Понедельник
— Ну что, дождалась? — голос свекрови в трубке сочился ядом, который она даже не пыталась скрывать.
Я молча переложила телефон к другому уху, продолжая подписывать толстую пачку счетов.
— Демьян опять сбрасывает мои звонки. Это ведь твоих рук дело? Конечно, твоих. Что ты ему там напела, кукушка беcплодная?
Тамара Игоревна Поливанова. Моя свекровь. Посудомойка в моем флагманском ресторане «Золотой Фазан». Работала она там уже десятый год и все десять лет свято верила, что ее невестка — бездельница, удачно присосавшаяся к ее «золотому» сыну.
— Тамара Игоревна, я занята, — спокойно ответила я, ставя размашистую подпись на последней накладной.
— Занята она! Чем ты можешь быть занята? Ногти пилишь? Пересчитываешь деньги моего сына? Укладываешь их по цветам в своем крокодиловом кошельке?
Ее голос звенел от плохо скрываемой, застарелой зависти. Той самой, что заставляла ее приходить к нам в гости без приглашения и проводить ревизию в холодильнике, брезгливо цокая языком при виде фуа-гра или артишоков.
— Я работаю, — ровно сказала я, отодвигая документы.
— Рабоооотаешь? — протянула она, и я физически ощутила ее презрительную ухмылку на том конце провода. — Милочка, не смеши меня. Твоя работа — ублажать моего сына. Подавать ему ужин и стелить постель. Всегда помни свое место.
Я прикрыла глаза. Передо мной на столе из мореного дуба лежал проект нового меню, разработанный моим шеф-поваром из Франции.
Десятки тысяч евро инвестиций, бессонные ночи, переговоры с поставщиками из Италии и Норвегии.
— Хватит изображать из себя бизнес-леди. Ты прислуга, Кира. Просто дорогая, хорошо одетая прислуга. И всегда ею будешь. Запомни это.
Внутри что-то натянулось до предела, как струна. Десять лет я терпела. Десять лет я держала слово, данное Демьяну в самом начале нашего пути.
Тогда, стоя в крохотном помещении моего первого кафе, он взял меня за руки и заглянул в глаза: «Кира, я умоляю, пусть мама думает, что это я тебе помогаю. У нее тяжелая жизнь, она всю себя в меня вложила. Если она узнает, что ты успешнее меня, это ее убьет.
Ее гордость будет растоптана». Я, ослепленная любовью и благодарностью за первый взнос, который он одолжил мне из своих сбережений, согласилась. Тогда это казалось маленькой, невинной ложью во спасение.
Ложью, которая за десять лет разрослась в уродливого монстра.
— Мне нужны деньги, — без перехода заявила Тамара Игоревна. — Пальто совсем износилось, стыдно на люди показаться.
Передай Демьяну, чтобы вечером завез. Пятьдесят тысяч. Думаю, для тебя это не проблема, ты же мастерски умеешь тянуть из него средства.
Она говорила так, будто требовала у экономки выдать ей деньги на хозяйство.
Я посмотрела на свой идеальный маникюр. На тонкие пальцы, которые управляли бизнесом с миллионными оборотами. И вдруг поняла, что устала. Не просто устала — я была опустошена.
— Хорошо, — мой голос прозвучал незнакомо отстраненно. — Будет вам пальто.
Я нажала на отбой прежде, чем она успела сказать еще хоть слово. А потом набрала номер управляющего «Золотого Фазана».
— Сергей, добрый день. У меня новость. С завтрашнего дня у нас вводится новая, более строгая система контроля качества.
Для всего персонала. Без исключений. Особенно в моечном цеху. Говорят, по городу скоро пойдет с проверкой Егор Орлов. Мы должны быть безупречны.
Вторник
Вечером телефон снова взорвался звонком. Я как раз просматривала финансовый отчет.
— Ты что себе позволяешь?! — орала свекровь так, что динамик хрипел. — Что это за унижение? Меня, пожилого человека с больным сердцем, заставили перемывать целую стойку тарелок! Этот твой щенок, Сергей, стоял над душой!
Я представила ее лицо — багровое, искаженное гневом. Чтобы Тамара Игоревна не знала правды, я почти не появлялась в ресторане, управляя всем из отдельного офиса.
Вся коммуникация с персоналом шла через Сергея, который для них и был главным начальником.
— Тамара Игоревна, правила одни для всех. Чистота посуды — залог репутации ресторана. Тем более, когда по слухам, нас может посетить критик такого уровня.
— Репутации? Да какая у этой забегаловки может быть репутация? Твой муженек вбухал сюда денег, а толку ноль!
Она не знала, что Демьян не вложил ни копейки сверх того первого долга. Что это я, начиная с крохотного кафе, выстроила эту империю.
Он лишь гордо называл себя «мужем ресторатора» в кругу друзей, наслаждаясь плодами моего труда.
— Этот ваш управляющий смотрел на меня, как на грязь! Сказал, еще одна жалоба от официантов на разводы — и штраф! Я буду жаловаться Демьяну! Я ему расскажу, как ты издеваешься над его матерью!
Она бросила трубку. Я отложила телефон и налила себе воды. Руки слегка дрожали.
Среда
Днем мне позвонил Сергей.
— Кира Игоревна, тут проблема. Тамара Игоревна отказалась выходить на смену. Прислала сообщение, что у нее давление подскочило из-за «невыносимых условий труда и предвзятого отношения».
Я вздохнула.
— Оформите как прогул. Без оплаты.
— Она угрожает трудовой инспекцией и жалобами во все инстанции.
— Пусть. Вся документация у нас в порядке. И камеры в моечном цеху тоже. Пусть жалуется, Сергей.
Вечером состоялся разговор с мужем. Демьян пришел домой напряженный, с поджатыми губами.
— Кира, что происходит? Мама звонила, у нее истерика. Говорит, ты ее целенаправленно выживаешь с работы.
Он сел напротив, глядя на меня с упреком. Он в совершенстве овладел этим взглядом, полным тихой, мучительной обиды.
— Демьян, я просто ввела новые стандарты чистоты. Твоя мама считает, что они ее не касаются.
— Но можно же было сделать для нее исключение? Предупредить по-человечески! Она немолодой человек! Зачем эти проверки, штрафы? Ты же знаешь, какая она ранимая.
Ранимая. Женщина, которая называла меня прислугой и кукушкой, была ранимой.
— В моем бизнесе нет исключений для родственников. Это называется профессионализм.
— В твоем бизнесе? — он усмехнулся, и в этой усмешке было столько яда. — Кира, не забывай, кто дал тебе старт. Если бы не мои деньги, ты бы до сих пор варила свой кофе в турке на съемной кухне.
Удар был точным и болезненным. Десять лет он пользовался этим аргументом, хотя я вернула все до последней копейки в течение трех лет.
Но он предпочитал об этом не вспоминать, ведь этот мнимый долг был его главным рычагом давления.
— Демьян, я не хочу это обсуждать.
— А я хочу! — повысил он голос. — Ты просто ненавидишь мою мать! Всегда ее ненавидела! И сейчас, когда ты почувствовала себя хозяйкой положения, нашла способ ей отомстить!
Я встала и подошла к окну. Спорить было бесполезно. Он никогда не признавал правду, потому что она разрушала его уютный мир, где он был благодетелем, а я — вечно обязанной.
— Прекрати издеваться над ней, — сказал он мне в спину. — Иначе я сам с тобой поговорю по-другому.
Четверг
Все случилось в четверг. Егор Орлов действительно пришел. Без предупреждения, как он всегда это делал.
Сергей сообщил мне о его визите шепотом по телефону, и я тут же выехала в ресторан.
Я сидела за дальним столиком в зале, наблюдая, как безупречно работают официанты, как Орлов с непроницаемым лицом пробует наше новое дегустационное меню. Все шло идеально.
До того момента, как в зал не ворвалась Тамара Игоревна.
Она была одета в свой старый, потрепанный плащ. Волосы растрепаны, лицо перекошено от злобы. Она прорвалась через служебный вход, мимо опешившей охраны.
— Где эта гадина?! — закричала она на весь зал.
Музыка стихла. Все взгляды устремились на нее. Я увидела, как Орлов поднял бровь и отложил приборы.
Сергей метнулся к ней, но она его оттолкнула.
— Не трогай меня, сопляк! Я мать хозяина этого гадюшника! Мой сын, Демьян Поливанов, все это содержит! А его жена, эта вертихвостка, издевается надо мной!
Она целенаправленно шла к столику Орлова, видимо, приняв его за самого важного гостя.
— Вы посмотрите! — она вытащила из кармана грязную тряпку. — Вот этим они заставляют мыть посуду! А потом подают вам на стол! Здесь антисанитария! Меня, пожилую женщину, заставляют работать до полусмерти за гроши!
Я встала. Время будто замедлилось. Я видела брезгливое любопытство на лице критика. Видела ужас на лицах моего персонала. Это был конец. Она пришла, чтобы уничтожить все, что я создала. И она это делала.
Я набрала Демьяна.
— Срочно приезжай в ресторан. Твоя мать его уничтожает.
Пока он ехал, я подошла к ней.
— Тамара Игоревна, прекратите этот цирк.
— Цирк?! — взвизгнула она. — Я людям глаза открываю! На твою истинную сущность! Приживалка!
В этот момент в зал вошел запыхавшийся Демьян. Он увидел мать, меня, застывших гостей и побледнел.
— Мама, что ты делаешь? Пойдем отсюда, — он попытался взять ее под руку.
— Не трогай меня! — отрезала она. — Ты должен выбрать! Или я, твоя мать, или эта… эта…
И тут во мне что-то щелкнуло. Я смотрела на своего слабого, испуганного мужа, который не мог усмирить собственную мать.
На эту женщину, чья ненависть не знала границ. На дело всей моей жизни, которое рушилось на глазах.
Обещание? Какое к черту обещание, данное манипулятору?
Я сделала шаг вперед. Голос мой прозвучал оглушительно громко в наступившей мертвой тишине.
— Хватит.
Демьян и его мать замерли, глядя на меня.
Я повернулась к гостям и слегка поклонилась.
— Дамы и господа, прошу прощения за эту неприятную сцену. В нашем ресторане сегодня особый день. Мы запускаем благотворительную программу поддержки наших самых преданных сотрудников.
Я посмотрела прямо на Тамару Игоревну.
— И я с гордостью хочу представить вам нашего первого ветерана труда. Эта женщина, Тамара Поливанова, действительно проработала у нас на кухне почти десять лет. И мы безмерно ей благодарны.
Я сделала знак Сергею, и он, моментально все поняв, вынес заранее подготовленный плотный конверт. Этот конверт лежал в сейфе моего кабинета уже год. План «Б». На случай, если мое терпение лопнет.
— В знак признательности за ее многолетний труд, ресторан «Золотой Фазан» дарит Тамаре Игоревне пожизненное ежемесячное пособие в размере 10 тысяч рублей.
В зале ахнули. Тамара Игоревна застыла с открытым ртом. Демьян смотрел на меня так, будто видел впервые.
— Есть только одно небольшое условие, — мой голос стал ледяным. — Эти выплаты аннулируются, если Тамара Игоревна когда-либо еще появится в радиусе ста метров от любого из моих заведений.
Я улыбнулась самой вежливой из своих улыбок.
— Мы провожаем нашего дорогого работника на заслуженный отдых. Охрана, помогите даме.
Два охранника вежливо, но крепко взяли обмякшую свекровь под руки и повели к выходу. Она даже не сопротивлялась. Просто смотрела на меня широко открытыми, ничего не понимающими глазами.
Я повернулась к столику критика.
— Прошу прощения, господин Орлов. Иногда семейный бизнес требует нестандартных управленческих решений. Мы можем продолжить?
Пятница
Домой я вернулась за полночь. Демьян ждал меня в гостиной. Он не кричал. Говорил тихо, и от этого было еще страшнее.
— Ты ее уничтожила. Ты растоптала мою мать на глазах у всех.
Я молча сняла туфли и поставила их у порога.
— Я спасла свой бизнес. Который твоя мать пыталась уничтожить.
— Свой? — он снова усмехнулся той самой усмешкой, которую я ненавидела. — Кира, ты забылась. Это семейное дело.
— Нет, Демьян. Это мое дело. Кафе, которое я открыла, пока ты играл в гольф с друзьями.
Ресторан, который я выкупила, когда ты проиграл крупную сумму на ставках. Деньги, которые ты мне «одолжил», я вернула семь лет назад. С процентами.
Он смотрел на меня, и в его глазах я видела нежелание верить. Ему было слишком удобно считать меня содержанкой.
— Ты все врешь.
— Документы у моего юриста. Можешь ознакомиться. Ты в этом бизнесе — никто. Просто муж. Красивый аксессуар, который я выводила в свет.
Каждое слово было как удар. Для него и для меня.
— Я требую, чтобы ты извинилась перед матерью. И отменила свое унизительное условие.
— Никогда.
— Тогда мы разводимся.
Я посмотрела на него. На человека, с которым прожила десять лет. И не почувствовала ничего. Пустоту.
— Хорошо. Твои вещи я соберу к утру. Квартира, как ты помнишь, тоже моя. Куплена на доходы от бизнеса, к которому ты не имеешь отношения.
Суббота
Утром вышла статья Орлова. Она называлась «Хозяйка Золотого Фазана». Он почти не писал о еде. Он писал обо мне.
О женщине, которая превратила публичное унижение в акт невероятной силы и щедрости. Телефон разрывался от звонков журналистов. Бронь столиков была закрыта на три месяца вперед.
Я сидела в своем кабинете, когда позвонил незнакомый номер.
— Кира… Игоревна? — голос свекрови был неузнаваемым. Тихий, дребезжащий. — Я… я прочитала.
— И что?
— Это… это все правда? Ресторан… он твой?
— Да. Десять лет.
На том конце провода повисло тяжелое молчание. Я слышала ее прерывистое дыхание.
— Но зачем? Зачем ты терпела? Почему не сказала?
Я закрыла глаза, вспоминая все ее колкости, все унижения.
— Потому что ваш сын просил. Он боялся ранить вашу гордость.
Она всхлипнула. Впервые за десять лет я услышала не яд, а боль.
— Значит… я мыла посуду… у тебя? У прислуги?
— Получается, что так, — спокойно ответила я. — Только вот прислугой оказались не вы. А тот, кто заставляет других лгать из-за собственной слабости и страха.
Воскресенье
Я стояла посреди своего гудящего ресторана. Не в кабинете, а в центре зала. Принимала поздравления от гостей, улыбалась, отдавала распоряжения. Я чувствовала себя на своем месте.
Дверь открылась, и вошла Тамара Игоревна.
Она нарушила условие, но охрана расступилась по моему знаку. Она выглядела постаревшей на двадцать лет. Подошла к моему столику.
— Я пришла только спросить… деньги… они будут?
Жалкая, сломленная женщина.
— Будут. Я держу свое слово.
Она кивнула и развернулась, чтобы уйти.
— Тамара Игоревна, — окликнула я ее.
Она обернулась.
— Вы были правы в одном. Я действительно обслуживала. Десять лет я обслуживала чужие страхи, чужую зависть и чужую гордыню. Но этот банкет окончен. Счет закрыт.
Эпилог. Полгода спустя
Прошло шесть месяцев. «Золотой Фазан» стал самой модной ресторанной сетью в городе.
Я открыла вторую точку — небольшое бистро с авторской кухней, которое сразу же получило восторженные отзывы.
Я больше не пряталась в кабинете. Мое лицо было на обложках глянцевых журналов, я давала интервью и вела кулинарные мастер-классы. Я стала собой.
Демьян пытался отсудить у меня половину бизнеса. Его адвокаты ссылались на «совместно нажитое имущество».
Но мой юрист представил суду все документы: долговые расписки с его подписью, выписки со счетов, доказывающие возврат средств, бизнес-планы, написанные моей рукой задолго до того, как он решил «помочь».
Суд он проиграл с разгромным счетом. Ему пришлось съехать с моей квартиры в скромную однушку матери.
Иногда он писал мне пьяные сообщения по ночам. О том, как я его предала. О том, что я разрушила семью.
Я не отвечала. Просто блокировала очередной номер. Он так и не понял, что семью разрушил тот, кто требовал лгать во имя мнимого спокойствия.
Тамара Игоревна исправно получала свои деньги. Каждый месяц, первого числа.
Я знала от общих знакомых, что она почти не выходит из дома. Купила себе дорогую шубу, но носить ее было некуда.
Сын, поселившийся у нее, постоянно жаловался на жизнь и тянул из нее деньги на «поиск себя». Она больше не звонила мне. Ее яд иссяк, осталась лишь выжженная пустота. Ее наказанием стала не бедность, а бессмысленность. Она получила деньги, но потеряла власть.
Однажды вечером я сидела в своем новом бистро, пробуя вино для обновленной карты.
За соседним столиком ужинала пара. Мужчина громко, на публику, отчитывал свою спутницу за какую-то мелочь. Девушка сидела, вжав голову в плечи, и молча ковыряла салат.
Я подозвала официанта и что-то шепнула ему на ухо. Через минуту он подошел к столику пары.
— Мадам, — обратился он к девушке. — Владелица заведения просит передать вам комплимент. Наш фирменный десерт.
Девушка удивленно подняла глаза. Ее спутник нахмурился, но промолчал. Когда принесли десерт — произведение искусства из шоколада и ягод — она робко улыбнулась в мою сторону.
Я слегка кивнула ей и подняла свой бокал. В этой улыбке незнакомки я увидела себя — ту, прежнюю.
И поняла, что настоящая сила не в том, чтобы мстить. А в том, чтобы иметь возможность написать свой собственный счет.
И закрыть его, когда сочтешь нужным. Для себя, а не для других.
