Букет роз был прекрасен. Тридцать одна белая роза с едва уловимым розоватым оттенком. Мои любимые.
— Это тебе, — Андрей протянул мне цветы с виноватой улыбкой. Так улыбаются дети, когда что-то натворят и хотят загладить вину конфетой.
Я смотрела на эти цветы и не могла пошевелиться. Внутри меня бушевало что-то страшное, темное, горячее — злость пополам с отчаянием и недоверием. В руках я держала документы. Выписку из Росреестра, где черным по белому значилось, что моя квартира, которую я покупала ещё до свадьбы, теперь принадлежит Людмиле Павловне Кротовой. Свекрови.
— Ты переписал мою квартиру на свою мать, а теперь думаешь, что цветами всё исправишь? — мой голос был тихим и звенящим от сдерживаемого гнева.
— Олечка, ну что ты, — Андрей положил букет на тумбочку и попытался взять меня за руки. — Это просто формальность. Мама старенькая, так безопаснее.
— Безопаснее? — я отдернула руки. — Безопаснее для кого? Ты понимаешь, что это МОЯ квартира? Ты понимаешь, что ты сделал?
— Ну что ты кричишь, — он взъерошил свои седеющие на висках волосы. — Ничего страшного не произошло. Ты же знаешь, как мама беспокоится о будущем.
— А обо мне кто-нибудь беспокоится?
Я отвернулась к окну. За стеклом был апрель. Двор нашей многоэтажки оживал после зимы: дворничиха подметала дорожки, соседские мальчишки гоняли на великах, старушки выползли на лавочки. Обычная жизнь. Но для меня весь мир перевернулся.
— Когда ты это сделал?
— Месяц назад. Ольга, давай ты успокоишься, и мы всё обсудим…
— Месяц? — я резко повернулась к нему. — Целый месяц ты молчал?
— Я искал подходящий момент…
— Подходящий момент? — мой голос сорвался на крик. — А подходящий момент спросить меня, хочу ли я отдать мою квартиру твоей маме, у тебя не нашлось?
Андрей попятился. Пятнадцать лет брака — и вот так.
— Мамина сестра умерла недавно, ты же знаешь. И там эта история с наследством… Мама так переживала, что если с ней что-то случится…
— При чем тут твоя мама? Это МОЯ квартира! Моя! — слезы брызнули из глаз. — Я в ней жила до тебя. Я ее сама покупала!
— Ты преувеличиваешь. Мы же семья…
Я шагнула к двери.
— Куда ты?
— К нотариусу. Хочу знать, как это вообще могло произойти без моего ведома.
— Оля, стой…
Но я уже хлопнула дверью.
Нотариус — молодая женщина с идеальным маникюром — разложила передо мной документы и аккуратно постукивала ручкой по столу, пока я изучала бумаги.
— Вот здесь ваша подпись, — она указала на дарственную. — Всё оформлено по закону.
Я смотрела на подпись. Похоже на мою. Очень похоже. Но я никогда не подписывала эту бумагу.
— Это подделка.
— Вы уверены? — нотариус слегка приподняла брови. — Заявление о подделке документов — серьезное обвинение.
— Я никогда не соглашалась дарить свою квартиру свекрови.
Она пожала плечами:
— Возможно, вы не вполне понимали, что подписываете. Но здесь всё чисто с юридической точки зрения. Если вы считаете, что ваша подпись подделана, вам нужно обращаться в полицию.
Я вышла из офиса с гудящей головой. Позвонила подруге Вере.
— Развод, — безапелляционно заявила она, выслушав мою историю. — Немедленный развод и суд.
— Господи, Вера… Пятнадцать лет вместе.
— И что? Ты хочешь остаться без крыши над головой в 53 года?
Я закрыла глаза. В кармане завибрировал телефон — Андрей. Я сбросила.
— Оля, я серьезно, — продолжала Вера. — Ты представляешь, что будет, если он умрет раньше своей мамаши? Или если решит тебя бросить? Ты останешься без всего!
— Он не собирается меня бросать, — машинально возразила я.
— А квартиру твою тоже не собирался забирать? Оль, очнись. Тут будущее твое на кону.
Слезы снова подступили к горлу. Я вспомнила, как покупала эту квартиру. Тогда, десять лет назад, после развода с первым мужем, это было настоящим достижением. Двушка в хорошем районе. Моя крепость. Свобода.
— Что ты собираешься делать? — допытывалась Вера.
— Не знаю, — честно ответила я. — Правда не знаю.
Дочь примчалась сразу, как я ей позвонила. Алина — вылитый отец, только в женском обличье — решительная, прямая, с сильным характером. В свои тридцать она уже руководила отделом в крупной фирме и не терпела несправедливости.
— Мама, это просто беспредел, — она мерила шагами кухню, пока я сидела, сгорбившись, над чашкой остывшего чая. — Как он мог?
— Не знаю, Алиночка, — я чувствовала себя такой разбитой. — Может, он и правда думал, что так лучше.
— Для кого лучше? — вспыхнула дочь. — Для своей мамочки? Которая вечно им манипулирует?
Я вздохнула. Отношения Андрея с матерью всегда были сложными. Властная Людмила Павловна привыкла контролировать сына. Даже в пятьдесят с лишним лет он часто спрашивал её мнения перед принятием решений. Я смирилась с этим, но…
— Ты не думала, что это она его надоумила? — спросила Алина.
Я покачала головой:
— Не хочу верить, что он мог…
— Мама, — дочь присела рядом и взяла меня за руки. — У тебя ещё вся жизнь впереди. Тебе всего 53. Не позволяй никому, даже любимому человеку, решать за тебя.
Алина была права. Я столько лет строила свою жизнь, боролась за независимость. И что теперь?
Входная дверь хлопнула — вернулся Андрей. Увидев Алину, он сник.
— Привет.
— И это всё, что ты можешь сказать? — Алина вскочила. — После того, что ты сделал?
— Алина, это наши с мамой дела, — устало произнес он.
— Нет, Андрей, — я наконец подняла глаза. — Это не наши дела. Это твое решение, принятое за моей спиной. А теперь мне предстоит принять моё.
— Что ты имеешь в виду?
— Я не знаю, смогу ли жить с человеком, который предал меня ради своей матери.
Он побледнел.
— Оля, ты преувеличиваешь…
— Нет, — твердо сказала я. — Я не преувеличиваю. И не дам себя стереть. Даже если это значит быть одной.
Следующие дни прошли как в тумане. Консультации с юристами, разговоры с друзьями, бессонные ночи. Андрей переселился в гостиную, на диван. Мы почти не разговаривали.
Я составила план действий. Первое — разобраться с документами. Если подпись подделана, нужна экспертиза. Второе — найти временное жилье. Даже если я выиграю суд, это займет месяцы.
Сидя в кофейне с Верой, я перебирала варианты:
— Может, снять квартиру?
— А дача? — предложила она. — Там же всё обустроено.
Я задумалась. Наша дача — небольшой домик в пятидесяти километрах от города. Последние годы мы почти не ездили туда, но я любила это место.
— Там холодно ещё.
— Так лето скоро. Переживешь пару недель.
Вечером я начала собирать вещи. Андрей стоял в дверях спальни, наблюдая, как я методично складываю одежду в чемодан.
— Ты серьезно уезжаешь?
— Да, — я не смотрела на него.
— Оля, давай поговорим.
— Мы уже говорили. Ничего не изменилось.
— Я позвоню маме, — вдруг сказал он. — Попрошу её вернуть квартиру.
Я замерла.
— То есть ты признаешь, что это всё было её идеей?
Он молчал.
— Андрей, я задала вопрос.
— Она беспокоилась…
— О чем? — я повернулась к нему. — О том, что я отберу у тебя что-то? Или о том, что ты можешь принимать решения без её одобрения?
— Ты не понимаешь…
— Нет, это ты не понимаешь! Ты предал меня, Андрей. Ты пошел против меня ради матери.
Он опустил голову.
— Я исправлю всё.
— Знаешь, что самое страшное? — я почувствовала, как слезы текут по щекам. — Я тебе больше не верю. Совсем. Как я могу быть уверена, что ты не сделаешь что-то подобное снова?
— Оля…
— Нет. Я уезжаю. Завтра.
Дача встретила меня прохладой и запахом нежилого помещения. Я открыла окна, протопила печь. Жизнь в шестидесяти километрах от города казалась странной, но в то же время… правильной.
Через неделю приехала Алина с продуктами. Обняла меня:
— Как ты, мам?
— Живу.
Мы сидели на веранде, пили чай. Алина рассказывала новости. Оказывается, Андрей действительно пошел к матери с требованием вернуть квартиру.
— И что она?
— Сказала, что вернет, если он с тобой разведется, — Алина смотрела на меня с сожалением. — Представляешь?
Я рассмеялась. Горько, но с каким-то облегчением.
— Теперь всё встало на свои места.
— Что ты имеешь в виду?
— Это было про контроль, — я смотрела на свои руки, на тонкое обручальное кольцо. — Не про любовь или заботу. Ни он, ни его мать не считали меня человеком с правами. Я была… приложением к их семье.
— И что теперь?
— Теперь я начинаю всё с начала.
В тот же вечер позвонил Андрей.
— Оля, я поссорился с мамой. Первый раз в жизни.
— И что?
— Сказал ей, что верну тебе квартиру, даже если ты меня бросишь.
Я молчала.
— Оля, я люблю тебя. Я был идиотом. Прости меня.
— Мне нужно время, Андрей. Много времени.
Осень в деревне оказалась невероятно красивой. Я устроилась работать в местный краеведческий музей — три дня в неделю. Стала вязать вещи на заказ — продавала через интернет. Алина помогла создать страницу в социальных сетях.
Квартира снова была оформлена на моё имя. Андрей сделал всё без лишних вопросов. Но жить там я пока не хотела — слишком много воспоминаний.
В один из октябрьских дней, когда листья полыхали золотом, а воздух пах дымом и яблоками, на пороге моего дома появился Андрей. Без предупреждения, с букетом белых роз.
— Привет.
— Привет, — я впустила его.
Он огляделся. За эти месяцы я изменила дачу до неузнаваемости. Новые занавески, переставленная мебель, картины на стенах.
— Красиво тут у тебя.
— Спасибо, — я приняла цветы, поставила их в вазу.
Мы сидели на веранде, пили чай. Говорили о разном: о его работе, о моем музее, о дочери. О нас — ни слова.
— Я развелся с тобой, как ты просила, — наконец сказал он.
— Я знаю. Спасибо.
— Оля… я могу надеяться?
Я посмотрела на него. Пятьдесят пять лет. Поседевшие виски, морщины вокруг глаз. Человек, с которым я прожила пятнадцать лет. Человек, которого любила.
— Нет, Андрей. Ты однажды меня продал. А я теперь стою дороже.
Он кивнул. Понял.
Когда его машина скрылась за поворотом, я вышла в сад. Моя новая жизнь только начиналась. И в ней не было места предательству. Даже самому красивому.
А белые розы я поставила на крыльцо. Пусть их увидят прохожие — может, кому-то они принесут радость. Мне они больше не нужны.
