— Переделай. К утру должно быть на моем столе, — голос начальницы, Тамары, лязгнул, как затвор.
Она бросила на мой стол папку с отчетом. Уголок дорогой кожи неприятно ткнулся в стопку моих бумаг.
— Тамара Игоревна, но мы же сдали этот проект еще на прошлой неделе. Все было принято.
Она усмехнулась. Так усмехаются, глядя на что-то брезгливо-забавное, вроде плесени на хлебе.
— Было принято. А теперь — не принято. Клиент нашел ошибки. И знаешь, что я думаю, Аня? — она наклонилась ниже, и я почувствовала приторный запах ее духов, — Ты стала невнимательной. Расслабилась.
Я молчала. Возражать — как лить бензин в огонь. Я видела этот отчет. Ошибок там не было.
\Но я также видела и письмо от клиента, которое Тамара предусмотрительно мне не показала.
Я видела его сегодня ночью, в три часа пятнадцать минут, когда вся наша корпоративная система спала, а я — нет.
— Что молчишь? — не унималась она. — Ты стала медленной. Настоящая старая мышь. Серая, незаметная. Только и умеешь, что шуршать бумажками в углу.
Ее слова не ранили. Они были просто… информацией. Новыми данными для системы. Я спокойно подняла на нее глаза.
— Я все сделаю, Тамара Игоревна.
Она ожидала другого. Слезы? Оправдания? Просьбы? Мое спокойствие выбило ее из колеи.
— Вот и отлично. Мышь должна знать свое место.
Она развернулась и, стуча каблуками, удалилась в свой стеклянный аквариум-кабинет.
Весь отдел старательно делал вид, что ничего не слышал, уставившись в мониторы. Лицемерное, трусливое болото.
Я открыла папку. Идеально выполненная работа. Моя работа.
И в самом конце, на последней странице с итоговыми расчетами, — грубая, нелепая правка, сделанная чужой рукой. Правка, которая превращала успех в провал.
Я смотрела на эти кривые цифры, и в голове моей не было обиды. Там был холодный, четкий расчет.
Ночью, когда город за окном превратился в россыпь огней, я была в своей стихии.
Мой скромный домашний ноутбук — это лишь терминал, вход в другой мир. Мир, где нет должностей и регалий, а есть только чистое умение.
Я не переделывала отчет. Я работала над своим личным проектом под кодовым названием «Страховка».
На защищенном облачном диске, в папке с невзрачным названием «Рецепты», хранилась вся подноготная Тамары.
Это был не просто компромат. Это была анатомия ее страхов и лжи. Удаленные письма поставщикам с недвусмысленными намеками на «откаты».
Аудиозаписи ее разговоров с финансовым директором, где они весело обсуждали «оптимизацию» премий рядовых сотрудников, срезая бонусы у тех, кто не умел за себя постоять.
Скриншоты переписки, где она заказывала дипломные работы для своего бестолкового сына.
И самое сладкое — детальный лог ее чата с топ-менеджером нашего главного конкурента, которому она сливала информацию о наших тендерах.
Она назвала меня мышью. Что ж. Мыши живут в стенах. Они слышат всё. И прогрызают дыры в самых неожиданных местах.
Сегодня я добавила в папку «Страховка» новый файл: скан отчета с ее правкой и оригинал письма клиента с благодарностью. Контраст был убийственным.
Утром я положила «исправленный» отчет ей на стол. Я просто убрала ее правку и вернула исходные, верные цифры. Пусть отправляет клиенту. Будет забавно.
Тамара пролистала документ с видом победителя.
— Можешь, когда захочешь. Видимо, хороший стимул нужен.
Она не заметила подвоха.
Уверенность в собственной безнаказанности и в моей покорности ослепляла ее.
— Раз уж ты так быстро справилась, — продолжила она, не поднимая глаз, — займешься кое-чем полезным.
Нам после слияния досталась база данных от «Гермеса». Там тысячи позиций. Нужно вручную сверить все артикулы с нашей номенклатурой. Автоматический скрипт дает слишком много ошибок.
Это была изощренная пытка. Работа, требующая скрупулезности аналитика, но по сути своей — тупая и механическая.
Неделя такой работы — и любой специалист начнет сомневаться в своей адекватности. Идеальный способ «доказать» мою некомпетентность.
Я решила сделать одну, последнюю попытку. Сыграть по правилам.
— Тамара Игоревна, можно вас на пару слов?
Она лениво кивнула в сторону стула. Я вошла в ее кабинет.
— Я хотела обсудить нагрузку. Задача по сверке базы данных займет не меньше недели и полностью остановит мою основную аналитическую работу. Возможно, ее стоит поручить стажеру или младшему специалисту?
Это был мой компромисс. Моя оливковая ветвь.
Тамара откинулась в кресле и медленно, с расстановкой, сняла очки.
— Аня, ты хочешь сказать, что эта работа ниже твоего достоинства?
Ее голос был вкрадчивым, почти дружелюбным, но от этого становилось только хуже.
— Нет, конечно. Я лишь говорю о приоритетах и эффективности.
— Эффективность? — она усмехнулась. — Мне кажется, тебе стоит подумать о своей. Другие справляются. Никто не жалуется.
Только у тебя вечно какие-то проблемы. Может, ты просто не справляешься? Знаешь, я ценю людей, которые просто делают свою работу, а не пытаются казаться умнее всех. Которые знают свое место.
А ты, Аня, кажется, его забыла. Иди. Работай.
Это был конец. Не разговора. А моих попыток решить все «хорошо». Я вышла из ее кабинета, чувствуя на спине ее торжествующий взгляд.
Она не просто хотела унизить. Она боялась.
Боялась моей компетенции, и потому пыталась завалить меня бессмысленной рутиной, втоптать в грязь, чтобы на моем фоне выглядеть значительнее.
Я села за свой стол. Включила компьютер и открыла ту самую базу данных. Тысячи строк бессмысленных цифр и букв.
Всякое уважение, всякое сомнение испарились.
Осталась только холодная, звенящая ясность. Мышь больше не будет шуршать в углу. Мышь пойдет грызть несущие конструкции.
Развязка наступила в пятницу.
В середине дня телефон Тамары зазвонил. Она схватила трубку, и ее лицо расплылось в медовой улыбке.
— Да, Геннадий Петрович, слушаю вас.
Геннадий Петрович был тем самым клиентом. Я оторвалась от бессмысленной таблицы и наблюдала.
Улыбка на лице Тамары начала медленно сползать. Она стала похожа на восковую маску, которая плавится под огнем.
— Как… блестяще? — переспросила она, и в ее голосе прозвучали истерические нотки. — Да, конечно, я передам благодарность… Анне. Да, она очень ценный сотрудник.
Она бросила трубку так, будто та была раскаленной. Ее взгляд метнулся по офису и впился в меня.
В нем не было ничего, кроме чистой, незамутненной ненависти. Она поняла. Поняла, что я не подчинилась, что я отправила верный отчет и выставила ее полной идиоткой.
Она вылетела из своего кабинета. Весь отдел замер. Шоу начиналось.
— Ко мне! — прорычала она, указывая на свой кабинет.
Я спокойно закрыла программу сверки баз, встала и пошла за ней.
Едва я закрыла за собой дверь, она набросилась.
— Ты что себе позволяешь, дрянь?! Ты решила меня подставить?!
— Я исправила ошибку, — спокойно ответила я.
— Это была не ошибка! Это была проверка! Которую ты провалила! Ты ослушалась приказа!
Она металась по кабинету, как зверь в клетке. Она поняла, что потеряла контроль. И это сводило ее с ума.
— Ты уволена! — выкрикнула она. — Уволена по статье! За саботаж! Я сделаю так, что тебя больше ни в одну приличную компанию не возьмут!
Я молчала. Это было ожидаемо. Но она не закончила.
— Я знаю про твоего братца-студента, — прошипела она, подойдя вплотную. — Учится в престижном вузе?
Дорого, наверное? Что же он будет делать, когда его сестричка-мышка вылетит на улицу без копейки? Пойдет дворы мести?
И вот это был тот самый момент. Удар ниже пояса. Удар по единственному, что имело для меня значение.
Моя работа была не просто работой. Это была плата за будущее Лешки.
Внутри меня что-то щелкнуло. Громко, окончательно. Плотина рухнула.
Я посмотрела ей прямо в глаза. И впервые за все время она увидела в них не покорность и не страх. Она увидела то, чего боялась больше всего. Превосходство.
— Вы не сможете меня уволить, Тамара Игоревна, — сказала я тихо.
— Это еще почему? — опешила она.
— Потому что ровно через десять минут генеральный директор и глава службы безопасности получат на почту письмо.
С одного из моих анонимных ящиков. В письме будет ссылка на облачную папку. Назовем ее «Творчество Тамары Игоревны».
Ее лицо вытянулось. Цвет ушел с него полностью.
— Ты… ты не посмеешь.
— Там все: ваши договоренности об «откатах», схема лишения сотрудников премий, покупка дипломов для сына.
И, конечно, полная история вашего сотрудничества с нашими конкурентами из «Атланта». Думаю, службе безопасности особенно понравится этот раздел.
Я развернулась и пошла к двери.
— Сядь! — взвизгнула она.
Я остановилась, не оборачиваясь.
— Вы не в том положении, чтобы отдавать приказы. У вас есть ровно девять минут, чтобы написать заявление по собственному желанию. Иначе я нажимаю «отправить». Время пошло.
Я вышла из кабинета, оставив ее одну в ее стеклянном аквариуме, который внезапно стал похож на тюремную камеру.
Весь отдел смотрел на меня. Но теперь в их взглядах был не страх перед начальницей, а шок и… зарождающееся уважение.
Я села за свой стол. Открыла ноутбук. И стала ждать.
Девять минут. В офисе повисла такая густая, вязкая атмосфера, что казалось, ее можно резать ножом. Никто не печатал.
Никто не говорил. Все взгляды, так или иначе, были устремлены на два объекта: на закрытую дверь кабинета Тамары и на меня.
Я не смотрела на часы. Я смотрела на курсор, мигающий в пустом теле письма.
Мой палец лежал на тачпаде. Я была абсолютно спокойна. Это было не мщение. Это была хирургическая операция по удалению опухоли.
Ровно через восемь минут дверь кабинета открылась.
Вышла Тамара. Она постарела на десять лет. Дорогой костюм висел на ней, как на вешалке. Идеальная укладка растрепалась.
Но хуже всего было ее лицо — серое, осунувшееся, с пустыми глазами. Она ни на кого не смотрела.
Она прошла через весь отдел, подошла к моему столу и положила на него сложенный вдвое лист бумаги. Заявление.
Затем она так же молча пошла к выходу, подхватила с вешалки свое пальто и скрылась за дверью. Никто не сказал ей ни слова.
Я взяла заявление и пошла к генеральному директору.
Сергей Владимирович, грузный мужчина с усталыми, но очень умными глазами, уже ждал меня. Он молча взял у меня бумагу, прочитал.
— Я ожидал чего-то подобного, — сказал он. — Тамара была… эффективной. Но токсичной. Что именно произошло, Анна?
Он смотрел прямо. Он не спрашивал, правда ли это. Он спрашивал, что стало последней каплей.
И вот он, момент истины. Я могла бы выложить все. Стать героем. Но настоящая власть не кричит о себе на каждом углу.
— У Тамары Игоревны возникли непреодолимые разногласия с корпоративной этикой, — ровно ответила я. — Она посчитала, что ее уход будет лучшим решением для блага компании.
Он долго смотрел на меня, и в его глазах промелькнуло понимание. Он увидел не просто обиженную сотрудницу, а человека, который держит в руках все карты, но не спешит их показывать. Он увидел силу.
— Понятно, — кивнул он. — Хорошо. Возвращайтесь на свое место. Обязанности руководителя отдела временно будете исполнять вы. Подготовьте к утру предложения по оптимизации…
Нет. Просто вернитесь к работе. Разберемся в понедельник.
Я вышла из его кабинета. Исполняющая обязанности.
Вернувшись за свой стол, я удалила заготовленное письмо. Папку «Страховка» я не тронула.
Она осталась на своем месте, как ядерный чемоданчик. Гарантия того, что старые порядки никогда не вернутся.
Я не чувствовала эйфории или радости. Я чувствовала, как на плечи лег груз. Я победила.
Но победа не сделала меня свободной. Она сделала меня ответственной.
Я больше не была серой мышью, шуршащей в углу. Но я и не стала ликующим победителем. Я стала кем-то другим.
Тем, кто знает, что у каждого есть свои секреты. И тот, кто контролирует эти секреты, контролирует всё. И это знание — самая тяжелая ноша.
