— Серёж, это ты? — Лена хотела выйти, встретить мужа, но решила сначала доделать незаконченное дело в ноутбуке.
Звук поворачивающегося в замке ключа был слишком бодрым, слишком энергичным для дождливого вторника. Сергей буквально ввалился в квартиру, принеся с собой запах мокрого асфальта и того специфического, раздражающего возбуждения, которое обычно охватывает людей, готовых совершить грандиозную глупость. Он даже не стал аккуратно вешать куртку, небрежно бросив её на пуф, и, не разуваясь, прошел на кухню, оставляя на светлом ламинате грязные следы протекторов.
— Лена, отложи всё! Ты сейчас упадешь! — выпалил он с порога, и его глаза лихорадочно блестели.
Елена медленно оторвала взгляд от ноутбука. Она сидела за кухонным столом, допивая остывший чай и пытаясь свести рабочий отчет. На её лице застыла маска вежливого, но крайне утомленного внимания. Сергей, не замечая её состояния, с размаху шлепнул на стол веер глянцевых буклетов. Плотная бумага зашуршала, сдвинув в сторону сахарницу и салфетницу.
— Что это? — сухо спросила она, глядя на яркий рендер высотки, утопающей в неестественно зеленой листве. — Мы решили сменить туроператора?
— Бери выше! — Сергей выдвинул стул, с грохотом опустился на него и подвинул к ней самый красочный проспект. — Это ЖК «Новый Горизонт». Ты только посмотри на планировку! Евродвушка, сорок два квадрата, кухня-гостиная пятнадцать метров! А лоджия? Там же можно зимний сад устроить или кабинет! И главное — ключи уже в следующем квартале.
Елена взяла буклет двумя пальцами, словно он был заразным. В углу страницы, рядом с улыбающейся стоковой семьей, красовалась цена. Цифра была с шестью нулями и выглядела как приговор их планам на ближайшее десятилетие.
— Сережа, — она говорила тихо, стараясь не повышать голос, хотя внутри уже начинала вибрировать нехорошая струна. — Зачем нам смотреть планировки? Мы же договорились: в этом году закрываем остаток по нашей ипотеке и меняем мою машину. У «Мазды» пробег уже критический, коробка пинается. Мы это обсуждали в воскресенье.
Муж отмахнулся, как от назойливой мухи. Его лицо светилось какой-то фанатичной одержимостью.
— Да бог с ней, с машиной! Походит еще твоя «Мазда», не развалится. Тут дело посерьезнее. Я сегодня ездил с риелтором смотреть этот вариант. Для Алисы.
Елена замерла. Чашка с чаем, которую она подносила к губам, так и зависла в воздухе.
— Для Алисы? — переспросила она, надеясь, что ослышалась. — В каком смысле «для Алисы»? Она нашла работу и ей одобрили ипотеку?
Сергей хохотнул, но смех вышел нервным, натянутым.
— Лен, ну какая ипотека с её-то доходами? Она же фрилансер, творческая личность. Банки таких не любят. Нет, я решил, что мы поможем. Пора уже девчонке съезжать с той клоповника, что она снимает. Хозяин опять аренду поднял, у неё депрессия на этом фоне, работать не может, вдохновения нет. Ну нельзя же так жить в двадцать пять лет! Ей нужен свой угол, стабильность.
— Мы поможем, — эхом повторила Елена. Слова казались на вкус как ржавое железо. — Расшифруй, пожалуйста, это «мы».
Сергей подался вперед, накрыв её ладонь своей горячей, влажной рукой. Елена с трудом сдержала желание отдернуть её.
— Схема идеальная, я всё просчитал! — затараторил он. — Смотри: на первоначальный взнос мы отдаем все наши накопления. Ну, те, что на счете лежат. И твою премию годовую, которую ты на машину откладывала, тоже туда докинем, чтобы процентная ставка была пониже. Оформляем ипотеку на меня, потому что у меня официалка хорошая. А платить будем вместе. Немного ужмемся, конечно, придется пару лет без морей посидеть, ну и машину пока не менять. Зато у Алиски будет своя квартира! Представь, как она расцветет!
Елена смотрела на мужа и видела перед собой совершенно незнакомого человека. Этот мужчина с горящими глазами не имел ничего общего с тем Сергеем, за которого она выходила замуж. Перед ней сидел сектант, готовый принести в жертву всё, что у них было, ради идола по имени Алиса.
— Ты хочешь отдать три миллиона рублей, — медленно, разделяя каждое слово, произнесла Елена. — Три миллиона, которые мы копили четыре года. Плюс мою премию. Плюс повесить на нашу семью еще один кредит на двадцать лет. И всё это ради того, чтобы твоя сестра, которая за всю жизнь палец о палец не ударила, жила в новостройке с зимним садом?
— Ну зачем ты так грубо? — Сергей обиженно надул губы. — Она работает! Блог ведет, марафоны какие-то запускает. Просто сейчас сложный период. И потом, это же инвестиция! Недвижимость всегда в цене.
— Инвестиция? — Елена почувствовала, как холодная ярость поднимается от желудка к горлу. — Инвестиция — это когда актив приносит доход. А Алиса — это пассив. Черная дыра, Сережа.
— Не смей так говорить о моей сестре! — голос мужа стал жестче. — Ты просто завидуешь ей. Завидуешь её легкости, её свободе. Ты привыкла всё мерить деньгами, калькулятором своим щелкать. А тут речь о семье! О родной крови! Мне стыдно, Лен. Стыдно, что ты такая мелочная. Я думал, ты поддержишь, обрадуешься, что мы можем сделать доброе дело.
Он встал и начал нервно расхаживать по кухне, размахивая руками.
— Я уже договорился с риелтором. Завтра утром нужно внести задаток, сто тысяч. Переведи мне сейчас на карту, а то у меня лимит исчерпан, я ей сегодня цветы заказал, чтобы поздравить с новосельем заранее.
В этот момент внутри Елены что-то с грохотом обрушилось. Грохот был беззвучным, но от него заложило уши. Она вспомнила свои бессонные ночи перед сдачей проектов. Вспомнила, как ходила в старом пуховике три зимы подряд, чтобы отложить лишнюю копейку. Вспомнила вечные просьбы Алисы: «Сереж, скинь на такси», «Сереж, мне на ноготочки не хватает», «Сереж, сломался ноутбук». И Сергей всегда скидывал. Из их общего котла.
Елена медленно поднялась со стула. Её лицо побелело, губы сжались в тонкую линию. Она больше не собиралась играть в понимающую жену.
— Цветы? — переспросила она пугающе спокойным голосом. — Ты заказал ей цветы на деньги, которые я заработала, пока ты спал?
— Началось… — Сергей закатил глаза. — Опять ты считаешь копейки. Да, заказал! Она моя сестра!
Елена ударила ладонью по столу так, что глянцевые буклеты подлетели в воздух и рассыпались по полу пестрым ковром.
— Хватит! — её крик разрезал душный воздух кухни. — Я терпела пять лет. Я молчала, когда мы оплачивали её курсы, которые она бросала через неделю. Я молчала, когда мы кормили её, одевали, возили в отпуск за наш счет. Но это — предел.
— Но она же моя сестра! Как ты этого не понимаешь?
— Твоя сестра и так с тебя вытягивает все деньги на свои салоны, магазины и развлечения, а теперь ты ещё хочешь и квартиру ей купить за наш счёт?! Нет!!! Не бывать этому!
Сергей медленно, с демонстративной аккуратностью нагнулся и поднял с пола буклет. Он отряхнул его от невидимой пыли, разгладил уголок и положил обратно на стол, глядя на жену с выражением оскорбленной добродетели. В кухне стало тихо, но это была не тишина покоя, а гулкое затишье перед артиллерийским залпом.
— Ты сейчас выглядишь просто отвратительно, Лена, — процедил он, и в его голосе звенело неподдельное разочарование. — Я стою перед тобой с открытой душой, предлагаю сделать великое дело, обеспечить будущее родного человека, а ты ведешь себя как рыночная торговка. Считаешь каждый рубль, попрекаешь куском хлеба. Неужели в тебе не осталось ничего святого?
Елена горько усмехнулась. Она ожидала этой тактики. Когда у паразита заканчиваются аргументы, он всегда давит на мораль.
— Святого? — переспросила она, скрестив руки на груди. — Давай поговорим о святом. Помнишь прошлый год? Ты пришел ко мне с горящими глазами и сказал, что Алиса нашла свое призвание. Ей срочно нужна была профессиональная камера, потому что она — прирожденный фотограф. Сколько стоил тот объектив, Сережа? Сто пятьдесят тысяч? И где сейчас эта камера?
Сергей поморщился, словно от зубной боли.
— Она ищет свой стиль. Творчество не терпит спешки. Камера лежит, ждет своего часа.
— Она лежит в коробке на антресоли у мамы, покрытая слоем пыли, — жестко оборвала его Елена. — А до этого были курсы визажа за сорок тысяч, которые она бросила через три занятия, потому что у неё «аллергия на запах пудры». А еще раньше — попытка открыть интернет-магазин бижутерии, куда мы вбухали твои отпускные, и где она не продала ни одной сережки, потому что ей было лень ездить на почту отправлять заказы.
— Это опыт! — рявкнул Сергей, его лицо пошло красными пятнами. — Человек пробует, ищет себя! Она не такая, как ты, Лена. Она не может сидеть в душном офисе и перекладывать бумажки с девяти до шести. Она — свободная художница, у неё тонкая душевная организация. Ей нужна поддержка, а не твоя бухгалтерия!
— Моя бухгалтерия оплачивает этот банкет уже три года! — голос Елены стал твердым, как гранит. — Ты называешь её свободной художницей? Я называю её профессиональной приживалкой. Алиса здоровая двадцатипятилетняя баба, которая сидит на твоей шее и болтает ногами. А ты, вместо того чтобы дать ей пинок в реальную жизнь, подставляешь второе плечо. И ладно бы только своё — ты тащишь ресурсы из нашей семьи.
Сергей вскочил и начал мерить шагами кухню. Его раздражало, что жена не видит очевидного благородства его порывов. Ему казалось, что он — рыцарь в сияющих доспехах, спасающий принцессу, а Елена — злобный дракон, охраняющий золото.
— Ты просто завидуешь ей, — вдруг выпалил он, остановившись напротив жены. — Да-да, завидуешь! Алиса легкая, веселая, она умеет радоваться жизни. Она живет сегодняшним днем, у неё горят глаза. А ты? Ты превратилась в сухаря, Лена. Тебе, кроме твоей карьеры и счета в банке, ничего не интересно. Ты стала скучной. Ты душная. С тобой невозможно мечтать.
Эти слова ударили больнее, чем пощечина. Елена почувствовала, как к горлу подкатил ком, но загнала его обратно силой воли. Она смотрела на мужа, с которым прожила пять лет, и видела, какая огромная пропасть разверзлась между ними.
— Я стала скучной, потому что кто-то в этой семье должен быть взрослым, — тихо сказала она. — Пока ты играешь в доброго братика и спонсора, я думаю о том, что мы будем есть завтра, на что лечить зубы и как закрывать кредиты. Легко быть «воздушной и легкой», когда за твой комфорт платит кто-то другой. Алиса не радуется жизни, Сережа. Она просто потребляет. И сейчас она собирается потребить всё, что у нас есть.
— Да что у нас есть?! — взревел Сергей, широким жестом обводя кухню. — Старая машина и эта двушка в спальном районе? Мы живем как мещане! А могли бы сделать поступок, которым гордились бы всю жизнь. Представь: проходит десять лет, Алиса стала известным блогером или дизайнером, приглашает нас в свою шикарную квартиру и говорит: «Спасибо, брат, спасибо, Лена, вы дали мне старт».
— А если не станет? — спросила Елена, глядя ему прямо в глаза. — Если через десять лет она так и будет лежать на диване в этой квартире, за которую мы отдаем последние деньги, и ныть, что мир её не оценил? Кто будет платить ипотеку, Сережа? Ты? С твоей зарплатой инженера, которой едва хватает на продукты и коммуналку? Или снова я?
Сергей замялся. Вопрос был неудобным, потому что где-то в глубине души он знал ответ. Но признать правоту жены означало расписаться в собственной несостоятельности.
— Мы семья, — упрямо повторил он свою мантру. — Мы справимся. Я найду вторую работу. Буду таксовать по ночам.
— Таксовать? — Елена горько рассмеялась. — Ты ноешь, если тебе приходится в субботу на два часа выйти в офис. Ты устаешь, у тебя спина, у тебя давление. А теперь ты готов угробить здоровье, лишь бы твоя сестричка жила в новостройке бизнес-класса? Ты себя слышишь? Ты готов лечь костьми ради её каприза, но при этом требуешь, чтобы я оплатила этот суицидальный марафон своими деньгами.
— Это не твои деньги! — снова заорал Сергей, теряя контроль. — Это наш общий бюджет! Я тоже вношу вклад! Я покупаю продукты, я плачу за интернет! Почему ты ведешь себя так, будто ты тут единственная кормилица? Это унизительно! Ты унижаешь меня как мужчину!
— Мужчину унижают не слова жены, а собственные поступки, — отрезала Елена. — Мужчина сначала обеспечивает безопасность своей жены и детей, а потом уже строит замки для родственников. А ты хочешь выдернуть фундамент из-под нашего дома, чтобы построить шалаш для Алисы.
— Я всё равно это сделаю, — лицо Сергея стало злым и решительным. — Нравится тебе или нет. Я глава семьи, и я принимаю стратегические решения. Завтра я еду к риелтору. Деньги на счете общие, и я имею на них такое же право, как и ты. Переводи мне сейчас сто тысяч на задаток. Или я сам переведу через приложение, пароль от твоего кабинета я знаю.
Он потянулся к своему телефону, лежащему на столе. В его движениях сквозила уверенность человека, который привык, что ему уступают, лишь бы не раздувать скандал. Елена смотрела на его пальцы, скользящие по экрану, и понимала: разговоры кончились. Время дипломатии истекло. Наступило время хирургии.
Сергей схватил свой смартфон со стола с такой резкостью, будто это было оружие. Его пальцы, обычно ловкие, сейчас дрожали от смеси адреналина и бешенства. Он демонстративно разблокировал экран, бросив на жену взгляд победителя, который собирается нажать красную кнопку.
— Ты думала, я шучу? — выплюнул он. — Ты думала, я буду унижаться и выпрашивать? Я знаю пароль от твоего онлайн-банка. Мы сами его устанавливали три года назад, когда ты болела и просила оплатить коммуналку. Я просто переведу нужную сумму. А ты потом можешь истерить сколько влезет, дело будет сделано. Задаток уйдет, и назад пути не будет.
Елена не шелохнулась. Она наблюдала за ним с тем же отстраненным интересом, с каким энтомолог смотрит на жука, ползущего к краю пропасти. Она медленно закрыла крышку своего ноутбука. Щелчок прозвучал в тишине кухни как выстрел пистолета с глушителем.
— Попробуй, — тихо сказала она. — Давай, Сережа. Действуй.
Сергей хмыкнул, открывая приложение банка. Знакомая синяя иконка загрузилась быстро. Он привычно ввел четыре цифры пин-кода.
«Неверный код доступа».
Красная надпись вспыхнула на экране, издевательски яркая. Сергей нахмурился.
— Что за черт… — пробормотал он. — Палец соскочил.
Он ввел цифры снова. Медленно, старательно тыкая в экран, проговаривая про себя: один, девять, восемь…
«Неверный код доступа. Осталась одна попытка».
У Сергея пересохло в горле. Он поднял глаза на жену. Елена сидела неподвижно, и в уголках её губ таилась едва заметная, ледяная улыбка.
— Ты сменила пароль? — его голос дрогнул, опустившись на октаву. — Когда? Прямо сейчас? Пока я тут распинался?
— Пять минут назад, — спокойно ответила она. — Пока ты кричал о том, какой ты великий глава семьи и стратег. Но это еще не всё, Сережа. Зайди в наше «общее» приложение. Посмотри на накопительный счет. Тот самый, где лежали «наши» три миллиона.
Сергей судорожно свернул одно окно и открыл другое — приложение того банка, где они хранили сбережения на ипотеку и машину. Вход по FaceID сработал. Главная страница загрузилась. Его взгляд заметался по строчкам.
Счет «На мечту». Баланс: 0,00 ₽. Счет «Резервный». Баланс: 14,50 ₽.
Он моргнул, надеясь, что это глюк системы, ошибка отображения, плохой интернет. Он потянул страницу вниз, обновляя данные. Колесико загрузки крутилось мучительно долго, а потом снова выдало те же безжалостные цифры. Ноль. Пустота. Вакуум.
— Где деньги? — прошептал он, чувствуя, как пол уходит из-под ног. — Лена, где деньги? Их украли? Нас взломали?
— Никто нас не взламывал, — Елена встала и подошла к окну, повернувшись к нему спиной. Ей вдруг стало невыносимо смотреть на его перекошенное паникой лицо. — Я перевела все средства на свой личный счет в другом банке. На депозит без права досрочного снятия и без доступа третьих лиц. А карты, привязанные к твоему имени, я заблокировала через приложение. Все до единой.
Сергей застыл с телефоном в руке. Смысл её слов доходил до него медленно, пробиваясь сквозь пелену ярости.
— Ты… ты украла наши деньги? — наконец выдавил он, и его голос сорвался на визг. — Ты украла у меня три миллиона?! Ты понимаешь, что ты натворила? Завтра сделка! Я дал слово! Риелтор ждет задаток в десять утра! Алиса уже, наверное, чемоданы пакует!
— Алиса может распаковывать чемоданы обратно, — Елена резко развернулась. — Или может упаковать их и переехать к маме. Или к своему очередному бойфренду. Мне плевать. Аттракцион невиданной щедрости закрыт, Сергей. Касса опечатана.
— Верни деньги! — он шагнул к ней, сжав кулаки. — Сейчас же верни всё на место! Это воровство! Это подлость! Как ты могла так поступить со мной, со своей семьей?
— Семьей? — Елена рассмеялась, и этот смех был страшным, сухим, без единой ноты веселья. — Ты только что, пять минут назад, собирался украсть мои деньги, чтобы купить квартиру бабе, которая палец о палец не ударила ради своего благополучия. Ты считал это нормальным. Ты называл это «стратегическим решением». А когда я защитила то, что заработала своим горбом, я стала воровкой?
— Я муж! — заорал он так, что на шее вздулись вены. — Я имею право распоряжаться бюджетом! Ты крыса, Лена! Ты расчетливая, мелочная крыса! Ты готова удавиться за копейку, лишь бы не дать людям жить по-человечески!
— По-человечески — это за чужой счет? — перебила она его. — Знаешь, я долго думала, почему ты так рвешься ей помогать. Почему ты готов снять с себя последние штаны ради Алисы. И поняла. Ты просто покупаешь её любовь. Ты покупаешь у мамы звание «хорошего сына». Ты неудачник, Сережа, который пытается казаться королем, разбрасываясь деньгами жены. Но король-то голый.
Сергей задохнулся от возмущения. Он швырнул телефон на диван. Аппарат мягко пружинил и упал на пол.
— Не смей меня оскорблять! — прошипел он. — Ты не понимаешь высоких отношений. Тебе не дано понять, что такое братская любовь. Ты одиночка, эгоистка. Поэтому у нас и детей нет, потому что ты любишь только себя и свои деньги!
Удар был низким, подлым, рассчитанным на то, чтобы причинить максимальную боль. Но Елена даже не моргнула. Внутри неё всё выгорело еще полчаса назад, оставив только холодную, кристальную ясность.
— Детей у нас нет, потому что я не хотела рожать от мужчины, у которого уже есть ребенок, — сказала она ледяным тоном. — Твоя двадцатипятилетняя капризная дочка Алиса. Двоих детей я бы не потянула. И слава богу, что не родила. Потому что сегодня я поняла: ты бы и деньги на подгузники отдал ей на новый айфон, если бы она попросила.
— Да пошла ты… — Сергей метнулся к столу, схватил ключи от машины, но тут же замер, вспомнив, что бензина в баке почти нет, а карта, привязанная к заправке, заблокирована. Он с ужасом осознал масштаб своей беспомощности. У него в кармане было, может быть, рублей пятьсот наличными. И всё.
Он стоял посреди кухни, растерянный, униженный, но всё еще кипящий злобой. Его грандиозный план рухнул, разбившись о железную стену реальности, которую возвела его «скучная» жена.
— Разблокируй карты, — потребовал он, но уже без прежнего напора, скорее с отчаянием загнанного зверя. — Мне нужно заправиться. Мне нужно завтра поесть.
— У тебя есть руки, ноги и голова, — ответила Елена, снова садясь за стол и открывая ноутбук. — Заработай. Займи у сестры. Пусть она продаст свой объектив и даст тебе на бензин. Или пусть мама переведет. А я больше не спонсор. С этой минуты мы соседи, Сергей. И как только я оформлю документы, мы станем чужими людьми.
— Ты блефуешь, — неуверенно сказал он. — Ты не подашь на развод из-за денег. Это глупо. Мы пять лет вместе. Ну погорячилась, ну спрятала заначку. Ладно, черт с ней, с квартирой сейчас. Но блокировать карты — это уже перебор. Давай, верни доступ, и забудем этот разговор. Я позвоню риелтору, скажу, что мы берем паузу.
Он попытался улыбнуться, включить свое привычное обаяние, которое всегда срабатывало, когда нужно было сгладить углы. Но Елена даже не подняла голову.
— Я не блефую, — произнесла она, и её пальцы застучали по клавишам. — Я сейчас меняю замки в онлайн-банке, а завтра вызову мастера менять замки во входной двери. У тебя есть ночь, чтобы собрать вещи. И, кстати, позвони Алисе сейчас. Обрадуй её. Скажи, что брат-герой не смог ограбить жену, и новоселье отменяется. Мне очень интересно послушать, что она тебе скажет. Включай громкую связь. Я хочу слышать этот концерт.
Сергей смотрел на телефон так, словно тот превратился в ядовитую змею. Вызов идти не хотелось. Где-то в глубине его сознания, за пеленой обиды и уязвленного самолюбия, пищал тревожный сигнал, предупреждающий, что этот звонок станет последним гвоздем в крышку гроба его прежней жизни. Но отступать было некуда. Елена смотрела на него в упор, и в ее взгляде не было ни торжества, ни злорадства — только брезгливое ожидание, с каким смотрят на человека, решившего прыгнуть в лужу грязи.
— Звони, — повторила она. — Громкая связь. Пусть твоя «инвестиция» скажет свое веское слово.
Сергей судорожно выдохнул и нажал на кнопку вызова. Гудки, громкие и протяжные, резали тишину кухни. Один, второй, третий… Наконец, на том конце провода щелкнуло, и динамик взорвался какофонией басов и чьего-то пьяного смеха.
— Алло! Сереж? Ты чего так поздно? — голос Алисы был недовольным и чуть растянутым, явно после пары коктейлей. — Я вообще-то занята, мы тут с ребятами в «Плазе» отмечаем.
— Алис, привет… — Сергей покосился на жену и попытался придать голосу уверенность. — Тут такое дело… В общем, по квартире. Возникли небольшие трудности.
Музыка на фоне стихла — видимо, Алиса вышла в туалет или курилку.
— Какие еще трудности? — тон сестры мгновенно изменился, став резким и требовательным. — Ты же сказал, что завтра задаток. Я уже всем растрезвонила, что переезжаю в «Новый Горизонт». Риелтор мне скинул договор. В чем проблема?
— Лена… — Сергей запнулся, чувствуя, как горят уши. — Лена заблокировала счета. Она против покупки. Говорит, что это слишком дорого для нас, и мы не потянем. В общем, денег сейчас нет.
Повисла пауза. Сергей ожидал услышать слова поддержки, что-то вроде: «Не переживай, братик, главное, чтобы у вас в семье всё было хорошо, я подожду». Он ждал, что она поймет его положение.
— В смысле «нет»? — голос Алисы зазвенел от возмущения. — Ты угораешь, что ли? Сереж, это не смешно. Я уже настроилась! Я уже шторы выбрала, я маме позвонила! Ты хочешь, чтобы я перед людьми дурой выглядела?
— Алиса, послушай, я пытаюсь решить вопрос, но Лена уперлась…
— Да мне плевать, во что она уперлась! — заорала сестра так, что динамик хрипнул. — Ты мужик или кто? Ты обещал! Что значит «жена не дает»? Ты подкаблучник, что ли? Надави на неё! Объясни, что так дела не делаются! Это же моя мечта, Сережа! Как ты можешь так меня подставлять?
Сергей побледнел. Он стоял посреди своей кухни, униженный, растерянный, и чувствовал, как реальность рассыпается в прах.
— Алиса, у нас семья рушится из-за этого, — тихо сказал он, всё еще надеясь достучаться до её совести. — Лена на развод подает. Мне сейчас самому жить негде будет, если она меня выставит.
— Ой, не грузи меня своими проблемами! — отмахнулась сестра. — На развод она подает… Напугал. Никуда она не денется, побесится и вернется. Ты лучше скажи, когда бабки будут? Мне риелтору что говорить? Что мой брат — балабол? Сереж, это зашквар. Реально зашквар. Если ты не можешь решить вопрос с собственной бабой, то зачем ты вообще что-то обещал? Всё, короче. Не звони мне, пока не разберешься со своими косяками. Настроение только испортил.
Звонок оборвался. Короткие гудки звучали как удары молотка по наковальне. Сергей медленно опустил руку с телефоном. В кухне воцарилась мертвая тишина, нарушаемая лишь гудением холодильника. Он не смел поднять глаза на жену. Каждое слово Алисы — про «балабола», про «подкаблучника», про «плевать на твои проблемы» — эхом отдавалось в его голове, сдирая кожу с его иллюзий.
Елена не улыбалась. Она смотрела на него с какой-то страшной, усталой жалостью.
— Ну вот, — спокойно произнесла она, закрывая крышку ноутбука окончательно. — Знакомься. Это твоя святая Алиса. Твоя «родная кровь». Человек, ради которого ты час назад называл меня крысой и воровкой. Ей плевать, где ты будешь спать сегодня ночью. Ей плевать, что ты остался без копейки. Её волнует только то, что она выглядит дурой перед подружками.
Сергей рухнул на стул и закрыл лицо руками. Ему казалось, что его выпотрошили. Вся его система координат, где он был благородным спасителем, а сестра — невинной жертвой обстоятельств, рухнула, погребя его под обломками.
— Она просто пьяная… — пробормотал он, но даже сам не поверил в свои слова. Это была жалкая, последняя попытка уцепиться за соломинку.
— Она не пьяная, Сережа. Она настоящая, — Елена встала и подошла к двери. — У алкоголя есть одно свойство — он срывает маски. Ты ей нужен только как банкомат. И как только банкомат перестал выдавать купюры, его начали пинать ногами.
Она вышла в коридор, и через минуту вернулась, толкая перед собой большой дорожный чемодан на колесиках. Тот самый, с которым они ездили в Турцию три года назад.
— Собирайся, — сказала она ровным, безжизненным голосом. — Я не хочу видеть тебя в этой квартире. Мне физически неприятно находиться с тобой в одном помещении. Ты предал нас. Ты предал меня не с другой женщиной, а с собственной глупостью и гордыней. И этого я простить не могу.
Сергей поднял на неё красные, воспаленные глаза.
— Лена, мне некуда идти. Карты заблокированы. У меня нет денег даже на хостел. Бензина почти ноль.
— Это твои проблемы, — отрезала она. — Позвони маме. Позвони друзьям. Или езжай в ту самую съемную квартиру к Алисе, спасай её от депрессии своим присутствием. Может, она пустит тебя переночевать на коврике. Хотя, судя по разговору, вряд ли.
Она бросила на стол связку ключей — запасной комплект от его машины, который хранился у неё.
— Вещи соберешь быстро. Я дам тебе полчаса. Потом я закрываю дверь. И больше мы не увидимся до суда. Делить нам особо нечего — квартира добрачная, машина в кредите, а накопления… накопления останутся со мной как компенсация за пять лет обслуживания твоей семейки.
Сергей медленно встал. Его ноги были ватными. Он оглядел кухню — уютную, теплую, которую они обставляли вместе, выбирая каждую мелочь. Чашки на сушилке, магнит на холодильнике, полотенце с забавным принтом. Всё это стало чужим за один вечер. Из-за его желания быть хорошим для всех, кроме собственной жены.
Он побрел в спальню, волоча за собой чемодан. Звук колесиков по ламинату напоминал скрежет зубов. Он сбрасывал вещи в кучу, не разбирая, мятые рубашки вперемешку с носками. В голове было пусто. Ни злости, ни обиды — только звенящая пустота человека, который поставил всё на зеро и проиграл.
Через двадцать минут он стоял в прихожей. Елена ждала его у двери, держа руку на замке. Она была спокойна, собрана и далека, как айсберг.
— Прощай, Сергей, — сказала она, открывая дверь.
— Лен… — он попытался что-то сказать, извиниться, попросить, но слова застряли в горле. Он понял, что любые слова сейчас будут звучать жалко.
Он перешагнул порог. Дверь за его спиной захлопнулась мягко, но решительно. Щелкнул один замок, потом второй. Сергей остался стоять на лестничной клетке, в тусклом свете подъездной лампы. В одной руке — чемодан с барахлом, в другой — бесполезный телефон. В кармане — пустота. А впереди — холодная ночь и осознание того, что в погоне за призрачным благополучием сестры он своими руками уничтожил единственный дом, где его по-настоящему любили…
