— Ну что, Ванечка, скоро переезжаем!
Лариса буквально впорхнула в прихожую, едва не уронив сумку с продуктами. Улыбка не сходила с её лица. Сегодня был один из тех редких, почти идеальных дней, когда казалось, что мир наконец-то повернулся к тебе своей лучшей стороной. В банке, после месяцев бумажной волокиты и нервного ожидания, им наконец-то одобрили ипотеку на трёхкомнатную квартиру.
Новую, в строящемся доме, с большой кухней и отдельной комнатой для сына. Мечта, которая ещё утром казалась далёкой и туманной, обрела чёткие, осязаемые контуры. Она уже видела, как расставляет мебель, выбирает обои для детской, как они с Ваней пьют чай на просторной лоджии, глядя на закат, а не в окна соседней хрущёвки.
Но привычное движение, с которым она всегда распахивала дверь в их крохотную однушку, было прервано. Дверь прошла лишь на треть пути и глухо стукнулась во что-то твёрдое и неподатливое. Лариса с недоумением толкнула её ещё раз. Бесполезно. Пришлось протискиваться в образовавшуюся щель, пачкая светлое пальто о косяк. То, что она увидела внутри, заставило её замереть, а радостную улыбку — медленно сползти с лица.
Вся прихожая, обычно загромождённая лишь парой обуви и детским самокатом, была заставлена одинаковыми картонными коробками. Они стояли плотными рядами, штабелями, доходя почти до потолка, образуя узкий, извилистый лабиринт, ведущий вглубь квартиры.
На каждой коробке красовался аляповатый, кричащий логотип: золотое солнце, из которого произрастал зелёный листок, и надпись витиеватым шрифтом — «Энергия Жизни». Воздух был пропитан странным, приторно-сладким запахом, похожим на смесь ванильного ароматизатора, мела и аптечной ромашки. Запах был настолько густым, что, казалось, оседал на языке неприятным привкусом.
Посреди этого картонного безумия, на единственном свободном пятачке, сидел её муж. Иван. Он сидел на полу, скрестив ноги, и вид у него был совершенно идиотский. Глаза его горели нездоровым, лихорадочным блеском, а на лице застыла блаженная, просветлённая улыбка, какую Лариса видела только у сектантов в телевизионных репортажах.
— Лар, ты вовремя! Просто идеально! Смотри! — он обвёл руками своё новое царство. — Это оно! Наш билет в другую жизнь! Олег не врал, это настоящая золотая жила!
Лариса молча, не снимая пальто, обошла одну из коробок. Потом другую. Она заглянула в комнату — там было то же самое. Коробки стояли вдоль стен, у дивана, занимая всё пространство, которое она ещё утром мысленно освобождала для переезда. Её мозг отчаянно отказывался соединять увиденное с реальностью. Это было похоже на дурной сон, на чью-то злую, абсурдную шутку.
— Ваня, что это? — спросила она тихо, стараясь держать голос под контролем.
— Это наш бизнес, Ларочка! Наш пассивный доход! Я теперь не просто продавец, я — партнёр! Я сразу взял большую партию, чтобы получить статус «бриллиантового директора»! Олег сказал, это самый умный старт! Со статусом сразу другие бонусы, другие проценты! Люди сами ко мне пойдут!
Он говорил быстро, сбивчиво, захлёбываясь восторгом. Он вскочил на ноги, схватил одну из банок, вырвавшуюся из надорванной коробки, и потряс ей перед её лицом, словно погремушкой.
— Это же чудо-продукт! Очищение организма, энергия, молодость! Это всем нужно! Мы через месяц не то что на трёшку, мы на пентхаус заработаем!
Лариса не смотрела на банку. Она смотрела ему в глаза. В эти горящие, безумные глаза человека, которого она, как ей казалось, знала десять лет. Холодная, липкая волна начала медленно подниматься от живота к горлу. Она задала только один, самый главный вопрос, уже предчувствуя ответ.
— Деньги. Где деньги, Ваня? Те, что на первый взнос.
Иван запнулся. Его восторженная улыбка дрогнула и начала сползать. Он отвёл взгляд, поставил банку на коробку и принялся нервно тереть руки.
— Лар, ну ты пойми… Чтобы начать большой бизнес, нужны инвестиции. Это закон. Я… я снял их. Все. Но это же вложение! Они вернутся в десятикратном размере! Олег сказал…
Он не договорил. Лариса больше не могла его слушать. Осознание ударило её под дых, выбив весь воздух. Все их сбережения. Все до копейки. Пять лет экономии на всём. Её подработка по выходным. Его бесконечные халтуры.
Всё, что они откладывали, отказывая себе в отпуске, в новой одежде, в простых радостях. Всё это превратилось… вот в это. В горы вонючего картона. Ноги подкосились, и она опёрлась рукой о стену, чтобы не упасть. Первая волна ярости была похожа на взрыв.
— Ты купил на все наши сбережения, отложенные на первый взнос, коробки с какими-то БАДами, потому что твой друг сказал, что это золотая жила и сетевой бизнес?! И теперь вся квартира завалена этим мусором, который никому не нужен?! Жри эти таблетки сам вместо обеда и ужина, бизнесмен недоделанный, денег на еду у нас больше нет!
Иван отшатнулся от её крика, словно от пощёчины. Его восторженное лицо съёжилось, приняв обиженное и растерянное выражение. Он смотрел на неё так, будто она только что совершила святотатство, пнув священный артефакт.
— Лара, перестань! Ты ничего не понимаешь! Это не мусор, это инвестиция! Ты просто мыслишь, как бедный человек, поэтому мы и живём в этой конуре! Олег предупреждал, что близкие не сразу поймут, что они будут тянуть назад, в болото! Нужно просто перетерпеть этот этап!
Он бросился к помятой коробке, бережно поправил угол, пригладил картон, будто успокаивая раненого зверя. Затем он выпрямился, и в его взгляде снова появилась фанатичная убеждённость. Он схватил с ближайшей коробки яркую глянцевую брошюру и сунул её Ларисе под нос.
— Вот, смотри! Вот! Это маркетинг-план! Видишь эти цифры? Это же экспоненциальный рост! Я нахожу пять человек, они ещё по пять, и так далее! Через полгода я вообще перестану работать, деньги будут капать сами! Пассивный доход, Лара! Ты хоть знаешь, что это такое? Мы будем путешествовать, купим машину, забудем, что такое ипотека! А ты… ты всё портишь своим негативом!
Лариса не смотрела на брошюру. Она смотрела сквозь него. Первая, обжигающая волна ярости прошла, оставив после себя ледяную, звенящую пустоту. Она больше не хотела кричать. Крик был бесполезен. Он не слышал её.
Он был в своей собственной вселенной, нарисованной на этих глянцевых страницах его предприимчивым другом Олегом. В этой вселенной он был не наивным дураком, спустившим семейные накопления на сомнительный порошок, а успешным «бриллиантовым директором» на пороге несметных богатств.
Она молча, с мертвенно-спокойным лицом, прошла на кухню. Её движения стали медленными, почти механическими. Она прошла мимо стола, заваленного такими же брошюрами и вскрытыми банками, мимо коробок, которые уже пробрались и сюда, заняв угол у холодильника.
Она открыла кран, набрала в кастрюлю воды и поставила её на плиту. Затем достала из холодильника контейнер со вчерашними макаронами и вывалила их в закипающую воду. Её действия были настолько будничными, настолько не вязались с абсурдом происходящего, что Иван, последовавший за ней, растерянно замолчал.
— Ты… ты ужинать собралась? — неуверенно спросил он, будто надеясь, что буря миновала и всё сейчас вернётся на круги своя. — Может, закажем пиццу? Отметим начало моего бизнеса!
Лариса не ответила. Она взяла со стола одну из банок «Энергии Жизни». Тяжёлая, пластиковая, с кричащей этикеткой. Она повертела её в руках, словно изучая, а затем, не моргнув глазом, подцепила защитную мембрану кухонным ножом и с треском сорвала её. В нос снова ударил приторный химический запах.
Она подошла к плите, взяла глубокую тарелку Ивана и, глядя ему прямо в глаза, наклонила банку. Серо-бежевый порошок с мелкими зелёными вкраплениями посыпался на макароны, покрывая их густым, пыльным слоем. Она трясла банку до тех пор, пока почти половина её содержимого не оказалась в тарелке.
Иван смотрел на это завораживающее святотатство с открытым ртом. Его лицо вытягивалось, на нём отражалась целая гамма чувств: от недоумения до животного ужаса. Он словно видел, как его будущие миллионы превращаются в несъедобную бурду.
Лариса взяла ложку, грубо перемешала порошок с макаронами, превратив ужин в отвратительное серое месиво, и с грохотом поставила тарелку перед ним на стол.
— Приятного аппетита, миллионер, — произнесла она ровным, безжизненным голосом.
Она села напротив, сложив руки на груди. Её взгляд был твёрдым и беспощадным. — Значит так, бизнесмен. Я даю тебе ровно одну неделю. Семь дней. За эту неделю ты должен продать каждую из этих коробок, до последней банки. И вернуть на наш счёт всю сумму, до копейки. Ясно? Иван ошарашенно смотрел то на тарелку, то на неё. — Лара, ты с ума сошла? Я не буду это есть! И как я продам всё за неделю? Это же большой объём! Его нужно реализовывать постепенно, выстраивая сеть…
— Меня не волнует, как ты это сделаешь, — перебила она его, не повышая голоса. — Можешь есть сам, можешь кормить этим своего Олега, можешь продавать на улице. Но через семь дней деньги должны быть на месте. И всё это время, каждый день — на завтрак, обед и ужин — ты будешь жрать свой чудо-продукт. Чтобы, так сказать, проникнуться его волшебными свойствами и стать лучшим амбассадором бренда.
Она встала, подошла к холодильнику и повесила на него лист бумаги, на котором было семь пустых квадратиков.
— Это твой календарь. Каждый прошедший день я буду зачёркивать. Если по истечении седьмого дня денег на счёте не будет…
Она сделала паузу, давая словам впитаться в его размякший от «маркетинг-планов» мозг.
— …то я ухожу. Но не просто ухожу. Мы начнём делить имущество. И знаешь, что самое интересное? Вот эти коробки — наш главный актив. И все долги, которые ты наделаешь, пытаясь от них избавиться, мы будем делить ровно пополам. Как совместно нажитое. Понял? Не развод, Ваня. Раздел твоих долгов. А теперь — ешь. Не остыло ещё.
Прошло четыре дня. Четыре дня абсолютного, вязкого ада, пропитавшего каждый сантиметр их квартиры. Запахи смешались в единую тошнотворную какофонию: приторная химия «Энергии Жизни» смешивалась с запахом отчаяния и немытой посуды. Лариса существовала в этом пространстве как призрак.
Она не готовила, не убирала за Иваном, не стирала его вещи. Она очертила для себя невидимый круг: спальня и ванная. Вся её жизнь теперь проходила там. Она выходила на кухню только для того, чтобы налить себе стакан воды или заварить чай, механически зачёркивая очередной квадрат на листке, прилепленном к холодильнику. Четыре креста, четыре прожитых дня ультиматума.
Иван за это время изменился до неузнаваемости. Блаженная улыбка «бриллиантового директора» давно сползла с его лица, уступив место серой, землистой маске усталости. Он заметно похудел; скулы заострились, а под глазами залегли тёмные круги. Диета из собственных БАДов, которые он с отвращением разводил в воде, оказалась мучительной. Порошок скрипел на зубах и оставлял во рту мерзкий меловой привкус, а чувство голода никуда не уходило, лишь притуплялось на время, сменяясь тупой болью в желудке.
Квартира превратилась в его личный офис и одновременно в тюрьму. С утра до вечера он сидел на полу посреди своих коробок с телефоном в руке. Он обзвонил всех: дальних родственников, старых школьных приятелей, бывших коллег, соседей по даче.
Его голос, поначалу бодрый и заученно-энтузиастичный, с каждым звонком становился всё более жалким и умоляющим. Он натыкался на вежливые отказы, на откровенные насмешки, на брошенные трубки. Некоторые, самые близкие, пытались вразумить его, но Иван, боясь признать свой провал перед Ларисой, упрямо твердил заученные фразы про «уникальную возможность» и «продукт нового поколения». Он никому не продал ни единой банки.
В четверг вечером, когда Лариса, завернувшись в халат, читала книгу на диване — единственном островке порядка в этом хаосе, — в дверь позвонили. Настойчиво, уверенно, два коротких, деловых звонка. Иван вздрогнул, его лицо исказилось паникой. Он явно знал, кто это. Лариса медленно опустила книгу, наблюдая за его суетливыми, испуганными движениями. Он бросился к зеркалу, попытался пригладить волосы, одёрнул мятую футболку.
— Кто там? — спросила она безразлично.
— Это… это Олег, — пролепетал Иван. — Мой наставник. Он приехал проверить, как дела. Лара, прошу, не надо… не говори ничего.
Лариса ничего не ответила, лишь криво усмехнулась. Иван, собравшись с духом, поплёлся открывать.
На пороге стоял Олег. Он был полной противоположностью Ивана. Дорогой, идеально сидящий костюм, белоснежная рубашка, блестящие туфли. От него пахло успехом, дорогим парфюмом и деньгами. Он с широкой улыбкой вошёл в квартиру, но тут же споткнулся о коробку. Его улыбка на мгновение дрогнула, когда он окинул взглядом царивший беспорядок.
— Ваня, дружище! Что за бардак? Ты что, до сих пор не организовал себе рабочее пространство? — прогремел он бодро, хлопая Ивана по плечу так, что тот едва не повалился.
Олег прошёл в комнату, не обращая на Ларису никакого внимания, будто она была предметом мебели. Он плюхнулся в кресло, закинув ногу на ногу.
— Ну, рассказывай, партнёр, как успехи? Сколько «бриллиантов» уже подписал? Чувствую по твоей энергетике, что-то не то. Продажи не идут?
Иван жалко замялся, переводя испуганный взгляд с Олега на Ларису.
— Ну… я работаю над этим. Рынок изучаю… Клиентскую базу формирую…
Олег понимающе цокнул языком.
— Я так и знал. Негативное окружение. Оно тянет тебя на дно, как якорь. Я же говорил, что жена будет против. Это классика. Они мыслят старыми категориями: работа, зарплата… Они не видят перспектив. Твоя задача — не слушать её. Верить в продукт, верить в систему и верить в себя!
И тут Лариса заговорила. Спокойно, отчётливо, не отрывая взгляда от страниц книги.
— А что, в вашей системе не учат, что воровать деньги у собственной семьи — это плохо?
Олег медленно повернул голову в её сторону. Его улыбка стала хищной, оценивающей. Он смотрел на неё как на неожиданное препятствие на дороге.
— Прошу прощения, мы, кажется, не знакомы. Я Олег. А вы, я так понимаю, то самое «негативное окружение»?
— А вы, я так понимаю, тот самый мошенник, который впарил моему мужу этот мусор на все наши деньги? — парировала Лариса тем же ледяным тоном.
Воздух в комнате загустел. Иван застыл между ними, как испуганный заяц между двумя удавами.
— Лара, не надо, прошу… Олег, она не со зла…
Олег поднял руку, останавливая его. Он не сводил с Ларисы своих цепких глаз.
— Девушка, вы используете неправильную терминологию. Это не «мусор», а высокоэффективный продукт. И я ничего не «впаривал». Я дал вашему мужу возможность вырваться из нищеты. Шанс, который выпадает раз в жизни. А вы своим узколобым мышлением пытаетесь его утопить.
— Шанс вырваться из нищеты, спустив полмиллиона на порошок из мела и сухого подорожника? Олег, вы либо гениальный аферист, либо сами верите в ту чушь, что несёте. И я не знаю, что из этого хуже.
Олег рассмеялся. Громко, нарочито.
— Я вижу, с вами бесполезно говорить. Вы — типичная жертва бедности. Вы боитесь больших денег, поэтому отталкиваете их. А твой муж, — он снова повернулся к Ивану, и в его голосе зазвучал металл, — должен сделать выбор. Либо он слушает женщину, которая тянет его обратно в хрущёвку, либо он слушает наставника, который ведёт его к миллионам. Ваня, решай. Кто твой главный партнёр в этой жизни? Я или она?
Вопрос Олега повис в спертом воздухе квартиры, как топор палача. Иван стоял посреди комнаты, жалкий, осунувшийся, пойманный между ледяным презрением жены и хищной улыбкой «наставника».
Он переводил затравленный взгляд с Ларисы, молча сидевшей на диване, на Олега, вальяжно развалившегося в кресле. Этот выбор был для него невыносим. С одной стороны — реальная, осязаемая катастрофа, крах всех надежд и десять лет совместной жизни. С другой — блестящая иллюзия, последняя соломинка, за которую так отчаянно цеплялось его уязвлённое самолюбие.
— Я… я думаю, нам всем надо успокоиться, — пролепетал он, пытаясь выдавить слабую, примирительную улыбку.
Олег фыркнул, его лицо исказила брезгливая гримаса.
— Успокаиваться будут неудачники, Ваня. А мы делаем деньги. Я вижу, ты не готов. Твоя женщина тебя сломала. Звони, когда решишь стать мужчиной и взять ответственность за свою жизнь.
Он встал, демонстративно отряхнул невидимую пылинку с лацкана пиджака, ещё раз с пренебрежением окинул взглядом картонные баррикады и, не прощаясь, направился к выходу. Хлопнула входная дверь.
Иван остался один на один со своим провалом и с молчаливой Ларисой. Он медленно опустился на пол, прямо среди коробок, и закрыл лицо руками. Тишина в квартире стала плотной, почти физически ощутимой.
Прошло ещё три дня. Последних три дня. На листке у холодильника появилось седьмое, финальное зачёркивание. Срок ультиматума истёк. За это время Иван не произнёс ни слова. Он больше не звонил никому, не пытался продать свой «продукт». Он просто сидел среди коробок, как обанкротившийся король на развалинах своего картонного королевства, и тупо смотрел в одну точку. Он перестал даже есть свои порошки. Он просто не ел ничего.
Вечером седьмого дня Лариса вышла из спальни. Она была одета не в привычный халат, а в джинсы и свитер. Она молча обошла Ивана, подошла к самой большой, «флагманской» коробке. На ней золотыми буквами было написано: «Стартовый набор Бриллиантового Директора».
Это была святая святых, то, с чего начинался его путь к мифическим миллионам. Лариса без малейших усилий разорвала картон. Внутри, помимо нескольких рядов банок, лежала толстая, тяжёлая папка из искусственной кожи с тиснёным логотипом. «Методические материалы и правовой пакет партнёра».
Она взяла эту папку, подошла к дивану и села. Иван с ужасом следил за её действиями, но не двигался, словно парализованный. Лариса открыла папку. Первым шёл красивый, отпечатанный на плотной бумаге сертификат, гласивший, что Иван является «привилегированным партнёром компании в статусе Бриллиантового Директора». Она посмотрела на него, затем медленно, с наслаждением, начала рвать. Сначала пополам, потом ещё раз. И ещё. Мелкие обрывки глянцевой бумаги посыпались на пол.
— Лара… не надо… это документы… — тихо, почти шёпотом произнёс Иван.
Она не ответила. Она достала следующий лист. Это был договор о партнёрстве, испещрённый мелким шрифтом. Она вырвала его из скоросшивателя и повторила процедуру. За ним последовали маркетинговые планы, графики роста, мотивационные листовки с улыбающимися лицами вымышленных миллионеров. Она методично, лист за листом, уничтожала его мечту, его оправдание, его иллюзию.
Когда папка опустела, Лариса встала. Она прошла на кухню и вернулась со старым металлическим ведром, в котором мать когда-то солила огурцы. Она сгребла все бумажные обрывки с пола и бросила их в ведро. Иван смотрел на неё широко раскрытыми, полными ужаса глазами. Он наконец понял, что происходит. Он вскочил, бросился к ней.
— Что ты делаешь?! Перестань! Это мой статус! Мой бизнес!
Он попытался схватить её за руки, вырвать ведро. Но Лариса, худая и казавшаяся хрупкой, оттолкнула его с неожиданной силой. Он отшатнулся и споткнулся о коробку, неуклюже повалившись назад, на гору своего непроданного товара.
Лариса достала из кармана джинсов дешёвую зажигалку. Щёлкнул кремень, вырвалось маленькое, дрожащее пламя. Она поднесла его к углу одного из обрывков сертификата. Бумага нехотя задымилась, потом край почернел и вспыхнул оранжевым язычком. Она бросила горящий клочок в ведро. Огонь жадно накинулся на сухую бумагу. Вверх взметнулся столб пламени, на мгновение осветив её спокойное, непроницаемое лицо и его, искажённое ужасом. В воздухе запахло палёным глянцем.
Она смотрела не на него, а на огонь, пожиравший его «статус» и «перспективы».
— Ты думаешь, ты просто потерял деньги, Ваня? — её голос был тихим, но каждый звук резал, как осколок стекла. — Нет. Ты сжёг всё. Нашу мечту о новой квартире. Наше будущее. Моё доверие к тебе. Десять лет нашей жизни. Ты превратил всё это в пепел и мусор. Так что это справедливо.
Она поставила ведро на пол посреди комнаты.
— Это — твой единственный оставшийся актив. Твоя сгоревшая золотая жила. Можешь греться.
Лариса развернулась и пошла не к выходу, а обратно, в спальню. Она не кричала, не плакала, не проклинала. Она просто оставила его. Одного. Посреди заваленной хламом квартиры, в едком дыму от сгоревших иллюзий.
Иван сидел на полу, на своих никому не нужных коробках, и смотрел, как в старом ведре догорает его короткая и бесславная карьера «бриллиантового директора», оставляя после себя лишь горстку чёрного пепла и абсолютную, оглушающую пустоту впереди…
