— Да я тебе клянусь, Алис, ты его даже не заметишь! — Артем прижал руку к груди, изображая вселенскую искренность, и заглянул жене в глаза так преданно, словно выпрашивал не визит сына, а почку для пересадки. — Мы тихонько в зале посидим, «Лего» пособираем, потом в парк свалим на все три часа. Мне просто Ленка позвонила, у неё там стояк потек, аварийка приехала, воду перекрыли, ей реально деть его некуда. Ну войди в положение!
Алиса стояла в дверном проеме, скрестив руки на груди, и с тоской смотрела на мужа. В её голове крутились цифры, сроки и узлы примыкания кровли. Суббота должна была стать днем титанического труда, а не семейной идиллии с чужим ребенком.
— Тёма, у меня сдача «Вишневого квартала» в понедельник утром, — медленно, чеканя каждое слово, произнесла она. — Ты понимаешь, что это значит? Это не просто картинки в 3D покрутить. У меня на столе разложены чистовые чертежи генплана, которые я вчера до трех ночи правила вручную. Мне нужна тишина. Не «относительная» тишина, а гробовая. Как в склепе.
— Будет! Зуб даю, — Артем радостно закивал, поняв, что оборона прорвана. — Я за Никитосом, как коршун следить буду. Ты работай, мы — мыши. Я ему сразу скажу: тетя Алиса строит важный дом, мешать нельзя. Он парень понятливый, семь лет уже, не грудничок же.
Алиса тяжело вздохнула и потерла переносицу. Спорить сил не было, да и время поджимало. Каждая минута, потраченная на препирательства, отдаляла её от финала проекта.
— Ладно. Вези. Но учти: если он хотя бы раз дернет ручку моей двери или начнет орать под ухом, вы оба пойдете гулять. И мне плевать на погоду, хоть камни с неба.
— Договорились! Ты лучшая! — Артем чмокнул её в щеку и побежал в коридор одеваться, гремя ключами от машины.
Через час в квартире появился Никита — пухлый, насупленный мальчик с планшетом в руках. Он буркнул что-то похожее на «здрасьте» и, не разуваясь, прошел в гостиную. Артем, суетясь, стянул с него кроссовки уже на ковре, виновато улыбнулся Алисе и показал большой палец: мол, всё под контролем.
Алиса закрыла дверь своего кабинета. Щелчок замка прозвучал как отсечка от внешнего мира. Это была самая большая комната в квартире, которую она с боем отвоевала под мастерскую. Здесь пахло графитом, дорогой бумагой и остывшим кофе.
В центре стола царил он — огромный, изогнутый профессиональный монитор, стоивший как подержанная иномарка. Рядом лежали расстеленные листы ватмана с чертежами коттеджного поселка. Это была ювелирная работа: тушь, линеры, миллиметровая точность. Ошибка здесь стоила бы ей репутации и огромных денег заказчика.
Она надела наушники, но музыку включать не стала — просто чтобы заглушить возможные звуки из коридора. Погружение было мгновенным. Линии на экране сплетались в стены, вентиляционные шахты прорезали этажи. Час пролетел незаметно. Второй потянулся тягучей резиной сосредоточенности. В квартире действительно было тихо. Артем сдержал слово: никаких криков, топота или звуков падающей мебели.
Ближе к обеду в горле пересохло. Алиса потянулась, чувствуя, как хрустят позвонки, и решила сделать перерыв на пять минут. Воды попить, размять ноги.
Она вышла из кабинета, щурясь от дневного света, бившего из окон гостиной. Дверь за собой прикрыла, но не защелкнула — зачем, если дома такая благодать?
В гостиной работало что-то бубнящее про супергероев. На диване, раскинув руки и ноги в позе морской звезды, спал Артем. Рот его был слегка приоткрыт, и оттуда доносился ритмичный, уютный храп. На полу валялись детали конструктора, но самого Никиты видно не было.
«В туалете, наверное», — равнодушно подумала Алиса, проходя на кухню. Она налила стакан воды, залпом выпила. Тишина начала казаться ей странной. Не то чтобы пугающей, но какой-то… неправильной. Слишком плотной.
Алиса поставила стакан в раковину и вернулась в коридор. Дверь туалета была распахнута, свет внутри выключен. Пусто. На кухне тоже никого.
Холодный озноб пробежал по спине, мгновенно сбив остатки рабочей сонливости. Она медленно повернула голову в сторону своего кабинета. Дверь, которую она минуту назад оставила прикрытой, теперь была распахнута настежь.
Алиса сделала несколько быстрых шагов и замерла на пороге. Время остановилось. Сердце пропустило удар, а потом заколотилось где-то в горле, мешая дышать.
Её рабочий стол напоминал поле битвы, проигранной с позором.
Семилетний Никита стоял на её вращающемся кресле, встав коленями на дорогую обивку. В одной руке он сжимал черный перманентный маркер — тот самый, которым Алиса подписывала коробки для архива. Другой рукой он тянулся к верхнему краю огромного монитора.
Но самое страшное было не в позе.
По центру матового, безупречно черного экрана змеилась жирная, уродливая трещина, расходящаяся паутиной во все стороны. Жидкокристаллическая матрица «поплыла», расцветая психоделическими пятнами битых пикселей. Прямо по этой красоте стекала густая, липкая желтая жижа — апельсиновый сок. Пакет с соком лежал тут же, на боку, прямо на клавиатуре, заливая механические клавиши сладкой лужей.
А внизу, под локтями ребенка, лежали чертежи. Генплан «Вишневого квартала». Те самые листы, над которыми она корпела вчера до рассвета. Теперь поверх строгих архитектурных линий, поверх точных расчетов и утвержденных заказчиком границ участков красовались жирные черные каракули. Это были танки. Кривые, уродливые танки, стреляющие по схеме водоотведения.
Никита услышал шаги, обернулся и посмотрел на Алису ясными, незамутненными глазами.
— Я базу строю, — спокойно сообщил он, вытирая липкую от сока руку об её чертеж. — А экран сам лопнул. Я просто машинкой стукнул, несильно.
Алиса не закричала. Воздух просто застрял в легких, отказываясь выходить наружу. Она смотрела на гибель месяца своей жизни и чувствовала, как внутри, в районе солнечного сплетения, начинает разгораться холодное, белое пламя абсолютной ярости.
Алиса не помнила, как развернулась и вышла из кабинета. Её движения стали механическими, кукольными. Ноги сами несли её в гостиную, где продолжал мерно похрапывать источник этой катастрофы. Звук его безмятежного дыхания теперь казался ей не уютным, а издевательским. Это был саундтрек к краху её карьеры.
Она подошла к дивану и с силой толкнула мужа в плечо. Не женственно, не ласково — грубо, так, чтобы голова мотнулась.
— Вставай.
Артем всхрапнул, дернулся и с трудом разлепил один глаз. На его щеке отпечаталась складка от диванной подушки.
— М-м-м? Алис, ты чего? — пробормотал он, сладко потягиваясь и пытаясь перевернуться на другой бок. — Который час? Мы что, проспали парк?
— Вставай и иди в кабинет. Живо, — голос Алисы звучал глухо, будто она говорила из-под воды.
Артем, наконец, уловил странную интонацию. Он сел, потирая лицо ладонями, и недоуменно уставился на жену.
— Да что случилось-то? Пожар, что ли? Ты чего такая бледная?
Он нехотя поднялся, шаркая ногами, и поплелся за ней в коридор. Алиса не оборачивалась. Она просто встала у дверного косяка своего кабинета и молча указала рукой внутрь, как экскурсовод в музее пыток.
Артем зашел, щурясь от яркого света монитора, который продолжал агонизировать разноцветными вспышками.
— Ого, дискотека, — хохотнул он, еще не понимая сути. — У тебя комп глючит? Драйвера слетели?
Затем его взгляд опустился ниже. Он увидел Никиту, который все еще восседал на кресле, старательно дорисовывая дым над подбитым танком прямо поверх схемы ливневой канализации. Увидел лужу сока, в которой плавала беспроводная мышь. Увидел паутину трещин на экране.
Улыбка сползла с лица Артема медленно, как старые обои.
— Э-э-э… Никитос? Ты чего тут устроил? — протянул он, почесывая затылок. В его голосе не было ни ужаса, ни злости, только легкая досада, как если бы кот нагадил мимо лотка.
— Пап, смотри, это база! — радостно сообщил ребенок, тыча маркером в монитор. — А он сам сломался, я не виноват. Я просто машинкой бж-ж-ж — и всё.
Артем подошел ближе, брезгливо потрогал пальцем липкую клавишу пробела и цокнул языком.
— Ну, брат, ты даешь. Тетя Алиса ругаться будет.
Он повернулся к жене, ожидая увидеть на её лице понимание. Ведь это же смешно, нелепо, по-житейски.
— Алис, ну ты чего застыла, как памятник? — Артем попытался обнять её за плечи, но она дернулась, как от удара током. — Ну да, неприятно. Ну, сок разлил. Сейчас тряпку возьмем, вытрем. Клаву спиртом протрем, будет как новая. А монитор… Ну, старенький он у тебя уже был, повод обновить будет. Чего трагедию делать?
Алиса смотрела на него широко раскрытыми глазами. Ей казалось, что он говорит на иностранном языке.
— Старенький? — переспросила она шепотом. — Артем, этому монитору два месяца. Он стоит сто десять тысяч. Это профессиональная retina для графики. Его нельзя «протереть тряпочкой». У него матрица разбита. Он мертв.
Артем поморщился, словно от зубной боли.
— Ой, ну не начинай эти свои цены называть. Сто тысяч, двести… Железяка и железяка. Купим новый, с аванса. Или в кредит возьмем, делов-то. Главное, что пацан не порезался. Никит, ты не порезался?
— Не-а, — мотнул головой сын, продолжая черкать по ватману.
Алиса перевела взгляд на стол.
— А чертежи? — спросила она, чувствуя, как внутри натягивается струна, готовая вот-вот лопнуть и хлестнуть по всем присутствующим. — Ты видишь, что он сделал с чертежами?
Артем глянул на испорченный ватман и махнул рукой.
— Да господи, Алис! Ну это же бумага! Распечатай заново на принтере, у тебя же всё в компьютере сохранено. Ну почеркал ребенок, ну скучно ему стало. Я уснул случайно, устал за неделю, сморило. Он просто внимания хотел. Это же творчество, посмотри, как танк нарисовал! Художник растет!
Он искренне не понимал. В его мире офисного менеджера любой документ можно было распечатать нажатием кнопки Ctrl+P. Он не знал, что последние правки вносились вручную, тушью, поверх печати, потому что заказчик внес изменения вчера вечером по телефону, и переделывать всю 3D-модель не было времени.
— «Распечатай»? — Алиса шагнула к нему вплотную. От неё пахло холодом. — Артем, это оригиналы с ручной доработкой. Заказчик приезжает завтра утром забирать папку. Я сидела над этим три ночи. ТРИ НОЧИ! А ты спал!
Артем закатил глаза и тяжело вздохнул, всем своим видом показывая, как его утомляет эта женская истерика на пустом месте.
— Ну начинается… «Я работала», «я устала». Все работают, Алис. Не надо из себя мученицу строить. Ну испортил и испортил, что теперь, убить его? Это же ребенок! Ему семь лет! Он не понимает ценности твоих бумажек. Будь мудрее, ты же взрослая женщина.
Он наклонился к сыну и взъерошил ему волосы.
— Никитос, пошли руки мыть, а то ты липкий, как карамелька.
Затем Артем выпрямился и, подмигнув оцепеневшей жене, выдал гениальное решение проблемы:
— Слушай, давай не будем ссориться из-за ерунды. Нервные клетки не восстанавливаются. Сейчас я всё приберу, осколки смету. Закажем пиццу? Пепперони, как ты любишь. Посидим, поедим, Никита тебе расскажет про свою игру. Расслабься, зая. Это всего лишь вещи.
Слово «зая» прозвучало как контрольный выстрел. Алиса почувствовала, как белое пламя ярости, до этого тлевшее внутри, вдруг вырвалось наружу, сжигая все предохранители, всё терпение и все остатки уважения к этому человеку. Она поняла: пиццы не будет. И «заи» больше не будет.
Будет война.
— Пиццу? — тихо переспросила Алиса, и этот вопрос прозвучал страшнее любого крика. Она шагнула к столу, схватила липкий, истекающий соком пакет и с силой швырнула его в мусорное ведро. Звук удара о пластик заставил Никиту вздрогнуть и наконец сползти с кресла. — Ты сейчас серьезно предлагаешь мне заесть потерю двухмесячной зарплаты и репутации перед заказчиком пиццей за пятьсот рублей? Ты вообще в своем уме, Артем?
Муж скривился, словно она заговорила на визгливом диалекте, который он ненавидел. Его расслабленная поза исчезла, сменившись агрессивной защитной стойкой. Ему не нравилось чувствовать себя виноватым, и лучший способ избавиться от этого чувства он видел в нападении.
— Слушай, прекрати считать деньги! — рявкнул он, отмахиваясь от её слов, как от назойливой мухи. — Ты только о бабках и думаешь! Монитор, чертежи, зарплата… А то, что ребенок мог испугаться твоей рожи перекошенной, тебе плевать? Ты за вещи трясешься больше, чем за людей. Это мерзко, Алиса. Я думал, ты добрее.
— Добрее? — Алиса почувствуя, как кровь приливает к вискам, пульсируя глухой болью. — Я пустила тебя в свой дом. Я согласилась терпеть твои выходные. Я просила об одном — дать мне работать. Одной вещи я просила, Артем! Одной! А ты просто лег спать и бросил семилетнего пацана без присмотра в комнате с дорогой техникой!
— Я устал! — заорал Артем, и его лицо пошло красными пятнами. — Я всю неделю пахал в офисе! Имею я право вырубиться на час? А ты была дома! Ты сидела в соседней комнате! Могла бы и выйти, проверить, как там ребенок, не скучно ли ему. А не запираться, как крыса в норе!
Это обвинение было настолько абсурдным, настолько наглым в своей несправедливости, что у Алисы на секунду потемнело в глазах. Он перекладывал ответственность на неё. Прямо сейчас, стоя посреди руин её труда, он обвинял её в том, что она работала, а не развлекала его сына.
Никита, почувствовав накал страстей, начал громко хныкать, дергая отца за рукав:
— Пап, поехали домой, она злая!
Артем погладил сына по голове, не сводя ненавидящего взгляда с жены:
— Вот видишь? Довела пацана. Истеричка.
Алиса набрала в грудь воздуха, чувствуя, как внутри лопается последняя сдерживающая перегородка. Больше не было смысла подбирать слова. Не было смысла быть вежливой.
— Твой сын от первого брака разбил мой рабочий монитор и изрисовал важные документы, а ты говоришь: «Ну он же ребенок, потерпи»! Я не нанималась бесплатной нянькой и грушей для битья твоему невоспитанному отпрыску! Если ты не умеешь воспитывать детей, то нечего их ко мне приводить! Забирай своего сына и уматывай к своей бывшей жене, пусть она терпит этот дурдом!
В комнате повисла тяжелая пауза, но не тишина раскаяния, а тишина перед взрывом. Слова ударили Артема по больному самолюбию сильнее, чем пощечина.
— Ах вот ты как заговорила… — протянул он зловеще, делая шаг к ней. — К бывшей, значит? Да моя бывшая, в отличие от тебя, нормальная баба! Она понимает, что дети — это главное. А ты? Сухая, черствая карьеристка. Сидишь тут со своими чертежами, пылинки с них сдуваешь. Да кому ты нужна такая? Ты же пустая внутри, как этот твой разбитый монитор!
— Вон отсюда, — прошипела Алиса. Ей вдруг стало физически противно находиться с ним в одной комнате. Воздух казался отравленным его присутствием.
— Да я сам уйду! — Артем пнул ножку стола так, что тот содрогнулся. — Ноги моей здесь не будет! Думаешь, ты одна такая королева? Да я терпел твой сложный характер только из жалости! «Тишину ей надо», «работать ей надо»… Нормальная жена мужа встречает с обедом, а не с претензиями!
Он схватил Никиту за руку так резко, что мальчик ойкнул, и потащил его к выходу из кабинета.
— Пошли, сын. Тут нам не рады. Тут живут одни бумажки и деньги.
— И сок за собой вытри! — крикнула Алиса ему в спину, хотя понимала, что это бессмысленно.
Артем резко остановился в дверях, обернулся, и на его лице застыла ухмылка, полная презрения: — Сама вытрешь. Ты же баба, это твоя работа — дерьмо разгребать. А я — мужчина, я создан для другого. Счет мне выставишь? Ну выставляй, удачи получить хоть копейку. Скажу, что кот разбил. Докажи обратное.
Алиса смотрела на него и не узнавала человека, с которым жила полгода. Или, может быть, она просто никогда не хотела видеть, кто он такой на самом деле? Этот ленивый, безответственный хам всегда был здесь, просто маскировался под «простого парня». Но маска слетела вместе с осколками экрана.
— Ты прав, Артем, — сказала она неожиданно спокойным, мертвым голосом. — Ты создан для другого. Для жизни на помойке. И сейчас ты туда отправишься.
Она двинулась на него, не давая опомниться. Разговоры закончились. Пришло время выносить мусор.
Алиса действовала так, словно в её голове щелкнул аварийный тумблер, отключающий страх и сомнения. Она не дала Артему времени ни на раздумья, ни на ответную реплику. Схватив мужа за ворот растянутой домашней футболки, она с неожиданной для самой себя силой рванула его в сторону коридора. Ткань затрещала, но выдержала.
— Э, ты чего творишь?! Руки убрала! — взревел Артем, пытаясь стряхнуть её пальцы, но инерция уже тащила его к выходу. Он споткнулся о разбросанные детали конструктора, едва удержав равновесие. — Ты больная? Я полицию вызову!
— Вызывай хоть спецназ, — процедила Алиса, не разжимая хватки. — Но делать ты это будешь с лестничной клетки.
Они влетели в прихожую. Никита, испуганно шмыгая носом и прижимая к груди планшет, семенил следом, стараясь держаться подальше от разъяренной мачехи.
Алиса не стала тратить время на аккуратные сборы. Она сорвала с вешалки куртку Артема, его джинсы, ветровку сына и одним махом швырнула всё это на грязный коврик у двери. Сверху полетели ботинки — не парами, а как попало. Один тяжелый кроссовок угодил в зеркало шкафа-купе, но Алисе было плевать.
— Одевайтесь. У вас тридцать секунд.
— Ты не имеешь права! — Артем, наконец, обрел почву под ногами и попытался выпрямиться во весь рост, чтобы нависнуть над ней угрожающей скалой. — Это и мой дом тоже! Я здесь прописан! Ты не можешь выгнать меня на улицу как собаку!
— Это моя квартира, Артем. Купленная до брака. Ты здесь никто, просто гость, который засиделся и начал гадить, — холодно отрезала она, распахивая входную дверь. Холодный воздух из подъезда ворвался в натопленную квартиру, смешиваясь с запахом скандала. — Вон. Оба.
— Пап, мне страшно… — заныл Никита, пытаясь натянуть ботинок не на ту ногу.
— Не ной! — рявкнул на сына Артем, срывая злость на слабом. — Видишь, тетя Алиса с ума сошла. Бешенство матки у неё, видимо. Ничего, сейчас она успокоится, прощения просить будет на коленях, а мы еще подумаем, прощать ли эту стерву.
Он демонстративно медленно начал надевать куртку, всем своим видом показывая, что не подчиняется её приказам, а просто делает одолжение. Эта наглая, самодовольная медлительность стала последней каплей.
Алиса шагнула вперед и с силой толкнула его в грудь обеими руками. Артем, стоявший на одной ноге и пытавшийся влезть в штанину, не ожидал физической атаки. Он нелепо взмахнул руками и вывалился на лестничную площадку, больно ударившись плечом о бетонную стену.
— Ты совсем охренела?! — заорал он, его голос эхом разлетелся по гулкому подъезду. — Я тебя засужу! Я тебя уничтожу!
Алиса схватила за шиворот куртки Никиту — не больно, но жестко — и выставила ребенка за порог, сунув ему в руки второй ботинок отца. Мальчик, оказавшись рядом с разъяренным родителем, наконец заплакал в голос.
— Вещи забирай! — Алиса пнула ногой кучу одежды, оставшуюся на коврике, выталкивая её наружу. Рюкзак Никиты полетел следом, гулко ударившись о кафельный пол площадки.
Артем, красный от унижения и ярости, вскочил на ноги. Он бросился к двери, пытаясь вставить ногу в проем, чтобы помешать ей закрыться.
— Слышь, ты! Ты мне за моральный ущерб заплатишь! Ты пожалеешь! Ты одна сдохнешь, никому не нужная! — брызгал он слюной, пытаясь прорваться обратно.
Алиса посмотрела ему в глаза. В её взгляде не было ни страха, ни любви, ни даже ненависти. Только ледяное презрение к куску биомассы, который она по ошибке считала мужем.
— Ущерб? — переспросила она. — Ущерб остался в моем кабинете. А ты — просто ошибка в расчетах. Прощай, Артем.
Она со всей силы навалилась на дверь. Тяжелое металлическое полотно ударило Артема по плечу и выставленной ноге. Он взвыл и отскочил. Дверь с грохотом захлопнулась.
Алиса тут же, дрожащими пальцами, провернула замок. Один оборот. Второй. Затем закрыла на верхний засов. И на ночную задвижку.
С той стороны сразу же начались удары. Артем колотил в дверь кулаками и ногами, изрыгая потоки мата и проклятий. Никита рыдал. Соседи сверху уже открывали двери, слышались недовольные голоса, кто-то грозился вызвать полицию из-за шума.
Алиса прислонилась спиной к холодному металлу двери и медленно сползла на пол. Она закрыла глаза и слушала. Удары, крики, угрозы — всё это теперь было там, снаружи. Это был шум чужой жизни, к которой она больше не имела отношения.
Она сидела в прихожей, среди разбросанных в суматохе вещей. Сердце колотилось как бешеное, руки тряслись от отходняка после выброса адреналина. Но в голове была звенящая ясность.
Через пять минут шум за дверью стих. Послышался звук удаляющихся шагов и звук вызываемого лифта. Артем, видимо, понял, что штурмом крепость не взять, и решил ретироваться, напоследок громко пнув мусоропровод.
Алиса открыла глаза. В квартире было тихо. Абсолютно, идеально тихо. Ни работающего телевизора, ни храпа, ни глупых шуток, ни претензий.
Она медленно поднялась, прошла на кухню и налила себе стакан воды. Руки всё еще дрожали, и вода расплескалась на столешницу. Алиса взяла тряпку и вытерла лужицу. Спокойно. Методично.
Затем она пошла в свой кабинет. Картина разрушения никуда не делась: разбитый монитор зиял черной дырой, испорченные чертежи валялись на полу. Ущерб был колоссальным. Завтрашний день обещал быть адом: объяснения с заказчиком, поиск денег, попытки восстановить проект по памяти.
Но глядя на этот хаос, Алиса вдруг почувствовала странное облегчение. Монитор можно купить. Чертежи — перечертить. Деньги — заработать.
А вот жизнь, потраченную на обслуживание ленивого, равнодушного эгоиста и его проблем, вернуть было бы нельзя. Сегодня она потеряла сто тысяч рублей, но сэкономила себе годы.
Она подошла к столу, сгребла в охапку испорченные ватманы с кривыми танками и с хрустом смяла их в огромный бумажный ком. Затем швырнула его в угол.
— Ремонт окончен, — сказала она в пустоту своей квартиры. — Приступаем к демонтажу…
