Звон упавшей вилки разрезал тишину, повисшую между нами. Гостиная, еще вчера уютная, сегодня казалась чужой. Виктор замер напротив, его всегда ухоженное лицо исказилось, а в глазах мелькнуло что-то холодное, незнакомое.
– Марина, ты говоришь глупости, – он попытался улыбнуться, но вышло фальшиво.
– Не называй это глупостями, – мой голос дрожал, но я продолжала смотреть ему прямо в глаза. – Людмила все рассказала. Про Нину Петровну с Васильевского. Про ее квартиру. Про твое исчезновение.
Он поморщился, словно от зубной боли, потом медленно опустился в кресло – мое любимое кресло, которое теперь, как и вся квартира, по документам принадлежало ему.
– И что Людмила рассказала? – Виктор говорил тихо, почти устало.
– Все, Витя. Абсолютно все.
Я стояла посреди комнаты, чувствуя, как внутри что-то обрывается. Руки дрожали, но я сжала их в кулаки. Только бы не расплакаться. Только не сейчас.
А ведь всего полтора года назад все было совсем иначе. Юбилей Людмилы, моей школьной подруги – пятьдесят лет, красивая дата. Нарядный ресторан, музыка нашей молодости, шампанское. Я пришла одна, как обычно в последние годы после развода с Игорем.
– Маришка, хватит сидеть в углу! – Людмила, раскрасневшаяся и счастливая, тянула меня к столу с незнакомыми гостями. – Познакомься, это Виктор, мой коллега.
Мужчина поднялся мне навстречу – высокий, с аккуратной сединой на висках. Улыбка открытая, взгляд внимательный. В руках – бокал вина, на запястье – часы, не кричаще дорогие, но добротные.
– Очень приятно, – он слегка поклонился, а потом неожиданно добавил: – А я вас уже заметил, когда вы только вошли. Вы так загадочно улыбались, словно знаете какой-то секрет.
Я смутилась. Давно мне не говорили таких слов. После сорока пяти женщину редко замечают просто так, без причины. А тут – словно солнечный луч упал на лицо после долгой зимы.
Мы проговорили весь вечер. Он рассказывал о работе в строительной компании, о поездках, о книгах. Спрашивал обо мне, слушал так, будто каждое мое слово имело значение. Когда заиграла медленная музыка, он пригласил на танец. И вел уверенно, но бережно, как будто я была хрупкой.
– Можно проводить вас домой? – спросил он, когда праздник подходил к концу.
– Я на машине, – ответила я, испытывая странное сожаление.
– Тогда можно ваш номер телефона? – в его глазах читалась надежда, совсем как у мальчишки.
Я колебалась только секунду. А потом продиктовала номер.
Виктор позвонил на следующий день. Пригласил в театр – на классическую постановку, которую я давно хотела посмотреть. Потом были прогулки по вечернему городу, ужины в маленьких ресторанчиках, разговоры обо всем на свете.
Он не торопил события. Иногда звонил просто спросить, как прошел день. Или присылал фотографию красивого заката с подписью: «Подумал о тебе». После горечи развода, после лет одиночества эти простые знаки внимания согревали сердце.
Сын, услышав о Викторе во время нашего еженедельного созвона из университета в другом городе, только хмыкнул:
– Мам, главное, чтобы тебе было хорошо. Ты заслуживаешь счастья.
Я не узнавала себя. Снова хотелось наряжаться, делать прическу, покупать новые платья. По утрам я просыпалась с улыбкой. А когда встречала в зеркале свое отражение, видела не усталую женщину среднего возраста, а себя настоящую – живую, с горящими глазами.
Через полгода Виктор впервые остался на ночь. А еще через месяц предложил съехаться.
– Зачем платить за две квартиры? – рассуждал он. – У тебя просторнее, ремонт свежий. А я могу сдавать свою – будет дополнительный доход.
Сначала я сомневалась. Все-таки мы не так долго знали друг друга. Но потом подумала – а сколько нужно времени в нашем возрасте? Мы уже не юные, чтобы годами присматриваться. И я согласилась.
Виктор переехал тихо, без суеты. Привез немного вещей, несколько книг, свой любимый кофейник. Вписался в мою жизнь так органично, словно всегда был ее частью. Утром варил кофе, вечером рассказывал о прошедшем дне. По выходным мы ходили в парк или в кино. В моей квартире появились мужские вещи – бритва в ванной, тапочки у кровати. И от этого на душе становилось спокойно.
Когда приехал сын на каникулы, я волновалась. Но они с Виктором сразу нашли общий язык – обсуждали футбол, спорили о политике, вместе чинили протекающий кран на кухне. Вечерами мы сидели втроем за столом, и я ловила себя на мысли, что вот оно – счастье, простое и настоящее.
В тот вечер мы возвращались из гостей. Виктор был задумчив, даже мрачен. Я спросила, все ли в порядке.
– Марина, – он остановился посреди улицы, посмотрел серьезно. – Я должен кое-что сказать.
Сердце екнуло – неужели разлюбил? Нашел другую? Но его слова оказались совсем другими.
– Я беспокоюсь о нашем будущем, – он взял меня за руки. – Мы не молодеем. Что если со мной что-то случится? Или с тобой? У нас нет никаких юридических гарантий.
– О чем ты? – не поняла я.
– Я живу в твоей квартире, но формально – никто. А если с тобой, не дай бог, что случится? Твой сын может выставить меня на улицу. Или наоборот – если со мной что-то произойдет, ты не сможешь претендовать на мое имущество.
Он говорил долго, убедительно. О том, что нужно защитить наши отношения юридически. О том, что квартиру лучше оформить на него – так будет надежнее с точки зрения налогов. О том, что это просто формальность, но она даст нам обоим уверенность в завтрашнем дне.
Я слушала, и что-то внутри сопротивлялось. Квартира досталась мне от родителей. Я берегла ее, когда были сложные времена, не продала даже в самые трудные годы. Это было не просто жилье – это был мой дом, моя крепость, мое наследство для сына.
– Я должна подумать, – только и сказала я тогда.
Виктор не давил. Но регулярно возвращался к этому разговору. Приводил примеры из жизни знакомых, рассказывал истории о судебных тяжбах между родственниками.
И постепенно мои сомнения таяли. Как не доверять мужчине, который каждое утро готовит мне кофе? Рядом с которым я засыпаю и просыпаюсь? Тому, кто помнит даже мелочи — дату нашей первой встречи, название моего любимого чая, фильмы, которые я смотрела в юности?
Наконец я сдалась. Когда сказала «да», Виктор сграбастал меня в охапку — так сильно, что дыхание перехватило.
– Вот увидишь, всё будет хорошо, – шептал он мне в волосы. – Это решение для нас обоих. Для нашей семьи.
Сделка прошла быстро. Я подписала документы, даже не вчитываясь особо. Виктор все организовал – нотариуса, документы, даже деньги за оформление заплатил сам. Вернувшись домой, мы открыли шампанское. Он поднял бокал:
– За нас. За нашу общую крышу над головой.
А я почему-то не могла избавиться от ощущения, что совершила непоправимое.
Перемены начались не сразу. Сначала Виктор стал чаще задерживаться на работе. Потом появились какие-то срочные командировки. Он перестал рассказывать о своем дне, все чаще отвечал односложно. Мог часами сидеть, уткнувшись в телефон, а на мои вопросы отмахивался – «рабочие вопросы».
Как-то проснулась среди ночи — в кровати пусто. Тишина в квартире звенит. Встала, пошла искать — а Виктор у окна в гостиной. Стоит в темноте, телефон к уху прижимает, говорит шёпотом.
– По плану всё, да, – донеслось до меня. – Осталось операцию грамотно довести до конца.
У меня внутри всё оборвалось. Какая ещё операция? Но виду не подала — тихонько вернулась в постель. А утром Витя как ни в чём не бывало — чмокнул меня куда-то в щёку, кофе выхлебал и убежал.
В тот же день столкнулась с Людой прямо возле прилавка с фруктами. Сто лет не виделись — то у неё дела, то у меня что-то.
– Ну как там твой Виктор? Всё хорошо? – спросила она, выбирая яблоки.
– Да, нормально, – выдавила я улыбку, только сама чувствую — криво получилось.
Люда как-то странно на меня поглядела, потом завертела головой по сторонам и понизила голос:
– Маринка, я давно хотела тебе сказать… Виктор у нас в компании уже не работает. Уволился почти год назад, ещё до того, как вы познакомились.
– Что? – я чуть не выронила корзину. – Но он каждый день уходит на работу!
– Не знаю, куда он ходит, но точно не к нам, – Людмила выглядела встревоженной. – И еще… Ты слышала про Нину Петровну?
– Какую Нину Петровну?
– С Васильевского острова. Она жила одна, потом познакомилась с мужчиной, он переехал к ней… В общем, у нее была квартира, которая теперь ей не принадлежит. А мужчина исчез.
Я почувствовала, как земля уходит из-под ног.
– При чем тут Виктор? – спросила я, уже догадываясь об ответе.
– Маришка, прости, но… Этим мужчиной был Виктор. Я только недавно узнала. Нина Петровна обращалась в полицию, но ничего не смогла доказать – она сама подписала документы. Все по закону.
Тот вечер я помню смутно. Я бродила по городу, не чувствуя холода. Потом сидела на лавочке в парке, где мы с Виктором часто гуляли. В голове крутились обрывки фраз, деталей, которые раньше казались незначительными. Его нежелание знакомить со своими друзьями. Отсутствие фотографий в его вещах. Уклончивые ответы о прошлом.
Я вернулась домой поздно. Виктор сидел в гостиной с бокалом виски.
– Где ты была? Я волновался, – в его голосе слышалось раздражение, но не беспокойство.
И тогда я задала вопрос, который изменил все:
– Ты играл в мужа, чтобы забрать квартиру?
– Марина, ты же не веришь всему этому бреду? – Виктор поднялся с кресла, подошел ближе, попытался взять за руку.
Я отступила.
– Отвечай на вопрос.
Он вздохнул, провел рукой по лицу. А потом что-то изменилось в его взгляде – исчезла теплота, которую я привыкла там видеть. Он смотрел холодно, оценивающе.
– А если и так, то что? – его голос стал жестче. – Ты сама все подписала. Добровольно. Взрослая женщина.
– Я тебе верила! – мой голос сорвался. – Я думала, мы строим жизнь вместе!
– Мы и строили. Просто у каждого были свои планы, – он усмехнулся. – Не драматизируй, Марина. В конце концов, ты получила полтора года внимания привлекательного мужчины. Многие женщины твоего возраста готовы платить за это гораздо больше.
Каждое его слово било, как пощечина. Перед глазами проносились картины нашей совместной жизни – его улыбки, прикосновения, признания в любви. Все было фальшивым. Спланированным. Холодным расчетом.
– Убирайся из моего дома, – процедила я сквозь зубы.
– Технически, это уже мой дом, – он развел руками. – Но я великодушен. Даю тебе неделю, чтобы собрать вещи и найти новое жилье.
Он прошел мимо меня в спальню. Я слышала, как хлопнула дверь. А сама — прямо на диван. И прорвало меня наконец — слёзы хлынули горячие, отчаянные. Рыдала, уткнувшись в подушку, не о квартире даже. О себе. О сказке, что сама себе придумала. О том, как просто одурачить бабу, которая без мужика истосковалась.
Утром на работу не пошла. Какая там работа? Первым делом поехала к юристу — пожилой такой дядечка с цепким, внимательным взглядом.
– А сделать-то что-нибудь можно? – спросила я, когда закончила свою путаную историю.
Он молчал, долго копался в ксерокопиях документов, что я притащила. Морщил лоб, поправлял очки. Я уж решила — безнадёжно всё.
– Шансы у вас есть, – выдал он наконец. – Подадим иск на признание сделки недействительной. Будем доказывать, что вас умышленно ввели в заблуждение. Это непросто, но возможно. Особенно если мы найдем эту Нину Петровну и она согласится дать показания.
– А если не согласится?
– Тогда будем искать другие доказательства. Возможно, у вас есть переписка, где он обещает, что это формальность? Или свидетели ваших разговоров?
Я вспомнила о сыне – он приезжал как раз в тот период, когда Виктор убеждал меня переоформить квартиру. И тогда при нем зашел разговор…
– Да, есть свидетель. Мой сын.
– Хорошо. И еще — пока не уходите из квартиры. Ни в коем случае. Это ваше законное место жительства. Если он попытается вас выгнать – вызывайте полицию.
Я вышла от юриста с ощущением, что появилась крохотная надежда. А вечером позвонила сыну.
– Мам, я беру академический отпуск и приезжаю, – сказал он, выслушав меня. – Этот аферист ответит за все.
Следующие недели слились в один бесконечный кошмар. Виктор не уходил из квартиры, но и меня не выгонял – видимо, юрист был прав насчет законного места жительства. Мы существовали в странном параллельном мире: он занимал спальню, я – диван в гостиной. Почти не разговаривали.
Сын приехал через три дня – похудевший, с решительным взглядом. Увидев Виктора, он дернулся, словно хотел ударить, но я удержала его за руку.
– Не надо, Костя. Мы решим все законным путем.
Мы с сыном начали собирать доказательства. Нашли Нину Петровну – маленькую седую женщину, которая теперь жила у дочери в коммуналке. Она сначала отказывалась говорить, но потом, глядя на мои слезы, тихо сказала:
– Я помогу вам. Хватит ему обманывать женщин.
Виктор, видя наши действия, начал нервничать. Однажды я застала его роющимся в моих бумагах. В другой раз он попытался удалить нашу переписку с моего телефона. А затем начались угрозы.
– Ты ничего не добьешься, – говорил он, нависая надо мной. – Только опозоришься. Все будут знать, какая ты дура – отдала квартиру первому встречному.
Когда это не сработало, он сменил тактику.
– Марина, давай договоримся, – теперь в его голосе звучали заискивающие нотки. – Я оставлю тебе половину от продажи квартиры. Это честно.
– Честно? – я горько рассмеялась. – Ты не знаешь значения этого слова.
Суд длился почти полгода. Были заседания, экспертизы, допросы свидетелей. Виктор нанял дорогого адвоката, который изворачивался как мог. Но постепенно правда всплывала. Нашлись и другие женщины, пострадавшие от его махинаций. Оказалось, у Витеньки целая схема отработана была, как по нотам всё делал, гад.
На последнем заседании, когда судья решение зачитывал, я ушам своим не верила: «Сделку признать недействительной… вернуть квартиру в собственность истицы…»
Виктор сгорбился на скамейке, голову повесил — ни разу даже в мою сторону не глянул. Когда все закончилось, он прошел мимо меня к выходу, даже не взглянув. Только у самых дверей обернулся:
– Ты еще пожалеешь. Одиночество хуже обмана.
Я ничего не ответила. Потому что знала – он ошибается.
Сейчас, спустя полгода после суда, я сижу на балконе своей квартиры. Моей квартиры. За окном весна, цветут яблони во дворе. Сын вернулся в университет, но звонит каждый день. А я… я медленно учусь заново доверять. Не мужчинам – пока рано. Себе.
Недавно встретила Людмилу. Она спросила, не боюсь ли я остаться одна в этой большой квартире.
– Я не одна, – ответила я. – Со мной мой опыт. Моя сила. И еще много дней, которые принесут что-то новое.
Виктор был прав только в одном – я действительно заплатила высокую цену. Но не за внимание мужчины. За урок, который теперь со мной навсегда: настоящая любовь не требует документов о собственности. Она просто дарит тепло. Бескорыстно.
И еще я поняла: самое страшное – не остаться одной. Самое страшное – потерять себя в погоне за призрачным счастьем. Я больше не боюсь одиночества. Теперь я знаю, что оно может быть наполнено достоинством и покоем. А это дороже любой квартиры.
