Дарья стояла у плиты. За окном моросил октябрьский дождь, капли медленно ползли по стеклу. В квартире было тихо — Евгений ещё не вернулся с работы, малыш спал в коляске. Только тиканье настенных часов нарушало тишину. Дарья выключила конфорку, попробовала бульон. Не хватало соли. Протянула руку к солонке и замерла — услышала знакомые шаги в коридоре.
Светлана Андреевна появилась на пороге кухни. Женщина была высокой, крупной, с туго стянутыми в узел волосами. Взгляд строгий, пронзительный. Свекровь подошла к плите, заглянула в кастрюлю.
— Опять суп пересолила?
— Нет, Светлана Андреевна. Ещё не солила.
— Покажи, что получилось.
Дарья молча отошла. Свекровь сняла крышку, принюхалась.
— Лук крупно порезала. Надо мельче. И морковь надо было на тёрке натереть, а не кубиками резать. Сколько раз объяснять?
Дарья прикусила губу. Хотела сказать, что морковь кубиками — это вполне нормально, что в кулинарных книгах именно так и пишут. Но промолчала. Знала — любое возражение приведёт к долгому монологу о том, как правильно готовить и как она, Дарья, ничего не умеет.
Светлана Андреевна овдовела пять лет назад. Муж умер от инфаркта, внезапно, в один день жизнь перевернулась. Евгению тогда было двадцать два. Он только закончил институт, устроился на работу в проектное бюро. Зарабатывал немного — тридцать две тысячи рублей. Мать работала бухгалтером получала зарплату — сорок восемь тысяч. Жили вдвоём в двухкомнатной квартире в старом доме недалеко от центра.
После смерти мужа Светлана Андреевна полностью переключилась на сына. Следила за каждым его шагом. Звонила по десять раз на дню, спрашивала, где он, с кем, когда вернётся. Контролировала друзей, советовала, с кем общаться, а с кем нет. Женя не возражал. Привык. Мать всегда была строгой, властной, но после смерти отца стала ещё жёстче.
Дарью Евгений встретил на работе. Девушка пришла устраиваться секретарём в их фирму. Двадцать четыре года, светлые волосы, тихая улыбка. Евгений сразу обратил на неё внимание. Стал задерживаться после работы, провожать до метро. Через месяц пригласил в кино. Дарья согласилась.
Светлана Андреевна узнала о девушке случайно. Зашла к сыну в комнату, увидела на столе две чашки из-под кофе. Спросила, кто был. Евгений попытался уйти от ответа, но мать настаивала. Пришлось признаться.
Свекровь отреагировала холодно. Спросила, откуда девушка, кто родители, где работает. Евгений рассказал. Дарья была из небольшого городка в Тверской области, приехала в Москву три года назад. Жила в съёмной комнате вместе с подругой, зарабатывала двадцать восемь тысяч. Родители — Марина Викторовна и Сергей Петрович — работали на заводе, жили скромно.
— Провинциалка, — сказала Светлана Андреевна. — Приехала в Москву за лучшей жизнью. Таких полно.
— Мама, она хорошая. Добрая, умная.
— Все они сначала хорошие. Потом покажут характер. Женечка, ты же понимаешь, что таких девушек нужно обходить стороной? Они ищут выгоду.
— Дарья не такая.
— Все такие. Поверь материнскому опыту.
Евгений промолчал. Но продолжал встречаться с Дашей. Просто перестал рассказывать матери. Встречались после работы, гуляли по вечерам, ходили в кафе. Дарья была спокойной, ненавязчивой. Не требовала подарков, не устраивала сцен. Евгению с ней было легко.
Через полгода Дарья забеременела. Сказала Евгению вечером, после работы. Стояли на улице возле метро. Дарья смотрела в сторону, боялась посмотреть на него.
— Я оставлю ребёнка. Даже если ты уйдёшь.
Евгений молчал. Потом обнял.
— Не уйду. Поженимся.
Дарья выдохнула. Прижалась к нему сильнее.
Светлана Андреевна приняла новость как удар. Долго молчала, сидела на кухне, сжимая чашку с остывшим чаем. Потом посмотрела на сына.
— Ты уверен, что ребёнок твой?
Евгений побледнел.
— Мама, не говори так.
— А что говорить? Девушка из провинции, без денег, без связей. Забеременела от моего сына. Как удобно.
— Мы любим друг друга.
— Любовь, — свекровь усмехнулась. — Через год от этой любви ничего не останется. Только ребёнок и проблемы.
— Я женюсь на ней. Хочешь ты этого или нет.
Светлана Андреевна встала, подошла к окну.
— Женись. Только потом не жалуйся.
Свадьбу сыграли скромно. Расписались в загсе, посидели в кафе с родителями и несколькими друзьями. Светлана Андреевна сидела за столом с каменным лицом, почти не разговаривала. Марина Викторовна пыталась наладить контакт, спрашивала о здоровье, интересовалась планами. Свекровь отвечала односложно, холодно.
Дарья переехала к Евгению. Снимать отдельное жильё не было денег. Зарплата мужа — тридцать две тысячи, плюс её двадцать восемь — это шестьдесят тысяч на двоих. Аренда однокомнатной квартиры в Москве стоила минимум тридцать тысяч. Плюс коммуналка, еда, транспорт. Оставалось бы совсем мало. Поэтому решили пожить у Светланы Андреевны. Временно. Пока не накопят на первый взнос за ипотеку.
Свекровь согласилась неохотно. Выделила молодым комнату. Сама переехала в зал. При этом сразу обозначила правила: никакого шума после десяти вечера, никаких гостей без предупреждения, уборка по графику, который составит она. Дарья кивала, соглашалась. Надеялась, что со временем отношения наладятся.
Не наладились.
Светлана Андреевна контролировала каждый шаг невестки. Заходила в их комнату без стука, проверяла, как убрано. Делала замечания по любому поводу. То пыль, то бельё не так развешено, то ковёр плохо пропылесосен. Дарья пыталась соответствовать требованиям, но свекровь всегда находила новые недостатки.
Евгений молчал. Когда жена пыталась поговорить с ним, просила заступиться, муж пожимал плечами.
— Мама привыкла к порядку. Просто старайся делать всё как она хочет. Так проще.
— Женя, она меня не уважает. Постоянно придирается, делает замечания. Я чувствую себя прислугой.
— Не преувеличивай. Мама просто хочет, чтобы в доме был порядок.
— Но это не только её дом. Мы тоже здесь живём.
— Даша, не начинай. Я устал. На работе проблемы, голова болит. Не добавляй мне сложностей дома.
Дарья замолкала. Понимала — говорить бесполезно.
Ребёнок родился в мае. Девочка, три килограмма двести граммов. Назвали Алисой. Дарья лежала в роддоме, смотрела на дочку и плакала. От счастья, от облегчения, от страха перед будущим. Евгений приходил каждый день, приносил фрукты, цветы. Светлана Андреевна пришла один раз. Посмотрела на внучку, сказала, что ребёнок слишком маленький, надо было дольше доносить. Дарья промолчала.
Вернулись домой через четыре дня. Светлана Андреевна встретила на пороге, забрала коляску, отвезла в комнату. Дарья пошла следом. Свекровь уже доставала ребёнка, укладывала в кроватку.
— Постойте, Светлана Андреевна. Я сама.
— Ты ещё слабая. Отдыхай. Я присмотрю за внучкой.
— Но мне хочется самой…
— Я сказала, отдыхай. Не надо спорить.
Дарья отступила. Села на кровать, смотрела, как свекровь переодевает малышку, проверяет подгузник, укрывает одеялом. Хотела подойти, взять дочку на руки, но боялась. Светлана Андреевна была такая решительная, такая уверенная. Как будто Алиса — её ребёнок, а не Дарьи.
С этого дня свекровь взяла контроль над всем. Составила график кормления, написала инструкции по уходу, развесила их на стене в комнате. Дарья должна была кормить строго по часам — в шесть утра, в десять, в два дня, в шесть вечера, в десять вечера. Не раньше, не позже. Даже если ребёнок плакал, просил есть, Светлана Андреевна запрещала давать грудь.
— Надо приучать к режиму. Иначе избалуешь. Будет орать по любому поводу.
— Но Алиса голодная. Слышишь, как плачет?
— Потерпит. До следующего кормления осталось двадцать минут. Не балуй её.
Дарья сидела рядом с кроваткой, слушала плач дочки и чувствовала, как внутри всё сжимается от бессилия. Хотела взять ребёнка, покормить, успокоить. Но боялась свекрови. Боялась скандала, упрёков, обвинений.
Каждое действие Дарьи подвергалось жёсткой критике. Меняла подгузник — не так, надо аккуратнее. Укладывала спать — неправильно, надо сначала покачать. Одевала на прогулку — слишком много одежды, ребёнок вспотеет. Дарья пыталась делать так, как говорила свекровь, но Светлана Андреевна всё равно находила ошибки.
— Ты молодая, неопытная. Не знаешь, как обращаться с детьми. Хорошо, что я рядом. Без меня вы бы не справились.
Дарья молчала. Чувствовала себя чужой в собственной семье. Словно её лишили права быть матерью. Светлана Андреевна решала всё сама — что покупать, чем кормить, сколько гулять, когда купать. Дарья превратилась в тень, в безмолвного исполнителя чужих приказов.
Евгений не вмешивался. Когда жена пыталась поговорить с ним, муж уходил от разговора. Говорил, что устал, что голова болит, что не хочет ссор. Дарья умоляла его заступиться, объяснить матери, что она имеет право самостоятельно ухаживать за собственным ребёнком. Евгений пожимал плечами.
— Мама опытная. Она вырастила меня. Знает, как правильно.
— Женя, Алиса — моя дочь. Наша дочь. Я хочу сама за ней ухаживать.
— Ты можешь. Просто прислушивайся к советам мамы. Она хочет помочь.
— Она не помогает. Она контролирует. Я чувствую себя ненужной.
— Даша, не драматизируй. Мама действительно хочет добра. Просто у неё такой характер. Привыкай.
— Я не могу привыкнуть к тому, что меня не уважают.
Евгений раздражённо махнул рукой.
— Хватит. Устал я от этих разговоров. На работе проблемы, дома проблемы. Нельзя спокойно жить?
Муж хватал куртку и уходил. Возвращался поздно, иногда после полуночи. На вопросы, где был, отвечал, что гулял, дышал воздухом, встречался с друзьями. Дарья не верила, но спорить не решалась. Боялась окончательно потерять его поддержку.
Месяцы шли. Алиса росла, становилась активнее, любознательнее. Дарья пыталась проводить с дочкой больше времени, но Светлана Андреевна постоянно вмешивалась. Если Дарья играла с ребёнком, свекровь говорила, что неправильно держит игрушку, неправильно общается. Если пыталась покормить с ложки, Светлана Андреевна забирала ложку, кормила сама.
— Ты слишком медленно. Ребёнок проголодается. Дай я сделаю.
Дарья отходила. Садилась на диван и смотрела, как свекровь кормит её дочку. Чувствовала себя лишней. Ненужной. Бесполезной.
Однажды Дарья попыталась сама решить, во что одеть Алису на прогулку. Достала из шкафа розовый комбинезон, стала одевать малышку. Светлана Андреевна ворвалась в комнату.
— Что ты делаешь? На улице холодно. Этот комбинезон тонкий. Она замёрзнет.
— Светлана Андреевна, я смотрела прогноз. Плюс двенадцать. Не холодно.
— Ветер сильный. Надо одеть тёплый комбинезон.
— Но в нём ей будет жарко.
— Не будет. Я знаю лучше. Снимай этот комбинезон и одевай тот, который я скажу.
Дарья сжала кулаки. Дышала часто, сдерживаясь.
— Я мать. Я сама решу, что надеть моему ребёнку.
Свекровь выпрямилась. Глаза сузились.
— Мать? Ты думаешь, мать — это просто родить? Мать — это опыт, знания, ответственность. У тебя ничего этого нет. Ты молодая глупая девчонка, которая не знает, как правильно ухаживать за ребёнком. Если бы не я, ты бы давно угробила Алису.
Дарья побледнела. Голос задрожал.
— Не говорите так. Я стараюсь. Делаю всё, что могу.
— Ты делаешь неправильно. Поэтому я вынуждена постоянно исправлять твои ошибки. Будь благодарна, что я рядом.
Светлана Андреевна забрала розовый комбинезон, достала из шкафа тёплый синий. Одела Алису сама, застегнула молнию, надела шапку. Дарья стояла рядом, опустив руки. Молчала. Понимала — спорить бесполезно.
Вечером попыталась поговорить с Евгением. Муж сидел за компьютером, смотрел фильм.
— Женя, нам нужно поговорить.
— Сейчас занят.
— Это важно.
Евгений вздохнул, поставил фильм на паузу.
— Что случилось?
— Твоя мать не даёт мне быть матерью. Контролирует каждый мой шаг. Критикует за всё. Я чувствую себя чужой.
— Даша, опять? Мы уже это обсуждали.
— Обсуждали, но ничего не изменилось. Женя, мне плохо. Я не могу так больше.
— Что ты хочешь от меня?
— Поговори с матерью. Объясни ей, что я имею право самостоятельно ухаживать за своим ребёнком.
Евгений потёр лицо ладонями.
— Даша, ты знаешь маму. Она не изменится. Просто прими это. Привыкни.
— Я не могу привыкнуть к унижениям.
— Никто тебя не унижает. Мама просто заботится о внучке. Хочет, чтобы всё было правильно.
— Она заботится, отнимая у меня ребёнка. Не понимаешь?
Евгений встал.
— Понимаю, что ты устала. Родила недавно, «гормоны скачут». Поэтому всё воспринимаешь слишком остро. Отдохни, выспись. Завтра станет легче.
Муж вышел из комнаты. Дарья осталась одна. Села на кровать, закрыла лицо руками. Плакала тихо, чтобы не разбудить Алису.
Следующие месяцы были ещё тяжелее. Светлана Андреевна взяла полный контроль над всеми аспектами жизни семьи. Решала, что готовить на обед, какие продукты покупать, когда стирать, как складывать вещи. Дарья превратилась в бесправную служанку. Выполняла приказы, молчала, терпела.
Каждое утро начиналось одинаково. Светлана Андреевна будила Дарью в шесть часов, говорила, что пора кормить ребёнка. Дарья вставала, брала Алису, кормила под бдительным взглядом свекрови. Если кормление затягивалось дольше двадцати минут, Светлана Андреевна забирала ребёнка, говорила, что хватит, пора укладывать обратно.
Потом завтрак. Свекровь сама накрывала на стол, раскладывала по тарелкам. Если Дарья пыталась помочь, Светлана Андреевна отталкивала её, говорила, что мешает.
— Иди лучше уберись в комнате. Вчера видела там пыль на полу.
Дарья уходила. Убирала, хотя убирала ещё вчера вечером. Но спорить было бесполезно.
Днём выходила с Алисой на прогулку. Это были единственные часы свободы. На улице Светлана Андреевна не контролировала каждый шаг. Дарья гуляла по парку, качала коляску, разговаривала с дочкой. Чувствовала себя человеком. Но прогулки быстро заканчивались. Возвращались домой, и всё начиналось заново.
Вечером Евгений возвращался с работы. Ужинали втроём, Светлана Андреевна вела беседу, рассказывала про соседей, про новости, про внучку. Дарья молчала, ела не поднимая глаз. Евгений поддакивал матери, иногда что-то рассказывал про работу. Потом уходил в комнату, включал компьютер. Даша оставалась на кухне, мыла посуду. Светлана Андреевна стояла рядом, указывала, какую губку использовать, как протирать тарелки.
— Вот так, круговыми движениями. Иначе останутся разводы.
Дарья кивала. Протирала тарелки круговыми движениями. Чувствовала, как внутри что-то медленно ломается.
Однажды ночью проснулась от плача Алисы. Девочка лежала в кроватке, плакала громко, надрывно. Дарья быстро встала, подошла, взяла дочку на руки. Стала укачивать, шептать что-то успокаивающее. Алиса постепенно затихала.
Дверь резко распахнулась. Светлана Андреевна стояла на пороге в халате.
— Что ты делаешь?
— Алиса плакала. Я укачиваю.
— Клади обратно. Не надо приучать к рукам.
— Но она плачет.
— Пусть поплачет. Поспит. Не балуй её.
— Светлана Андреевна, я хочу успокоить свою дочь.
Свекровь подошла, забрала ребёнка из рук Дарьи. Положила в кроватку, накрыла одеялом. Алиса снова заплакала.
— Пусть плачет. Через пять минут успокоится и уснёт. Не подходи к ней.
Светлана Андреевна вышла из комнаты, закрыла дверь. Дарья стояла рядом с кроваткой, слушала плач дочки. Руки дрожали. Хотела взять Алису, прижать к себе, успокоить. Но не решалась. Боялась свекрови. Боялась скандала.
Села на кровать, зажала уши руками. Плакала вместе с дочерью.
К весне Дарья начала сомневаться в собственной адекватности. Постоянная критика, унижения, контроль — всё это подрывало её уверенность в себе. Смотрела в зеркало и не узнавала себя. Похудела, осунулась, под глазами тёмные круги. Волосы потускнели, кожа стала серой. Чувствовала себя старухой, хотя ей было всего двадцать пять лет.
Однажды попыталась поговорить с матерью по телефону. Марина Викторовна сразу почувствовала, что что-то не так.
— Дашенька, ты в порядке? Голос какой-то странный.
— Устала просто, мама.
— Как там Алиса? Как Женя?
— Алиса растёт. Женя работает.
— А свекровь?
Дарья замолчала. Марина Викторовна ждала.
— Мама, мне тяжело.
— Что случилось?
— Светлана Андреевна… Она не даёт мне жить. Контролирует всё. Я чувствую себя чужой.
— Доченька, поговори с Женей. Пусть заступится.
— Женя не заступается. Говорит, что мать опытная, что надо слушать её.
— Тогда съезжайте. Снимите квартиру.
— Денег нет. Всё уходит на еду, на Алису.
Марина Викторовна вздохнула.
— Может, приедешь к нам? Временно. Отдохнёшь.
— Не могу, мама. Евгений не отпустит.
— Даша, так нельзя. Ты загонишь себя в могилу.
— Я знаю. Но не знаю, что делать.
После разговора стало ещё тяжелее. Дарья поняла, что выхода нет. Застряла в чужой квартире, с чужим человеком, который управляет её жизнью. Муж не защищает, не поддерживает. Родители далеко. Денег нет. Куда идти? Что делать?
Однажды субботним утром Светлана Андреевна объявила, что надо ехать в магазин. Закупить продукты на неделю. Дарья обрадовалась — хоть выйдет из дома, отвлечётся. Евгений тоже согласился поехать. Взяли Алису в коляске, вышли на улицу.
Ехали на автобусе до большого супермаркета на окраине района. Светлана Андреевна сидела молча, смотрела в окно. Дарья держала коляску, тихо напевала дочке. Евгений листал телефон.
В магазине Дарья взяла тележку, достала из сумки листок с записями. Составила список накануне вечером — что нужно купить, сколько чего взять. Хотела показать свекрови, что может справиться сама, что умеет планировать покупки.
Пошли по отделам. Дарья сверялась со списком, брала продукты. Светлана Андреевна шла рядом, молча наблюдала. Евгений катил коляску, смотрел по сторонам.
Дошли до молочного отдела. Дарья взяла пачку творога, положила в тележку. Свекровь остановила её руку.
— Этот творог не подходит. Слишком жирный.
— Светлана Андреевна, я всегда беру такой. Нам нравится.
— Неважно, что вам нравится. Важно, что полезно. Возьми обезжиренный.
Дарья прикусила губу. Поставила пачку обратно, взяла обезжиренный творог.
Дальше — хлебный отдел. Дарья потянулась к белому хлебу. Светлана Андреевна отвела её руку.
— Белый хлеб вреден. Бери чёрный.
— Но Женя не любит чёрный.
— Зато полезный. Женя привыкнет.
Дарья молча взяла чёрный хлеб. Положила в тележку.
Так продолжалось весь поход по магазину. Свекровь исправляла каждый выбор Дарьи. То продукт не тот, то марка не та, то количество неправильное. Дарья сдавалась, брала то, что говорила Светлана Андреевна. Чувствовала, как внутри нарастает глухое отчаяние.
Дошли до овощного отдела. Дарья взяла помидоры, положила в пакет. Свекровь покачала головой.
— Эти помидоры мягкие. Испортятся быстро. Возьми вон те.
Дарья посмотрела на помидоры, которые указывала свекровь. Зелёные, твёрдые, явно недозрелые.
— Эти неспелые.
— Дозреют дома.
— Светлана Андреевна, я хочу взять нормальные помидоры.
— А я хочу, чтобы ты слушала старших. Положи эти обратно и возьми те, что я сказала.
Дарья медленно поставила пакет с помидорами на место. Взяла зелёные помидоры. Руки дрожали.
Рядом стояла пожилая женщина, выбирала огурцы. Услышала разговор, покосилась на Светлану Андреевну. Свекровь заметила взгляд, выпрямилась, говорила громче.
— Молодые сейчас ничего не понимают. Думают, что всё знают. А на самом деле ошибок полно.
Дарья опустила голову. Чувствовала на себе взгляды других покупателей. Стыдно, больно, унизительно.
Подошли к кассе. Дарья начала выкладывать продукты на ленту. Светлана Андреевна встала рядом, проверяла каждый товар. Вдруг выхватила из рук Дарьи список покупок. Резко, грубо.
— Дай сюда. Посмотрю, что ты там написала.
Дарья попыталась забрать список обратно.
— Светлана Андреевна, это мой список.
— Ничего твоего здесь нет. Всё моё. Квартира моя, деньги мои.
— Деньги наши с Женей.
Свекровь усмехнулась. Повернулась к Евгению. Говорила громко, так что слышали все вокруг.
— Твоя жена плохо ведёт хозяйство, я сама решу, что вам покупать!
Дарья замерла. Кровь прилила к лицу. Вокруг люди оборачивались, смотрели. Кто-то с сочувствием, кто-то с любопытством. Кассирша замерла с товаром в руках.
Дарья посмотрела на мужа. Евгений стоял рядом, опустив глаза. Молчал. Даже не пытался защитить. Просто стоял и смотрел в пол. Как будто его здесь нет.
Светлана Андреевна забрала список, скомкала, бросила в урну рядом с кассой. Достала из сумки свой блокнот, начала диктовать кассирше, что пробивать, а что не надо.
Дарья стояла в стороне. Руки опустились. Голова кружилась. Чувствовала себя так, будто её нет. Словно исчезла, растворилась. Стала невидимой.
Расплатились. Вышли из магазина. Шли к автобусу молча. Светлана Андреевна несла пакеты, говорила что-то о ценах, о качестве продуктов. Евгений кивал. Дарья шла за ними, толкая коляску. Смотрела под ноги.
Дома свекровь сразу пошла на кухню, начала раскладывать продукты. Дарья прошла в комнату, закрыла дверь. Села на кровать. Смотрела в одну точку. В голове было пусто.
Потом достала телефон. Набрала номер матери. Марина Викторовна ответила после второго гудка.
— Даша? Что-то случилось?
— Мама, я больше не могу.
— Доченька, что произошло?
— Я хочу уехать. К вам. Забрать Алису и уехать.
— Когда?
— Завтра. Послезавтра. Как можно скорее.
Марина Викторовна помолчала.
— Хорошо. Приезжай. Мы заберём тебя с вокзала. Расскажешь всё дома.
— Спасибо, мама.
Положила трубку. Сидела на кровати, обхватив колени руками. Плакала тихо, беззвучно.
Вечером дождалась, пока все лягут спать. Достала из шкафа большую сумку. Начала собирать вещи. Свои и Алисины. Одежду, памперсы, игрушки, документы. Укладывала аккуратно, стараясь не шуметь. Евгений спал на кровати, спиной к стене. Не просыпался.
Сумка получилась тяжёлая, но она справится. Села, смотрела на дочку. Просто ждала рассвета.
В шесть утра встала. Оделась, одела Алису. Взяла сумку, коляску. Вышла из комнаты тихо. Евгений не проснулся. Светлана Андреевна тоже спала.
Прошла через коридор, надела обувь. Открыла входную дверь, вышла на лестницу. Закрыла за собой дверь. Спустилась на первый этаж. Вышла на улицу.
Было холодно, сыро. Дарья села в автобус, доехала до вокзала. Купила билет на ближайший поезд. Через два часа уже ехала домой. В Тверскую область. К родителям.
Алиса спала в коляске. Дарья смотрела в окно, на мелькающие за стеклом поля, леса, деревни. Чувствовала себя странно. Пусто, но спокойно. Страшно, но правильно.
Евгению написала сообщение, когда поезд уже отъехал от Москвы на сто километров. Короткое: «Я уехала к родителям. Мне нужно время подумать. Не звони».
Муж позвонил через минуту. Дарья сбросила. Потом ещё раз. Сбросила снова. Написал сообщение: «Даша, что происходит? Вернись. Поговорим». Дарья не ответила. Выключила звук.
Приехала в родной город вечером. Марина Викторовна и Сергей Петрович встретили на вокзале. Мать сразу обняла, прижала к себе. Отец взял сумку, коляску. Пошли к машине.
Дома усадили за стол. Марина Викторовна приготовила ужин, налила чай. Дарья ела медленно, молча. Родители не спрашивали. Ждали, когда сама расскажет.
Рассказала поздно вечером. Как жила последний год. Как Светлана Андреевна контролировала всё. Как Евгений молчал, не защищал. Как в магазине свекровь унизила её публично, а муж не сказал ни слова. Как поняла, что больше не может. Что это не жизнь, а существование.
Марина Викторовна слушала, вытирала глаза. Сергей Петрович молчал, сжимал кулаки. Когда Дарья закончила, мать обняла её.
— Ты правильно сделала, что уехала. Никто не должен так жить.
— Мама, а если я ошиблась? Может, надо было терпеть?
— Нет. Нельзя терпеть, когда тебя не уважают. Когда отнимают твоё право быть матерью, женой, человеком. Ты молодец, что нашла силы уехать.
Евгений звонил каждый день. Дарья не отвечала. Потом начала отвечать, но разговоры были короткими. Муж просил вернуться, обещал поговорить с матерью, всё наладить. Дарья слушала и не верила. Знала — ничего не изменится. Евгений всегда выберет мать.
Через месяц подала документы на развод. Написала заявление в местный суд. Указала причину — непреодолимые разногласия. Евгений сначала не хотел подписывать. Приезжал в Тверскую область, умолял передумать. Дарья отказывалась. Твёрдо, спокойно.
— Женя, ты не защитил меня. Ни разу. Когда твоя мать унижала, критиковала, контролировала — ты молчал. Даже в магазине, когда она публично оскорбила меня, ты просто стоял и смотрел в пол. Я не хочу жить с человеком, который не может за меня заступиться.
— Даша, я изменюсь. Поговорю с мамой. Мы съедем. Снимем квартиру.
— Поздно. Я не верю больше. И не хочу пытаться.
Евгений уехал. Больше не приезжал. Развод оформили через три месяца. Алименты Евгений платил исправно. Дарья устроилась на работу в местную школу секретарём, зарабатывала двадцать три тысячи. Родители помогали с Алисой, нянчились, гуляли.
Прошло полгода. Дарья сидела на кухне у родителей, пила чай. За окном падал снег, медленно, неторопливо. Алиса играла на полу с кубиками, строила башню. Марина Викторовна гладила бельё. Сергей Петрович читал газету.
Дарья смотрела на дочку и улыбалась. Здесь было тихо. Никто не критиковал, не контролировал, не унижал. Можно было просто жить. Быть матерью. Быть собой.
Телефон лежал на столе. Пришло сообщение от Евгения: «Как Алиса? Можно приехать увидеться?» Дарья прочитала, положила телефон обратно. Ответит потом. Или не ответит. Сейчас неважно.
Важно, что дочка смеётся. Что мать рядом гладит бельё и напевает тихую песню. Что отец сидит с газетой и время от времени поглядывает на внучку. Что в доме тепло, уютно, спокойно. Что никто не командует, не приказывает, не лишает права выбора.
Дарья допила чай. Встала, подошла к Алисе. Села рядом, взяла кубик.
— Давай построим вместе?
Алиса закивала, протянула матери кубик. Дарья улыбнулась. Начала строить башню. Высокую, красивую. Свою.
