— Нет, Витя, я молчать не буду. Нравится тебе или нет, но твои родственники не имеют к моей квартире никакого отношения, — сказала Юля мужу, скрестив руки на груди.
Её голос, обычно мягкий и певучий, сейчас звучал как натянутая струна. Виктор оторвался от ноутбука и посмотрел на жену так, будто она только что объявила, что собирается полететь на Марс. Тонкие, изящные пальцы Юли, унизанные серебряными кольцами, чуть подрагивали — единственный признак волнения, который она позволила себе показать.
— Ты о чём вообще? — Виктор снял очки и потёр переносицу. Его крупное, словно вырубленное топором лицо отражало полное непонимание.
— О том, что твоя мать звонит риелтору, которого я наняла. О том, что твоя сестра без спроса приходит смотреть квартиру. О том, что все вы обсуждаете, как лучше распорядиться моим наследством.
— Юль, ты чего? Это же просто забота…
— Забота? — Юля усмехнулась, и в этой усмешке было что-то, от чего у Виктора мурашки побежали по спине. — За пять лет брака ты так и не понял, что для меня значит эта квартира?
Она не кричала, не плакала. Просто стояла посреди их общей гостиной, изящная, хрупкая, в простом домашнем платье, но выглядела так, словно между ними выросла стена. Виктор знал этот взгляд. Когда карие глаза Юли становились почти чёрными, лучше было отступить. Но не сегодня.
— Я понимаю, что это наследство от твоей бабушки. Но мы же семья, Юль. Почему нельзя просто…
— Потому что это единственное, что у меня осталось своего, — отрезала она. — И я не позволю превратить это в семейный проект Ковалёвых.
Бабушкина квартира пустовала уже полгода. Старенькая «двушка» в центре, в доме 1962 года, с высокими потолками и дубовым паркетом, который бабуля натирала до блеска каждую субботу. Юля помнила, как в детстве скользила по этому паркету в шерстяных носках, а бабушка Вера смеялась, называя её «конькобежкой».
В этой квартире пахло книгами, вишнёвым вареньем и чем-то неуловимо особенным — Юля называла это «запахом дома». Здесь она пряталась от родительских ссор, здесь писала первые стихи, здесь плакала, когда первый раз влюбилась и получила от ворот поворот. А бабуля гладила её по голове и говорила: «У тебя всё будет, Юленька. Главное — не торопись и верь себе».
Бабушка умерла тихо, во сне. Юля получила ключи от квартиры и папку с документами. И ощущение, что что-то важное в её жизни закончилось навсегда.
Квартиру нужно было продавать — Юля работала в издательстве, и её зарплаты едва хватало на жизнь. А тут такой шанс — погасить ипотеку за их с Виктором квартиру на окраине, может, даже останется на ремонт в ванной… Она понимала это умом, но сердце сжималось каждый раз, когда она переступала порог бабушкиного дома.
И когда свекровь, Ирина Павловна, начала вмешиваться в процесс продажи, что-то в Юле надломилось.
— Тебе не кажется, что ты драматизируешь? — Виктор захлопнул ноутбук. — Мама просто предложила своего риелтора. У неё связи, она могла бы помочь продать дороже.
— Дело не в риелторе, Витя, — Юля устало опустилась в кресло. — Дело в том, что вы все уже решили, как распорядиться деньгами. Твоя мать сказала Ане — я слышала этот разговор, — что «наконец-то вы сможете купить нормальную квартиру, а не ту конуру, которую выбрала Юля».
Виктор поморщился. Его мать действительно никогда не одобряла их выбор жилья. Маленькая квартира в новостройке казалась ей недостойной её сына — главного инженера в строительной компании. То, что этой «конуры» едва хватило на первый взнос по ипотеке даже с учётом его зарплаты, Ирину Павловну не волновало. Как не волновало и то, что Юля влезла в долги, лишь бы внести свою часть.
— Мама иногда бывает… прямолинейной, — неуверенно произнёс он.
— Прямолинейной? — Юля горько усмехнулась. — А твоя сестра тоже просто прямолинейна? Когда она заявилась в бабушкину квартиру с каким-то мутным типом, который осматривал всё с таким видом, будто уже прикидывал, куда поставит свой диван?
— Аня просто хотела помочь с оценкой. Она всё-таки дизайнер…
— Аня — дизайнер, который рисует открытки для интернет-магазина! — взорвалась Юля. — И её муж — не эксперт по недвижимости, а обычный менеджер среднего звена, который просто хочет урвать кусок от моего наследства! Они уже планируют, как будут жить в центре за мой счёт!
Виктор молчал. Они оба знали, что Аня с мужем действительно присматривали квартиру в центре. И что их доходов на такую не хватит. И что свекровь уже не раз намекала, что «надо помогать семье».
— Юля, послушай, — Виктор подошёл и опустился рядом с ней на корточки, попытался взять за руку. — Никто не покушается на твоё наследство. Просто… мы могли бы помочь Ане с первым взносом. Совсем немного. Ты же знаешь, у неё непростая ситуация после развода…
Юля отдёрнула руку так резко, словно её ударило током.
— После развода прошло три года, Витя. Она успела снова выйти замуж, родить, уйти в декрет. А ты всё ещё считаешь своим долгом её обеспечивать? За мой счёт?
— Это не так… — начал он, но Юля уже поднялась с кресла.
— Нет, именно так. Я продам квартиру. Но распоряжаться деньгами буду сама.
В риелторском агентстве пахло кофе и какими-то цветочными духами. Юля сидела напротив молодой женщины с идеально уложенными светлыми волосами и слушала про «высокий спрос на сталинки в центре».
— Три комнаты, семьдесят квадратов, четвёртый этаж, — директор агентства Марина постукивала длинным красным ногтем по клавиатуре. — Окна во двор, есть возможность перепланировки… Мм, отлично. Я бы оценила примерно в двенадцать миллионов.
Юля чуть не поперхнулась кофе.
— Столько?
— Именно в вашем районе сейчас крайне мало предложений, — Марина улыбнулась. — А спрос высокий. Район престижный, до метро пять минут, вся инфраструктура… К тому же квартира в хорошем состоянии. Ваша бабушка поддерживала порядок.
— Да, бабуля была… аккуратной, — Юля улыбнулась воспоминаниям.
— Так что можем начинать работать хоть сегодня, — Марина подвинула к ней договор.
Юля взяла ручку, но в последний момент её рука замерла над бумагой.
— Скажите, а на что обычно люди тратят деньги от продажи квартиры?
Марина удивлённо приподняла идеально выщипанные брови.
— По-разному. Кто-то погашает ипотеку, кто-то покупает жильё побольше, кто-то вкладывает в бизнес. А что?
— Ничего, просто… — Юля покрутила ручку в пальцах. — Меня все вокруг пытаются убедить, что я должна потратить деньги определённым образом. На семью. На ремонт. На погашение ипотеки.
— А вы сами как хотите? — неожиданно спросила Марина.
Юля моргнула. Никто, даже Виктор, не задавал ей этого вопроса за последние полгода.
— Я… не знаю, — честно призналась она. — Я просто знаю, что не хочу делать то, что от меня ждут.
— Понимаю, — кивнула Марина. — Меня тоже постоянно пытаются убедить, что я должна выйти замуж и родить детей, иначе моя жизнь бессмысленна. — Она усмехнулась. — Но это моя жизнь, и только я решаю, что в ней имеет смысл.
Юля неожиданно для себя улыбнулась.
— Спасибо, — сказала она. — Мне нужно ещё немного подумать. Я свяжусь с вами завтра.
Юля шла по знакомым с детства улицам. Старые липы, потрескавшийся асфальт, скамейки у подъездов, где вечно сидели бабушки, обсуждая соседей. Сегодня скамейки пустовали — моросил мелкий, противный дождь.
«Двенадцать миллионов, — крутилось в голове. — Двенадцать миллионов».
Сумма казалась нереальной. Такие деньги могли изменить всю её жизнь. Погасить ипотеку — раз. Сделать ремонт — два. Отложить на образование будущих детей — три. Помочь Ане… Нет, вот этого она точно делать не будет.
Юля остановилась посреди улицы, не обращая внимания на дождь, который становился всё сильнее.
Почему все вокруг решают, как ей распорядиться наследством? Почему даже Виктор, её муж, с которым они вместе строили планы, мечтали, спорили и мирились — даже он считает, что имеет право распоряжаться её деньгами?
Телефон в кармане завибрировал. Юля вытащила его — на экране высветилось имя свекрови. Она сбросила вызов и продолжила путь.
В голове внезапно всплыли слова бабушки, сказанные ей перед свадьбой: «Юленька, любовь — это прекрасно. Но никогда не теряй себя в отношениях. Всегда оставляй что-то только своё. Иначе однажды проснёшься и не узнаешь женщину в зеркале».
Тогда Юля только рассмеялась. Она была влюблена, счастлива, уверена, что с Виктором у неё будет совсем не так, как у родителей, которые превратили брак в поле боя. Или как у бабушки, которая рано овдовела и больше никогда не вышла замуж.
Но сейчас, спустя пять лет брака, Юля с ужасом понимала, что бабуля была права. Она действительно потеряла себя — в попытках соответствовать ожиданиям свекрови, в желании быть хорошей женой для Виктора, в стремлении не раскачивать лодку.
Когда она в последний раз делала что-то только для себя? Когда отказывалась от компромисса? Когда говорила твёрдое «нет»?
Юля не заметила, как ноги сами привели её к бабушкиному дому. Она поднялась на четвёртый этаж, отперла дверь и вошла в прихожую, где пахло пылью и застоявшимся воздухом. Бабушкина квартира словно застыла во времени — те же обои, те же книжные полки, та же мебель, которую бабуля берегла десятилетиями.
Юля прошла в гостиную и опустилась в старое кресло, в котором когда-то любила сидеть бабушка. Погладила потёртый подлокотник и внезапно разрыдалась — впервые за всё время после бабушкиной смерти.
Когда Юля вернулась домой, уже стемнело. Виктор сидел на кухне, уставившись в одну точку. Перед ним стояла нетронутая чашка чая.
— Ты где была? — спросил он, не поднимая глаз. — Я звонил, писал…
— В бабушкиной квартире, — Юля сняла мокрую куртку и прошла на кухню. — Нам надо поговорить, Витя.
Что-то в её голосе заставило его наконец поднять взгляд. Он замер. Перед ним стояла не та Юля, которую он знал последние годы — тихая, немного неуверенная в себе, всегда готовая уступить ради мира в семье. Эта Юля выглядела… иначе. Решительно. Спокойно. Уверенно.
— Я не буду продавать бабушкину квартиру, — сказала она, садясь напротив.
— Что? — Виктор растерянно моргнул. — Но ты же сама говорила, что нужно погасить ипотеку, что денег не хватает…
— Я сказала, что не буду её продавать, — повторила Юля. — По крайней мере, сейчас. Я буду сдавать её и использовать деньги, чтобы оплачивать ипотеку. А ещё я беру академический отпуск в издательстве и возвращаюсь к учёбе.
— Какой учёбе? — Виктор выглядел совершенно сбитым с толку.
— Я поступаю в магистратуру. Филологический факультет. Как всегда хотела, — Юля говорила спокойно, но внутри всё дрожало. — И я буду жить в бабушкиной квартире на неделе, чтобы было ближе ездить в университет. А на выходные буду приезжать сюда.
— Ты… ты хочешь пожить отдельно? — Виктор побледнел. — Это из-за вчерашней ссоры? Из-за мамы? Юль, я поговорю с ней, она перестанет вмешиваться, обещаю…
— Дело не в твоей маме, Витя, — Юля вздохнула. — Дело во мне. Я потеряла себя за эти годы. Я перестала мечтать, перестала хотеть чего-то для себя. Всё время думала только о том, как сделать так, чтобы всем было хорошо. Чтобы ты был доволен, чтобы твоя мама была довольна, чтобы на работе всё было гладко… А о себе я забыла.
Виктор молчал, глядя на неё так, словно видел впервые.
— Я не хочу разводиться, — продолжила она. — Я люблю тебя. Но мне нужно пространство. Нужно время, чтобы понять, кто я на самом деле. Чего я хочу от жизни.
— А как же… семья? Дети? Всё, о чём мы говорили? — его голос звучал надломленно.
— Всему своё время, — Юля улыбнулась. — Я не готова к детям прямо сейчас, Витя. Не в этой ситуации, когда я сама чувствую себя потерянной. Какая из меня будет мать?
— Ты бы была отличной матерью…
— Возможно. Но сначала я должна стать отличной… собой. Понимаешь?
Он не понимал. Юля видела это по его глазам. Виктор всегда точно знал, чего хочет от жизни — карьера, семья, дети. Всё по плану, всё по правилам.
— А что скажут люди? — вдруг спросил он. — Мама, друзья… Что я им скажу? Что моя жена ушла жить отдельно?
Юля вдруг рассмеялась — легко, свободно, как не смеялась уже очень давно.
— Скажи им правду, Витя. Что твоя жена наконец-то начала жить собственной жизнью. И что это не имеет к ним никакого отношения.
Прошёл год.
Юля стояла у окна в бабушкиной — теперь уже своей — квартире и смотрела, как падает первый снег. На столе лежала стопка контрольных работ, которые нужно было проверить к завтрашнему дню, — она подрабатывала преподавателем на кафедре русской филологии.
В дверь позвонили. Юля улыбнулась и пошла открывать. На пороге стоял Виктор с небольшим букетом бордовых хризантем и веточками рябины — осенним букетом, который неожиданно напомнил ей бабушкины любимые композиции.
— Привет, — сказал он. — Можно войти?
Она отступила в сторону, пропуская его. Он прошёл в комнату, огляделся. За этот год квартира изменилась — появились новые книжные полки, большой рабочий стол у окна, яркий ковёр на полу. Но основа осталась прежней — тот же дух, тот же «запах дома», который так любила Юля.
— Как твоя работа? — спросила она, принимая цветы и доставая вазу.
— Нормально. Новый проект, много суеты, — он пожал плечами. — А у тебя? Как учёба?
— Защитила первую главу диссертации. Научрук доволен, — Юля улыбнулась.
Они сели за стол. Юля разлила чай. Между ними теперь всегда была эта неловкость первых минут — словно они заново знакомились друг с другом. Но потом она проходила, и они могли говорить часами — о книгах, о работе, о планах.
— Аня родила второго, — вдруг сказал Виктор. — Мальчика. Назвали Кириллом.
— Поздравляю. Ты теперь дважды дядя, — Юля улыбнулась.
— Да… А ещё они с мужем купили квартиру. Маленькую, на окраине. Взяли ипотеку на двадцать лет, — он внимательно посмотрел на Юлю. — Представляешь, Аня устроилась на работу. Дизайнером в какую-то фирму. Говорит, не хочет сидеть на шее у мужа.
Юля кивнула. Она не удивилась. За этот год многое изменилось — не только в её жизни.
— А мама… — Виктор замялся. — Мама спрашивала, когда мы планируем съехаться обратно. Я сказал, что это не её дело. Представляешь? У неё чуть инфаркт не случился от такой наглости.
Юля рассмеялась.
— И как ощущения — быть наглым сыном?
— Странно, — он усмехнулся. — Но… правильно.
Они помолчали.
— Юль, — Виктор вдруг накрыл её руку своей. — Я скучаю. По тебе. По нам. По тому, как было раньше.
Она не отняла руку, но и не ответила на пожатие.
— Я тоже иногда скучаю, — честно сказала она. — Но я не жалею о своём решении, Витя. Оно было правильным. Для меня.
— Я знаю, — он кивнул. — Я вижу, какой ты стала. Ты… светишься. Как раньше, когда мы только познакомились. И я… я хочу быть частью этой новой жизни. Если ты позволишь.
Юля посмотрела на него долгим взглядом. Перед ней сидел всё тот же Виктор — крупный, немного угловатый, с искренним взглядом и решительным подбородком. Но что-то в нём изменилось. Может быть, появилась та глубина, которой раньше не хватало? Или это она научилась смотреть иначе?
— Я не предлагаю вернуться к тому, что было, — продолжил он, заметив её молчание. — Я хочу… чтобы мы начали заново. Как равные. Как два отдельных человека, которые выбирают быть вместе.
Юля улыбнулась, впервые за вечер по-настоящему тепло.
— Хорошо, — сказала она. — Давай попробуем. Только есть одно условие.
— Какое?
— Твои родственники не имеют к моей квартире никакого отношения.
Виктор рассмеялся — открыто, искренне.
— Договорились, — сказал он. — Кстати, знаешь, что самое забавное? За этот год я сам понял, что такое — иметь что-то своё. Я купил эту старую машину, помнишь?
Которую все считали хламом. И когда мама начала говорить, что я зря трачу время и деньги на реставрацию… я вдруг почувствовал то же, что ты, наверное, чувствовала тогда. Эта машина — моя. И только я решаю, что с ней делать.
Юля кивнула. Она действительно понимала. И, глядя в глаза этому новому Виктору, вдруг подумала, что, возможно, они всё-таки смогут построить что-то настоящее. Вместе, но не теряя себя.
За окном падал снег, укрывая город белым покрывалом. Начиналась новая зима. И новая глава их истории.
