— Люд, ты чего опять допоздна? — Михаил встретил жену в коридоре. — Вера весь вечер спрашивала, где мама.
Людмила сняла туфли, устало привалилась к стене:
— На работе задержалась. Много бумаг, конец квартала.
— В третий раз за неделю? — он смотрел, как она расстегивает пальто. Новое, которое он не покупал. — И духи новые?
— Миш, только не начинай, — она прошла на кухню. — Где Вера?
— Уснула. Ждала тебя, просила сказку почитать. Как обычно.
В его голосе звучала горечь. Он видел, как меняется жена в последние месяцы. Новая одежда, прическа, духи. Поздние возвращения. Отстраненный взгляд.
— Завтра почитаю, — Людмила налила себе чай. — Ты что-то хотел?
— Хотел? — он сел напротив. — Да, хотел. Хотел спросить — кто он?
Чашка замерла на полпути к губам:
— О чем ты?
— О том, что моя жена уже месяц приходит домой за полночь. О том, что от нее пахнет чужими духами. О том, что она перестала смотреть мне в глаза.
— Миша…
— Петр, да? Он вернулся в город?
Людмила молчала. Она не знала, что муж в курсе. Что он видел их вместе возле кафе. Что узнал человека, из-за которого когда-то, еще до их свадьбы, она плакала ночами.
— Ты же знаешь, что у нас дочь? — тихо спросил Михаил. — Ей четыре года. Она не понимает, почему мама так поздно приходит.
— Причем тут Вера? — вспыхнула Людмила. — Я хорошая мать!
— Хорошая мать не пропускает детские утренники из-за «срочной работы». Не забывает забрать дочь из садика. Не пропадает вечерами неизвестно где.
— Ты следил за мной?
— Не пришлось. Весь город уже говорит, что жена Михаила Соколова крутит роман с приезжим бизнесменом.
Она вскочила:
— Какое ты имеешь право…
— Право? — он тоже поднялся. — Я твой муж. Отец твоего ребенка. Человек, который пять лет назад подобрал тебя, размазанную горем, когда твой Петенька уехал в столицу строить карьеру.
— Не смей…
— А теперь он вернулся. Успешный, богатый. И ты снова побежала за ним, как собачка. А я? А Вера? Мы что, просто мебель?
В этот момент из детской раздался голос:
— Папа? Мама пришла?
Они замолчали. Людмила первая опомнилась:
— Я здесь, солнышко! Сейчас приду сказку читать!
— Не надо, — остановил ее Михаил. — Она только уснула. Лучше скажи — ты уже решила?
— Что решила?
— Когда уедешь с ним? Он ведь зовет тебя, правда? В новую жизнь, без обязательств, без быта, без…
— Без ребенка, ты хочешь сказать?
— А разве нет? Думаешь, я не вижу, как ты смотришь на Веру в последнее время? Как будто она — помеха твоему счастью.
Людмила схватила чашку, с грохотом поставила ее в мойку:
— Знаешь что? Да, решила. Да, уеду. Потому что с тобой я не живу! Эта квартира, эти пеленки, эти вечные претензии…
Через неделю после того разговора Людмила ушла. Просто собрала чемодан, пока Михаил был на работе, а Вера в садике. Оставила записку: «Прости. Так будет лучше для всех. О Вере не беспокойся, я буду помогать деньгами».
Михаил нашел записку вечером, когда вернулся с дочкой домой. Вера сразу побежала в комнату:
— Мама! Мамочка, я тебе рисунок нарисовала!
Он стоял в коридоре, сжимая в руках бумажку с неровными строчками, и не знал, как сказать четырехлетнему ребенку, что мамы больше нет.
— Пап, а где мама? — Вера выглянула из комнаты. — Она опять на работе?
— Доча… — он присел перед ней на корточки. — Мама… мама уехала. В командировку. Надолго.
— Как это — надолго? — в глазах девочки появились слезы. — А как же мой день рождения? Она обещала торт испечь…
Он прижал дочь к себе, чувствуя, как дрожат маленькие плечики:
— Я испеку. Мы с бабушками испечем самый красивый торт.
В эту ночь Вера плакала, спрашивала про маму, не хотела спать одна. Михаил лег рядом, гладил дочку по голове, рассказывал сказки, пока она не уснула.
А утром приехали обе бабушки — и Людмилина мать, Нина Васильевна, и его мама, Анна Петровна.
— Как она могла? — Нина Васильевна металась по кухне. — Бросить ребенка! Ради этого… этого…
— Мама, не надо, — остановил ее Михаил. — Вера может услышать.
— А что ты ей скажешь? Что мать сбежала с любовником?
— Скажу, что в командировке. Что работает далеко. Что… — он запнулся.
— Что любит ее и обязательно вернется? — тихо спросила Анна Петровна. — Миша, не надо лишней боли. Пусть лучше думает, что мама далеко, чем знает правду.
Началась новая жизнь. Михаил брал дополнительные смены на заводе, чтобы обеспечить дочь всем необходимым. Бабушки по очереди сидели с Верой, водили ее в садик, потом в школу.
От Людмилы не было вестей. Только раз в месяц на счет приходила небольшая сумма — она действительно пыталась помогать деньгами. Михаил эти деньги не трогал, складывал на отдельный счет — на будущее Веры.
Прошел год. Вера перестала спрашивать про маму каждый день. Теперь только иногда, глядя на фотографии в альбоме, спрашивала:
— Пап, а мама еще долго будет в командировке?
— Не знаю, доча, — отвечал он. — Давай лучше почитаем твою любимую книжку?
Нина Васильевна пыталась найти дочь, звонила общим знакомым. Узнала только, что Людмила с Петром уехали в другой город, что он открыл там какой-то бизнес.
— И как она там? — спросил однажды Михаил.
— Говорят, счастлива, — горько ответила теща. — Новая жизнь, новые перспективы. Без нас.
Через два года Людмила вдруг позвонила. Михаил как раз укладывал Веру спать.
— Миш… — голос в трубке был чужой, надломленный. — Можно… можно я вернусь?
— Что, Петр нашел кого помоложе? — он старался говорить тихо, чтобы дочь не услышала.
— Ты всегда все понимал, — она всхлипнула. — Я была такой… Думала, это любовь всей жизни, а он…
— Нет, Люд. Поздно.
— Но Вера… как же она без мамы? Это же моя дочь!
— Была. Два года назад. Когда ты ушла, даже не попрощавшись.
— Я посылала деньги! Каждый месяц!
— Деньги? — он сжал трубку. — Ты думаешь, деньги заменят ребенку мать? Знаешь, сколько раз она плакала по ночам? Сколько раз спрашивала, почему мама не звонит, не пишет?
— Миша…
— Нет. Ты сделала свой выбор. Теперь живи с ним.
Он положил трубку и пошел к дочери. Вера не спала, сидела с книжкой:
— Пап, кто звонил?
— Никто, доча. Ошиблись номером.
Годы шли. Вера росла умной, доброй девочкой. В школе училась хорошо, радовала отца и бабушек успехами. Только иногда учителя замечали, как она замыкается в себе, когда другие дети говорят о своих мамах.
— Михаил Андреевич, — позвала его как-то классная руководительница. — Можно с вами поговорить?
— Что-то случилось?
— Понимаете… Скоро праздник, День матери. Дети готовят концерт. А Вера… она отказывается участвовать.
Он тяжело вздохнул:
— Я поговорю с ней.
Вечером, когда они гуляли в парке, Вера вдруг спросила:
— Пап, а мама ушла от нас к другому?
Ему показалось, что земля уходит из-под ног. Дочери было уже десять, она росла наблюдательной девочкой.
— Почему ты спрашиваешь?
— Лена из класса говорит, что видела мою фотографию у своей тети. Там я маленькая, с мамой и с тобой. А тетя сказала, что мама уехала с каким-то дядей.
Михаил остановился, присел перед дочерью:
— Вера, послушай…
— Она нас бросила, да? — в голосе девочки не было слез, только усталость. — Я давно догадалась. Просто не хотела тебя расстраивать.
Он обнял дочь:
— Прости, что врал. Я хотел как лучше.
— Я знаю, пап. Ты у меня самый лучший.
В тот вечер они долго говорили. Вера расспрашивала про маму, про то, какой она была, почему ушла. Михаил старался отвечать честно, но без лишней горечи.
— А она хоть раз пыталась со мной увидеться? — спросила дочь.
Он помолчал:
— Один раз звонила. Хотела вернуться.
— А ты?
— Не позволил. Может, это было неправильно…
— Нет, пап, — Вера взяла его за руку. — Правильно сделал. Знаешь, я ведь помню, как плакала по ночам, ждала ее. А потом перестала. У меня есть ты, бабушки. Мне больше никто не нужен.
Нина Васильевна продолжала изредка получать новости о дочери. Людмила пыталась начать новую жизнь после ухода Петра, но все как-то не складывалось.
— Может, все-таки расскажем ей все? — спрашивала она Михаила. — Вера уже большая, поймет…
— Нет, мама, — он качал головой. — Зачем бередить старые раны? Людмила сделала свой выбор тогда. Пусть живет с ним.
Бабушки баловали внучку как могли. Анна Петровна научила ее вязать и печь пироги. Нина Васильевна водила в театр и на выставки.
— Вылитая мать в молодости, — вздыхала иногда Нина Васильевна, глядя на повзрослевшую внучку. — Только характером в отца. Такая же надежная.
Когда Вере исполнилось шестнадцать, она нашла тот самый счет, куда отец складывал мамины деньги.
— Это что? — спросила она, показывая выписку.
— Твои деньги, — просто ответил Михаил. — Мама присылала. Я сохранил на твое образование.
— Не нужны мне ее деньги.
— Вер…
— Нет, пап. Правда не нужны. Лучше давай съездим куда-нибудь вместе. На море, например. Мы же никогда не были на море.
Они поехали. Впервые за много лет Михаил взял отпуск, и они провели две недели на побережье. Загорали, купались, ели мороженое. Как будто наверстывали то время, когда приходилось много работать.
— Знаешь, пап, — сказала Вера, когда они сидели вечером на пляже. — Я рада, что у меня такой отец.
— Какой?
— Который не бросает, что бы ни случилось.
Время шло. Вера окончила школу, поступила в университет. Михаил гордился дочерью, хотя в последние годы часто болел — сказывались годы работы на две смены. Много лет они жили размеренно, тихо, дружно.
А потом началась череда потерь.
Первой ушла Анна Петровна. Тихо, во сне.
Оставила внучке свою квартиру:
— Тебе, Верочка. Только тебе. Ты для меня всегда была как родная.
Через год не стало Нины Васильевны. Она тоже отписала свое жилье внучке:
— Прости меня, девочка, за дочь мою непутевую. Хоть так исправлю…
А потом случилось самое страшное. Заболел Михаил. Врачи говорили — запущенная форма, слишком поздно.
— Пап, мы справимся, — Вера сидела рядом с больничной койкой. — Я найду лучших врачей, возьму кредит…
— Не надо, доча, — он слабо улыбнулся. — Я свое пожил. Главное — тебя вырастил.
Он держался до последнего. Даже в больнице пытался шутить, рассказывал истории из ее детства.
— А помнишь, как ты в пять лет решила стать балериной? Месяц ходила на цыпочках…
— Помню, пап. А ты мне пачку сшил из старой занавески.
— Красивая была занавеска…
Его не стало весной. Вера осталась одна в большой квартире, где каждый угол напоминал об отце. Две другие квартиры, доставшиеся от бабушек, она сдавала.
А через месяц после похорон в дверь позвонили.
На пороге стояла женщина — седая, осунувшаяся, но все еще красивая. Вера узнала ее по фотографиям в старом альбоме.
— Здравствуй, доченька…
— Я вам не дочь, — Вера схватилась за дверную ручку. — Что вам нужно?
— Можно войти? Поговорить?
— О чем? — голос дрожал. — О том, как вы нас бросили? Или о том, как отец один тянул семью?
— Вера, я знаю, что виновата…
— Знаете? — она горько рассмеялась. — А вы знаете, как я в первом классе плакала, когда все дети делали мамам открытки на 8 марта? Как отец всю ночь сидел рядом, гладил по голове? Как я завидовала одноклассницам, у которых были мамы?
— Я посылала деньги…
— Деньги? — Вера повысила голос. — Вы думаете, деньги могут заменить мать? Знаете, что отец делал с вашими деньгами? Складывал на отдельный счет. Ни копейки не потратил. Сам пахал на двух работах, чтобы мне ни в чем не было отказа.
Людмила опустила голову:
— Я много раз хотела вернуться…
— Но не вернулись. А сейчас что изменилось? — Вера внимательно посмотрела на мать. — Ах да, узнали про наследство? Про квартиры? Решили, что пора вспомнить о дочери?
— Нет, что ты! Я… я правда больна. Мне негде жить.
— А где ваш Петр? Тот, ради которого вы бросили четырехлетнего ребенка?
— Он давно с другой…
— Какая неожиданность, — Вера скрестила руки на груди. — И что теперь? Думаете, я пущу вас жить? Позволю испортить то, что осталось от папы?
— Я твоя мать…
— Нет. Вы женщина, которая родила меня и бросила. Мать — это та, кто рядом. Кто лечит разбитые коленки, читает сказки, плачет на выпускном… А вы… вы просто футляр. Инкубатор. Биологический материал.
— Вера, прошу тебя, — Людмила шагнула вперед. — Дай мне шанс. Я все осознала, я изменилась…
— Изменились? — Вера достала из шкафа старую коробку. — Вот, смотрите. Все мои детские рисунки. Отец сохранил каждый. Даже те, где я рисовала вас. «Мама в командировке» — так он говорил.
Она доставала рисунки один за другим:
— Вот, первый класс. «Моя семья». Я, папа и облачко в углу — это вы. А знаете, что я написала в сочинении? «Моя мама живет в облаках и оттуда смотрит на меня».
Людмила протянула руку к рисункам, но Вера отдернула их:
— Не трогайте. Это память об отце. О человеке, который никогда, слышите, никогда не сказал о вас ни одного плохого слова. Даже когда я узнала правду.
— Миша всегда был… хорошим.
— Хорошим? — Вера горько усмехнулась. — Он был лучшим. Знаете, сколько женщин пытались за него замуж выйти? Но он всегда говорил: «У меня есть дочь, мне больше никто не нужен».
Она достала фотографию:
— Вот, наш последний отпуск вместе. Мы впервые поехали на море. Он устал, но держался. Ради меня. Рассказать, как ему было сложно?
— Я не знала…
— А должны были? Вы исчезли из нашей жизни тридцать лет назад. Почему сейчас вернулись?
— Мне не долго осталось, Вера, — тихо сказала Людмила. — У меня такой же диагноз как у Миши.
— И что? Думаете, это что-то меняет? Знаете, что отец говорил перед уходом? «Прости, что оставляю тебя одну». Он просил прощения за то, что уходит. А вы? Вы просто ушли. И теперь возвращаетесь, потому что вам некуда идти?
Людмила опустилась на стул:
— Я понимаю твою обиду…
— Нет, не понимаете, — Вера покачала головой. — Это не обида. Это пустота. Знаете, в детстве я часто представляла, как вы вернетесь. Придумывала разные истории — может, вас похитили, может, вы потеряли память… А потом выросла и поняла: вы просто нас не любили. Ни меня, ни отца.
— Это неправда!
— Правда. Любящая мать не бросает ребенка. Любящая жена не убегает с любовником. Это все красивые сказки — про первую любовь, про страсть… Реальная любовь — это то, что делал отец. Каждый день, год за годом.
Она подошла к двери:
— Уходите. У меня нет денег на вашу болезнь, нет места в моей жизни и в моем доме. Все, что у меня есть — это память об отце и бабушках. И я не позволю вам ее запачкать.
— Вера…
— Я все сказала. И не приходите больше. Моя мать ушла тридцать лет назад, когда выбрала свое счастье вместо меня.
Вечером Вера долго сидела в отцовском кресле, перебирая старые фотографии. Вот она маленькая, на плечах у папы. Вот первый школьный день — отец заплетает ей косички, криво, но старательно. Выпускной в школе — она в белом платье, он в новом костюме…
На следующий день она отправила на счет одного из фондов крупную сумму — на лечение онкобольных. Анонимно. Потому что отец учил ее: нельзя быть равнодушной к чужой боли, даже если эти люди причинили тебе зло.
А еще через месяц она узнала, что Людмила ушла. В хосписе. Одна. На похороны Вера не пошла. Вместо этого поехала на кладбище к отцу.
— Знаешь, пап, — сказала она, аккуратно выкладывая белые розы на могилу. — Я наконец поняла, почему ты никогда не говорил о ней плохо. Ты хотел, чтобы я выросла без ненависти. И у тебя получилось… Ты был прав. Нельзя жить обидой. Но и прощать предательство не обязательно. Достаточно просто отпустить и жить дальше. Она знала — отец бы ею гордился.
Прошло пять лет.
В квартире Веры многое изменилось, но кое-что осталось неизменным: отцовское кресло у окна, старые фотографии на стенах, коробка с детскими рисунками.
Каждое последнее воскресенье она приходила на кладбище — сначала к отцу, потом к бабушкам. На могилу матери она так и не пришла ни разу, хотя знала, где та похоронена.
