— Ты потратил пятнадцать тысяч на эти бесполезные фигурки, но забыл заплатить за страховку на машину?! Лёня, ты в своём уме?! Мне завтра на этой машине на работу ехать!
Голос Ани не срывался на визг, он был низким и плотным, как сгусток раскалённого металла. Он заполнил собой всю небольшую гостиную, ударился о стеклянные дверцы шкафа и затих, оставив после себя плотное, наэлектризованное поле. Лёня даже не обернулся. Он сидел на полу, скрестив ноги, перед только что доставленной картонной коробкой. Его движения были плавными и благоговейными, словно он не вскрывал посылку, а проводил священный ритуал. Он аккуратно подрезал скотч маленьким канцелярским ножом и с почти слышимым выдохом облегчения приподнял крышку.
— Аня, не начинай. Это не бесполезные фигурки, это лимитированное издание «Рыцарей Грифона». Их выпустили всего тысячу на весь мир. Через год они будут стоить вдвое дороже. Это актив, понимаешь? Инвестиция.
Он говорил это спокойно, с лёгкой ноткой снисхождения в голосе, как профессор объясняет элементарные вещи нерадивому студенту. Его внимание было полностью поглощено содержимым коробки: фигурки, уложенные в чёрный бархатистый ложемент, поблёскивали матовой краской под светом люстры. Для него в этот момент не существовало ни страховки, ни машины, ни её гнева. Был только он и его сокровище.
Аня замерла посреди комнаты. Она смотрела на его спину, на то, как бережно он извлёк первую миниатюру, держа её за подставку двумя пальцами. В этот момент она с абсолютной ясностью поняла, что кричать, убеждать, взывать к логике — бессмысленно. Он был в другом измерении, в мире, где пластиковые солдатики важнее реальной жизни. Ярость, кипевшая в ней секунду назад, схлынула, уступив место чему-то холодному, острому и предельно ясному. Она молча развернулась, взяла со стола свой телефон и снова подошла к нему.
Лёня как раз водружал нового рыцаря на почётное место — единственное свободное пространство на многоярусном стеклянном алтаре, который занимал почти всю стену. Это был его пантеон. Сотни фигурок, расставленных в строгом порядке, каждая в своей диораме, подсвеченная отдельным светодиодом. Его мир, его гордость, его святилище.
Щелчок затвора камеры телефона заставил его вздрогнуть. Он обернулся. Аня стояла в полутора метрах от него и методично, без единой эмоции на лице, фотографировала. Сначала — общий план всего стеллажа, во всём его маниакальном великолепии. Затем она подошла ближе и сделала несколько крупных планов самых редких и дорогих наборов: «Орден Чёрного Солнца», «Драконьи Всадники Эребора». Наконец, она навела объектив на коробку у его ног и сделала финальный, контрольный снимок.
— Что ты делаешь? — спросил он с плохо скрытым раздражением.
Она не ответила. Её пальцы быстро забегали по экрану. Она что-то печатала, загружала, выбирала категории. Лёня наблюдал за этим с нарастающей тревогой. Через пару минут она закончила и, сделав шаг к нему, протянула телефон. Экран светился яркой страницей популярного сайта для коллекционеров. Крупный заголовок гласил: «Полная коллекция миниатюр. Срочная продажа». Ниже шли сделанные только что фотографии, подробное описание и цена. Цена, от которой у любого коллекционера перехватило бы дыхание — на тридцать процентов ниже самой скромной рыночной оценки.
— Вот, Лёня. Я помогла тебе превратить твои активы в деньги, — её голос был ровным и спокойным, и от этого спокойствия по его спине пробежал холодок. — У тебя есть время до завтрашнего утра, чтобы оплатить страховку. Если к девяти утра платёж не пройдёт, я продам всё первому позвонившему. Думаю, твой коллега Витёк будет очень рад такой скидке. Я ему сейчас ссылку кину, чтобы он долго не искал.
Лёня смотрел на экран телефона, и мир сузился до этого светящегося прямоугольника. Его лицо, только что расслабленное и самодовольное, окаменело. Он медленно поднял взгляд с телефона на Аню. В её глазах не было ни злости, ни истерики. Только холодная, отстранённая деловитость хирурга, который уже определил, какую часть тела необходимо ампутировать.
— Ты с ума сошла? Это шантаж! Ты не имеешь права трогать мои вещи!
Он вскочил на ноги, опрокинув пустую коробку. Его голос, обычно мягкий и чуть ленивый, приобрёл резкие, визгливые нотки. Он сделал шаг к ней, но остановился, когда она даже не дрогнула.
— Право? — Аня усмехнулась, не отводя от него взгляда. — Я имею право завтра доехать до работы на застрахованной машине, чтобы заработать деньги, в том числе и на еду для тебя. Это всё, что меня сейчас волнует. А твои «вещи», как ты их называешь, — это замороженные в пластике деньги. Наши общие деньги, которые ты решил потратить в одностороннем порядке. Я просто размораживаю их обратно.
Она говорила так, будто объясняла ему правила настольной игры. Просто, логично и безжалостно. В этот момент на её телефон, который она всё ещё держала в руке, пришло первое уведомление. Он не видел текста, но короткое жужжание и вспыхнувший экран прозвучали в тишине комнаты как выстрел. Лёня дёрнулся.
— Удали. Немедленно. Удали это, Аня. Я что-нибудь придумаю.
— Ты уже придумал. Ты купил «Рыцарей Грифона». Мой ход. — Она демонстративно провела пальцем по экрану. — Уже есть первый вопрос в личку. Интересуются состоянием «Драконьих Всадников».
Лёня обхватил голову руками. Он ходил по комнате, как зверь в клетке, от дивана к стеллажу с фигурками, бросая на своё сокровище полные муки взгляды. Это была не просто коллекция. Это был его мир, его статус в узком кругу таких же одержимых, его отдушина. Каждый солдат был куплен, выменян, иногда выстрадан в долгих интернет-аукционах. Он помнил историю каждой фигурки. А теперь всё это было выставлено на распродажу, как какой-то ширпотреб на барахолке.
Он выхватил свой телефон и начал лихорадочно кому-то звонить. Первому, второму. Он говорил быстро, сбивчиво, просил в долг, обещал вернуть через неделю. Аня молча наблюдала за этим, прислонившись к стене. Она слышала обрывки его униженных просьб и короткие, вежливые отказы на том конце провода. В его голосе нарастало отчаяние.
В этот момент её телефон снова завибрировал. На этот раз это был звонок. Незнакомый номер. Она посмотрела на Лёню, на его искажённое лицо, и с ледяным спокойствием приняла вызов, включив громкую связь.
— Алло, — раздался в динамике незнакомый мужской голос.
— Добрый вечер, — ровно ответила Аня. — Я по объявлению насчёт миниатюр. Всё в силе? Цена реальная?
— Абсолютно. Если заберёте всё сразу, как и указано, — ответила Аня, не сводя глаз с мужа.
— Отлично! Я готов завтра утром. Куда подъехать?
Лёня издал какой-то сдавленный рык. В два прыжка он оказался рядом с ней и попытался вырвать телефон из её руки. Это была не драка. Это был короткий, уродливый рывок отчаяния. Его пальцы вцепились в её запястье, пытаясь разжать её хватку. Но Аня держала крепко. Она не кричала, не отбивалась. Она лишь на мгновение зажмурилась, а когда открыла глаза, в них плескался чистый, дистиллированный яд.
— Пусти, — прошипела она так тихо, что только он мог услышать.
Она вырвала свою руку резким, неожиданным движением. Затем, глядя ему прямо в лицо, она поднесла телефон ко рту и сказала в трубку:
— Прошу прощения, небольшие помехи. Я напишу вам адрес смс-сообщением чуть позже.
Она сбросила вызов и, не опуская телефона, сделала шаг назад, создавая между ними безопасную дистанцию.
— Ещё раз прикоснёшься ко мне, — её голос был твёрд как гранит, — и я прямо сейчас отредактирую объявление и снижу цену ещё на десять процентов. Думаю, тогда желающих будет столько, что придётся устраивать аукцион на понижение. Проверим, как быстро твоя «душа» уйдёт с молотка?
Ночь опускалась на квартиру, но не приносила с собой ни покоя, ни темноты. Свет в гостиной оставался включённым, резким и неуютным. Он падал на стеклянные полки, заставляя сотни пластиковых лиц и доспехов отбрасывать уродливые, искажённые тени. Лёня сидел на диване, съёжившись. Он больше не кричал и не пытался ничего доказывать. Угроза Ани была не гипотетической. Она была выверенной, холодной и абсолютно реальной. Он смотрел, как она спокойно переоделась в домашнюю одежду, как прошла на кухню и приготовила себе лёгкий ужин. Она двигалась по их общей квартире так, словно его здесь не было. Она не игнорировала его; она его аннулировала.
Отчаяние было вязким, как смола. Он перебрал в уме все варианты. Занять у родителей — означало бы вынести сор из избы и выслушать лекцию, которая была бы хуже любого скандала. Взять микрозайм — означало бы попасть в кабалу, из которой он потом не вылезет месяцами. Время уходило. Каждый раз, когда её телефон издавал звук уведомления, он вздрагивал, как от удара тока. Он чувствовал себя заложником в собственном доме, и его коллекция — его гордость — была приставленным к его виску пистолетом.
Оставался последний, самый надёжный вариант. Человек, который его поймёт. Его лучший друг, Витя. Такой же одержимый коллекционер, его товарищ по бесчисленным форумам и поездкам на игровые конвенции. Витя был единственным, кто понимал, что это не просто фигурки. Он знал цену каждому редкому экземпляру, восхищался его находками и завидовал его «Драконьим Всадникам». Витя поймёт. Витя поможет.
Он ушёл в спальню, чтобы Аня не слышала его унижения, и набрал номер.
— Вить, привет. У меня катастрофа, — начал он без предисловий, его голос был сдавленным и торопливым. — Аня взбесилась. Просто слетела с катушек.
На том конце провода раздался сочувствующий вздох.
— Что опять? Из-за нового набора?
— Из-за него. Но это не всё. Она… Вить, она выставила всю коллекцию на продажу. Всю. На «Цитадели». С дисконтом в тридцать процентов. Дала мне срок до завтрашнего утра, чтобы найти деньги на страховку. Если не найду — продаст первому встречному. Можешь себе представить?
Он выпалил это на одном дыхании и замолчал, ожидая взрыва негодования, поддержки, предложения помощи. Но Витя молчал на несколько секунд дольше, чем требовалось.
— Ничего себе… Да, это она жёстко. Слушай, Лёнь, я тебе сочувствую, правда. Но у меня сейчас совсем голяк, сам знаешь, ипотека… Пятнадцать тысяч я тебе никак не наскребу до утра. Может, поговорить с ней? Я могу приехать, попробую объяснить, что…
— Бесполезно! — перебил его Лёня. — С ней говорить — как со стеной. Она непробиваема. Я просто… я не знаю, что делать. Она же продаст. Вить, она продаст «Всадников»!
После ещё нескольких минут бесплодных сетований и пустых обещаний Вити «что-нибудь придумать», они попрощались. Лёня бросил телефон на кровать и почувствовал, как последняя надежда испаряется. Он был один на один со своей бедой.
А в это время, в другой квартире, Витя сидел перед монитором своего компьютера. Сочувствие на его лице медленно сменялось другим выражением — напряжённым и сосредоточенным. «Цитадель»… Тридцать процентов… Он знал коллекцию Лёни как свою. Он знал, что там есть экземпляры, за которыми он сам охотился годами, но которые не мог себе позволить по полной цене. Мысль была отвратительной, предательской, но она уже пустила корни. Он быстро открыл браузер. Руки сами вбили в поисковую строку название сайта. Он нашёл объявление за десять секунд.
Когда он увидел фотографии, у него перехватило дыхание. Это было даже лучше, чем он помнил. Идеальное состояние, полные комплекты, редчайшие лимитки. А цена… При виде цифры его сердце коллекционера забилось быстрее. Это была не просто покупка. Это был джекпот. Он смотрел на экран, и дружба, сочувствие, порядочность — всё это уходило на второй план, вытесняемое первобытным азартом охотника, увидевшего уникальную добычу. «Кто-то же всё равно это купит, — шептал ему внутренний голос. — Так почему не я? Я хотя бы сохраню коллекцию в целости. Это же почти… спасение».
Аня уже собиралась ложиться спать, когда её телефон снова коротко завибрировал. Новое сообщение на сайте. Она лениво разблокировала экран. Прочитав несколько строк, она замерла. На её лице впервые за весь вечер появилась эмоция — кривая, хищная усмешка. Она молча встала с кровати, подошла к Лёне, который сидел в гостиной, уставившись на пустые полки, и протянула ему телефон.
— Смотри, кто у нас первый в очереди на завтра. Пишет, что готов забрать всё без торга, ровно в девять ноль-ноль.
Лёня тупо посмотрел на неё, потом на экран. Он увидел короткое, деловое сообщение от пользователя с ником «Vityaz78». Ник, который он знал лучше собственного. Его мозг отказывался верить. Это была короткая, деловая заявка на покупку его души.
Лёня не спал всю ночь. Он не пытался больше говорить с Аней, не искал деньги, не строил планов. Он просто сидел в кресле, глядя на свой стеклянный пантеон, который к утру должен был превратиться в груду пустых полок. Сообщение от Вити он перечитывал в своей голове снова и снова, и каждая буква в нём была пропитана ядом. Шок от ультиматума Ани сменился тупой, ноющей болью от предательства. Аня была противником, врагом, с которым он вёл войну. Но Витя… Витя был его союзником, его братом по оружию в их маленьком пластиковом мире. Он нанёс удар в спину, и этот удар был смертельным. Часы на стене отмеряли секунды до его казни.
Утро не принесло облегчения. Оно пришло с серым, безразличным светом, который сделал фигурки на полках блёклыми и безжизненными. Аня встала по будильнику, молча прошла мимо него, умылась, сварила кофе — одну чашку, для себя. Она двигалась с холодной, выверенной точностью автомата. В её действиях не было ни злорадства, ни сомнения. Она просто выполняла программу, которую сама же и написала. Лёня смотрел на неё и понимал, что для неё это уже свершившийся факт. Распродажа его души была для неё не более чем хозяйственной операцией.
Ровно в девять ноль-ноль раздался звонок в дверь. Короткий, деловой. Он прозвучал как судейский гонг, объявляющий конец раунда. Лёня не шелохнулся. Аня поставила свою чашку в раковину и пошла открывать.
На пороге стоял Витя. Он не смотрел на Лёню. Его взгляд был устремлён куда-то в сторону, на стену, на пол. В руках он держал несколько больших пустых коробок из-под бытовой техники. Он пришёл подготовленным.
— Привет, — выдавил он, проходя в квартиру.
— Привет. Проходи, располагайся. Всё готово, — ответила Аня таким тоном, будто принимала курьера.
И началось самое страшное. Это было похоже на методичный грабёж, санкционированный его собственной женой. Витя поставил коробки на пол и подошёл к стеллажу. Он работал быстро и со знанием дела, как опытный мародёр. Он брал фигурки не хаотично, а целыми отрядами, полками, фракциями. Его пальцы, которые Лёня столько раз видел любовно сжимающими кисточку для покраски, теперь превратились в безжалостные клещи, вырывавшие сердце его коллекции. Аня стояла рядом, скрестив руки на груди, наблюдая за процессом с видом оценщика.
— Так, «Всадники»… да, состояние идеальное, — бормотал Витя себе под нос, бережно заворачивая каждую фигурку в пузырчатую плёнку, которую он тоже принёс с собой. — А «Орден Чёрного Солнца»… Лёнь, ты, конечно, молодец, что нашёл знаменосца из первого выпуска. Я за ним два года гонялся.
Эта похвала была хуже пощёчины. Он говорил о фигурках так, будто они уже принадлежали ему, обсуждая их достоинства с единственным человеком в комнате, который разделял его страсть, — с самим собой. Лёня молчал. Он смотрел на пустеющие полки, на эти зияющие дыры, и чувствовал, как что-то внутри него умирает с каждой упакованной фигуркой. Это была не просто продажа пластика. Это было публичное аннулирование его личности, его увлечений, его мира.
Когда последняя фигурка скрылась в коробке, Витя заклеил её скотчем. Он наконец-то рискнул поднять глаза на Лёню, и в его взгляде была уродливая смесь вины, жадности и неловкого сочувствия.
— Ну… всё, — сказал он и полез во внутренний карман куртки за деньгами. Он отсчитал толстую пачку купюр и протянул её Ане.
Она взяла деньги, не моргнув. Не пересчитывая, вынула из пачки нужную сумму. Прямо при них она достала телефон, открыла банковское приложение и в несколько нажатий оплатила страховку. Уведомление об успешной операции пришло мгновенно. Затем она убрала телефон и пересчитала оставшиеся деньги. Сумма была значительной. Она аккуратно сложила купюры и убрала их в свой кошелёк.
Витя, неловко переминаясь с ноги на ногу, подхватил коробки.
— Лёнь, ты это… не держи зла. Ничего личного. Ты бы всё равно их кому-то продал…
Лёня не ответил. Он просто смотрел на него пустыми глазами. Витя поспешно ретировался. Дверь за ним закрылась.
Аня повернулась к Лёне. Он всё так же сидел в кресле, глядя на голые стеклянные полки, которые теперь отражали только его собственное растерянное лицо.
— Вот, — сказала она спокойно, без тени триумфа. — Проблема решена. Машина застрахована. И у нас теперь есть деньги. А у тебя, Лёня… у тебя теперь много свободного места. Можешь начинать взрослеть. Хотя, думаю, копить на новые бесполезные вещи у тебя получится гораздо лучше.
Она развернулась и ушла на кухню, оставив его одного в комнате, где на стене зияли пустые полки.
Он сидел и смотрел на них. На отпечатки пыли там, где стояли подставки. На едва заметные царапины на стекле. На отражение света от люстры, которое теперь не встречало никаких препятствий и било прямо в глаза. Ещё вчера это было не просто место в комнате. Это была карта его жизни, его достижений. Каждый отряд — это воспоминание. Вот этот, «Железные Кулаки», он выменял на редкую книгу у парня из Новосибирска. А этот, «Легион Проклятых», собирал по частям почти год на заграничных аукционах, и Аня тогда даже радовалась вместе с ним, когда пришла последняя посылка со знаменосцем. Теперь на месте этих воспоминаний была просто стена и дешёвый стеллаж из мебельного за углом.
С кухни доносились звуки. Звуки продолжающейся жизни. Щелчок зажигалки — она закурила. Шум воды из-под крана — она сполоснула чашку. Скрип дверцы холодильника. Эти бытовые, мирные звуки сейчас казались ему оглушительной насмешкой. Вселенная не заметила его личного апокалипсиса. Для неё ничего не изменилось.
Аня вернулась в комнату. В руке она держала блокнот и ручку. Она не посмотрела на него. Её взгляд скользнул по пустым полкам с полным безразличием, словно она смотрела на пустой стол, который нужно протереть. Она села на диван, открыла блокнот и начала что-то методично записывать. Список.
Лёня медленно повернул голову. Его шея двигалась с трудом, будто суставы заржавели.
— Ты довольна? — голос был чужим, хриплым и совершенно безжизненным.
Она оторвалась от своего списка и впервые за это утро посмотрела ему прямо в глаза. В её взгляде не было ни жалости, ни злобы, ни триумфа. Это был взгляд инженера, смотрящего на работающий механизм.
— Я? Лёня, это не про «довольна» или «недовольна». Это про то, что машина теперь на ходу и с документами. А твои полки — нет. У каждого свои приоритеты. Оказалось, что мои можно было оплатить твоими.
Она сказала это просто, как констатировала факт. Как будто сообщила, что на улице идёт дождь. В этой простой фразе было больше яда и унижения, чем в любом крике. Она не просто уничтожила его коллекцию. Она взвесила её на весах реальности и признала ничтожно лёгкой. Его сокровища, его гордость, его мир — всё это оказалось лишь разменной монетой для решения бытовой проблемы.
Она снова опустила взгляд в блокнот, вычеркнула какой-то пункт и дописала новый. Затем захлопнула его, положила на столик и встала.
— Я в магазин. Нужно купить что-то на ужин.
Она взяла с вешалки свою сумку, сунула туда кошелёк, в котором теперь лежали деньги от продажи его души, и направилась к выходу. На пороге она на секунду остановилась, но не обернулась.
— Можешь протереть полки. Теперь на них будет меньше пыли собираться.
Дверь за ней тихо закрылась. Лёня остался один. Он перевёл взгляд с двери на пустые полки, потом на свои руки, лежащие на коленях. Он не чувствовал ни злости, ни желания мстить. Он не чувствовал ничего. Война закончилась. Победитель ушёл по своим делам, а он, проигравший, остался сидеть посреди руин своего собственного мира, вкотором единственной реальностью теперь была оглушительная, стеклянная пустота…
