— Ты с ума сошёл, что ли? — голос матери дрожал от злости. — После всего, что ты натворил, хватает наглости ещё и ко мне проситься?
— А куда мне идти? — Сергей прислонился к дверному косяку, тяжёлая сумка оттягивала руки. — На улице ночевать? Съёмная квартира денег стоит, а работы толковой нет.
— Так найди работу! — её взгляд прожигал. — Хватит на шее сидеть у всех подряд! Жену обобрал, теперь ко мне прикатил?
— Никого я не обирал! — голос Сергея взвился. — Квартира ей осталась, всё ей! А я что? Ты хоть понимаешь, что в жизни всякое бывает?
— Понимаю, — Анна Васильевна медленно покачала головой. — Жить честно надо, тогда и стыдно не будет. А ты? Своих детей видел сколько раз за последние три месяца?
— Это моё дело, — отмахнулся он, но в голосе мелькнула неуверенность.
— Моё дело! — мать вскинула руки. — Ты посмотри на себя, герой! Всё время ищешь виноватых, один ты Д’Артаньян.
Кухонные часы тикали на стене, заполняя пустоту.
— Пусти пожить, мам. Недолго, — наконец выдавил Сергей, глядя в сторону.
— Знаю я твоё «недолго», — сказала она. — В своей старой комнате будешь спать.
Квартиру, которую Сергей снимал после развода, он покинул с облегчением. Хозяева постоянно напоминали о платежах, соседи жаловались на его поздние приходы, а комнаты всегда казались чужими. Сначала он думал, что может справиться — устроился на подработку, старался платить алименты, но денег категорически не хватало.
В молодости у него были амбиции. Он хотел открыть своё дело, пусть даже простое: автомастерскую или небольшой киоск. Но как только родилась старшая дочь, супруга Марина убедила его, что лучше держаться стабильной работы на заводе. Она была права, но Сергей злился, ощущая, что его мечты тонут в рутине.
На первых порах у них всё было неплохо. Марина всегда казалась сильной: одновременно тянула работу, детей и дом. Но когда её повысили до начальника отдела, Сергей будто бы потерял равновесие. Она зарабатывала больше, решала больше, говорила больше. Сначала он пытался доказывать, что всё ещё главный в доме, а потом стал избегать её.
— Ну, что ты молчишь? — часто спрашивала жена, не понимая его затяжного хмурого молчания.
— А что говорить? Всё равно ты всегда права, — отвечал он, уставившись в телевизор.
Ссоры стали регулярными. Самая крупная произошла в день рождения младшей. Сергей вернулся поздно, слегка выпивший. Марина не стала скрывать раздражения:
— Опять гулял? Сегодня же Полинкин праздник!
— А ты что, святая? Только и знаешь, как указывать!
— Я одна всё тяну, Сергей! И детей, и дом, и работу!
— Потому что ты сама так захотела, — бросил он. — Всё за меня решаешь, всё сама знаешь. А теперь ещё и виноват я?
Тогда он ушел, хлопнув дверью. Вернулся через несколько дней, но между ними уже стояла стена. Через месяц Марина подала на развод.
Дочерей Сергей видел не часто, отговариваясь работой и усталостью. Алименты он платил нерегулярно, что только ухудшало ситуацию.
Переезд к матери не принёс облегчения. Её упрёки напоминали слова Марины. Поначалу он пытался возражать:
— Ты бы хоть раз на моём месте оказалась! Думаешь, легко всё это?
— У тебя был дом. Были дети. Была жена. Если бы ты думал не только о себе, всё было бы по-другому.
Эти слова звучали у него в голове, пока он разбирал вещи в своей старой комнате. На полке под потолком стояли книги из его детства. Книжки про приключения, которые он читал ночами, веря, что его жизнь будет яркой и полной великих подвигов.
Теперь он сидел на узкой кровати, чувствуя себя чужим в собственном доме. Всё вокруг, от облупившейся краски до вида из окна, казалось символом неудач. Но он старался не думать о прошлом — только о том, как прожить следующий месяц.
Прошла неделя с тех пор, как Сергей вернулся к матери. Жить у неё было тяжело, но выбирать не из чего. С бывшей женой Сергей не общался. Она молчала, не звонила, и даже старшая дочь Света не присылала ему привычных сообщений.
Но однажды утром он наконец решился. Надел чистую рубашку, схватил в магазине коробку дешёвых конфет и отправился к бывшей семье.
Квартира выглядела знакомо, но теперь казалась чужой. Сергей нажал кнопку звонка.
Марина открыла быстро. Она выглядела усталой. Её волосы были собраны в тугой пучок, а лицо напряжено.
— Зачем ты здесь? — спросила она вместо приветствия.
— Поговорить хотел, — неуверенно ответил Сергей, переминаясь с ноги на ногу.
Она не пригласила его войти, но отошла в сторону, молча давая понять, что он может пройти.
Дети были в комнате. Полина сидела на полу, окружённая игрушками. Света читала книгу на диване.
— Папа? — Полина подскочила и бросилась к нему. — Ты пришёл?
— Пришёл, — Сергей присел, обнимая дочь.
— Ты теперь с нами жить будешь? — спросила она, прижимаясь к его плечу.
— Полина, — строго сказала Марина. — Иди к себе.
Девочка недовольно отошла. А вот Света даже не подняла глаз. Сергей чувствовал, что говорить будет непросто.
— Что тебе нужно, Сергей? — спросила Марина.
— Хотел девочек увидеть. Ну и с тобой поговорить, — он старался смотреть уверенно, но голос выдавал.
— О чём?
— Да хоть о чём. Как они? Как ты?
— Как? — она чуть повысила голос. — Ты серьёзно? У меня две работы, чтобы девочки ни в чём не нуждались. А ты…
— Я тоже стараюсь! — перебил он, обижаясь.
— Стараешься? — она резко рассмеялась. — Сергей, ты даже алименты вовремя не платишь.
Он попытался оправдаться, но слова застряли в горле. Всё, что он хотел сказать, вдруг показалось пустым.
— Ладно, — выдохнул он. — Просто хотел увидеть их.
— Видишь, — кивнула она. — Только не думай, что это значит что-то для нас.
Света закрыла книгу и взглянула на отца.
— А ты на концерт мой не придёшь? — её голос звучал сдержанно, но в глазах был упрёк.
— Какой концерт? — растерянно переспросил он.
— Забыл, — бросила дочь, вставая с дивана.
Марина молча смотрела на него. Слова были лишними.
Сергей вернулся домой к матери поздно вечером. Она встретила его взглядом, полным негодования. За ужином они почти не разговаривали, и тишина казалась ещё более гнетущей, чем их прежние ссоры.
— Ходил? — спросила она, когда он молча поставил пустую тарелку в раковину.
— Ходил, — буркнул Сергей, бросив взгляд на старый календарь на стене.
— И что?
— Да ничего, — резко ответил он. — Только упрёки. Как всегда.
Анна Васильевна тяжело вздохнула.
— А ты хотел, чтоб тебя с хлебом-солью встречали? Ты им что-то дал, чтобы уважать тебя?
Сергей раздражённо хмыкнул, но не ответил. Он знал, что мать права, но признавать это было слишком тяжело.
— Знаешь что, Серёжа, — продолжила она, опершись на спинку стула. — Вот ты жалуешься на них, на жизнь, а посмотри на себя. Ты бы сам с таким человеком жить захотел?
Его молчание было ей ответом.
— Ты ещё можешь всё исправить. Дочки — они тебе шанс дают, даже сейчас. Но если ты дальше будешь оправдания искать, потеряешь их окончательно.
Ночью Сергей долго не мог уснуть, вспоминая взгляд старшей дочери и её вопрос про концерт.
На следующий день он сделал то, чего от себя не ожидал. Отправился на рынок, купил старшей дочери набор красок, о которых она когда-то говорила, а младшей — яркую игрушку. Эти траты окончательно подорвали его бюджет, но он решил, что дело того стоит.
Марина открыла дверь с явной настороженностью.
— Ты чего опять пришёл? — её тон был холодным.
— Привет, — пробормотал он, неловко протягивая пакеты. — Это девчонкам. Света дома?
— Да, — кивнула Марина. — Света!
Дочь вышла из комнаты, увидела отца и остановилась, будто не зная, что сказать.
— Это тебе, — Сергей протянул ей пакет.
— Спасибо, — её голос звучал настороженно, но в нём была тень удивления.
— И ещё… — он вздохнул. — Когда твой концерт?
Света смотрела на него с недоверием.
— В субботу. Ты не забудешь?
— Приду, — сказал он, стараясь, чтобы это звучало уверенно.
Младшая выскочила из комнаты, увидела игрушку и радостно бросилась к нему.
— Спасибо, папа!
Марина наблюдала за ними молча. Сергей видел, что она не спешила расслабляться, но впервые в её глазах мелькнуло что-то, похожее на понимание.
Когда он вышел из квартиры, у него было странное чувство. Это была не победа, но начало чего-то нового.
Той же ночью он снова сидел на кухне напротив матери.
— Чего сидишь? — спросила она, подняв бровь.
— Думаю, — ответил он.
Она ничего не сказала, но впервые за долгое время не выглядела раздражённой.
Ему предстояло много изменить, но он вдруг понял, что действовать — это единственный способ что-то исправить.
