Я-то думала, что уже никогда не увижу мать, но надо же — объявилась.
— А я от мужа ушла, — сказала она, когда я пришла в гости к бабушке и увидела её сидящей за обеденным столом и спокойно попивающей чай. — Буду тут теперь жить.
— А мнения бабули ты спросила? — ответила я. — Нужна ты ей тут.
—Яйца курицу не учат, — парировала мать. — Я тебе жизнь подарила, так что не пререкайся.
Но расскажу обо всём по порядку. А начать придётся, наверное, аж с детства.
Отца у меня нет. Я даже имени его не знаю. Стоило мне задать хоть один вопрос («Мам, а какого цвета у него были глаза?»), как мать начинала орать на меня и обзывать неблагодарной.
Когда мне исполнилось пять, мама сплавила меня бабушке, а сама уехала в Москву — якобы на заработки. «Якобы», потому что я не уверена, что бабуля получала от неё на меня хоть какие-то деньги. Жили мы небогато, бабуля тянула меня, как могла.
Я очень старалась ей угодить, поэтому училась на одни пятёрки. Мне это в дальнейшем помогло — получилось поступить в университет на бюджет. Платное-то мне некому было бы оплачивать, а в колледж я не хотела. Не лежала у меня душа к прикладным профессиям: не хотелось ни шить, ни готовить.
Бабуля и не настаивала. Она вообще не лезла в моё самоопределение. Сказала только:
— Ты сама себе оценками бюджет заработаешь, тебе и выбирать, на кого учиться.
Ну я и поступила на химика-технолога. Бабуле мой выбор очень понравился: она сама была биологом на пенсии, и, по её же признанию, какую-нибудь творческую профессию понимала бы плохо, а так нам будет, что обсудить.
А мать тем временем вышла замуж и жила припеваючи. Бабуля звонила ей иногда — узнать, как дела, дочь всё-таки. Я бессовестно подслушивала разговоры (у нас было два стационарных телефона, и я могла слушать разговоры, подняв трубку у себя в комнате) и жадно ловила любые упоминания о себе.
— Дочка у тебя замечательная, — рассказывала бабуля. — Сама к экзаменам подготовилась, сама поступила. Выучится — будет прекрасным специалистом. Умная, красивая, общительная.
Мать отвечала: «Да-да, я поняла уже», и меняла тему. Слушать бабушкины восторги по поводу меня ей было скучно. Сама она моей жизнью не интересовалась. Не помню, чтобы она хоть раз задала бабуле вопрос про меня.
Иногда она всё-таки приезжала, но, подозреваю, не потому что скучала по мне, а потому что бабуля заставляла. Из Москвы она привозила мне подарки — сладости и игрушки, — но очень быстро уезжала обратно.
— Я человек занятой, — говорила она. — работы много, сама понимаешь, детка.
Я не понимала, но вслух этого не говорила.
— Зачем мне кукла, мам? — спросила я, когда однажды мама снова приехала и привезла мне подарки. — Что мне с этой куклой делать?
Маму моя неблагодарность разозлила:
— Играть! Как делают все нормальные девочки!
— Мне пятнадцать, мам. Лучше бы помаду мне купила.
— Маленькая ещё, — ответила мама, выхватывая у меня из рук куклу и усаживая её на стол.
Помаду мне потом подарила бабуля — нежно-розовую и приятно пахнущую.
Я успешно окончила университет, а после — пошла работать, и познакомилась на производстве со своим будущим мужем — Олегом.
Мы с ним как-то сразу друг другу приглянулись, начали общаться, сближаться, а там и первое свидание. Я сразу согласилась с ним встречаться, а когда полгода спустя он сделал мне предложение. Я без раздумий ответила:
— Конечно же, да! Я тебя очень люблю.
— И я тебя люблю, родная, — ответил он и надел мне на безымянный палец кольцо. Ещё и выбрал именно такое, какое я всегда хотела. С детства мечтала о золотом колечке с изумрудом.
Другие украшения мне не нужны, а вот кольцо с изумрудом мне очень хотелось. Видимо, увидела где-то по телевизору или в каком-нибудь каталоге, вот и врезалось в память. Ума не приложу, откуда Олег узнал о моей мечте.
Только несколько лет спустя он признался:
— Да я просто Ольге Витальевне позвонил и спросил. Принято дарить кольцо с бриллиантом, но мало ли, что там принято. Вдруг не любишь ты бесцветные камушки.
Ольга Витальевна — это моя бабуля. И уж она-то знала все мои детские мечты.
Мать я на свадьбу не пригласила. Даже попросила бабулю вообще её не говорить о том, что замуж выхожу.
— Как-то неправильно это, — засомневалась бабуля. — Она всё-таки мама твоя.
— Где же она была, когда нужно было меня воспитывать— спросила я. — Нет уж. За маму ты мне. А она мне на моём празднике не нужна.
Я действительно не хотела её видеть в свой самый счастливый день в жизни. Но, помимо этого, во мне трепетал и страх: а что, если я её расскажу о свадьбе, и она сама не захочет приехать?
Настолько ей будет всё равно. Было страшно сделать ей навстречу шаг, а в ответ получить пренебрежение и равнодушие.
Поженившись, мы с Олегом съехались. У него уже была собственная квартира — отец помог с первоначальным взносом, а к моменту нашего знакомства Олег уже за неё полностью рассчитался.
Мне завидно немного — хотела бы я, чтобы и у меня был такой отец, который может безвозмездно помочь.
Свёкры приняли меня, как родную — мне даже было неловко первое время. Я почему-то считала себя какой-то замухрышкой, которая не способна понравиться родителям.
Бабуля, конечно, считала меня умницей-красавицей, но мать-то родная — не считала. Так почему чужие родители должны меня полюбить?
Окончательно я поняла и приняла их отношение, когда сообщила о том, что жду ребёнка. Так они обрадовались, так бросились обнимать меня, дочкой назвали… я расплакалась прямо при них.
Они списали это на гормоны, и только Олег понимающе на меня посмотрел. Он-то был в курсе всей этой истории с матерью, бросившей меня на произвол судьбы.
Дочку мы назвали Анечкой. Мать же по-прежнему не знала ни о моём замужестве, ни о том, что сама уже стала бабушкой. Моя бабуля была недовольна такими тайнами внутри семьи, но поперёк моего желания не шла.
— Это твои отношения с матерью, тебе и решать, — говорила она. — Но мне-то она дочка, жалко её. Совсем от нас оторвана. Муж у неё — не самый хороший человек…
— Главное, чтобы она не вспомнила о нас, когда этот нехороший человек её из дома выгонит, — отвечала я. В отличие от бабули, никакой жалости к матери я не испытывала. Я не буду злорадствовать, если с ней случится что-то плохое, но и посочувствовать ей тоже не смогу.
Когда Анечке исполнился годик, Олег сделал нам подарок — купил небольшой домик в коттеджном посёлке. Домик стоял возле речки, и по утрам мне очень нравилось наблюдать в окошко за стелющимся над берегом туманом.
Бабуля засадила огород всякими овощами. Отец Олега превосходно управлялся с мясом — вкуснее шашлыка я в жизни не ела, — поэтому, когда он с Олеговой мамой находил время для отдыха у нас, это превращалось в натуральный праздник.
Именно в этот период произошло то, что я предрекала уже давно: мамин муж выгнал её из дома. Они разошлись, и мать заявилась жить к бабуле. Я узнала об этом случайно, когда приехала к бабуле в гости.
— Она тут уже несколько дней, — призналась бабуля. — Не хотела тебе говорить, чтобы не расстраивать…
— Она же тебе сейчас на шею сядет, — ответила я. — Выгони её.
— Не могу. Я её на свет произвела, я её воспитала… как же я теперь на улицу её выставлю?
— Аукнется тебе твоя сердобольность, бабуль.
Но так как бабушка никогда не лезла в мою жизнь и не указывала мне, что делать, я решила тоже не давить на неё. Пусть сама решает. Буду просто присматривать за бабулей и следить, чтобы мать, вытянув из неё все деньги, не оставила её голодной и босой.
А мать именно этим и занималась — тянула деньги. Перебивалась редкими подработками, а в остальное время гуляла, развлекалась и требовала, чтобы мы с бабулей её содержали. Тут она резко вспомнила о том, что у неё есть дочь, и стала доставать меня звонками.
— Я ведь твоя родная мама, — гундела она. — Неужели жалко пару тысяч мне дать? Я на тебя здоровье потратила, молодость, личной жизни никакой не было много лет из-за тебя, так что за тобой должок.
Подозреваю, бабуле она присела на уши с той же риторикой. Только говорила что-нибудь в духе: «Я появляться на свет не хотела, ты сама меня произвела, поэтому теперь мне должна». Может, ещё припоминала какие-нибудь старые детские обиды, отчего у бабули начинало играть чувство вины.
Я давала ей деньги, но не из благодарности или жалости — просто не хотела, чтобы она объедала бабулю. К тому же, я узнала, что мать начала заливать за воротник — и прилично так.
Друзей и компаньонов для этого дела она быстро нашла. И лучше я дам ей денег, чтобы она ушла на всю ночь, чем она притащит всю эту бравую компанию домой к бабушке, и выгонять их придётся с полицией.
Не знаю, сколько так продолжалось. По ощущениям — десять лет, хотя по факту — не больше года. Мать оказалась тяжёлым человеком, каждая минута в обществе которого приравнивалась к четырём часам.
Я с трудом её выносила. От неё вечно дурно пахло, потому что она была навеселе, следить за собой она практически перестала, хотя, судя по фотографиям, в молодости была невероятной красавицей.
Живя у бабули, она вызнала всё про мою семью: что я уже много лет замужем, что у мужа моего есть отличная квартира («Жалко, что добрачная», — вздохнула мать, когда узнала о ней), что у нас есть домик на берегу реки.
Про Анечку она тоже узнала, но её жизнью не интересовалась — так же, как и когда-то моей. Но в данном случае меня всё устраивало. Не хватало ещё, чтобы она лезла в воспитание и давала «ценные» советы. Да и Анечке такая бабушка не нужна. У неё есть замечательная бабушка по папиной линии и замечательная прабабушка — по моей.
Однажды, когда я была в гостях у бабули, мать вызвала меня на «серьёзный разговор». Я в это время стояла у раковины и мыла посуду. Бабули дома не было — она вышла в магазин, чтобы купить тортик к чаю. Анечка сидела в соседней комнате и играла в конструктор.
— Ты мне должна дать ключи от своей дачи, я там отдыхать теперь буду — Сказала мать
За звоном тарелок я сперва не расслышала, что она там ляпнула. Выключив воду и вытерев руки полотенцем, я повернулась к ней и спросила:
— Что ты сказала?
— Что слышала, — недовольно ответила мать. Она ненавидела повторять одно и то же два раза. Неудивительно, что я, будучи маленькой, её раздражала. Детям не то, что два, все десять раз приходится повторять одно и то же. А то и двадцать. — Давай ключи, меня ждут.
— Дамочка, вы ничего не попутали? — спросила я, скрещивая руки и глядя на неё исподлобья.
— Какая я тебе дамочка! — фыркнула она. — Я тебе мать, и ты должна меня слушаться.
— Правда, что ли? — Я вздёрнула бровь в удивлении. — Я уже взрослая женщина, если ты вдруг не заметила. И уж точно ничего тебе не должна.
— Я же знаю, что у вас на даче все подряд отдыхают. Почему мне нельзя?
— Не «все подряд», а моя семья, — поправила я мать. — Ты в число моих родственников не входишь. А почему нельзя — ну, даже не знаю. Может, потому что ты со своими дружками там свинарник устроишь? Украдёшь что-нибудь ещё.
— Вот, значит, как, да? С родной-то матерью! Бесстыдницу мама вырастила. Так и знала, что нельзя ей ребёнка доверить. Избаловала тебя, испортила, не научила уважать старших…
— Да за что тебя уважать-то? За то, что бросила меня, когда я в тебе нуждалась?
Мать на это лишь отмахнулась:
— Ну ты вспомни ещё, что было двадцать лет назад.
Этот разговор начал мне надоедать. Терпеть не могу наглость и беспардонность, а мать сочетала в себе оба этих качества. За какие такие заслуги я ей должна?
Я не считаю, что слово «мама» — святое, и что необходимо чтить ту, что дала жизнь. Выплюнуть из себя ребёнка каждая может. А ты попробуй стань настоящей матерью. Попробуй этого ребёнка вырастить, и в любви, и в финансовом благополучии.
— Ключей ты не получишь, — сказала я. — И денег от меня больше не увидишь. Делай, что хочешь, но я так с собой разговаривать не позволю.
— Да ты мне благодарна должна быть за то, что я тебе жизнь твою никчёмную подарила!
— Хорошо, — спокойно ответила я. — Я очень благодарна. Спасибо, от души. Всё?
Я пыталась сохранять это спокойствие всё то время, пока мать, окончательно выйдя из себя, на меня орала. Но когда на кухню прибежала испуганная Анечка, и мать на неё рявкнула, я как с цепи сорвалась. Обижать свою дочь не позволю!
Так нас и застала бабуля — орущими друг на друга. У меня на руках сидела плачущая Анечка, а мать сыпала ругательствами в мой адрес, в адрес моего мужа и в адрес моего ребёнка.
— Ну и что тут происходит? — спросила бабуля.
Мать снова принялась орать, но я её перебила и сказала:
— Моя дорогая мамочка решила, что я ей что-то должна, и требует дать ключи от дачи, чтобы там со своими друзьями отдыхать.
— Я мать! — заявила та. — Имею право!
Бабуля тяжко вздохнула, сняла очки и протёрла краем футболки.
— Никто тут тебе ничего не должен, дочка. Да и я, честно говоря, тоже. Достаточно ты нашей добротой попользовалась, хватит.
— Поговори мне ещё! — накинулась мать на бабулю. — Всю жизнь мне сломала!
— Я это от тебя каждый день слышу, — ответила бабуля, — только подробностей так и не получила. Ты хоть придумай сперва, что я такого плохого сделала, а уже потом обвиняй. В общем, хватит с меня. Собирай вещи и уходи. Из квартиры этой ты давно выписалась, так что не уйдёшь сама — полицию вызову.
Брызжа слюной и кипя от негодования, мать бросилась прочь. Бабуля же подошла ко мне, поцеловала немного успокоившуюся Анечку и сказала:
— Ну вот и всё. Разобрались мы с этой напастью.
Мать с тех пор как в воду канула. Не знаю, где она, да и знать не хочу. Впрочем, уверена, она ещё даст о себе знать, как деньги закончатся.
