Галина Сергеевна молча вытерла с пола липкое пятно от сока.
Спина гудела. Уже третий час ночи, а она только закончила мыть посуду после гостей, которых привел Егор.
— Мам, ну что ты возишься? — Света, невестка, вошла на кухню, цокая каблуками. Роскошный шелковый халат. Она только что проснулась, к обеду. — Обед где? Егор скоро придет с работы, а у меня даже супа нет. И рубашки его не глажены!
Она не смотрела на свекровь. Разглядывала свой идеальный маникюр.
— Сейчас, Светочка, суп почти…
— «Почти»! — фыркнула Света. — Я с работы, а у тебя одно «почти». Я в салоне еле досидела, думала, приду — все готово.
Она сняла с крючка грязный фартук, тот самый, в котором Галина Сергеевна утром чистила рыбу, и бросила его свекрови на колени.
— Ты же у нас вроде как бесплатная помощница по дому, так что будь добра, приведи в порядок. Галина Сергеевна сжала тонкие губы.
Ее сын, Егор, в этот момент вошел в коридор. Он увидел сцену, отвел глаза и пошел мыть руки.
Как всегда.
Вечером Света и Егор ругались в гостиной. Галина Сергеевна делала вид, что смотрит телевизор, но слышала каждое слово.
Речь шла о свадьбе их дочери, Маши.
— Сто пятьдесят гостей! — шипела Света. — Она с ума сошла? Эта твоя Машенька! Откуда она такие цифры взяла?
— Света, ну это ее мечта… — мямлил Егор.
— Мечта! А платить кто будет? Мы? У нас ипотека! И машина в кредит! Этот твой Егор даже на приличный ресторан не накопил!
— Может, поскромнее…
— Никаких «поскромнее» она не хочет! — взвизгнула Света. — Хочет дворец, лимузин и платье как у принцессы. А кто горбатится? Мы!
Галина Сергеевна встала и тихо прошла в свою комнату.
Она достала из-под стопки белья старую лаковую шкатулку.
Внутри лежали сберкнижка и несколько пачек денег. То, что она копила всю жизнь.
Ее «гробовые», как мрачно шутила Света.
«Мам, — говорил Егор, когда им не хватало на очередной платеж по кредиту, — может, ты из своих… ну… запасов…» А Света смеялась: «Да что с них взять, с этих гробовых».
Галина Сергеевна не собиралась умирать.
Маша была ее единственной отрадой. Внучка, которая, в отличие от родителей, всегда ее жалела.
«Бабуль, — говорила Маша, прижимаясь к ней, — вот вырасту, заберу тебя от них».
Галина Сергеевна гладила ее по волосам. «Куда же я от сына уеду».
На следующий день она пошла в банк. Потом встретилась с Машей в кафе.
— Бабушка? Что случилось? — Маша встревожилась. Родители редко отпускали «няньку» одну.
Галина Сергеевна положила на стол банковский конверт.
— Это тебе, Машенька. На свадьбу.
Маша открыла. Ее глаза расширились.
— Ба… тут… тут же огромная сумма!
— Хватит?
— Хватит?! Бабуля, тут хватит на три свадьбы! Откуда?
— Не твоя забота. Я сорок лет на Севере не в бирюльки играла.
Галина Сергеевна накрыла ее руку своей.
— Будет у тебя дворец. И платье. И сто пятьдесят гостей. — А мама? Она… она же убьет тебя!
— А мама ничего не узнает. — Галина Сергеевна улыбнулась своей тихой, незаметной улыбкой. — Вот тут-то и начинается самое интересное. Ты и Никита. Вы все организуете.
— Но как?
— Скажете, что у Никиты нашлись… дальние богатые родственники. Или что его фирма выделила ему спонсорский грант, как молодому гению. Твоя мать поверит во что угодно, если это пахнет деньгами и престижем. Она сама эту легенду додумает и всем растреплет.
Маша смотрела на бабушку во все глаза.
— Это… это же обман, ба.
— Это мой тебе подарок, внучка.
Она посмотрела на Машу твердо.
— Только одно условие. До самой свадьбы — ни слова. Никому. Особенно матери. Она должна быть уверена, что это не мои деньги. Пусть думает, что это удача, которую она притянула.
Маша смотрела на нее, и в ее глазах стояли слезы.
— Но зачем, ба?
— Затем, что я так хочу. — Галина Сергеевна отпила остывший чай. — Хочу, чтобы моя девочка была счастлива. А еще… хочу посмотреть, как Света будет кланяться пустым стульям.
Свадебный переполох захлестнул дом.
Света была на седьмом небе. Легенда о «богатых родственниках» жениха, которых никто никогда не видел, но которые оплатили банкетный зал в самом дорогом ресторане города «Империал», вскружила ей голову.
— Я же говорила, Никита не промах! — хвасталась она подругам по телефону, сидя в гостиной. — У него дядя, кажется, в нефтянке! Чуйка у меня на деньги! Я Машке сразу сказала — держись за парня!
Галину Сергеевну этот переполох касался только с одной стороны.
— Мам, ты погладила скатерти?
— Галина Сергеевна, вы отнесли костюм Егора в химчистку?
— Ба, ты забрала туфли Светы из ремонта? Они обещали к среде, а уже пятница! Бегом!
Она бегала по городу, как заведенная. Носила, забирала, отмывала.
— Что бы мы без тебя делали, мамо, — бросил как-то Егор, торопливо завязывая галстук.
— Пропали бы, — хмыкнула Света, подкрашивая губы. — Для того и нужна бабушка, чтобы бытом рулить, пока мы деньги зарабатываем.
Галина Сергеевна молча поправила на нем воротник.
Она видела, как Маша, стоявшая в дверях, закусила губу, но промолчала.
Договор.
День свадьбы.
Банкетный зал «Империал» сиял хрусталем. Сто пятьдесят гостей в дорогих нарядах.
Света порхала между столами. На ней было платье цвета фуксии, которое, по ее мнению, делало ее звездой вечера.
Она чувствовала себя хозяйкой жизни.
— Светочка, какой размах! — ахала какая-то дальняя родственница. — Какие вы молодцы!
— Ой, ну что вы, Вера. — Света картинно махнула рукой. — Стараемся для детей. Сваты, знаете ли… — она понизила голос, — оказались люди с такими возможностями! Мы и не ожидали.
Галина Сергеевна сидела за самым дальним столом.
Нет, не со всеми. Ее посадили к какой-то молодежи, которая тут же сбилась в кучку и не обращала на нее внимания.
На ней было ее единственное приличное платье — темно-синее, шерстяное.
Света утром окинула ее взглядом:
— Мам, ты бы хоть накидку сняла. Жарко же.
— Это платье, Светочка.
— А, ну да. — Света скривилась. — Ладно, сиди в углу, не отсвечивай. И это… салфетки если что закончатся — скажешь официанту.
Галина Сергеевна кивнула.
Маша, в своем сказочном платье, то и дело бросала на бабушку тревожные взгляды.
Она знала, куда посадили бабушку.
Она видела, как мать давала ей «ценные указания».
Во время одной из пауз Маша подошла к жениху.
— Никита, это невыносимо. Посмотри, где она сидит!
— Маша, — Никита взял ее за руку. — Твоя бабушка просила подождать. До тоста. Потерпи.
— Но мама…
— Твоя мама сегодня получит то, что заслуживает. — твердо сказал он. — Просто улыбайся.
Торжество шло своим чередом.
К столу, где сидела Галина Сергеевна, подошла Света. В руках у нее был поднос с грязными бокалами, который по рассеянности оставил официант.
Она не смотрела на свекровь. Она смотрела на свою подругу за соседним столом.
— …И я ей говорю, Инга, сто пятьдесят человек! Все сливки общества!
Не глядя, Света сунула поднос на стол прямо перед Галиной Сергеевной.
— Мам, передай мальчику, пусть унесет.
Галина Сергеевна подняла глаза. Во взгляде — ничего. Ни обиды, ни злости.
Она просто взяла этот тяжелый поднос.
В этот момент ее увидела Маша. Она вскочила, опрокинув бокал.
— Мама! Ты что творишь?!
Зал медленно затихал. Музыка стала тише.
— Машенька, ты чего? — Света растерянно улыбнулась. — Дорогая, сядь, гости смотрят.
— Поставь поднос, бабушка, — громко, на весь зал, сказала Маша.
Ее голос дрожал.
Галина Сергеевна медленно опустила поднос.
Света покраснела.
— Маша, не устраивай сцен. Что такого? Я просто попросила…
Но ее прервал ведущий, который быстро сориентировался.
— А у нас, кажется, тост от невесты! — весело закричал он в микрофон.
Маша взяла у него микрофон.
— Нет. — сказала она, глядя прямо на мать. — Это не тост. Это благодарность.
Света нервно засмеялась.
— Милая, давай потом, по сценарию…
— Ведущий! — Маша повернулась к сцене. — У нас в программе был специальный пункт. После второго горячего. Помнишь?
Ведущий побледнел, но кивнул.
— Да, Мария. Конечно.
Он вышел на середину зала.
— Друзья! — его голос гремел. — Вы знаете, обычно на свадьбах благодарят родителей. Они дали жизнь, они вырастили. Давайте поаплодируем Светлане и Егору!
Зал вежливо захлопал. Света, уже оправившись, гордо кивнула.
— …А также родителям жениха!
Снова аплодисменты.
— Но! — ведущий поднял палец. — У этой сказки, у этого роскошного зала, у этого платья за… (он заглянул в карточку) …очень много денег, есть спонсор.
По залу прошел гул. Света с обожанием посмотрела на сватов. Те сидели, скромно потупив взор, и ничего не понимали. Они были обычными инженерами с завода.
— Света, о чем он? — прошептал Егор.
— Тсс! Это триумф! — прошипела Света. — Это, наверное, тот дядя-нефтяник! Сейчас объявят!
— Человек, который оплатил всё это торжество, — продолжал ведущий, — просил не называть его. Но мы, с Машей и Никитой, решили, что страна должна знать своих героев.
Ведущий сделал знак звукорежиссеру.
Заиграла торжественная музыка.
— Это не родители жениха, — сказал ведущий. — Это не родители невесты.
Свет в зале погас. Остался только один луч прожектора.
Он шарил по гостям. Света напряженно следила за ним, ожидая, что он остановится на сватах.
Но луч пролетел мимо них.
Он пролетел мимо стола родителей.
Он ударил в самый дальний угол зала.
Прямо в темно-синее платье Галины Сергеевны.
Она сидела, ослепленная, и растерянно моргала.
— Дамы и господа, главный и единственный спонсор этого банкета — бабушка невесты, Галина Сергеевна!
Наступила мертвая тишина.
Слышно было, как у кого-то из рук выпала вилка.
Света медленно, как в замедленной съемке, повернула голову.
Ее лицо, еще секунду назад сияющее триумфом, превратилось в маску.
Она смотрела на свекровь.
На свою «бесплатную няньку».
На «мам, унеси поднос».
Она смотрела на женщину в старом платье, которая сидела в луче прожектора.
— Что? — прошептала Света так, что ее услышали за тремя столами. — Какая… Галина Сергеевна?
Маша, со слезами на глазах, бежала через весь зал к бабушке.
Маша подбежала к столу, схватила бабушку за руку.
Луч прожектора выхватывал слезы, блестевшие на ее щеках.
— Бабуля!
Маша прижимала к себе руку Галины Сергеевны, и у нее в руках все еще был микрофон. Ее сбивчивое дыхание разносилось по мертвому залу.
— Это правда! — ее голос сорвался. — Это всё она! Она отдала всё, что у нее было!
Света медленно поднялась. Ее лицо пошло красными пятнами.
— Маша! Прекрати этот цирк! Что ты несешь?
Она попыталась засмеяться, обращаясь к гостям:
— Молодежь… розыгрыши! Ведущий, это не смешно! Уберите свет!
Но ведущий не шелохнулся. Он смотрел на Машу.
— Она отдала свои… свои «гробовые», как ты, мама, любишь говорить!
Это слово — «гробовые» — ударило по залу, как выстрел.
Поднялся гул. Родственники, друзья, коллеги — все сто пятьдесят человек начали перешептываться.
«С ума сойти…»
«Это та… которая в углу сидит?»
«А Света-то хвасталась… сваты…»
— Замолчи! — взвизгнула Света, поняв, что теряет контроль. — Что ты такое говоришь! Откуда у нее деньги? Она нищая!
Егор, ее муж, вскочил и схватил жену за локоть.
— Света, прекрати!
— Что «прекрати»? — зашипела она, вырываясь. — Ты веришь в этот бред? Она! В этом платье! Оплатила «Империал»? Да она… она украла их! Точно!
Обвинение было настолько чудовищным, что зал снова затих.
Маша развернулась к матери.
— Замолчи, мама! Это ты нищая! Душой!
Она повернулась к гостям, ее голос звенел от ярости и слез.
— Эту женщину… мою бабушку… которую моя мать сегодня просила убирать грязные бокалы…
Маша указала на тот самый поднос.
— …она заставляла годами быть прислугой! Готовить, стирать, убирать за всеми нами! И ни разу не сказала «спасибо»!
— Да как ты смеешь! — Света бросилась к ней.
— А ты как смеешь так с ней?! — крикнул Никита, жених, преграждая ей путь.
Галина Сергеевна медленно встала.
Она была спокойна.
Она смотрела не на Свету. Она смотрела на своего сына.
— Егор.
Егор вздрогнул.
— Мама? Откуда?
— А ты не помнишь, сынок? — тихо спросила она. Микрофон в руках Маши поймал ее голос.
— Я сорок лет отработала на Севере. Инженером. Я продала свою двухкомнатную квартиру в Воркуте, когда вы попросили меня переехать… «помочь с Машенькой».
Егор побледнел.
— Но… Света сказала, мы все деньги вложили в эту квартиру… в ипотеку…
— Часть. — так же ровно сказала Галина Сергеевна. — Ту часть, что пошла на первый взнос. Меньшую часть. Остальное я положила в банк. На Машу. Я знала, что от вас она мечты не дождется.
Света поняла. Ее лицо исказилось.
Она поняла, что все эти годы жила рядом с деньгами, которых не видела. Которыми не могла пользоваться. Что она унижала человека, на чьи деньги, по сути, купила эту квартиру.
— Ах ты… старая… — прошипела она. — Ты… ты…
Она не могла подобрать слов.
В этот момент кто-то из пожилых родственников за дальним столом поднялся.
— Света! Побойся бога! Галина всю жизнь на тебя и на Егора пахала! А ты ее в прислугу записала!
И тут зал взорвался.
Но не криками. Аплодисментами.
Сначала несмело. Потом громче, и громче.
Все сто пятьдесят гостей встали и аплодировали. Они аплодировали маленькой женщине в старом темно-синем платье.
Света стояла, как оплеванная.
Ее подруги отводили глаза. Коллеги делали вид, что изучают салфетки. Сваты смотрели на нее с тихим ужасом.
Она посмотрела на Егора.
— Егор! Скажи им! Скажи хоть что-нибудь!
Егор смотрел на мать, которая стояла в луче прожектора, и на свою дочь, которая обнимала ее.
Он медленно опустился на стул.
И закрыл лицо руками.
Это был конец. Полный разгром.
Галина Сергеевна взяла микрофон у Маши. Рука не дрожала.
— Гости дорогие, спасибо. — ее голос был ясным и твердым. — Я не хотела этого… спектакля. Я хотела только счастья внучке.
Она посмотрела на Свету. Без ненависти. С ледяной усталостью.
— А ты, Света… забери свой фартук. Кажется, он тебе скоро самой пригодится.
Она повернулась к Маше и Никите.
— Дети. Это ваш день. Празднуйте. Не смотрите на нас.
Галина Сергеевна взяла свою потертую сумочку со стула.
— Бабушка, ты куда? — Маша вцепилась в нее. — Я с тобой!
— Нет. — Галина Сергеевна впервые за вечер улыбнулась тепло. — У тебя новая жизнь. А я… поеду к себе.
— К себе… куда? — прошептал Егор, не поднимая головы.
— А я, сынок, не всё отдала. На свадьбу хватило. И на первый взнос за маленькую однокомнатную… тоже хватило.
Она повернулась. И пошла к выходу.
Медленно. С прямой спиной.
И все сто пятьдесят гостей молча расступались, провожая ее взглядами.
Музыка не играла.
Света рухнула на свой стул. Ее триумф превратился в пыль.
Галина Сергеевна вышла из позолоченных дверей «Империала».
Яркий свет фонарей ударил в глаза.
Она глубоко вдохнула прохладный вечерний воздух.
Достала из сумочки свой старенький кнопочный телефон и вызвала такси.
В зале, тем временем, воцарился хаос.
Ведущий отчаянно пытался спасти вечер, включив музыку для танца молодых.
Маша и Никита вышли в центр. Но никто не смотрел на них.
Все взгляды были прикованы к столу родителей.
К Свете, которая белым, как полотно, лицом смотрела на Егора.
— Ты… — прошипела она. — Ты знал? Ты знал, что у нее были деньги?
— Нет. — Егор смотрел в пустую тарелку.
— Ты позволил ей унизить меня! Перед всеми!
— Это ты унизила ее, Света. — тихо сказал Егор. — Перед всеми. И перед ней. И делала это двадцать лет.
Родственники за столом поспешно отодвигались.
Свадьба была мертва.
На следующее утро в квартире Егора и Светы было тихо.
Непривычно тихо.
Не пахло свежими блинами. Не стучала посуда.
Света вышла из спальни в шелковом халате. Голова раскалывалась.
На кухне в раковине громоздилась гора грязной посуды.
— Егор! — закричала она. — Почему не убрано? Где мой кофе?
Егор сидел в гостиной. В том же свадебном костюме. Он не ложился.
— Ее нет, Света.
— И что? — взвизгнула она. — Мы теперь в грязи зарастем? Ты для чего мать свою держал?
Егор медленно поднял на нее глаза. В них не было привычного страха.
— Ты же сама ей фартук кинула. — сказал он глухо. — «Бесплатная няня».
— А ты молчал! Ты всегда молчал! Ты тряпка!
— Зато ты говорила. — он криво усмехнулся. — На сто пятьдесят гостей сказала. Хватит.
Он встал, снял дорогой пиджак.
Подошел к крючку на кухне, где все еще висел тот самый грязный фартук.
Молча снял его.
И надел на себя.
Света смотрела на это, открыв рот.
Галина Сергеевна сидела на крошечной кухне своей новой однокомнатной квартиры.
Она еще пахла краской и новой мебелью.
Она пила чай. Горячий.
И читала книгу.
Впервые за много лет ее никто не дергал.
Раздался звонок в дверь.
На пороге стояла Маша. С букетом цветов.
— Бабуля!
— Машенька? Ты же в аэропорт должна…
— Мы с Никитой отложили поездку. — Маша обняла ее. — Как ты?
— Я, внучка, в порядке.
— Ба, прости ее… маму… она…
— Не надо, Маша. — Галина Сергеевна налила ей чаю. — У тебя своя жизнь. А у меня — своя.
— Я не смогу с ними! — Маша заплакала. — Они… вчера, когда гости ушли, они искали твою сберкнижку! Они думали, ты что-то оставила!
Галина Сергеевна тяжело вздохнула.
— Вот как.
— Переезжай к нам. Никита «за». Мы снимем побольше…
— Нет, родная. — Галина Сергеевна погладила ее по руке. — Я двадцать лет жила у кого-то. Хватит.
Она посмотрела в окно. На улице играли дети.
— Что ты будешь делать, ба?
— Жить. — Галина Сергеевна улыбнулась. — Просто жить. Читать книги. Ходить в театр. И спать, сколько захочу.
Прошла неделя.
В квартире Егора и Светы было грязно. Сломалась стиральная машина.
Света не знала, как вызвать мастера.
Егор пришел с работы уставший. На плите — сковорода с пригоревшими макаронами.
— Она разрушила нашу жизнь. — сказала Света, глядя в телевизор.
Егор молча достал телефон. Набрал номер.
— Мам? — сказал он.
— Да, Егор. — голос в трубке был спокойный.
— Мам… у нас тут…
Он замолчал.
— …Ты как?
— Я, сынок, в порядке. — сказала Галина Сергеевна. — Впервые за много лет я в полном порядке.
Она положила трубку.
На столе перед ней лежала раскрытая книга, и чай еще не остыл.
Эпилог
Прошло два года.
Крошечная квартира Галины Сергеевны утопала в цветах на балконе.
Пахло не супом «по расписанию», а яблочным пирогом.
Она пекла его не потому, что «скоро придут», а потому, что ей самой так захотелось.
В дверь позвонили.
Это была Маша, с Никитой.
А на руках у Никиты сопел маленький сверток — их полугодовалый сын, Леша.
— Прабабушка! — Маша чмокнула ее в щеку. — Мы привезли тебе твоего главного мужчину!
Галина Сергеевна засмеялась и аккуратно взяла правнука на руки.
— Разбойник. Опять у вас всю ночь не спал?
— Только с тобой он и затихает. — улыбнулся Никита. — В тебе силы больше, чем во всех нас.
Маша прошла на кухню, как к себе домой.
— Ба, я сама! Ты сиди с Лёшей. Я чайник поставлю.
Никто не швырял фартуков. Никто не цокал каблуками.
В этот момент раздался еще один звонок.
На этот раз — по домофону.
Маша напряглась.
— Ба, кого-то ждешь?
— Нет. — Галина Сергеевна тоже удивилась.
Она нажала кнопку.
— Кто?
— …Мам. Это я, Егор. — раздался в трубке дребезжащий голос.
Маша побледнела.
— Не открывай.
— Пускай. — Галина Сергеевна покачала головой и нажала кнопку.
Через пару минут в дверях появился Егор.
Два года не прошли для него даром. Он похудел, осунулся. Дорогой костюм висел, как на вешалке.
Он вошел, неловко переминаясь с ноги на ногу. Увидел Машу, Никиту и ребенка. Покраснел.
— А… я… я не вовремя.
— Проходи, Егор. — спокойно сказала Галина Сергеевна.
Егор сел на краешек стула.
— Я мимо шел. Решил… зайти.
Наступила тяжелая тишина.
Маша демонстративно отвернулась к окну.
— Как ты, мам?
— Видишь. Пироги пеку. С правнуком нянчусь.
— Да… — Егор опустил взгляд. — А у нас…
— Что у вас? — спросила Галина Сергеевна.
— Света… — он замялся. — Света работу потеряла. После той свадьбы… ну, слухи пошли. Подруги отвернулись. Ее называли «Света-Империал». Она злая стала. Совсем…
Он смотрел на свои руки.
— Ипотеку платить нечем. Машину продали.
Он поднял на мать затравленный взгляд.
— Мам… я знаю, я… Но может, ты…
Галина Сергеевна поставила перед ним чашку чая и кусок пирога.
— Ешь, Егор.
Он вздрогнул, посмотрел на пирог, как голодный волк.
— Я не к тому…
— Я дала тебе жизнь, Егор. Я дала твоей дочери мечту. Больше я ничего тебе не должна.
Она сказала это не зло, а просто, как факт.
— Ты взрослый мальчик. — добавила она. — Учись жить сам. И жену свою учи.
Егор медленно, дрожащей рукой, взял вилку.
— Она… она просила меня к тебе не ходить. — признался он тихо. — Кричала, что ты во всем виновата.
— Я так и думала. — Галина Сергеевна кивнула.
Он доел пирог. Встал.
— Спасибо, мам. Вкусно. Как… как в детстве.
Он постоял у двери.
— А можно… я еще зайду?
— Дверь ты знаешь. — ответила Галина Сергеевна.
Егор ушел.
Маша подошла к бабушке.
— Ты слишком добрая. Ты его кормишь!
— Он мой сын, Машенька. — вздохнула Галина Сергеевна. — Глупый, слабый, но сын. А голодного кормить — это не доброта. Это просто… по-человечески.
Через неделю Галина Сергеевна гуляла с коляской в парке.
Маша и Никита уехали на выходные за город, доверив ей самое дорогое.
Она шла по аллее, и вдруг замерла.
Навстречу ей, по другой стороне дорожки, шла Света.
Галина Сергеевна сначала ее не узнала.
Никакого платья «фуксия». Никаких каблуков.
Потухшая женщина в сером, мятом пальто. Волосы собраны в неряшливый пучок.
Света катила перед собой скрипучую хозяйственную тележку с продуктами из дешевого супермаркета.
Их взгляды встретились.
Света застыла.
Ее взгляд метнулся на Галину Сергеевну — опрятную, в новом пальто.
Потом — на дорогую, красивую коляску.
В ее глазах не было раскаяния. Только черная, бессильная злоба.
Она увидела всё, что потеряла. Не деньги. А тот мир, где за нее всё делали.
Она увидела свой позор, который шел рядом с ней вот уже два года.
Света не выдержала. Она дернула тележку, отвернулась и почти побежала в сторону.
Галина Сергеевна посмотрела ей вслед.
Ей не было ее жаль.
Она повернула коляску и пошла дальше, к солнцу.
Лёша во сне улыбнулся.
