Зинаида Шарко была уникальной, ни на кого не похожей актрисой, но при этом осталась почти невидимой для массового кинозрителя.
Весь свой невероятный дар, всю искренность и глубину она отдавала театру.
Критики даже придумали для ее таланта особое определение: она умела превращать легкую комедию в пронзительную трагикомедию одним движением брови.
Ее жизнь за кулисами была такой же бурной и насыщенной, как и на сцене.
Но вот парадокс: сыграв сотни судеб, своего простого женского счастья, того самого, тихого, она так и не обрела.
От Ростова до Ленинграда: путь через войну и соленый огурец
Ее история началась 14 мая 1929 года в солнечном Ростове-на-Дону.
Отец ее был человеком серьезной и героической профессии — не артистом, а самым настоящим пожарным на заводе «Ростсельмаш».
Но и ему не была чужда тяга к творчеству. Уже с пяти лет маленькая Зина выходила на импровизированную сцену заводского клуба вместе с папой, где читала стихи и пела песни в кружках художественной самодеятельности.
Жизнь сделала поворот, и семья перебралась в Чебоксары. Но для Зиночки ничего не изменилось: она тут же нашла дорогу в театральный кружок местного Дворца пионеров.
Ее талант раскрывался стремительно.
Только представьте: во втором классе ей уже доверили роль Золушки, в третьем она блистала в образе Царевны-лебеди, а всего через год ей доверили уже целую оперную партию — Козы в детской постановке «Волк и семеро козлят».
А потом в их беззаботное детство ворвалась война. Зине было всего двенадцать.
Как и многие ее сверстники, она рвалась на фронт, по-настоящему, по-взрослому.
Дошло до того, что она написала письмо самому наркому с требованием зачислить ее в Кронштадтское торпедное училище. Разумеется, на это трогательное послание никто не ответил, но девочка с таким характером и не думала сдаваться.
Она нашла свой фронт — фронт культурный. Вместе с детским ансамблем она начала выступать в госпиталях перед ранеными, даря им минуты радости и надежды.
А после Победы ее детский, но такой важный вклад в общее дело был отмечен медалью «За доблестный труд».
Эту награду, полученную еще девчонкой, она будет считать самой главной и самой честной за всю свою долгую жизнь.
Родители, конечно, видели для своей дочери-медалистки совсем другое будущее, мечтали о «серьезной» профессии. Но для самой Зины вопроса «кем быть?» не существовало в принципе.
Окончив гимназию с золотой медалью, она твердо заявила, что едет в Москву, поступать в театральный. Увы, эта новость была встречена в штыки.
В свою новую, взрослую жизнь она уезжала одна, без родительского благословения и после крупного семейного скандала.
Первой ее целью был легендарный МХАТ. Со старым чемоданчиком в одной руке и заветной фотографией своего кумира Аллы Тарасовой в другой, она с замиранием сердца толкнула массивную дверь приемной комиссии.
И застыла на пороге. За старинным столом сидела секретарша, которая с громким хрустом… ела соленый огурец.
Эта картина — величественный МХАТ и прозаичный соленый огурец — показалась ей верхом неуважения к абитуриентам и великому искусству.
Оскорбленная в лучших чувствах, она круто изменила свою судьбу.
В тот же день импульсивная и гордая девушка развернулась, поехала на вокзал и села на поезд, идущий в Ленинград.
«Самые длинные ноги Ленинграда» и первый семилетний шторм
Зинаида никогда не причисляла себя к писаным красавицам. Но жизнь показала другое.
Уже на первом курсе театрального института эта худенькая, веселая девушка с, как оказалось, невероятно длинными ногами вдруг с удивлением обнаружила, что пользуется огромным успехом у противоположного пола.
Кстати, чуть позже ленинградские театралы присвоят ей неофициальный, но очень громкий титул — «Самые длинные ноги Ленинграда».
Но за кулисами этой красоты скрывалась банальная послевоенная нищета.
Из-за худобы, вызванной недоеданием, ее едва не отчислили из института. Весь ее обед зачастую состоял из одного картофельного пирожка и стакана кефира.
Неудивительно, что однажды она прямо на занятиях упала в голодный обморок.
Ее главным учителем и наставником в институте стал выдающийся режиссер Борис Зон.
Именно он разглядел в ней уникальный талант и после выпуска порекомендовал пойти в Театр Ленсовета. Шарко послушалась.
На сцене этого прославленного театра она провела два года, которые стали для нее не только профессиональной школой, но и местом, где она встретила свою первую большую любовь.
Ее избранником стал актер и режиссер Игорь Владимиров.
К моменту их встречи он уже успел побывать в браке, о котором, впрочем, вспоминал с иронией. «Как я женился в первый раз? Да случайно, — рассказывал он. — Увидел, как девушка на полном ходу из трамвая выпрыгивает, и тут же влюбился».
Их отношения с Зинаидой тоже были далеки от канонов. Они так и не дошли до ЗАГСа, живя в так называемом гражданском браке.
В 27 лет Шарко родила сына Ивана. Игорь, который был старше ее на восемь лет, стал отцом.
В этот самый период их обоих позвал в свой легендарный БДТ сам Георгий Товстоногов. Владимирова — как режиссера-стажера, а Шарко — как актрису.
В актерской среде театр Товстоногова тогда с опаской называли «кладбищем талантов». Великий режиссер славился тем, что собирал у себя лучших, но далеко не всем потом давал возможность раскрыться на сцене.
Но Зинаида Шарко оказалась одной из тех немногих, кто не просто выжил в этой жесткой конкурентной среде, но и стал для Мастера незаменимым.
Она нашла ключ к непростому характеру Товстоногова и стала одной из главных звезд его театра. Более тридцати лет, вплоть до ухода самого режиссера, она была примой БДТ.
Они оба были фанатично преданы театру. И Игорь, и Зинаида работали на износ, и ни один из них не был готов принести свою карьеру в жертву семье.
В итоге маленький Ваня рос в основном с бабушкой, Ольгой Константиновной, пока его знаменитые родители пропадали на репетициях.
А потом случился спектакль «Пять вечеров», и на Шарко обрушилась просто оглушительная слава.
Театралы со всего Советского Союза ехали в Ленинград специально, чтобы попасть «на Шарко и Копеляна». Билеты было не достать, кассы БДТ брали штурмом.
Но чем громче звучали аплодисменты в театре, тем тише становилось в их доме. Начались проблемы.
По правде говоря, их союз, продлившийся семь лет, был, наверное, обречен с самого начала.
Позже станет ясно, что виноваты были оба, но в тот момент Зинаида была уверена, что во всем виноват муж. Она утверждала, что он мучил ее безумной ревностью.
А последней точкой в их отношениях стала история, которую сама Зинаида Максимовна потом с удовольствием и в мельчайших деталях рассказывала в многочисленных интервью.
Как-то раз, убирая в квартире, она наткнулась на записную книжку Владимирова, которая оказалась настоящим «донжуанским списком» с женскими именами.
И когда он в очередной раз устроил ей сцену ревности к ее прошлому, терпение Шарко лопнуло.
Она бросила ему свою знаменитую фразу: «Из твоих девиц можно составить разве что третьесортный бордель, а из моих мужчин — лучшую театральную труппу Европы!»
Их разрыв был громким и окончательным. Они больше никогда не виделись и не разговаривали.
Шарко осталась блистать в БДТ, а Владимиров ушел обратно в Театр Ленсовета, который вскоре и возглавил.
Обида Зинаиды была настолько сильной, что она пошла на решительный шаг — дала сыну свою фамилию.
Семь лет с Юрским и главное предательство
Прошел год, и в ее жизни появился новый мужчина. Это был блистательный Сергей Юрский.
Они вместе служили в БДТ, и рабочие отношения на репетициях постепенно переросли в нечто гораздо большее.
Они решили жить вместе. Совместив ее двухкомнатную квартиру и его комнату, они переехали в просторную «трешку».
Сергей Юрский как раз получил большой гонорар за фильм «Человек ниоткуда», и на эти деньги они смогли купить мебель и обустроить свое новое семейное гнездо.
Казалось, вот оно, счастье. Сергей Юрский оказался человеком удивительной доброты.
Своих детей у него тогда не было, и он со всей душой отнесся к Ване: занимался с ним уроками, ходил на родительские собрания, когда позволял плотный график.
Зинаида впервые почувствовала, что у нее настоящая, образцовая семья. Она и сама старалась быть идеальной женой: создавала уют, прекрасно готовила.
Их дом всегда был открыт для друзей, а ее фирменная индейка с каштанами стала настоящей легендой в их компании.
Юрский несколько раз звал ее замуж, он очень хотел общих детей. Но Зинаида, напуганная болью прошлого разрыва, каждый раз отвечала отказом.
Она боялась снова обжечься и не хотела официальных уз.
Словно злой рок, и этот брак распался ровно через семь лет, день в день, как и предыдущий. Сергей Юрский на съемках влюбился в молодую актрису Наталью Тенякову.
Узнав об этом, Шарко была раздавлена. Она на неделю заперлась в своей комнате и безутешно плакала.
А потом, в отчаянии, пошла на крайнюю меру — пригрозила, что сведет счеты с жизнью, если он посмеет ее бросить.
«Умру, если уйдешь!», — в отчаянии крикнула она Юрскому.
Но для Юрского это стало последней каплей. Такой шантаж был выше его сил.
Он ушел в чем был, даже не собрав вещи, сначала к другу, Олегу Басилашвили, а потом к Наталье Теняковой.
Она к тому моменту тоже была свободна, и ничто не мешало им быть вместе.
Этот уход Зинаида Максимовна до конца своих дней будет считать главным предательством в своей жизни.
Она не смогла оставаться в квартире, где они были счастливы, и в скором времени разменяла ее.
Когда жизнь становится ролью
Больше она не пыталась строить семью. После двух таких драм она, кажется, окончательно выбрала театр.
Сцена стала ее единственным мужем, ее страстью и ее утешением.
Наверное, именно поэтому мир кино так и остался для нее чем-то второстепенным.
Ее первую настоящую, главную роль в большом кино она получила, когда ей было уже за сорок.
Это была гениальная Кира Муратова, которая позвала ее на главную роль в свою драму «Долгие проводы».
Шарко должна была сыграть мать, мучительно переживающую взросление и отчуждение сына-подростка.
Эта роль легла на ее собственную боль, на ее непростые отношения с Иваном. Она не играла — она проживала на экране свою собственную драму.
Съемки проходили в Одессе, и она надолго уезжала из дома. Ее собственный 14-летний сын в это время оставался в Ленинграде практически без присмотра.
Возвращаясь, она пыталась наверстать упущенное, начинала его воспитывать, и это неизбежно приводило к конфликтам.
Спустя годы Иван с обидой скажет, что в тот период мать, по сути, репетировала на нем свою сложную роль, срывая на нем, ничего не понимающем подростке, свое нервное напряжение.
Для Зинаиды эти слова стали ударом, но, к счастью, время залечило раны, и они смогли найти в себе силы простить друг друга.
Иван, несмотря на все трудности, вырос замечательным человеком. Он не пошел в актеры, но остался верен миру театра, став талантливым художником-декоратором.
Он состоялся и как профессионал, и как семьянин — у него есть жена, дети и даже внуки.
Последний акт королевы сцены
Так уж сложилось, что в кино ее было до обидного мало. Сами операторы признавали: «Камера ее не любит».
Все ее главные роли можно сосчитать на пальцах одной руки. Но, по правде говоря, ее саму это, кажется, совершенно не волновало.
Она до последних дней выходила на сцену и, несмотря на все личные драмы, искренне считала себя счастливым человеком.
И часто с лукавой усмешкой повторяла свою коронную фразу: «То, что я в итоге принадлежу не мужьям, а театру, — это же просто замечательно!»
В 1989 году не стало Товстоногова, и с его уходом закатилась целая эпоха в БДТ.
Начался сложный период безвременья, случайных постановок и скудного репертуара. В эти годы Шарко находила спасение на сцене небольшого театра «Приют комедианта».
Новое дыхание ее карьера получила уже в двухтысячных. Ее роль в спектакле «Квартет» стала настоящим событием.
А потом был их блистательный дуэт с Инной Чуриковой в антрепризе «Старая дева», с которым они объездили всю страну.
Почти весь спектакль Зинаида Максимовна проводила в кресле, но в финале неизменно кокетливо выставляла ножку в элегантном чулке, срывая овации.
Этот спектакль был так успешен, что его возили на гастроли даже за границу.
Великой артистки не стало в августе 2016 года, она прожила долгую, 87-летнюю жизнь.
Свой последний приют эта королева ленинградской сцены нашла на Большеохтинском кладбище в любимом ею городе.
