крыша над головой, — возразила Марина. — И ты прекрасно это знаешь. Но теперь хочешь повторить ту же историю со своей дочерью.
— Я не хочу! — Голос Игоря сорвался на крик. — Я просто… Я хочу быть справедливым!
— Справедливым? — Марина встала и медленно подошла к мужу. — Справедливость — это когда трое твоих детей получают равные доли. Или хотя бы когда младшая дочь получает хоть что-то. А у тебя в голове какая-то средневековая арифметика: сыновья — всё, дочери — ничего.
— У меня перед мальчиками долг! — почти прокричал Игорь. — Ты этого не понимаешь! Я ушёл от них, я разрушил их семью! Я должен компенсировать!
— За счёт другой семьи? За счёт другого ребёнка? — Марина чувствовала, как гнев подступает к горлу, угрожая вырваться наружу. — Знаешь, что самое страшное? Не то, что ты не оставишь Вере наследство. Самое страшное — твоя логика. Ты искренне считаешь, что так правильно. Что дочь не заслуживает того же, что сыновья.
— Заслуживает! Просто у неё другой путь!
— Другой путь? — Марина усмехнулась. — Зависимость от мужчины? Игорь, сейчас двадцать первый век. Женщины учатся, работают, строят карьеру. Моя дочь будет архитектором. Она с детства рисует дома, чертит планы. У неё настоящий талант. И я хочу, чтобы она знала: у неё есть фундамент. Что бы ни случилось, у неё есть своё.
Игорь опустился на стул и обхватил голову руками.
— Я не думал, что ты так воспримешь.
— А как я должна была воспринять? — Марина села напротив. Гроза стихала, дождь становился тише, но напряжение в кухне никуда не делось. — Игорь, ты же понимаешь, о чём это говорит? Не просто о деньгах. О том, как ты видишь нашу семью. Я пятнадцать лет строила с тобой жизнь, родила и вырастила дочь. И теперь выясняется, что для тебя это как бы и не считается. Настоящая семья — это та, первая. С Максимом и Артёмом. А мы с Верой — так, попутчики.
— Это не так! — Игорь поднял голову, и Марина увидела в его глазах растерянность. — Марина, ну ты же знаешь, как я вас люблю! Я же ради вас…
— Ради нас ты лишаешь собственную дочь наследства, — перебила она. — Понимаешь, Игорь, любовь — это не только слова. Это ещё и поступки. И твой поступок — завещание — говорит красноречивее любых признаний.
Игорь молчал. Он смотрел на свои руки, лежавшие на столе, и Марина видела, как шевелятся желваки на его скулах.
— Я действительно чувствую себя виноватым перед мальчиками, — тихо сказал он наконец. — Когда я ушёл от Светланы… Они так на меня смотрели. Максим сказал, что ненавидит меня. Артём плакал. Это было ужасно.
— Я понимаю, — так же тихо отозвалась Марина. — Разводы всегда тяжелы для детей. Но, Игорь, ты не бросил их. Ты остался в их жизни. Ты платил алименты, общался с ними, помогал. Они выросли, и сейчас у них нормальные отношения с тобой.
— Нормальные? — горько усмехнулся Игорь. — Максим до сих пор говорит со мной через слово. А Артём… Артём вообще считает, что я предатель.
— Тогда почему ты думаешь, что завещание это исправит? — спросила Марина. — Ты думаешь, имущество компенсирует твоё отсутствие в их детстве?
— Нет, но… — Игорь запнулся. — Но это хоть что-то. Я хочу, чтобы они знали: я о них думаю. Я их не забыл.
— А Веру ты забыл?
Игорь вздрогнул, будто она ударила его.
— Нет! Конечно, нет!
— Но ты готов оставить её ни с чем.
— Она не останется ни с чем! У неё будет образование, воспитание…
— И никакой финансовой независимости, — закончила Марина. — Знаешь, я тут подумала. Ты говоришь, что Вера выйдет замуж. А что, если она не захочет? Что, если она захочет жить одна, строить карьеру, путешествовать? Мир меняется, Игорь. Женщины больше не обязаны выходить замуж, чтобы выжить.
— Я не говорю, что обязаны! — возразил Игорь. — Но Вера… Она же девочка нежная, домашняя. Она любит уют, семью. Я уверен, она захочет свою семью создать.
— Может быть, — согласилась Марина. — А может, нет. Или захочет, но позже. Или выйдет замуж, но потом разведётся. Всякое бывает, ты же сам знаешь. И что тогда? Она пойдёт к братьям, просить приютить? Или к тебе в могилу, спрашивать, почему ты так с ней поступил?
Игорь побледнел ещё сильнее.
— Ты… Ты специально говоришь такие ужасные вещи.
— Я говорю реальные вещи, — спокойно ответила Марина. — Жизнь непредсказуема. И единственное, что мы можем дать детям, — это опору. Фундамент. Чтобы что бы ни случилось, у них было своё. Своё место в жизни. Своя территория.
Игорь встал и подошёл к окну. Дождь почти прекратился, лишь изредка падали тяжёлые капли. Небо светлело.
— Я думал, ты меня поддержишь, — сказал он, не оборачиваясь.
— Я всегда тебя поддерживала, — ответила Марина. — Но поддержка — это не слепое согласие со всем. Иногда поддержка — это сказать: стоп, ты не прав.
— И ты считаешь, что я не прав?
— Я считаю, что ты поступаешь несправедливо по отношению к дочери. И по отношению ко мне.
Игорь обернулся.
— К тебе?
— Ко мне, — кивнула Марина. — Потому что ты обесцениваешь всё, что я вложила в эту семью. Мой труд, моё время, мою жизнь. Ты говоришь: это мой капитал, я решаю. Но этот капитал создавался не в вакууме. Я была рядом. Я помогала. Я отказалась от своей карьеры ради тебя. И теперь выясняется, что это ничего не значит.
— Значит! — Игорь шагнул к ней. — Конечно, значит! Я благодарен тебе за всё!
— Благодарность — это просто слово, — устало сказала Марина. — А дела говорят другое.
Они стояли друг напротив друга, и между ними будто выросла невидимая стена. Марина вдруг поняла, что устала. Смертельно устала. От этого разговора, от необходимости объяснять очевидное, от того, что человек, с которым она прожила полжизни, вдруг оказался таким чужим.
— Давай я подумаю, — наконец сказал Игорь. — Может, ты права. Может, я слишком… зациклился на прошлом.
— Может, — эхом отозвалась Марина.
Но в глубине души она знала: это не конец разговора. Это только начало. Начало долгого и трудного пути к тому, чтобы Игорь понял: дети — это дети. Все. Независимо от пола, от того, в каком браке они родились, от того, чувствует ли отец вину перед кем-то из них.
Она подошла к окну и посмотрела на улицу. Дождь закончился, и сквозь разрывы в тучах пробивались робкие лучи солнца. На асфальте блестели лужи, в которых отражалось небо.
— Знаешь, что меня больше всего ранит? — тихо спросила Марина, не оборачиваясь. — Не то, что ты хочешь оставить всё мальчикам. А то, что ты даже не подумал обсудить это со мной. Ты решил единолично. Ты даже не счёл нужным спросить моё мнение.
Игорь молчал.
— Это же наша семья, Игорь. Наша. Не твоя личная вотчина. И решения, которые касаются нашей дочери, мы должны принимать вместе. Ты понимаешь это?
— Понимаю, — хрипло сказал он.
— Надеюсь, — Марина повернулась к нему. — Потому что если нет… — Она не закончила фразу, но Игорь понял и без слов.
Они ещё долго стояли в кухне, каждый погружённый в свои мысли. А за окном солнце окончательно выглянуло из-за туч, и мир заиграл яркими красками, отмытый дождём. Но в душе Марины было пасмурно. Она знала, что этот день запомнится надолго. Как день, когда рухнула одна из опор, на которых держалась их семья. Опора доверия.
И теперь предстояло выяснить: можно ли её восстановить. Или их брак был лишь иллюзией равноправия, за которой скрывались старые, патриархальные представления о том, что женщина — это всегда кто-то второй. Чья-то жена. Чья-то мать. Но никогда — самостоятельная личность, достойная равных прав.
Марина подошла к столу, взяла чашку с остывшим чаем и залпом допила его. Горьковатый вкус напомнил ей о реальности.
— Я не соглашусь на такое завещание, — твёрдо сказала она. — Либо всем троим детям поровну, либо ничего.
Игорь поднял на неё глаза, полные растерянности и непонимания. Но Марина была непреклонна. Она боролась не только за будущее дочери. Она боролась за право Веры быть равной. За право всех дочерей этого мира не зависеть от чьей-то милости.
И это была борьба, от которой она не собиралась отступать.
