Осень в этом году выдалась противной. Дождь барабанил по окнам третий день подряд, а я стояла у окна, когда раздался звонок в дверь. Сердце ёкнуло — в последнее время каждый звонок вызывал тревогу.
Через глазок я увидела знакомое лицо свёкра — Николая Петровича. Последние три месяца, с тех пор как не стало Игоря, эти визиты превратились в настоящую пытку.
— Добрый день, Мариночка, — приторно-сладким голосом поздоровался свёкор, когда я открыла дверь. Он никогда раньше не называл меня «Мариночкой» — только после смерти Игоря появилась эта фальшивая нежность.
Мы прошли на кухню — просторную, с новым гарнитуром, который мы с Игорем выбирали всего два года назад. Тогда казалось, что у нас впереди ещё целая жизнь…
Свёкор сел за стол и начал: — Знаешь, Марина, мы с Верой Николаевной много думали о будущем. О твоём будущем и о будущем Алексея.
При упоминании младшего брата Игоря я замерла. Алексей всегда был проблемным — избалованным, безответственным. После похорон он даже не позвонил.
— Алексею нужна помощь, — продолжил свёкор. — Ты же знаешь, что его бизнес… не сложился.
«Не сложился» — это мягко сказано. Алексей просадил все деньги от продажи квартиры на какую-то майнинг-ферму и остался без гроша.
— При чём тут я? — сухо спросила я.
— Видишь ли… Мы с Верой думаем, что было бы справедливо, если бы ты передала эту квартиру и машину Алексею.
Чай, который я только что отпила, застрял в горле.
— Ты серьёзно думаешь, что я отдам квартиру и машину твоему брату?! — я даже не заметила, как перешла на крик.
— Это было бы справедливо, — невозмутимо ответил свёкор. — В конце концов, это семейные вещи.
— Николай Петрович, — я низко вздохнула, демонстрируя самообладание. — Я думаю, вам лучше уйти. Я не собираюсь ничего отдавать Алексею.
— Семейное?! Эту квартиру мы с Игорем купили на НАШИ деньги! Я работала наравне с ним, мы вместе платили ипотеку! Машину тоже покупали вместе!
— Да, но…
— А где был Алексей, когда Игорь болел? Где он был, когда нужно было ухаживать за ним?
— У него были важные дела, — поджал губы свёкор. — К тому же, у Алексея теперь нет жилья…
Эта квартира и машина принадлежат мне по закону и по завещанию Игоря.
— Значит, вот как ты отплатишь нашей семье за всё? — процедил он. — Игорь бы не одобрил твоего эгоизма.
Эти слова ударили больнее пощёчины. Использовать память мужа против меня… Это было низко.
— Уходите. Немедленно.
Когда за свёкром захлопнулась дверь, я опустилась на пол в прихожей и разрыдалась. Я плакала от обиды, от гнева и от страха. По тону Николая Петровича я поняла: это только начало войны. Они не оставят меня в покое.
Телефон зазвонил. На экране высветилось имя свекрови.
Я вытерла слёзы и глубоко вздохнула. Пора было учиться сражаться за себя — одной, без Игоря.
Три дня телефон разрывался от звонков. Звонила свекровь, звонили какие-то дальние родственники… Я перестала брать трубку. Но от личного визита Алексея увернуться не смогла.
В воскресенье, когда я только собиралась пообедать, в дверь позвонили. На пороге стоял Алексей — лощёный, самоуверенный, в дорогом пальто. Такой же, каким я помнила его с нашей последней встречи два года назад. Только сейчас в его глазах была какая-то затаённая злость.
— Привет, невестушка, — он бесцеремонно отодвинул меня плечом и прошёл в квартиру. — Уютно тут у вас… у тебя.
Я скрестила руки на груди. — Ты не предупредил о визите.
— А должен был? — Алексей усмехнулся, небрежно снимая пальто. — Я к семье пришёл.
— Мог бы позвонить, — я чувствовала, как начинаю закипать. — Чем обязана?
Алексей осмотрелся, будто оценивая обстановку. — Отец говорил с тобой? Про квартиру?
— Говорил. И я ответила категорическим отказом.
— Да ладно тебе, Марина, — он вдруг стал почти дружелюбным. — Ты же понимаешь мою ситуацию. Я без жилья остался. А тебе одной зачем такая большая квартира? Разменяем на две однушки, и все довольны.
— Довольны? — я не верила своим ушам. — Квартиру, которую мы с Игорем выбирали, в которой каждый сантиметр обустраивали вместе, я должна отдать тебе?
— Игорь был бы не против, — заявил Алексей с той же уверенностью, что и его отец. — Мы же братья.
— Если бы Игорь был не против, он бы написал об этом в завещании, — мой голос дрожал от сдерживаемой ярости. — В котором, напомню, единственной наследницей указана я.
Алексей изменился в лице. — А я думал, мы по-семейному решим. По-хорошему.
— По-хорошему — это как? Чтобы я просто взяла и ушла из собственного дома?
— Ты немолодая уже, Марина, — вдруг произнёс он тоном, от которого меня передёрнуло. — Тебе и однокомнатной хватит. А я ещё жизнь строить буду, мне пространство нужно.
Я почувствовала, как кровь отливает от лица. Мне пятьдесят восемь, а он говорит так, будто я уже одной ногой в могиле!
— Убирайся, — тихо сказала я. — Немедленно.
— Значит, мать была права, — протянул Алексей, не двигаясь с места. — Ты всегда только о себе думала. Пока Игорь был жив, притворялась заботливой женой, а как умер — сразу показала истинное лицо.
Это было последней каплей. — ВОН ИЗ МОЕГО ДОМА! — я сорвалась на крик, схватила его пальто и швырнула в него. — УБИРАЙСЯ И БОЛЬШЕ НЕ СМЕЙ ЗДЕСЬ ПОЯВЛЯТЬСЯ!
Алексей смотрел на меня с брезгливой усмешкой. — Не переживай так, сердце надорвёшь. Я уйду. Но это ненадолго, — он надел пальто и направился к двери. На пороге обернулся: — Квартиру ты всё равно отдашь. Или добровольно, или через суд. Родители уже консультировались с юристом.
Когда дверь за ним захлопнулась, я бессильно опустилась на пол. Нет, они не отступятся. Это война. Война за то, что принадлежит мне по праву.
На следующий день раздался звонок от Веры Николаевны. — Мариночка, девочка моя, как ты там? — в её голосе звучала неприкрытая фальшь. — Я так переживаю…
— Здравствуйте, Вера Николаевна, — сухо ответила я.
— Алёша мне всё рассказал, — она перешла к делу без церемоний. — Неужели ты обрекаешь его на бездомную жизнь? Родного брата мужа?
— Я никого не обрекаю. Алексей взрослый мужчина, пусть решает свои проблемы сам.
— Ах, Марина! — в её голосе появился упрёк. — Это же семья! Разве Игорь хотел бы, чтобы его брат страдал?
— Не спекулируйте на памяти Игоря, — я еле сдерживалась. — Ваш сын попал в сложную ситуацию из-за собственной безалаберности. Продал квартиру ради сомнительной авантюры — и потерял всё. Это его выбор и его ответственность.
— Ты бессердечная женщина, — вдруг отчеканила свекровь. — Всегда такой была. Игорь просто не видел…
Я не дала ей закончить и просто нажала отбой.
Через неделю в почтовом ящике я обнаружила конверт. Внутри была копия искового заявления в суд. Алексей принял решение признать меня «недостойной наследницей» и передать имущество покойного брата ему как местному родственнику.
В качестве основания он указал какие-то нелепые обвинения: предполагается, что я «систематически уклонялась от проявления супружеских качеств», «жестоко обращалась с покойным», а после его смерти «препятствовала общению родственников с усопшим».
Руки дрожали, когда я перечитывала эту грязь. Они не просто хотели отнять дом — они хотели уничтожить все, что связывало меня с Игорем, очернить нашу жизнь и нашу любовь.
Я заперла дверь на все замки, выключила телефон и сначала за долгое время оставила себе плакат. Но даже сквозь слёзы я знала: сдаваться нельзя. На следующее утро я позвонила знакомой, работавшей в юридической консультации.
Пришло время бороться. И я была готова идти до конца.
— Не переживайте так сильно, Марина Сергеевна, у нас железное дело, — Елена Викторовна, мой адвокат с тридцатилетним стажем, внимательно изучала каждую бумажку. — Завещание идеальное, ни одной зацепки они не найдут.
За последние недели перед судом я совсем извелась — похудела, осунулась, ночами лежала с открытыми глазами, прокручивая в голове возможные сценарии. Соседи стали странно поглядывать на меня. Оказалось, свекровь обошла всех с рассказами о том, как я якобы издевалась над Игорем, не давала ему лекарств, и будто бы из-за этого у него случился инфаркт.
За неделю до суда мне позвонила Катя, дочь подруги, медсестра в больнице, где лечился Игорь: — Тётя Марина, к нам приходил брат Игоря Васильевича. Он просил главврача дать какие-то документы для суда…
Накануне заседания я решилась на отчаянный шаг — поехала к свекрови. Одна, без адвоката.
— Вера Николаевна, зачем это всё? Мы с Игорем прожили тридцать счастливых лет. Вы знаете, как я любила его.
— Знаю, — неожиданно тихо ответила она. — Но Алёше нужна помощь…
— И поэтому вы готовы очернить память о браке вашего сына?
— Алексей в отчаянии. Говорит, что это единственный шанс.
— А вы знаете, что он уже дважды терял жильё из-за своих авантюр? И что первый раз это была квартира, которую вы с Николаем Петровичем купили ему?
По её лицу пробежала тень.
— Он изменится, — прошептала свекровь.
— У меня есть копия завещания Игоря, — сказала я. — Всё наше имущество переходит мне. Вы действительно хотите пойти против последней воли сына?
Она вдруг заплакала: — Я не хотела, чтобы всё так вышло… Но Алексей… Он всегда был таким… требовательным. Он ведь уже однажды отнял наше жильё.
— Что?
— Три года назад он предложил нам продать нашу трёхкомнатную и купить однокомнатную для нас и двушку для него. Мы согласились. А потом он и эту двушку продал… Мы полгода жили у знакомых, пока Игорь не помог…
В суде я ждала удара. Когда появились Алексей с Николаем Петровичем, оба в дорогих костюмах, я внутренне сжалась. Но когда вошла Вера Николаевна, что-то в её взгляде заставило меня насторожиться.
Адвокат Алексея начал излагать претензии: я «недостойная наследница», «жестоко обращалась», «попирала семейные ценности»…
— Все эти обвинения готова подтвердить мать покойного, Игнатьева Вера Николаевна.
— Гражданка Игнатьева, вы подтверждаете указанные факты? — спросил судья.
Вера Николаевна встала: — Нет, ваша честь. Не подтверждаю. Все обвинения против Марины Сергеевны — ложь. Мой сын и его отец заставили меня подписать показания. Марина Сергеевна была образцовой женой. Когда Игорь заболел, она не отходила от него.
— Мама! — Алексей вскочил. — Ты что творишь?!
— То, что должна была сделать давно, — спокойно ответила она. — Ваша честь, у меня есть документы, подтверждающие, что мой младший сын уже однажды лишил жилья нас с мужем. Он мошенник и сейчас пытается незаконно завладеть имуществом вдовы своего брата.
Лицо Алексея исказилось от бешенства. Его вывели из зала.
Суд длился меньше часа. Иск был отклонён полностью.
Когда мы вышли, Вера Николаевна подошла ко мне: — Ты простишь меня когда-нибудь, Марина?
Я не знала, что ответить. Обида и боль от её предательства были ещё слишком свежи.
— Не знаю, — честно сказала я. — Но я благодарна вам за правду.
— Игорь бы гордился тобой, — тихо сказала свекровь. — Ты настоящая. Такой он тебя и любил.
Прошло полгода после суда. В квартире я сделала небольшой ремонт — не потому, что было нужно, а чтобы стереть тяжёлые воспоминания. Переставила мебель, сменила шторы, купила яркие подушки на диван.
Алексей исчез из моей жизни, говорят, уехал в другой город начинать очередной «перспективный проект». Николай Петрович тоже пропал с радаров. А вот с Верой Николаевной мы неожиданно начали общаться.
Сначала были просто звонки, потом редкие встречи в кафе. Она заметно изменилась после суда.
— Знаешь, Марина, — сказала она однажды, когда мы сидели в её съёмной квартире, — я всю жизнь шла на поводу у мужчин. Сначала у отца, потом у мужа, потом у младшего сына… Всегда соглашалась, всегда уступала.
— А знаешь, почему я так любила Игоря? — продолжила она. — Он был светлым. Всегда. А когда привёл тебя… я обрадовалась. Потому что увидела, как он расцвёл рядом с тобой.
Когда я вернулась домой, долго сидела в гостиной, перебирая фотографии. Мы с Игорем везде — улыбающиеся, счастливые, настоящие…
Я вспомнила, как начинался тот кошмар — требование свёкра: «Ты серьёзно думаешь, что я отдам квартиру и машину твоему брату?» Тогда я растерялась, испугалась. Но что-то внутри — стержень, о существовании которого я даже не подозревала — не позволил сдаться.
Телефон зазвонил. На экране высветилось: «Вера Николаевна».
— Марина, у меня новости. Алексей вернулся в город. И узнал, что я общаюсь с тобой. Звонил, угрожал…
— Вы в порядке?
— Да, просто напугал немного. Хотела предупредить и тебя. Он всё ещё считает, что ты его обманула.
Странно, но я не почувствовала страха. Только усталость.
Утром я нашла на пороге конверт. Внутри — записка: «Это ещё не конец».
Я скомкала бумагу и выбросила. Больше я не позволю запугать себя. Эта квартира — мой дом. Моя жизнь — моя. И никто не заставит меня от них отказаться.
Я взяла телефон и набрала номер Елены Викторовны.
— Есть способ оформить запретительный приказ? Чтобы человек не мог приближаться ко мне и моему дому?
— Конечно. Если есть основания. У тебя проблемы, Марина?
— Были, — я улыбнулась, чувствуя непривычную уверенность. — Но теперь я знаю, как их решать.
Я поставила фотографию Игоря на комод и тихо сказала: — Мы справились, любимый. Всё будет хорошо.
И в этот момент я точно знала, что это правда.
