Голос свёкра, Николая Ивановича, гремел так, что казалось, стены задрожат.
Марина стояла у раковины, моя посуду, и чувствовала, как внутри всё закипает. Она только вчера приехала к свёкрам в гости вместе с мужем Вовой, а теперь слушала, как Николай Иванович распекает её за то, что она «не так» ответила на его вопрос о воспитании детей.
— Николай Иванович, я просто сказала своё мнение, — Марина повернулась, вытирая руки полотенцем. — Вы спросили, я ответила.
— Мнение? — свёкор фыркнул, откинувшись на стуле. — Твоё дело — слушать и учиться, а не спорить с мужчиной!
Марина бросила взгляд на Вову, ожидая, что он вмешается, но тот только кашлянул и уткнулся в телефон. Она знала, что свёкор любит командовать, но в этот раз терпение было на исходе.
Семья Вовы была из тех, где мужчина — глава, а женщина — на подхвате. Свёкор, бывший военный, привык, что его слово — закон, и Галина Павловна, свекровь, всегда подчинялась. Марина, выросшая в семье, где все решали вместе, с трудом привыкала к этим правилам.
Родители Вовы жили за городом в большом частном доме. Николай Иванович любил собирать семью, чтобы «держать всех в тонусе», как он говорил. Обычно Марина старалась не спорить, но свёкор всё чаще цеплялся к ней: то она «слишком много работает», то «не так хозяйство ведёт», то «слишком дерзко отвечает».
— Николай Иванович, я вас уважаю, — Марина сложила руки на груди. — Но я тоже имею право говорить.
— Право? — свёкор рассмеялся. — В моём доме прав у женщин нет, когда я говорю! Владимир, научи жену уму-разуму!
— Пап, ну хватит, — Вова поднял голову, но голос его был неуверенным. — Марин, не заводись, а?
Марина почувствовала, как жар приливает к щекам. Она ждала, что муж её поддержит, но он снова ушёл от конфликта.
— Я не завожусь, — сказала она тихо, но твёрдо. — Я просто не хочу молчать, когда меня оскорбляют.
— Оскорбляют? — Николай Иванович вскинул брови. — Это я тебя, что ли, оскорбил?
— Да, — Марина посмотрела ему в глаза. — Вы сказали, что я не имею права говорить. Это оскорбление.
Повисла тишина. Галина Павловна кашлянула, но промолчала. Вова смотрел на жену, будто впервые её видел. Свёкор нахмурился, но ничего не ответил. Марина ушла в гостиную, чувствуя, как сердце колотится. Она знала, что это только начало.
Следующие дни были напряжёнными. Николай Иванович не поднимал тему ссоры, но стал холоднее: здоровался сквозь зубы, игнорировал Марину за столом. Галина Павловна пыталась сгладить углы, но делала это осторожно, чтобы не разозлить мужа.
— Мариночка, ты не сердись, — шептала она, когда они мыли посуду. — Николай Иванович просто привык, что его слушают.
— Галина Павловна, я понимаю, — Марина вздохнула. — Но я не могу всегда молчать. Я же не мебель.
— Ой, не мебель, конечно, — свекровь улыбнулась. — Но ты же знаешь, какой он. Потерпи, ради Вовы.
Марина кивнула, но внутри всё протестовало. Она не хотела терпеть, особенно когда свёкор так открыто её унижал. Она пыталась говорить с Вовой.
— Вов, ты серьёзно? — начала она, когда они остались одни. — Твой отец меня чуть ли не затыкает, а ты молчишь.
— Марина, ну забей, — он пожал плечами. — Он всегда такой, я привык.
— А я не привыкла, — Марина посмотрела ему в глаза. — И не хочу. Ты мой муж, я хотела бы, чтобы ты меня поддерживал.
— Да поддерживаю я, — Вова нахмурился. — Но с папой спорить бесполезно. Он не изменится.
— А ты пробовал? — Марина повысила голос. — Или тебе проще мне сказать, чтобы я молчала?
Вова не ответил, и это молчание резануло сильнее любых слов. Марина ушла спать, чувствуя, как внутри нарастает решимость. Она не собиралась сдаваться.
На следующий день свёкор снова начал. Они сидели за ужином, и Марина упомянула, что хочет взять новый проект на работе.
— Проект? — Николай Иванович фыркнул. — Женщине дома надо сидеть, а не по работам бегать. Владимир, ты что, жену не можешь прокормить?
— Николай Иванович, я работаю, потому что мне это нравится, — Марина старалась говорить спокойно. — И я приношу деньги в семью.
— Деньги? — свёкор рассмеялся. — Твои копейки? Вот в моём доме женщина знает своё место!
— Пап, хватит, — Вова поднял голову, но голос был слабым.
— Николай Иванович, — Марина встала, чувствуя, как внутри всё дрожит. — Я не буду молчать, когда вы говорите мне всякую чушь.
— Чушь?! — свёкор побагровел. — Да ты кто такая, чтобы мне указывать?
— Я жена вашего сына, — Марина посмотрела ему в глаза. — И я не позволю вам мне указывать.
— Владимир, ты это слышишь? — Николай Иванович повернулся к сыну. — Твоя жена совсем из ума выжила?
— Папа, — Вова встал, и его голос был неожиданно твёрдым. — Она права. Ты правда перебарщиваешь.
Марина замерла, не веря своим ушам. Галина Павловна ахнула, но промолчала. Свёкор смотрел на сына, будто тот его предал.
— Ты что, против отца пошёл? — Николай Иванович повысил голос.
— Не против, — Вова посмотрел на него. — Но Марина моя жена. И я не позволю никому её обижать.
— Вон из моего дома! — заорал Николай Иванович. Галина Павловна вжалась в стул, напуганная такими эмоциями.
Марина спокойно развернулась и вышла. Вова последовал за ней. Забрав сумки с вещами, они сели в машину и уехали в город, не прощаясь.
По дороге Марина не выдержала:
— Вова, прости меня, но я не могла больше этого терпеть. Твой отец совсем не умеет нормально общаться, — Марина готова была разрыдаться от нервного напряжения я.
— И не надо, — Вова улыбнулся. — Я с тобой. Все наладится.
Приехав в город, Вова позвонил матери. Та сказала, что отец после их ухода неожиданно сник, закрылся в кабинете и пока не выходил оттуда. Обещала позже позвонить.
Через неделю Марине неожиданно позвонил сам Николай Иванович. Голос был сдержанным, почти примирительным.
— Марина, я, может, погорячился, — сказал он. — Приезжайте в субботу, шашлыки сделаем.
— Хорошо, Николай Иванович, — Марина улыбнулась. — Только давайте без споров, ладно?
— Ладно, — свёкор хмыкнул, и Марина поняла, что это первый шаг к миру.
Она знала, что ссоры ещё будут, но теперь у неё был Вова, который наконец-то выбрал её. И это было важнее всего.
