— А тарелки у тебя, Анечка, на удивление скромные, — произнесла свекровь, вертя в руках белоснежный фарфор. — Я думала, после такого ремонта и обставляться будете с размахом.
Ирина Викторовна окинула нашу с Олегом кухню-гостиную придирчивым взглядом, словно инспектор, принимающий объект.
Ее губы были поджаты в тонкую нить неодобрения.
— Мне они нравятся, — я постаралась улыбнуться как можно радушнее. — Простые и без лишних деталей.
— Простота хороша в меру, — вставила свое слово Светлана, золовка. Она сидела, откинувшись на спинку стула, и лениво ковыряла вилкой салат.
— А то так можно и до аскетизма скатиться. Наш род всегда ценил… основательность.
Олег рядом со мной едва заметно напрягся. Он всегда так делал, когда его мама и сестра начинали свои воспитательные маневры.
— Мне кажется, у Ани отличный вкус, — мягко сказал он, накрывая мою ладонь своей.
— Никто и не спорит, — фыркнула Света. — Просто мы другие. Нас с детства учили окружать себя вещами со смыслом, с историей.
Помнишь, мама, тот гарнитур от прабабушки? Вот это была вещь! А не эта ваша… — она неопределенно махнула рукой в сторону нашего нового дивана, — безликая геометрия.
Я промолчала, делая глубокий вдох. Спорить было бесполезно. В их системе координат я была чужеродным элементом.
Девочка из обычной семьи, без антикварных комодов и историй о прадедах-промышленниках. Мой единственный «капитал» — это любовь к их сыну и брату. По их мнению — капитал сомнительный.
Разговор сместился на работу Светланы. Она трудилась в крупном архитектурном бюро и сейчас с воодушевлением рассказывала о новом проекте, который ей доверили.
— Начальник у нас, конечно, зверь. Старой закалки, требует железной дисциплины, но гений! — глаза Светы горели.
— Если я с этим проектом справлюсь, это будет прорыв. Он ценит не лесть, а результат. Я ему уже пару эскизов показала, он так… хмыкнул. А когда он хмыкает — это почти похвала!
Я слушала ее и едва сдерживала улыбку. Я прекрасно знала эту манеру хмыкать. Мой отец, Сергей Петрович, всю жизнь так делал, когда был чем-то доволен, но не хотел показывать этого раньше времени.
— Да уж, прорваться к таким людям непросто, — со знанием дела поддакнула Ирина Викторовна. — Это тебе не Анины цветочки в горшках пересаживать. Тут хватка нужна. Наша хватка.
Она посмотрела на меня свысока, и в этот момент что-то внутри меня похолодело. Не обида, а скорее усталость.
Бесконечная усталость от необходимости постоянно доказывать, что я не пустое место.
— Дело ведь не в хватке, мама, — вдруг протянула Света, отодвигая тарелку. Она посмотрела прямо на меня, и ее взгляд был острым, как осколок стекла. — Просто… Аня другая.
Она, безусловно, хорошая жена для Олега. Но нужно признать, в нашу семью ты не совсем вписываешься. У нас другие коды, другие сигналы.
Она произнесла это спокойно, почти буднично, и от этого ее слова прозвучали еще оглушительнее. Олег резко втянул воздух, готовый взорваться, но я лишь крепче сжала его руку под столом.
Не сейчас.
Вечер закончился натянуто. Когда за гостями закрылась дверь, Олег взорвался.
— Это переходит все границы! Какие еще «коды»? Что за бред она несет? Я поговорю с ними. Завтра же!
— Не надо, — я покачала головой, собирая тарелки. Руки слегка дрожали. — Это ничего не изменит. Они только убедятся в своей правоте. Скажут, что я на тебя давлю, жалуюсь.
— Но и терпеть это нельзя!
— И не будем, — я посмотрела на него. — Просто действовать нужно иначе.
Следующие две недели прошли в относительном затишье. Но напряжение чувствовалось в воздухе. В один из вечеров позвонил Олег. Его голос был встревоженным.
— Ань, тут Света… у нее серьезные проблемы на работе.
— Что случилось? — спросила я, откладывая книгу.
— Тот самый проект. Ее начальник зарубил все ее концепции. Сказал, что это «нафталиновый склад идей» и дал ей три дня, чтобы представить что-то кардинально новое. Иначе — увольнение. Она в истерике.
Мое сердце пропустило удар. Я знала своего отца. Если он произнес такие слова, значит, дело дрянь. Он не бросался ультиматумами.
— Она винит всех вокруг, — продолжал Олег. — Говорит, что начальник самодур, что ее идеи гениальны, а он просто их не понял… Мама подливает масла в огонь, разумеется.
— А ты что думаешь? — осторожно спросила я.
— Я думаю, Света слишком зациклена на «основательности» и «традициях». Она попыталась сделать что-то монументальное, а заказчик, видимо, хотел легкости и воздуха.
И тут у меня в голове родился план. Дерзкий, рискованный, но единственно верный.
Я по образованию тоже архитектор, хоть и не работала по профессии, уйдя в ландшафтный дизайн. Но я не переставала рисовать.
Для себя. Мои эскизы были полной противоположностью тому, что описывал Олег: легкие конструкции, панорамные окна, слияние с природой. То, что так любил отец.
Вечером, когда Олег приехал, он застал меня за столом, разложившую на нем свои старые планшеты с эскизами.
— Решила вспомнить прошлое? — он обнял меня за плечи.
— Просто разбираю архивы, — я небрежно переложила несколько листов на самый верх. — Нужно выкинуть лишнее.
Может, отвезешь завтра эту папку в гараж? Поставь ее куда-нибудь на видное место, чтобы я не забыла потом забрать.
Олег кивнул, не придав этому значения. Но я знала, что Света, раздавленная и ищущая уединения, часто заезжала в их семейный гараж, где у нее была маленькая мастерская.
Я оставляла ей выбор. Спасательный круг, брошенный той, кто «не вписывается». Теперь ход был за ней. Она могла проигнорировать его из гордости. А могла — проглотить обиду и воспользоваться им.
***
Прошло три дня. Три дня звенящей неопределенности. Я не спрашивала Олега ни о чем, а он, казалось, и сам боялся затрагивать эту тему. На четвертый день он влетел в квартиру с горящими глазами.
— Ты не поверишь! Света! Ее проект приняли!
Он подхватил меня и закружил по комнате.
— Начальник был в восторге! Сказал, что это именно то, чего он ждал! Свежо, смело, гениально! Он даже назвал ее «находкой для бюро». Находкой! Можешь себе представить?
Я улыбалась, чувствуя, как внутри разливается тепло. План сработал.
— Она сама не своя от счастья, — продолжал Олег. — Говорит, что на нее снизошло озарение. Заперлась в гараже, и идея пришла сама собой.
— Она молодец, — тихо сказала я. — Я очень за нее рада.
Ирина Викторовна тут же организовала праздничный ужин. «Нужно отметить Светочкин триумф!» — провозгласила она по телефону. Я понимала, что это будет не просто ужин.
Это будет вечер превосходства их семьи, их «породы», их «хватки». И я должна была там быть в роли скромного зрителя.
В этот раз я настояла, чтобы ужин прошел у нас. И попросила Олега пригласить еще одного гостя.
— Папу? — удивился он. — Но он же не любит такие сборища.
— Пожалуйста, — попросила я. — Скажи, что я очень соскучилась. И что будет его любимое ризотто.
***
Светлана сияла. Она порхала по нашей гостиной, принимая поздравления. Ирина Викторовна смотрела на дочь с обожанием и нет-нет да и бросала на меня взгляд, в котором читалось: «Видишь? Вот что значит наша кровь».
— Я всегда знала, что в тебе есть стержень, дочка, — говорила она, поправляя салфетку. — Этот ваш начальник, Сергей Петрович, он ведь человек старой формации.
Таких пустышками не возьмешь. Он увидел в тебе потенциал. Наш потенциал.
В этот момент раздался звонок в дверь.
— О, это, наверное, мой папа, — сказала я, поднимаясь. — Я совсем забыла предупредить.
На пороге стоял отец. Я обняла его и повела в комнату.
— Знакомьтесь, это мой папа, Сергей.
Светлана, державшая в руке бокал, застыла. Бокал медленно наклонился, и несколько капель шампанского упали на пол.
Ирина Викторовна, которая секунду назад самодовольно улыбалась, медленно бледнела.
— Сергей… Петрович? — выдохнула Света.
— Здравствуйте, Светлана, — отец спокойно кивнул, его глаза чуть прищурились. — Не ожидал встретить вас здесь. Впрочем, мир тесен.
Он перевел взгляд с окаменевшей золовки на меня, потом на стол, где стояли мои «скромные» тарелки.
— Аня, дочка, замечательный стол. Все, как я люблю. Просто и со вкусом.
Тишина, повисшая в комнате, была настолько плотной, что ее, казалось, можно было потрогать.
Олег смотрел то на меня, то на сестру, то на моего отца, и в его глазах медленно загоралось понимание.
— Пап, присаживайся, — я взяла отца под руку. — Мы как раз отмечали Светин успех. Она представила потрясающий проект.
— Да, я в курсе, — отец сел за стол и посмотрел прямо на Светлану. — Очень интересный проект. Особенно концепция фасадов.
Необычное решение. Напомнило мне, знаете ли, студенческие работы моей дочери.
У нее был похожий стиль, такой же легкий, узнаваемый почерк. Я тогда еще подумал, что из нее выйдет толк.
Он говорил это ровным, спокойным голосом, не обвиняя, а просто констатируя факт.
Но для Светланы и ее матери это прозвучало как приговор. Лицо золовки залила краска стыда. Она отвела взгляд, не в силах смотреть ни на меня, ни на своего начальника.
Ирина Викторовна сидела прямая, как аршин проглотила, и ее лицо приобрело цвет мела.
Вся ее спесь, вся ее «порода» и «основательность» рассыпались в прах в одно мгновение.
Я посмотрела на Олега. Он подошел, взял мою руку и крепко сжал, глядя на меня с любовью и восхищением.
В этот момент я поняла, что больше никогда не услышу про «коды» и «сигналы». Теперь они будут учиться понимать мои.
