Я сидела на краешке дивана в своей гостиной и смотрела на Леру. Мы только что сцепились в дикой ссоре, и у меня до сих пор громко стучало в груди. Она тоже стояла напряжённая, сжав руки. Я чувствовала, как во мне кипит раздражение.
– Ты вообще понимаешь, что говоришь? – кричала я, резко вставая. – Я столько лет вкладывалась в эту квартиру! Думала, пусть дочь живёт, лишь бы ей было хорошо, а теперь ты мне заявляешь, что не хочешь платить?
– Мама, у меня нет возможности сейчас, – голос у неё задрожал. – Скоро ребёнок появится, мне и так нужно на многое накопить. Только подумай, сколько понадобится на врачей, на одежду, на всякие мелочи…
– Может быть, надо было думать раньше? – я перебила её. – Беременная она! И что, теперь я должна всё тянуть на себе? Да сколько можно? Это моя квартира, и я не обязана тебе ничего дарить. Я ведь не работаю, мне тоже нужно оплачивать счета. Или ты считаешь, что мне свет и вода бесплатно достаются?
– Но ты же говорила, что поможешь, когда я в декрет выйду, – Лера попыталась найти хоть каплю сострадания во мне. – Я не могу взять деньги из воздуха. Думала, на пару месяцев возьму отсрочку, а потом найду возможность выплачивать дальше.
– Какая ещё отсрочка? – я никак не могла успокоиться. – Значит, у тебя есть деньги на всякие глупости, а на аренду нет? Нет уж, дорогая, раз решила жить отдельно, будь любезна платить. Не хочешь – освободи квартиру, я найду людей, которые с радостью заплатят втрое больше.
– Ты не понимаешь… – прошептала Лера. – Ты меня выкидываешь на улицу фактически…
– Да хоть на улицу, хоть к тому, кто тебе этого ребёнка сделал! – не успокоилась я. – Он-то где? Почему не приходит, не предлагает помощь? Или он такой же безответственный, как ты?
– Не смей так говорить! – вдруг вскинулась Лера. – Ты ничего не знаешь о моих отношениях. Просто так сложилось, что мы не вместе. Но это мой выбор, и я ответственность беру на себя. Я не прошу у тебя денег, я только прошу временной передышки!
– Временной передышки?! – я чуть не расхохоталась от возмущения. – Мало того, что нагуляла где-то ребёнка без брака, так теперь ещё и платить не хочешь. Да что ж мне за наказание-то такое свалилось?!
В этот момент я поняла, что все это время кричу. Впрочем, Лера тоже не оставалась в долгу, хотя и говорила тише. Глаза у неё были полны горечи. Но мне было всё равно – эмоции переполняли меня.
– Мне больше нечего сказать, – вдруг произнесла она. – Раз ты считаешь, что все беды из-за меня, я пошла.
Она схватила куртку с вешалки и направилась к двери.
Я осталась сидеть одна в гостиной. Злилась, бормотала себе под нос обидные слова, проклинала обстоятельства.
Лера – моя единственная дочь. Я ведь думала, что она вырастет, устроится в жизни, выйдет замуж, родит детей в нормальной семье, чтобы мне не пришлось переживать. Но нет – всё получилось через одно место. В итоге я и собственные счёта оплачиваю с трудом, и квартира мне никакой реальной прибыли не приносит.
Чего уж там: попробуй-ка жить на одну пенсию. Муж мой умер несколько лет назад. Да, он оставил мне две квартиры, но и там полно расходов. Поэтому я и жалуюсь: могла бы сдавать ту квартиру втридорога, а тут приходится беречь «семейное гнездо» для непутёвой дочери. Боже, почему именно мне такое испытание?
Да, я ведь не работаю уже который год. После смерти Анатолия, моего мужа, все посыпалось. Он был таким надёжным: весь дом держался на нём, он и зарабатывал, обеспечивая нас троих, и за хозяйством следил. Когда он ушёл, я поняла, что не приспособлена к реальности. А что делать? Хорошо хоть пенсию я получала, но её катастрофически не хватало.
Тогда и возникла идея сдавать вторую квартиру. Но Лера настояла, что хочет жить отдельно. Я подумала: ну ладно, её же квартира по сути. Однако решила: «Вот пусть платит, как все платят. Не могу же я оставаться совсем без дохода!»
Конечно, это была не рыночная цена, но хоть что-то. И всё равно, я жаловалась подругам, что уже устала: за коммуналку надо платить вовремя, а то набегают пени. Лера иногда опаздывала, а у меня нервы на пределе.
Да, кто-то скажет, что мать должна помочь дочери. Может, и должна, да только кто мне поможет, а? Никого нет. Вот и держалась я за свои принципы. И теперь, когда Лера «вдруг» беременна и у неё новые расходы – я должна покрывать её долги? Нет уж. Разве это справедливо?!
Мы с ней, если честно, и до сегодняшнего скандала часто ругались. Но такого накала не было уже давно. Лера всегда была упрямой: если что-то себе в голову вобьёт, её невозможно переубедить. А тут ещё этот ребёнок…
И даже не сказала, от кого она беременна, представляете? Мама я ей или нет? Мне было так обидно, что она скрывала это от меня! Узнала я случайно, когда увидела, как её вдруг затошнило на кухне – она забежала в ванную, а потом призналась, что уже на четвёртом месяце.
Я тогда была в таком шоке, что кричала, будто меня обманули. А она молча выслушала и сказала: «Я сама разберусь». Так и разобралась, что теперь не может платить. Великолепно.
Сижу я, значит, в своей гостиной после очередного скандала. В голове шумит, как будто я только что побывала в центре урагана. Вспомнила Анатолия. И вздохнула. Может, будь он рядом, у меня была бы другая жизнь. Но что есть, то есть.
Потом я решила позвонить Галине Дмитриевне, моей соседке и приятельнице: мне нужно было выговориться. Набрала, рассказываю ей, как Лера заявила, что не будет платить, потому что беременна. Надеялась на понимание, но Галина Дмитриевна вдруг произносит странные вещи:
– Знаешь, не осуждай ты так сильно. Жизнь длинная, всякое бывает. Может, надо поддержать её. Внук или внучка у тебя скоро будет, это же радость.
– Какая радость? – возразила я. – Одна головная боль!
– Успокойся, – говорила Галина Дмитриевна мягким тоном. – Ты же мать. Представь, как она сейчас волнуется – молодой женщине родить без мужа, это нелегко.
– Да что мне её волнения! – не выдержала я. – А я, выходит, останусь без гроша в кармане?
– Почему без гроша? – продолжала она. – В крайнем случае пусть Лера к тебе переедет, а вторую квартиру сдавай другим людям. Но пойми, это твой ребёнок, пусть и взрослый, а у неё скоро появится свой ребёнок. Вам бы, наоборот, сплотиться.
– Не могу я понять, – буркнула я. – Ладно, Галина Дмитриевна, извини, пойду, наверное, отдохну. У меня голова раскалывается.
Я положила трубку и мысленно повторяла: «Почему все думают, что я обязана Лере во всём потакать? А как же я сама?»
Через несколько дней мне пришлось опять пересечься с дочерью – она пришла ко мне домой, хотя мы ещё не остыли после ссоры. Я была уверена, что она явилась требовать снижения платы или ещё каких-то поблажек.
– Тебе что нужно? – недоброжелательно спросила я, открыв дверь.
– Можно войти? – Лера смотрела на меня устало, но старалась говорить спокойно.
– Проходи, – махнула я рукой.
Мы зашли в гостиную, Лера осмотрелась и села в кресло.
– Мама… – начала она.
– Я не буду пересматривать условия, – перебила я. – Если ты снова об этом.
– Я не про это. Хотя да, немного про это тоже. Но сначала хочу сказать: у меня всё-таки сбережений нет, даже на элементарные нужды. Аренду я постараюсь найти как платить, только позволь в ближайшие два месяца вносить половину суммы. Я уже договорилась о подработке, пусть и ненадолго, пока ещё могу.
– Ты серьезно? И как ты работой собираешься заниматься? – усмехнулась я. – Тебе рожать уже скоро.
– Я нашла возможность помогать удалённо. Зарплата там небольшая, но хоть что-то. Я потом всё возмещу.
– Возместишь? – повторила я. – Ну, посмотрим. А если не сможешь? Опять придёшь просить отсрочку?
– Мама, не начинай… – вздохнула она. – Хочу, чтобы ты понимала – я не собиралась бегать от долгов.
– Ну хорошо, – проворчала я. – Допустим, я согласна на половину оплаты два месяца. Но потом вернёшь разницу, ясно? Можешь расписку написать.
– Расписку? – переспросила Лера, и в её голосе послышалось отчаяние. – Ты правда не веришь, что я верну?
– Мне нужно подстраховаться, – ответила я сухо. – Словам я уже не слишком доверяю, ты уж извини.
Лера ошарашенно молчала, потом только кивнула. Я увидела, как она провела рукой по животу. Вдруг поймала себя на мысли, что вот, мой будущий внук там… Сердце на миг дрогнуло, но я прогнала эту сентиментальность: «Не размякнуть бы, а то потом все сядут на шею», – подумала я.
– Хорошо, – сказала она наконец. – Я напишу, если тебе так надо.
– Надо. И ещё мне нужно знать: когда ты говоришь, что будешь работать, ты уверена, что она не повредит твоему здоровью? – решила я уточнить. – Ты же беременна, всё-таки. Я не хочу потом еще тащить на себе ребёнка-инвалида.
– Я не буду надрываться, мама, – ответила она тихо. – Я же не тупая, знаю, что мне теперь беречься надо. Мой врач сказал, можно работать, если не носиться по городу. Всё, что надо, делается из дома.
– Ладно, тогда я пока ничего не имею против, – скривившись, кивнула я. – Просто не забывай про мои интересы.
– Я не забуду, – ответила Лера, опустила глаза, а потом посмотрела на меня и добавила: – Спасибо.
Её «спасибо» прозвучало как-то горько. Но мне уже было всё равно. Пока я получу хоть какие-то деньги – и ладно.
Прошло несколько недель. Мы с дочерью почти не общались, кроме моментов, связанных с оплатой. Мне казалось, что всё идёт по моему плану: раз хотела жить сама, пусть выкручивается.
Однажды раздался звонок на мобильный. Звонила Лера. Я среагировала нехотя:
– Да?
– Мама… – голос у дочери был хрипловатым. – Я в роддоме.
– Уже рожать будешь? – удивилась я. – Ну… что надо?
– Можно ты приедешь? Мне очень страшно одной.
– А отец ребёнка? – огрызнулась я по привычке.
– Нет его. Я одна. Приезжай, прошу, – почти шёпотом попросила Лера.
Я хотела уже сказать что-то едкое, но что-то кольнуло меня. Всё-таки… родная кровь, моя дочь… Какая бы она ни была, а сейчас ей страшно. Я, выругавшись под нос, быстренько переоделась и поехала.
По пути я ворчала: «И вечно вся возня на меня сваливается». Но когда увидела её в палате – бледную, заплаканную, с выступающими на лбу капельками пота, – то почувствовала, как сердце ёкнуло.
– Ну что, как ты? – спросила я, стоя рядом. – Сильно больно?
– Да, – прошептала она, сжимая простыню. – Мне сказали, скоро.
– Терпи, дочь, – пробормотала я. – Скоро всё закончится.
– Спасибо, что пришла. Мне правда очень нужно, чтобы ты была рядом, – Лера старалась дышать ровнее. – Я не думала, что так страшно.
Я стояла и не знала, куда себя деть, как успокоить её. Медсёстры забегали, попросили меня выйти, а вскоре и Леру выкатили на каталке и повезли в родильный зал. Я ждала у дверей отделения, вспоминая собственные роды, как меня держал за руку Анатолий. И всё это вдруг захлестнуло воспоминаниями.
Время тянулось бесконечно. Наконец вышла медсестра и сказала, что у Леры мальчик. Что всё прошло относительно нормально, хотя были небольшие сложности, но сейчас и мать, и ребёнок в порядке. Меня пустили в палату – Лера лежала, очень уставшая, рядом крохотный мальчик. Я встала у кровати, смотрю: лоб у неё влажный, глаза полузакрыты, а лицо светится радостью.
Она заметила меня:
– Мама… – сказала почти неслышно. – Посмотри, это ведь твой внук.
Я приблизилась к крошечному свёртку, разглядела маленькое личико. Ребёнок сопел тихонько. И тут у меня будто щёлкнуло что-то внутри. Все мои претензии, вся моя злость куда-то испарились в тот же миг. Я вдруг ощутила, что это моя кровиночка, моя родная дочь и её ребёнок. У меня подкосились ноги, я опустилась на стул и, к собственному удивлению, расплакалась.
– Ой, что со мной? – бормотала я и вытирала лицо платком. – Что ж я наделала? Сколько тебе наговорила, сколько грехов на душу взяла…
– Ничего, – попыталась успокоить меня Лера. – Главное, что теперь мы вместе.
– Прости меня, дочка, – я не могла удержать слёз. – Боже мой, как я себя вела… Своим же ребёнком распоряжалась, словно она чужая квартирантка. Всё боялась, что денег не увижу. А ведь надо было тебя поддержать, помочь…
– Мама, не вини себя, – прошептала Лера. – Важно, что сейчас ты рядом. У меня появился сын, и я хочу, чтобы ты была частью его жизни.
Я чувствовала, как внутри всё обрывается от чувства вины и радости одновременно. Мне захотелось сгладить всю нашу многомесячную вражду, недопонимание, обиды.
– Ну всё, хватит, – тихо сказала я, поднимаясь и слегка касаясь ребёнка, его крохотной ручки. – Теперь всё будет по-другому. Я тебе помогу, чем смогу. Ты только не бросай меня, когда наладишь свою жизнь.
– Конечно, нет, – улыбнулась Лера. – Я всегда мечтала, чтобы у моего сына была любящая бабушка. Просто… у нас так непросто складывалось.
Я осторожно взяла малыша на руки, чувствовала, словно внутри меня раскрывается какая-то потаённая дверца. Впервые за долгие годы я ощутила тепло, которое не требовало платы, процентов, расписок, а было чистым желанием заботиться. У меня словно камень с души свалился.
На следующий день я уже была в больнице с пакетом подгузников и детских вещей. Лера улыбнулась, увидев меня:
– Спасибо тебе. Я не ожидала, что ты так быстро включишься в заботы.
– И я не ожидала, – призналась я. – Но, видимо, во мне тоже осталась человеческая сторона. А я думала, что только и умею, что ругаться и копить деньги. Прости меня ещё раз за всё…
– Я рада, что теперь у меня снова есть мама, – Лера посмотрела на сына, который мирно сопел, свернувшись клубочком в кроватке. – Надеюсь, мы сможем всё исправить и жить без вражды.
– Обязательно сможем, – пообещала я, усаживаясь на стул. – Я так долго злилась. Вот честно, мне всё время казалось, что мир несправедлив, что мне не хватает помощи, что ты неблагодарна. Но видя этого малыша… понимаю, как была неправа.
Так мы проговорили почти весь день: о будущем, о том, как будем распределять расходы, о том, что Лера найдёт отца ребёнка и попросит у него алименты, если уж он сам не захотел участвовать. Я, оказывается, знала гораздо меньше, чем мне казалось, и зря обвиняла дочь. Мне даже стало стыдно вспоминать, что я требовала расписку с неё.
Через несколько дней Леру выписали. Я встретила её с шариками у роддома – раньше это казалось мне пустой формальностью, а теперь я захотела сделать ей приятное. Дочка заулыбалась, увидев, как я стою, волнуюсь.
– Мама, как здорово, – сказала она, прижимая сына к себе. – Я так надеялась, что всё у нас ещё наладится.
– Наладится, – твёрдо ответила я. – С сегодняшнего дня у нас всё будет по-человечески.
Вместе мы доехали до её квартиры – той самой, в которой она жила. Я помогла донести вещи, устроить малыша в кроватку.
– Не думай пока о платежах, – сказала я, когда мы успели собраться с мыслями. – Я всё понимаю, деньги на ребёнка будут уходить. Разберёмся. А то я была самой настоящей ведьмой, когда требовала платить, не считаясь ни с чем.
– Мне проще будет искать работу на дому, когда ребёнок чуть подрастёт, – спокойно ответила Лера. – Я обещаю, что верну долг.
– Не думай сейчас об этом, – махнула я рукой. – Я придумаю, как нам жить, как зарабатывать, чтобы всем хватало. Сказала ведь, у меня открылось второе дыхание. Вон, на внука смотрю – сердце колотится быстрее.
– Да, он у нас крепыш, – улыбнулась Лера, а малыш забавно вздохнул, словно подтверждая её слова.
В этот момент у меня случилось что-то вроде легкой истерики от переизбытка эмоций – то ли радости, то ли раскаяния. Я вдруг начала судорожно плакать, просить прощения у Леры:
– Доченька, прости меня… Я виновата, что столько ругалась, обвиняла тебя, а ведь ты моя родная. Ты мне самое близкое существо, а я… Я вечно жаловалась на жизнь, на нехватку денег. А ведь могла бы пойти хоть на полставки поработать, а не только от тебя требовать.
Лера обняла меня одной рукой, другой прижимая ребёнка:
– Мама, всё уже позади. Мы теперь вместе, будем жить по-другому.
Я уронила голову ей на плечо и шёпотом произнесла:
– Как же я рада, что у меня есть вы, оба.
Вот так в один день всё встало на свои места. Я поняла, что не одна в этом мире, а с дочерью и внуком. И что никакие деньги не сравнятся с чувством, когда держишь на руках нового человечка. От прошлой злости и алчности не осталось и следа – лишь стыд за своё поведение да твёрдое решение исправиться.
Мы с Лерой договорились о том, что будем помогать друг другу: она будет и дальше стараться работать удалённо, а я, возможно, найду способ подзаработать, взять на себя часть расходов, чтобы и на коммуналку хватало, и чтобы ребёнку всё необходимое купить. Подумать только, я к этому пришла лишь теперь, хотя могла бы начать давно. Но что ж, лучше поздно, чем никогда.
Главное, что теперь у меня есть и дочь, и внук. И какая-то новая, тёплая надежда заполнила мою душу – надежда, что мы справимся, переживём трудности, а там, глядишь, и жизнь наладится. Да, квартиры не исчезнут, счета будут приходить, но мы будем вместе. А всё остальное – решаемо.
