— Лен, ну хватит уже, — Сергей устало потёр переносицу. — Ты же мудрая женщина. Должна понимать — у всех бывают ошибки.
Елена молча протирала кухонный стол, уже в третий раз за вечер. Кухня сияла чистотой — когда ей было плохо, она всегда начинала наводить порядок, словно пытаясь упорядочить заодно и свою жизнь.
— Это ничего не значило, — продолжал муж. — Просто слабость, минутное увлечение. Ты же знаешь, я только тебя люблю.
Тряпка замерла на полпути. Елена медленно выпрямилась:
— Знаю? — её голос звучал непривычно тихо. — А что именно я знаю, Серёж? Что ты полгода встречался с двадцатилетней девочкой? Что водил её в рестораны, дарил подарки? Что она теперь ждет ребенка от тебя?
— Лена…
— Нет, подожди. Дай договорить. Семнадцать лет брака, Сергей. Семнадцать лет я была той самой «мудрой женой». Закрывала глаза на твои задержки на работе, на женские духи от рубашек, на странные звонки. Думала — перебесится, одумается, поймёт, что семья важнее…
В прихожей хлопнула дверь — пришла с тренировки пятнадцатилетняя дочь Алиса.
— Мам, пап, я дома! — крикнула она с порога. — А что у нас на ужин?
— Иди к себе, доча, — глухо отозвалась Елена. — Мы тут с папой разговариваем.
Алиса заглянула на кухню, окинула взглядом напряжённые лица родителей:
— Опять ругаетесь? Из-за той девушки, да?
Сергей вздрогнул:
— Ты… откуда?
— Пап, ну я же не слепая. Видела вас в торговом центре месяц назад. Ты ещё так смешно прятался за колонну…
Елена почувствовала, как в горле застыл ком. Дочь знала. Всё это время знала и молчала.
— Алис, детка…
— Да ладно, мам, — Алиса пожала плечами с недетской усталостью. — Я же говорю — не слепая. И не глухая. Весь подъезд уже обсуждает…
Елена отправила дочь в комнату и тяжело опустилась на стул. Перед глазами словно пронеслась вся их семейная жизнь — кадр за кадром, эпизод за эпизодом.
Вот она, молодая жена, находит в кармане пиджака Сергея билеты в театр. Два билета, но с ней он в театр не ходил. Тогда, десять лет назад, он просил прощения особенно красиво — с цветами, с коленопреклонением, со слезами: «Леночка, это ничего не значит, просто флирт, просто адреналин. Ты же знаешь, я только тебя люблю!»
Знала ли? Хотела верить. Простила.
Потом была история с молоденькой практиканткой в его отделе. Елена случайно увидела их в кафе — Сергей кормил девчонку мороженым с ложечки, как когда-то её саму. Скандал, слёзы, обещания: «Клянусь, больше никогда! Это просто наваждение какое-то было. Ты же мудрая, ты поймёшь…»
Поняла. Простила.
Три года назад — командировка в Сочи, с которой он вернулся с красными пятнами на шее. Оправдывался, что это аллергия на солнце. Смешно. Но она снова сделала вид, что поверила: «Ладно, Серёж, проехали. Главное, что ты дома».
Дома ли? Физически — да. А душой? Душой он всегда был где-то там, в поиске новых приключений, новых эмоций, новой любви.
— Лен, ну что ты молчишь? — голос мужа вырвал её из воспоминаний. — Давай поговорим.
— О чём, Серёж? О том, как ты каждый раз клялся, что это в последний раз? Или о том, как я каждый раз делала вид, что верю?
— Но ты же правда верила…
— Нет! — она почти крикнула. — Не верила! Просто… просто боялась остаться одна. Боялась, что не справлюсь. Что люди скажут. Что Алиска без отца останется…
Сергей придвинул стул ближе:
— Вот видишь! Ты же сама понимаешь — семью нужно сохранять. Ради дочери, ради…
— Не смей! — Елена стукнула ладонью по столу. — Не смей прикрываться дочерью! Ты о ней думал, когда эту свою… когда с ней по ресторанам ходил? Когда в торговом центре прятался? Когда ребёнка ей заделал?
— Да не будет ребенка, она все как надо сделает, — быстро сказал Сергей. — Уже договорились.
— Договорились? — Елена горько усмехнулась. — А она знает, что ты женат? Что у тебя дочь её ровесница почти?
— Знает, — он опустил глаза. — Теперь знает.
— То есть полгода не знала?
Елена вспомнила, как впервые узнала об этом романе. Случайно услышала разговор коллег в курилке — они обсуждали, как начальник отдела продаж крутит роман с молоденькой официанткой из кафе напротив офиса. Сначала не поверила — мало ли Сергеев в городе? Но потом…
Потом было унизительное слежение. Вечером, после работы, она ждала в машине у его офиса. Видела, как он садится в такси с длинноногой блондинкой. Проследила до ресторана. Смотрела через окно, как они смеются, как он гладит её руку, как кормит десертом с ложечки — точно так же, как когда-то её, как ту практикантку…
— Помнишь, Серёж, — тихо сказала Елена, — как ты познакомился с той, первой? Как её звали — Оксана?
— При чём тут…
— Нет, подожди. Давай вспомним. Это было на корпоративе, да? Ты тогда тоже говорил — ничего серьёзного, просто танцы, просто флирт. А потом я нашла билеты в театр. Помнишь, как ты клялся, что это первый и последний раз?
Сергей поморщился:
— Зачем ворошить прошлое?
— А потом была Света, практикантка. Помнишь кафе «Монплезир»? Мороженое с клубникой? Тогда ты тоже говорил про наваждение, про временную слабость…
— Лен…
— А командировка в Сочи? — она словно не слышала его. — Как там звали ту? Или даже имени не спросил?
— Перестань!
— Не перестану! — Елена почувствовала, как по щекам текут слёзы. — Потому что я всё помню, Серёж. Каждый раз, каждую женщину, каждое твоё враньё. Помню, как ты возвращался домой, как клялся в любви, как обещал измениться…
— Я правда люблю тебя, — он попытался взять её за руку.
— Любишь? — она отдёрнула руку. — А что такое любовь, Серёж? Врать? Изменять? Унижать?
— Я не хотел…
— Знаешь, самое страшное — Елена вытерла слёзы. — Не твои измены. А то, что ты каждый раз возвращался. Каждый раз заставлял меня прощать, принимать, делать вид, что всё в порядке. «Ты же мудрая жена» — помнишь? Сколько раз ты это говорил?
Сергей молчал, опустив голову.
— А я верила, — продолжала она. — Верила, что должна быть мудрой, должна прощать, должна сохранять семью. Знаешь, сколько раз я слышала от твоей матери: «Леночка, все мужики гуляют, главное — что домой возвращается»?
— Мама просто…
— Просто приучала меня быть удобной женой. Такой, которая всё стерпит, всё простит, ещё и виноватой себя почувствует. Только я больше не хочу быть мудрой. Не хочу быть удобной. Не хочу делать вид, что ничего не происходит.
Сергей встал, прошёлся по кухне:
— А как же наша семья? Семнадцать лет вместе — это же не шутка. У нас дочь, общие друзья, привычки…
— Привычки, — эхом отозвалась Елена. — Вот именно. Ты привык изменять, я привыкла прощать. Хорошая семья получилась, да?
Она вспомнила, как три года назад, после той командировки в Сочи, пошла к психологу. Не выдержала, сорвалась. Записалась тайком, соврала мужу, что идёт к косметологу.
«Почему вы его прощаете?» — спросила немолодая женщина-психолог, внимательно глядя поверх очков.
«Потому что люблю», — ответила тогда Елена.
«Вы уверены, что это любовь, а не страх одиночества?»
Тогда она обиделась, ушла, не дослушав. А теперь… теперь эти слова звучали в голове как набат.
— Знаешь, Серёж, — медленно произнесла она, — я ведь действительно тебя любила. Очень сильно. Помнишь, как мы познакомились?
Он улыбнулся:
— Конечно. Ты споткнулась на улице, я подхватил…
— И пролил на меня свой кофе, — закончила Елена. — А потом повёл в кафе — отпаивать горячим шоколадом и отогревать. Ты тогда был таким… настоящим. Искренним.
— Я и сейчас настоящий.
— Нет, — она покачала головой. — Сейчас ты как актёр, который настолько вжился в роль, что сам поверил в неё. Роль любящего мужа, который «просто имеет право на маленькие слабости».
В прихожей снова хлопнула дверь — вернулась с работы свекровь. Она жила с ними последние пять лет, после того, как не стало ее мужа.
— Ой, а что это вы в темноте сидите? — Нина Петровна щёлкнула выключателем. — Сергуня, ты уже дома? А я пирожков купила…
Осеклась, увидев заплаканное лицо невестки.
— Что случилось? Опять поругались? Леночка, ну сколько можно? Ты же умная женщина…
— Мама, не надо, — поморщился Сергей.
— Как это не надо? — возмутилась свекровь. — Я что, не имею права слово сказать? Лена, доченька, ну что ты себя накручиваешь? Ну подумаешь, загулял немножко…
— Немножко? — Елена истерически рассмеялась. — Нина Петровна, а вы знаете, что ваш сын девочку на двадцать лет младше себя обрюхатил?
Свекровь побледнела:
— Что за выражения, Лена! Как ты можешь…
— А как вы можете? — Елена вскочила. — Как вы можете раз за разом оправдывать его измены? «Все мужики гуляют», «женщина должна быть мудрой», «главное — что домой возвращается»… Это вы его таким воспитали?
— Не смей! — вскинулась свекровь. — Я одна его растила, без отца…
— И вырастили того, кто считает, что ему всё можно! Который…
— Хватит! — Сергей грохнул кулаком по столу. — Не смей оскорблять мою мать!
— А унижать жену, значит, можно? — тихо спросила Елена.
В кухне повисла тишина. Было слышно, как тикают часы на стене — старые, ещё от бабушки. Семнадцать лет они отсчитывали время их совместной жизни. Семнадцать лет лжи, измен и прощений.
Елена медленно встала.
— Я устала. Устала быть мудрой, устала прощать, устала делать вид, что всё хорошо. Я подаю на развод.
— Что?! — в один голос воскликнули муж и свекровь.
— То самое. Хватит. Я больше не хочу быть тряпкой, о которую можно вытирать ноги.
— Но как же… — начала было свекровь.
— А вот так! — Елена почувствовала, как внутри поднимается волна злости — чистой, яростной, очищающей. — Знаете, сколько раз я молчала? Сколько раз делала вид, что верю его оправданиям? «Задержался на работе», «важная встреча», «командировка»… А сама сидела и гадала — с кем он сейчас? Где? О чём врёт своей очередной любовнице?
Она перевела дыхание:
— А потом он возвращался домой. Каждый раз возвращался — довольный, уверенный в своей безнаказанности. И я… я прощала. Потому что «мудрая жена», потому что «ради семьи», потому что «все так живут»…
— Леночка, — свекровь попыталась обнять её. — Ну успокойся…
— Не трогайте меня! — Елена отшатнулась. — Это и ваша вина тоже. Вы же знали про всех его женщин. Знали и покрывали. «Сынок устал», «сынку нужно расслабиться», «мужчинам иногда нужна разрядка»… Тьфу!
Она выбежала из кухни, влетела в спальню. Распахнула шкаф, начала выбрасывать вещи мужа:
— Забирай! Всё забирай! И к своей молоденькой иди — может, она окажется достаточно мудрой, чтобы терпеть твои загулы!
В дверях спальни появилась Алиса:
— Мам, ты чего?
— Дочь, иди к себе, — устало сказала Елена.
— Не пойду, — упрямо мотнула головой дочь. — Я уже не маленькая, хватит меня в детскую отправлять.
Елена остановилась, посмотрела на дочь — и вдруг увидела в ней не ребёнка, а почти взрослую девушку. Серьёзные глаза, упрямо сжатые губы — копия её саму в молодости.
— Правильно делаешь, мам, — неожиданно сказала Алиса. — Давно пора было.
В комнату ввалились Сергей с матерью.
— Лена, прекрати истерику! — возмутилась свекровь. — На что это похоже? Что люди скажут?
— Люди? — Елена рассмеялась. — А знаете, что люди уже давно говорят? Что я —тряпка, об которую можно ноги вытирать. Что я…
— Мама! — перебила её Алиса. — Не надо так. Ты просто слишком долго верила в сказку про «мудрую жену».
Все замолчали, потрясённые недетской мудростью её слов.
— Алисонька, — начала было Нина Петровна, — ты ещё маленькая, не понимаешь…
— Это вы не понимаете! — вспыхнула девочка. — Вы думаете, я не вижу, как мама плачет по ночам? Как она таблетки от мигрени горстями пьет? Как у неё руки трясутся, когда папин телефон звонит?
Сергей побледнел:
— Доча…
— Не называй меня дочей! — Алиса повернулась к отцу. — Знаешь, как стыдно было, когда вас с этой… в торговом центре увидела? А потом в школе её младшая сестра всем рассказывала, что её сестра встречается с «крутым мужиком с деньгами»…
Елена
— В школе знают?
— Все знают, мам. Весь город знает. Только ты делала вид, что ничего не происходит.
В этот момент у Сергея зазвонил телефон. На экране высветилось имя «Крис». Та самая, молоденькая.
— Ответь, — сказала Елена. — Наверное, что-то срочное.
— Я не буду…
— Ответь! — она почти крикнула. — Хочу послушать, как ты будешь врать. Ей — про командировку, мне — про важную встречу…
Телефон продолжал звонить. Сергей нервно переминался с ноги на ногу.
— Сынок, может, правда ответишь? — встряла Нина Петровна. — Вдруг что-то случилось?
— Да, правда, ответь, — поддержала Елена. — Вдруг у твоей беременной любовницы что-то с ребёнком? Нина Петровна, вы же хотели внуков — вот вам и внук. Или внучка.
Свекровь побелела:
— Беременная? Сергей, это правда?
— Мам, я всё решу…
— Как? — поинтересовалась Елена. — Как ты собираешься «всё решить»? Заставишь её сделать…прости господи? Или будешь содержать два семейства? Или…
Договорить она не успела — в дверь позвонили. На пороге стояла та самая Кристина — заплаканная, с размазанной тушью.
— Сереж, почему ты трубку не берёшь? — с порога начала она. — Я звонила…
Осеклась, увидев всю семью в сборе.
— О, а вот и она! — Елена сделала приглашающий жест. — Проходите, Кристиночка. Мы как раз обсуждаем ваше… хм… интересное положение.
— Лена! — одёрнул её муж.
— Что Лена? Я же мудрая жена, помнишь? Должна всё понимать, всё прощать… Проходите, Кристина. Хотите чаю? У нас тут как раз семейный совет.
Девушка растерянно переводила взгляд с одного лица на другое:
— Я… я не знала…
— Чего именно? Что он женат? Что у него дочь вашего возраста? Что это не первая его интрижка?
— Мам, прекрати, — тихо сказала Алиса. — Ты её пугаешь.
— Пугаю? — Елена истерически рассмеялась. — Да это меня пугает! Пугает то, что я семнадцать лет жила с человеком, который считает нормальным крутить роман с девочкой, которая годится ему в дочери!
Кристина переступила с ноги на ногу:
— Я… я лучше пойду.
— Стойте, — Елена преградила ей путь. — Давайте уж договорим. Он вам что наобещал? Любовь до гроба? Развод? Или просто дорогие подарки и красивую жизнь?
— Он сказал, что не живёт с женой, — тихо ответила девушка. — Что вы просто не даёте развод…
Елена снова рассмеялась — горько, надрывно:
— Серёж, а ты молодец! Каждый раз новая версия. Помнишь, что ты Оксане говорил? Что я тебя не понимаю, не ценю. Свете — что у нас давно нет близости. В Сочи той девице наплёл, что я тяжело больна и сама настаиваю на твоих «курортных романах»…
— Откуда ты… — начал было Сергей.
— Знаю? — перебила его жена. — Да потому что они все мне писали! Каждая — когда ты их бросал. Плакались, возмущались, требовали объяснений. А я молчала. Всё молчала, молчала, молчала…
Она осеклась, перевела дыхание:
— Знаете, девочка, что самое страшное? Что вы не последняя. Будут другие — моложе, красивее, глупее. И каждой он будет врать. А потом возвращаться домой — к «мудрой жене», которая всё простит.
— Я не знала, — прошептала Кристина. — Клянусь, не знала…
— Верю, — неожиданно мягко сказала Елена. — Вы действительно не знали. Как и все до вас. Но теперь знаете. И решайте сами — хотите ли вы быть очередной любовницей женатого мужчины, который никогда не оставит семью? Или… — она помедлила, — или матерью-одиночкой с ребёнком от женатого мужчины?
Нина Петровна, молчавшая всё это время, вдруг всхлипнула:
— Сергей, как ты мог? Я же тебя не так воспитывала…
— А как вы его воспитывали, Нина Петровна? — повернулась к ней Елена. — «Мужчина должен гулять», «все через это проходят», «женщина должна терпеть»… Помните, что вы мне говорили после истории с Оксаной? «Леночка, главное — что он домой возвращается». Вот он и возвращался. Каждый раз возвращался — зная, что его простят, поймут, примут…
— Я хотела, как лучше, — пробормотала свекровь. — Для семьи…
— Для семьи? А вы знаете, чего стоила мне эта семья? Сколько ночей я не спала, гадая, где он и с кем? Сколько раз глотала успокоительные, чтобы не сорваться? Сколько раз…
Она не договорила — голос сорвался. Алиса молча обняла мать:
— Всё, мам. Хватит. Пусть уходит.
— Куда уходит? — встрепенулась Нина Петровна. — Это его дом!
— Нет, мама, — неожиданно твёрдо сказал Сергей. — Это не мой дом. Уже не мой.
Он повернулся к Кристине:
— Поехали, я отвезу тебя домой. Нам надо поговорить.
— Не надо меня никуда везти, — тихо ответила девушка. — Я сама. И… простите. Все простите.
Когда за ней закрылась дверь, Сергей тяжело опустился на стул:
— Лена, давай всё-таки поговорим…
— Нет, Серёж, — покачала головой Елена. — Больше не будет разговоров. И прощений не будет. Завтра я подаю на развод.
— Но…
— Никаких «но». Я устала быть мудрой женой. Хочу просто быть счастливой женщиной.
— А как же я? — вдруг по-детски спросила Нина Петровна.
— А вы, мама, можете остаться, — неожиданно для себя сказала Елена. — Только с одним условием — больше никогда не будете учить меня «женской мудрости».
Вечером, когда Сергей уехал к другу (собрав наконец свои вещи), а свекровь заперлась у себя, Елена сидела на кухне с дочерью.
— Знаешь, мам, — задумчиво сказала Алиса. — А ведь ты сегодня впервые за много лет была настоящей.
— В каком смысле?
— Живой. Не «мудрой женой», а просто женщиной, которая имеет право на чувства, на злость, на обиды…
Елена обняла дочь:
— Когда ты успела стать такой взрослой?
— Когда смотрела, как ты становишься всё более несчастной, — просто ответила Алиса. — Знаешь, я ведь поклялась себе, что никогда не буду такой «мудрой женой». Лучше буду одна, чем с мужчиной, которого надо всё время прощать.
— Не будешь, — улыбнулась Елена. — Ты будешь счастливой. Просто счастливой женщиной, которая уважает себя.
На следующее утро Елена проснулась с удивительным чувством свободы. Впервые за много лет она не думала о том, где её муж и с кем. Не гадала, какую ложь услышит сегодня. Не пыталась быть «мудрой женой».
Просто встала, умылась, позвонила на работу и взяла отгул. Потом приготовила завтрак для дочери и свекрови. И впервые за долгое время улыбнулась своему отражению в зеркале.
Телефон разрывался от звонков и сообщений — муж, свекровь, общие друзья… Все требовали «одуматься», «поговорить», «простить»… Но она больше не собиралась никого слушать.
Потому что «мудрая жена» наконец-то тем утром не проснулась. А проснулась просто женщина — со своими желаниями, принципами и правом на счастье.
