Светлана втиснула ключ в замочную скважину, провернула два раза. Дверь поддалась с привычным скрипом. В прихожей пахло вчерашним борщом и носками. Тяжёлая сумка больно впивалась в плечо — там лежали продукты на ужин, завтрак и обед. На завтра. На всех.
— Ба-а-абушка! — пятилетний Мишка вылетел из комнаты как торпеда, чуть не сбив её с ног. — А мы с дедой мультики смотрели! А есть хочу! Мама сказала, ты придёшь и покормишь!
Светлана выдохнула, провела рукой по вспотевшему лбу. Сил хватило только на то, чтобы улыбнуться внуку:
— Сейчас, Мишенька, разденусь только.
Она прошла в комнату. Так и есть — Валерий лежал на диване, задрав ноги на подлокотник. На экране телевизора мелькали какие-то человечки, стрелялки.
— А где Алина? — устало спросила Светлана, оглядывая комнату.
Повсюду валялись игрушки, на столе — чашки с недопитым чаем, крошки печенья. В углу — гора неглаженого белья. Она же просила…
— А кто ж её знает? — муж даже не повернул головы. — Сказала, к подружке зашла на пять минут. Уже часа два как.
— И ты даже не позвонил ей? Мишка-то голодный.
— Так я ему печенье дал, — Валерий наконец взглянул на жену, щурясь, словно видел её впервые. — Ты что такая бледная? Давление, что ли, опять?
Внутри всё закипело. Хотелось крикнуть: «А ты, значит, лежишь тут барином? Я после смены на ногах не стою, ещё и готовить, убирать!» Но сил не было даже на крик.
Светлана молча прошла на кухню, достала продукты. Руки дрожали.
— Бабуль, я котлетку хочу! — Мишка уже сидел за столом, болтая ногами.
— Сейчас, родной, — улыбнулась через силу Светлана, доставая сковородку.
Из комнаты донёсся довольный голос Валерия:
— Свет, включи чайник, а? И бутерброд сделай!
Что-то внутри оборвалось. Сковородка выскользнула из рук, загремела по полу. Мишка испуганно замер. Светлана прислонилась к стене, закрыла глаза.
В дверях появился встревоженный муж.
— Ты чего гремишь? — он поднял сковородку, положил на плиту.
— Валера, — голос Светланы дрожал, — я больше не могу. Просто не могу.
Он посмотрел на неё с недоумением, потом вдруг улыбнулся и похлопал по плечу:
— Да ладно тебе! Ты работаешь, а я отдыхаю. Это и есть настоящая семья!
И подмигнул, довольный своей шуткой. А Светлана вдруг поняла — он и правда так считает.
Горький чай с правдой
— Света, ты просто ходячий труп! — Галина отхлебнула чай и посмотрела на подругу поверх очков. — Когда ты в последний раз спала нормально?
Они сидели в маленьком кафе напротив поликлиники. Светлана только что сдала анализы — доктор говорил что-то про давление, истощение, нервы. Ничего нового.
— Да нормально я сплю, — Светлана размешивала сахар в чашке, хотя сладкий чай не любила. Просто чтобы чем-то занять руки. — Как все.
— Как все? — Галина фыркнула. — У тебя круги под глазами как у панды, руки трясутся. Ты в зеркало-то смотришься иногда?
Светлана пожала плечами. Когда ей смотреться в зеркало? Утром — бегом умыться, накрасить губы наспех. Вечером — доползти до кровати.
— Ты меня пугаешь, — Галина накрыла своей ладонью ледяные пальцы подруги. — Помнишь Зинаиду Петровну? Всё бегала, готовила, стирала, нянчила внуков. А потом раз — и инсульт. Теперь сиделка требуется.
Светлана вздрогнула. Зинаиду она помнила — статная была женщина, всё успевала. Теперь, говорят, не встаёт.
— Что ты предлагаешь? — в голосе Светланы появились нотки раздражения. — Бросить всё? У меня внук, дочь, муж.
— Твоя дочь, между прочим, взрослая тётка с ребёнком. А муж — здоровый мужик. Или у них рук нет?
Светлана молчала. Что тут скажешь? Валера всю жизнь такой. Сколько помнит — всегда возвращался с работы, бросал сумку в коридоре и падал перед телевизором. «Я устал, Света». А она, значит, не уставала?
— Знаешь, — Галина отставила чашку, — когда Витя умер, я первые дни только плакала. А потом… — она запнулась, — потом вдруг почувствовала странную свободу. Ужасно, да? Столько лет вместе, а я вдруг поняла — теперь делаю то, что хочу я. А не то, что надо ему, детям, внукам. Я.
— Галя, что ты такое говоришь? — Светлана испуганно оглянулась, будто кто-то мог подслушать.
— Правду говорю, — Галина смотрела прямо. — Когда всё на тебе — не жизнь, а рабство. Ты пробовала просто исчезнуть? Хоть на день, хоть на два?
— Куда исчезнуть-то? — растерялась Светлана.
— Да хоть на дачу! У тебя ведь ключи есть. Там сейчас тихо, красиво… — Галина подмигнула. — И, главное, никого.
Светлане вдруг представилось: тишина, только птицы поют. Никто не дёргает, не требует. Можно просто сидеть на крылечке, смотреть на закат.
— Ты что, серьёзно? — она всё ещё не верила.
— Серьёзнее некуда, — Галина допила чай. — Иногда нужно напомнить близким, что ты не мебель. Что ты — живой человек.
Решение
Три дня Светлана ходила сама не своя. Смотрела на мужа, на дочь, на внука — и думала о словах Галины. «Ты пробовала просто исчезнуть?» Сначала мысль казалась дикой, чужой. Но постепенно начала приживаться, как семечко, брошенное в землю.
А на четвёртый день Валера перевернул кастрюлю с борщом. Просто потянулся за солью и задел рукавом. Борщ растёкся по всей плите, закапал на пол. Алый, как кровь.
— Да чтоб тебя! — выругался муж. — Света, тряпку давай!
И Светлана вдруг поняла — сейчас или никогда.
Вечером, когда все улеглись, она достала с антресолей старую дорожную сумку. Сложила самое необходимое: пару футболок, брюки, тёплый свитер, зубную щётку. Мелькнула мысль — а ведь все эти вещи она покупала для поездок с Валерой. На юг, в санаторий. Когда это было? Лет десять назад?
На кухне она открыла ящик стола, достала листок бумаги. Рука дрожала. «Что я делаю?» — мелькнула испуганная мысль. Но другой голос внутри отвечал: «То, что давно пора».
«Я жива. Мне нужен отдых», — вывела она крупными буквами. И подумала — а ведь это правда. Ей действительно нужен отдых. Не просто поспать восемь часов, а отдохнуть по-настоящему. От обязанностей, требований, от вечного «нужно» и «должна».
Записку положила на видное место — на холодильник. Там каждое утро Валера искал любимый сыр.
Ночью почти не спала. Сердце колотилось, словно собиралась не на дачу к подруге, а в кругосветное путешествие. «А если с Мишкой что-то случится? — думала она. — А если у Алины проблемы на работе? А если Валере станет плохо?»
Но потом вспоминала — его «Света, дай», её «Мама, сделай». И еще Валерино «Ты работаешь, а я отдыхаю». Кажется, впервые в жизни что-то внутри сказало: «Хватит».
Утром она встала пораньше. На кухне было тихо и сумрачно. Сквозь занавески пробивался серый рассвет. «Может, не надо?» — последний раз шепнул внутренний голос.
Светлана покачала головой. Надо.
Она взяла сумку, ещё раз проверила записку на холодильнике и тихо вышла из квартиры, прикрыв за собой дверь. В подъезде пахло сыростью и кошками. Ноги дрожали, но она шла вперёд.
На улице было свежо. Светлана глубоко вдохнула утренний воздух. И впервые за долгое время почувствовала — она дышит полной грудью.
Когда мамы нет
— Пап, ты записку-то читал вообще? — Алина нервно ходила по кухне, прижимая к уху телефон. — Да, начальник, понимаю… Просто форс-мажор у меня. Да, семейные обстоятельства… Спасибо, к обеду буду.
Валерий сидел за столом, крутя в руках листок с маминым почерком. «Я жива. Мне нужен отдых». Шесть слов перевернули весь их мир.
— Мам, ну где мои колготки?! — из комнаты донёсся крик пятилетнего Мишки. — Я в садик опаздываю!
— Сейчас, сынок! — Алина бросила взгляд на отца. — Пап, ты хоть что-нибудь собираешься делать? Мишку в садик надо отвести, я на работу опаздываю, а ты сидишь как будто воды в рот набрал!
Валерий смотрел в одну точку. С утра искал сыр для бутерброда, нашёл записку. Сначала не поверил — Света никогда никуда не уходила. Потом полез в шкаф — старой дорожной сумки нет. Позвонил в поликлинику — нет, не выходит сегодня. Обзвонил соседок — никто ничего не знает.
Сбежала. Его Светлана просто взяла и сбежала.
— Дед, а где бабушка? — Мишка вошёл на кухню, волоча за собой колготки. — Она обещала на завтрак оладушки!
— Бабушка… отдыхает, — выдавил из себя Валерий. — Давай сюда свои колготки.
Минут пятнадцать он пытался натянуть колготки на вертлявого внука. Тот хныкал, вырывался, требовал оладушки. В конце концов Валерий просто дал ему печенье.
— Пап, ты что творишь?! — возмутилась Алина, увидев внука с печеньем. — Ему нельзя на голодный желудок сладкое! У него потом аллергия!
— А что мне делать?! — вдруг взорвался Валерий. — Я не умею оладьи печь! Не умею!
— А я, думаешь, умею?! — Алина швырнула сумку на стол. — У меня работа! Меня и так начальник едва не уволил за опоздания!
— А я, по-твоему, на печке всю жизнь лежал?! — Валерий вскочил, лицо побагровело. — Я вкалывал как проклятый! Обеспечивал семью!
— О да, — Алина скривила губы, — обеспечивал. А мама и готовила, и стирала, и гладила, и с нами возилась, и ещё работала! И что теперь? Где твой обед, папочка? Где чистые рубашки?
Она резко развернулась, схватила недоеденное печенье у Мишки, вытащила из холодильника йогурт и сунула ему в руки.
— На, ешь! Собирайся, опаздываем!
Когда они ушли, Валерий осмотрел квартиру растерянным взглядом. В раковине — гора немытой посуды. На полу — крошки. Постель не заправлена. На спинке стула — грязная рубашка, которую он собирался надеть сегодня.
А Светы нет. И неизвестно, когда будет.
Он тяжело опустился на стул и вдруг понял — даже чаю не может себе налить. Потому что не знает, где Света хранит заварку.
Трудные слова
Третий день без Светланы. Валерий научился включать стиральную машину. Разобрался с кнопками микроволновки. Даже сварил суп — правда, вышел он так себе, пересоленный.
Позвонила Галина, подруга Светы. Сказала, что с ней всё в порядке, она на даче. Больше ничего говорить не стала — только хмыкнула в трубку: «Сами разбирайтесь».
Вечером, когда Алина уложила Мишку и ушла в свою комнату, Валерий сел за стол. Достал тетрадный лист, ручку.
«Здравствуй, Света», — написал он и замер.
В голове крутились обрывки фраз. Хотелось написать «Вернись» или «Нам плохо без тебя». Но что-то подсказывало — этого мало. Да и неправда это. Справляются они, хоть и с трудом. И ничего, жить можно.
Только пусто как-то.
Валерий посмотрел на свои руки — натруженные, с мозолями. Хорошие руки работяги. Сорок лет на стройке, ни дня без дела. А вот дома… Дома он действительно отдыхал. Имел право, считал. Заработал.
А Света? Она тоже работала. И дома пахала как лошадь. Когда она-то отдыхала?
«Света, — снова начал он и зачеркнул «здравствуй». — Я не знаю, как написать то, что хочу сказать. Никогда не умел красиво говорить. Ты же знаешь».
Он прикусил кончик ручки, вспоминая, как познакомились. Строитель и медсестра. Он такой серьёзный, она — весёлая хохотушка. Когда это всё ушло?
«Я всегда считал, что моя работа важнее, — рука выводила буквы сама, без его участия, казалось. — Я приносил деньги, решал проблемы, чинил всё в доме. Я был уверен, что этого достаточно. Что ты и так всё знаешь».
На кухне капала вода из крана. Кап-кап. Валерий поморщился. Надо бы починить.
«Знаешь, эти три дня перевернули всё. Я понял, что никогда не ценил тебя по-настоящему. Всё, что ты делала, казалось таким простым. Само собой разумеющимся. А оказалось — это огромный труд. Я никогда не говорил тебе спасибо. Я был слеп».
Он остановился, рука дрожала. Никогда в жизни не писал таких писем. И не говорил таких слов. Считал — телячьи нежности, бабские глупости. Слова нужны для дела, а не для пустой болтовни.
«Я скучаю, Света. Без тебя дом — не дом. И я — не я.
Твой Валера».
Он перечитал написанное. Коряво, неуклюже. Но честно. Впервые за долгие годы — абсолютно честно.
Сложил листок вчетверо, сунул в конверт. Завтра попросит Галину передать. Может, глупо всё это. Может, поздно. Но лучше поздно, чем никогда, верно?
Валерий встал, подошёл к окну. За стеклом мерцали огни ночного города. Где-то там, на окраине, в старом дачном домике сидела сейчас его Света. Одна. Думала о чём-то своём.
Валерию очень хотелось знать — о чём.
Возвращение Светланы
Неделя на даче пролетела как один день. Светлана много спала, читала старые книги, найденные на полке. Гуляла по лесу, собирала последние осенние ягоды. И думала, думала, думала…
Когда Галина привезла письмо от Валеры, первым порывом было смять, не читать. Но любопытство пересилило.
Письмо она перечитала несколько раз. Это было так непохоже на Валеру — такие слова, такие признания. За тридцать лет брака она не слышала от него ничего подобного.
К концу недели она твёрдо решила — пора возвращаться. С новыми силами. И с новыми правилами.
…Ключ в замке повернулся мягко, без скрипа. «Смазал, — поняла Светлана. — Надо же».
В прихожей пахло свежестью — ни следа от вчерашнего борща и носков.
— Мишка, не беги так! — донёсся из кухни голос Алины. — Упадёшь!
Светлана осторожно прошла в коридор. Сумку поставила на тумбочку — ту самую, о которую вечно спотыкался Валера. На вешалке — его куртка, аккуратно повешенная на плечики. Обычно он бросал её на стул.
На кухне что-то звякнуло. Послышались шаги.
— Света?! — Валера застыл в дверях кухни. В руках — кастрюля, на плечах — полотенце. Во взгляде — растерянность и радость. — Ты вернулась!
— Вернулась, — кивнула она, не зная, что ещё сказать.
Из-за спины Валеры выглянул Мишка.
— Бабушка! — вскрикнул он и бросился к ней. — А я тебе открытку нарисовал! С цветочками! Смотри!
Он протянул ей сложенный лист бумаги. На нём кривыми буквами было выведено: «Бабушка, не уходи».
Светлана присела на корточки, обняла внука. По щекам потекли слёзы.
— Мам, — Алина вышла из кухни, вытирая руки о полотенце, — с возвращением.
В её голосе не было обычных нервных ноток. Она выглядела… спокойной?
— Проходи, — Валера суетился вокруг, забрал сумку. — Мы тут это… ужин приготовили. Ничего особенного, просто картошка с мясом. Но вроде съедобно.
Светлана прошла на кухню. Стол был накрыт на четверых — чистые тарелки, аккуратно сложенные салфетки. На плите действительно стояла кастрюля с картошкой, пахло укропом. Раковина пуста — ни одной грязной тарелки.
— Садись, — Валера отодвинул для неё стул. — Ты, наверное, с дороги устала.
Светлана растерянно опустилась на стул. Что-то неуловимо изменилось в доме. В воздухе. В самом Валере.
— Бабуль, а ты больше не уйдёшь? — Мишка забрался к ней на колени. — Мы тут без тебя… ну… не очень справлялись сначала.
— А потом? — тихо спросила Светлана.
— А потом научились! — гордо ответил Мишка. — Я теперь сам колготки надеваю. И деда научился суп варить. Только он солёный получается.
Светлана украдкой взглянула на мужа. Тот смущённо улыбался, раскладывая по тарелкам картошку.
— Ешь, Светик, — он придвинул к ней тарелку. — Расскажешь потом, как отдохнула.
И она вдруг поняла — он действительно хочет услышать. Ему на самом деле интересно.
Тихие вечера
Прошёл месяц с того дня, как Светлана вернулась домой. Жизнь постепенно входила в новое русло. Не сразу, конечно. Были и срывы, и ссоры. Алина порой забывала о своих новых обязанностях, Валера иногда возвращался к прежним привычкам. Но что-то неуловимо изменилось.
Светлана сидела в кресле у окна, забравшись с ногами. За окном падал первый снег — крупные хлопья кружились в свете фонарей, медленно опускаясь на землю. Она перевернула страницу. Детектив оказался увлекательным — давно она не читала просто для удовольствия.
— Чаю? — Валера заглянул в комнату, держа в руках две чашки.
— Спасибо, — улыбнулась Светлана, отложив книгу.
Он присел на краешек дивана напротив, осторожно передал ей чашку с цветочками — её любимую.
— С мятой, как ты любишь.
Светлана удивлённо подняла брови. Он запомнил.
Они пили чай в тишине. Совсем не той напряжённой тишине, что бывала раньше — когда каждый думал о своём, отгородившись от другого стеной невысказанных обид. Сейчас тишина была уютной, тёплой.
— Мишка сегодня в садике звёздочку получил, — наконец произнёс Валера. — За аппликацию.
— Он у нас способный, — кивнула Светлана. — Весь в деда.
Валера улыбнулся краешком губ, довольный.
— Он говорит, ты обещала блины на выходных.
— Да, с яблоками, как он любит, — Светлана сделала глоток. — Мог бы и ты научиться. Там ничего сложного.
Раньше такая фраза прозвучала бы как упрёк. Теперь это было просто предложение.
— Научусь, — серьёзно кивнул Валера. — Мы с Алиной борщ освоили уже. До блинов дело дойдёт.
Снова повисла тишина. Но в ней не было неловкости.
— Света, — вдруг тихо проговорил Валера, глядя в свою чашку, — Я… я никогда не умел… это… говорить всякие слова. Ну, знаешь…
Она подняла глаза. Лицо мужа было непривычно мягким, открытым. Она вдруг увидела в нём того молодого Валеру, что когда-то покорил её сердце своей молчаливой надёжностью.
— Знаю, — она улыбнулась. — Не нужно ничего говорить.
— Нужно, — он упрямо дёрнул подбородком. — Ты… ты самое важное, что у меня есть. Я не хочу… чтобы ты снова уходила.
Светлана поставила чашку на столик, протянула руку. Валера неловко взял её ладонь в свою. Её пальцы — тонкие, с выступающими венами. Его — шершавые от работы, с мозолями. Как и тридцать лет назад.
— Уже поздно, — Валера взглянул на часы. — Тебе завтра рано вставать.
— Посиди ещё немного, — тихо попросила Светлана.
Он кивнул и остался сидеть рядом, всё так же держа её за руку.
За окном кружился снег, превращая городской двор в сказочное царство. В соседней комнате тихо посапывал во сне Мишка. Где-то на кухне Алина гремела посудой — наводила порядок перед сном.
А они просто сидели рядом. Вместе. И это был их новый ритуал — тихие вечера, когда не нужно никуда бежать, ничего доказывать. Просто быть.
Валера слегка сжал её руку, и Светлана подумала — может быть, настоящая семья — это не когда кто-то работает, а кто-то отдыхает. А когда есть место и время для каждого. И правила, которые заботятся обо всех. Даже о самой маме.
