Зеркало в прихожей теперь отражало не привычного усталого главу семейства, а молодящегося незнакомца, чьи попытки обмануть время выглядели почти гротескно.
Игорь в свои пятьдесят четыре вдруг решил, что предыдущие тридцать лет были лишь затянувшимся черновиком, который можно скомкать и выбросить, начав все с чистого листа.
Он купил абонемент в фитнес-клуб, куда ходил исключительно ради сауны, и начал красить виски специальным тонирующим гелем, оставлявшим темные следы на наволочках.
Перемены коснулись не только внешности: манеры Игоря стали резкими, а взгляд — оценивающим, словно он постоянно сравнивал окружающих с картинками из глянцевых журналов.
Елена наблюдала за этой метаморфозой с молчаливым удивлением, словно смотрела на экзотическое и ядовитое насекомое, случайно залетевшее в их квартиру. ё
В тот вечер Игорь собирался особенно тщательно, напевая под нос навязчивый мотив и крутясь перед зеркалом, словно подросток перед первым свиданием.
Новая рубашка, купленная без участия жены, сидела на нем немного тесновато, безжалостно подчеркивая наметившийся животик, который он упорно пытался втянуть.
Елена, вытирая руки кухонным полотенцем, подошла ближе, чувствуя, как от мужа исходит волна резкого, молодежного парфюма, совершенно не подходящего его возрасту.
— Куда ты так наряжаешься, ужин же почти готов? — спросила она спокойно, хотя прекрасно знала ответ, который сейчас услышит.
— У меня деловая встреча, партнеры из филиала приехали, нужно обсудить стратегию развития на квартал, — бросил он небрежно, продолжая любоваться своим отражением.
Ложь висела в воздухе, тяжелая и липкая, как плохо смытое мыло, ведь никаких партнеров не существовало в природе.
Была только молодая администратор из автосалона, Кристина, чьи восторженные комментарии в соцсетях заставляли сердце Игоря биться в ритме техно. Елена заметила, что воротник его модной рубашки некрасиво завернулся внутрь, нарушая идеальность образа.
Привычным, отработанным за десятилетия движением она потянулась, чтобы поправить непослушную ткань и вернуть мужу опрятный вид.
Ее пальцы едва коснулись его шеи, когда реакция Игоря оказалась мгновенной и пугающе агрессивной. Он отшатнулся, словно его коснулись раскаленным утюгом или ледяной лягушкой, и брезгливо ударил ее по руке.
— Убери свои старые руки! — выкрикнул он, и лицо его перекосило от смеси раздражения и отвращения. — Ты мне воротник засалишь, посмотри на свои ладони, они же шершавые, как наждак!
Елена замерла, ее рука повисла в воздухе, а слова мужа падали на пол, разбиваясь, как дешевое стекло. Игорь продолжал стряхивать невидимые пылинки с плеча, не замечая, как каждым словом уничтожает их общее прошлое.
— Ты мне ткань затяжками испортишь, как терка, честное слово, — буркнул он, поправляя прическу. — Купи себе крем какой-нибудь нормальный, что ли, невозможно же прикасаться.
Елена посмотрела на свои руки: кожа действительно была сухой, с сеткой мелких морщинок и следами недавней работы в саду. Эти руки тридцать лет стирали его носки, гладили его рубашки, пололи грядки на его любимой даче и чистили рыбу, которую он с гордостью привозил с рыбалки.
Эти руки мазали его спину лечебной мазью, когда его скручивал радикулит, и ни разу он не жаловался на их жесткость.
В этот момент внутри Елены не рухнул мир, не зазвенели осколки и не наступил холод, просто пришло кристально ясное понимание: перед ней абсолютно чужой человек.
Тот парень, с которым они когда-то клеили обои в первой съемной квартире и делили одну котлету на двоих, исчез безвозвратно. Остался лишь этот капризный, стареющий нарцисс, который стыдится ее труда и считает себя подарком небес.
— Извини, — тихо сказала она, и голос ее был ровным, лишенным дрожи. — Я не хотела испортить твой «стратегический» вид перед важными партнерами.
Игорь хмыкнул, довольный тем, что так легко поставил жену на место, и схватил ключи от машины.
— Ладно, я побежал, не жди, буду поздно, совещание может затянуться до глубокой ночи.
Он выскочил за дверь, оставив после себя шлейф приторных духов и ощущение брезгливости. Елена осталась стоять в прихожей, медленно проводя пальцем по ладони и ощущая каждую неровность кожи.
Она прошла на кухню, где на столе стояла банка с подарком от зятя — экстремально острый перец «Каролина Рипер», молотый в мелкую красную пыль.
Зять, любитель острых ощущений, привез эту специю из командировки, шутя, что это «оружие массового поражения», способное прожечь дыру в столе. Игорь тогда посмеялся, заявив, что «настоящего мужика перцем не испугаешь», и даже похвастался, что может есть халапеньо банками. Елена посмотрела на банку, и на ее губах появилась едва заметная, жесткая улыбка.
Она вспомнила, что Игорь в спешке забыл надеть свое «счастливое» белье, которое заранее приготовил в ванной, и натянул обычные повседневные трусы. Он был педантом в вопросах соблазнения и наверняка вернется переодеться, ведь для Кристины нужно быть во всеоружии.
К тому же, на тумбочке остался его бумажник — верная примета скорого возвращения.
У нее было очень мало времени, но план уже созрел в голове, четкий и безжалостный.
Елена действовала быстро и точно, без лишней суеты, словно хирург перед операцией. Она достала из шкафчика под раковиной плотные резиновые перчатки, в которых обычно мыла сантехнику, и натянула их с глухим хлопком латекса.
Банка с ядовито-красным порошком оказалась в ее руках; на этикетке был нарисован череп в огне, что выглядело сейчас на редкость уместно и символично.
Елена прошла в ванную, где на стиральной машине аккуратной стопкой лежало то самое, «парадное» белье — шелковые боксеры темно-синего цвета. Игорь купил их неделю назад, с гордостью утверждая, что они «дышащие и анатомические», хотя стоили они как половина пенсии Елены.
Она аккуратно вывернула белье наизнанку и взяла щепотку «Каролины Рипер», стараясь не рассыпать ни крупинки мимо. Красная пыль была мелкой, почти невесомой, но Елена знала, какая дьявольская сила скрыта в этих крупинках. Она начала втирать порошок в швы ластовицы с тем же усердием, с которым обычно втирала соль в курицу перед запеканием.
— Шершавые руки, говоришь? — прошептала она, и в ее голосе не было злости, только холодная констатация факта. — Ну что ж, проверим твою чувствительность.
Порошок был невидимым партизаном: он впитывался в ткань, прятался в волокнах шелка, оставаясь совершенно незаметным для глаза.
Визуально ничего не изменилось, белье оставалось таким же синим и гладким, но теперь это была бомба замедленного действия. Капсаицин коварен: он начинает действовать не сразу, ему нужно тепло, влага и трение, чтобы раскрыть свой жгучий потенциал.
Елена стряхнула лишнее, вывернула боксеры обратно и аккуратно сложила их на место, в точности так, как они лежали. Сняв перчатки и спрятав банку, она успела вернуться на кухню ровно за минуту до того, как в замке повернулся ключ. Игорь влетел в квартиру, раздраженный и запыхавшийся, и сразу бросился к тумбочке.
— Бумажник забыл! И переодеться не успел, черт бы побрал эту спешку! — прокричал он, проносясь мимо жены.
Он забежал в ванную, и через пару минут вышел, застегивая ремень с выражением полной боевой готовности на лице.
— Все, я улетел! — бросил он, даже не взглянув на Елену.
— Удачи на совещании, милый, — сказала она мягко, почти ласково. — Смотри, не сгори на работе, там сейчас, наверное, будет очень жарко.
Игорь не уловил иронии, он был слишком занят мыслями о предстоящем вечере и лишь кивнул, захлопывая за собой дверь.
Елена подошла к окну и увидела, как муж садится в машину, представляя, как скоро начнется неумолимая химическая реакция. Впервые за весь вечер ей стало спокойно, она налила себе чаю и села в кресло, наслаждаясь отсутствием суеты.
Ресторан «Венеция» славился своей пастой, приглушенным светом и интимной обстановкой, идеально подходящей для тайных встреч. Игорь выбрал столик в дальнем углу, подальше от посторонних глаз, чувствуя себя настоящим героем-любовником. Напротив сидела Кристина — двадцать пять лет, нарощенные ресницы, глубокое декольте и заливистый смех.
Она смеялась над его шутками, даже над теми бородатыми анекдотами, которые он рассказывал уже трижды за вечер. Игорь чувствовал себя победителем жизни, заказал самое дорогое вино и стейк средней прожарки, предвкушая бурное продолжение ночи.
— Ты такой интересный мужчина, Игорь, — ворковала Кристина, накручивая локон на палец. — С тобой так легко и надежно, не то что с моими ровесниками, у которых в голове одни видеоигры.
Игорь расправил плечи, втянул живот и многозначительно улыбнулся.
— Опыт, Кристиночка, опыт и вкус к жизни, вот что главное.
В ресторане было душновато, кондиционер явно не справлялся с нагрузкой, или, возможно, Игорь просто перенервничал от предвкушения. Он почувствовал, как по спине потекла тонкая струйка пота, а тело начало медленно нагреваться. Сначала это было похоже на легкое раздражение, словно бирка от новой одежды неудачно натирает кожу в деликатном месте.
Игорь едва заметно поерзал на мягком бархатном стуле, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица.
— Что-то не так? — спросила Кристина, заметив его движение, и отпила вино из бокала.
— Нет-нет, все отлично, просто кресло немного неудобное, слишком мягкое, — улыбнулся он, хотя улыбка вышла натянутой и жалкой.
Жжение усиливалось с каждой минутой, переползая из фазы легкого зуда в фазу «сижу в крапиве без штанов».
Игорь попытался сменить позу, сдвинул ноги, потом раздвинул их, но ничего не помогало, становилось только хуже. Ткань белья плотно прилегала к разгоряченному телу, и каждый миллиметр нежного шелка теперь казался наждачной бумагой, щедро пропитанной кислотой.
Кристина продолжала увлеченно рассказывать про свою поездку в Турцию и аниматоров, но Игорь уже не слышал ни слова, в его ушах шумела кровь. В его нижней части тела разгорался настоящий костер, это было не просто горячо, это было инфернально больно. Казалось, что в его брюки запустили стаю огненных муравьев, которые решили устроить там муравейник.
Лицо Игоря начало стремительно краснеть, на лбу выступили крупные капли пота, которые он не успевал вытирать салфеткой. Он схватил стакан с ледяной водой и залпом выпил его, но внутренний пожар это не потушило.
— Тебе жарко? — удивилась Кристина, разглядывая его побагровевшее лицо. — Ты весь красный, может, давление?
— Да… что-то душно здесь… вентиляция плохая… — прохрипел Игорь, чувствуя, как глаза начинают слезиться.
Он уже не мог сидеть спокойно, он начал подпрыгивать на месте, словно его посадили на раскаленную сковородку.
Боль становилась невыносимой, она пульсировала, нарастала и захватывала все мысли, вытесняя образ соблазнительной Кристины. Какой к черту флирт, какая романтика, когда единственным желанием было сорвать с себя штаны и прыгнуть в сугроб.
Но сугроба рядом не наблюдалось, был только пафосный ресторан, крахмальные скатерти и ошарашенная любовница.
— Игорь, ты меня пугаешь, — голос Кристины стал холодным и настороженным. — У тебя что, припадок?
— Мне… мне надо выйти… срочно… — выдавил он из себя, хватаясь за край стола.
Он попытался встать элегантно, но резкая вспышка боли заставила его вскрикнуть и дернуться всем телом. Он вскочил, опрокинув тяжелый стул, грохот которого привлек внимание всего зала и официантов. Игорь стоял, широко расставив ноги, и дышал тяжело, с хрипом, как загнанная лошадь после скачек.
Ему казалось, что его плавят заживо, и каждая секунда промедления подобна пытке.
— Я сейчас! — крикнул он в никуда и бросился к спасительной двери туалета.
Походка его была странной, дерганой, он бежал враскоряку, стараясь, чтобы ткань не касалась кожи, но это было физически невозможно.
В туалете он дрожащими руками расстегнул ремень, молясь всем богам, чтобы боль утихла. Холодная вода из крана показалась спасением лишь на секунду, но как только он попытался промыть пострадавшие места, стало в сто раз хуже.
Вода лишь разнесла масло перца по большей площади, усилив жжение до невероятных пределов. Игорь взвыл в голос, это был вой раненого бизона, эхом отразившийся от идеально чистых кафельных стен. Он метался по тесной кабинке, не зная, что делать и куда деться от этой всепоглощающей боли.
Через десять минут он буквально выполз из туалета: мокрые брюки, перекошенное лицо, безумный взгляд человека, увидевшего ад. Кристина стояла у гардероба, уже надев пальто, и, увидев это чучело, брезгливо сморщила напудренный нос.
— Игорь, ты… ты обмочился? — громко спросила она, и в ее голосе звенело отвращение.
Люди вокруг начали оборачиваться, прикрывая рты ладонями и перешептываясь.
— Нет! Это вода! Это аллергия! — попытался оправдаться он, но язык заплетался и не слушался.
— Знаешь что, — отрезала Кристина, поправляя сумочку. — Не звони мне больше, я не подписывалась на твои геронтологические проблемы и недержание.
Она ушла, звонко цокая каблуками, оставив его одного посреди холла под прицелом десятков глаз. Официант вежливо, но твердо попросил его оплатить счет и немедленно покинуть заведение, чтобы не пугать гостей. До такси он шел, как ковбой после недели в седле без перерыва, и каждый шаг давался ему с настоящим боем.
Единственной мыслью, пульсирующей в мозгу, было: домой, в ванну, ко льду и спасению.
Елена сидела в гостиной с книгой, укрыв ноги пушистым пледом, рядом стояла чашка с остывающим травяным чаем. В квартире не было ни звука, кроме легкого шороха страниц, царила атмосфера абсолютного покоя. Звук открываемой двери грубо разорвал эту идиллию, возвещая о возвращении блудного мужа.
Игорь не вошел, он буквально ввалился в квартиру, сбрасывая ботинки прямо со шнурками и громко стеная. Он поковылял в ванную, оставляя на полу мокрые следы, и через минуту оттуда донесся отчаянный крик.
— А-а-а! Лена! Лена, помоги!
Елена не спеша отложила книгу, поправила очки на переносице и встала, разглаживая складки на халате. Она подошла к двери ванной и увидела картину, достойную кисти художника-авангардиста: Игорь сидел в тазике с холодной водой прямо в брюках. Лицо его было пунцовым, глаза полны слез, ужаса и непонимания происходящего.
— Лена! Я горю! — закричал он, увидев жену в дверях. — У меня там все горит огнем! Это какая-то зараза тропическая или аллергия жуткая! Сделай что-нибудь, я не могу терпеть!
Елена прислонилась плечом к косяку двери, скрестив руки на груди, и смотрела на него сверху вниз. В ее взгляде не было ни жалости, ни злорадства, только бесконечное, усталое равнодушие человека, который все понял.
— Что, Витенька… ой, прости, Игорек, совещание прошло слишком горячо? — спросила она спокойно.
Игорь замер, перестал плескать воду и посмотрел на нее осмысленным взглядом. В его затуманенном болью мозгу начала проклевываться страшная догадка, соединяя факты в единую цепь.
— Это… это ты? — прошептал он, и губы его задрожали. — Ты что-то сделала с бельем?
— Я просто постирала, как обычно, — пожала плечами Елена. — С порошком, может, плохо прополоскала, или порошок оказался с неожиданными добавками.
— Ты отравила меня! Ты сумасшедшая! — взвизгнул он, пытаясь встать, но тут же плюхнулся обратно. — Дай мне сметаны! Или пантенол! Или лед принеси! Не стой столбом, мне больно!
Он протянул к ней руку, требуя помощи, привыкший, что она всегда бежит по первому зову. Елена медленно достала из кармана домашнего халата тюбик жирного питательного крема для рук. Она неторопливо отвинтила крышечку, выдавила немного белой субстанции на ладонь и начала тщательно втирать крем.
— Не могу, Игорь, — сказала она, и голос ее звучал твердо, как никогда раньше.
— Что не можешь?! Ты издеваешься?!
— У меня руки старые, — произнесла она, глядя ему прямо в глаза и не отводя взгляда. — Шершавые, как терка, ты же сам сказал. Вдруг я тебе там что-нибудь поцарапаю своей наждачной кожей? У тебя там все такое нежное, стратегический объект, можно сказать.
Она продолжала массировать пальцы, демонстративно наслаждаясь ощущением мягкости крема и игнорируя его стоны.
— Лечись сам, ты же взрослый самостоятельный мальчик, нашел время для «совещаний», найдешь время и для лечения последствий.
Игорь смотрел на нее, открыв рот, и впервые видел жену такой: не заботливой наседкой, не удобной тенью, а скалой. Она была абсолютно спокойна, и это спокойствие пугало его больше, чем любой крик или скандал.
— Ты… ты чудовище, — просипел он, но в голосе уже не было прежней агрессии, только животный страх.
— Я жена, которая тридцать лет гладила твои рубашки, а теперь у меня законный выходной.
Она развернулась, чтобы уйти, но остановилась на пороге, не оборачиваясь.
— Свет выключи, когда закончишь свои водные процедуры, электричество нынче дорогое, нечего его жечь попусту.
Игорь остался сидеть в тазу, вода нагревалась от его тела, но внутренний холод проникал куда глубже, до самых костей.
Это был холод тотального одиночества и осознания, что если Елена сейчас уйдет по-настоящему, то никто ему не подаст стакана воды.
Кристина сбежала при первой же трудности, как крыса с корабля, а Елена… Елена оказалась опасным противником. И от этого, как ни странно, его уважение к ней, давно погребенное под рутиной, вдруг взлетело до небес.
Эпилог
На следующий день узкие джинсы и молодежные рубашки загадочным образом исчезли из шкафа, освободив место для нормальной одежды.
Игорь больше не заикался о своей второй молодости и перестал красить виски, приняв свой возраст как данность. Он молча записался в строительный магазин за материалами для ремонта дачи, о котором Елена просила три года безуспешно.
А когда она готовила ужин, он с опаской и уважением поглядывал на баночки со специями, стараясь не подходить близко. Теперь, прежде чем надеть свежее белье, он долго и внимательно его нюхал и осматривал с изнанки.
А руки жены он больше никогда не называл старыми или шершавыми. Теперь он называл их «опытными» и целовал с какой-то новой, пугливой нежностью, каждый раз проверяя, не спрятан ли в ее ладони перцовый баллончик.
