Дверной звонок прозвучал резко, разрезав тишину субботнего утра. Алина вздрогнула, едва не пролив кофе на стол. Кто это мог быть в девять утра? Подруги предупреждали о визитах заранее, а курьеры обычно предварительно звонили.
Она открыла дверь и на мгновение застыла, не понимая, кто перед ней. Пожилая пара — женщина в выцветшей куртке и мужчина с усталым лицом — смотрели на неё выжидательно. Что-то до боли знакомое мелькнуло в чертах женщины, в её тяжёлом взгляде.
— Алина? — голос был хриплым, неуверенным.
И тут её словно ударило. Мама. Отец. Десять лет прошло с тех пор, как она видела их в последний раз, когда уезжала из родительского дома с животом на седьмом месяце и двумя сумками в руках.
— Мы… можем войти? — отец переминался с ноги на ногу, будто стоял не у порога собственной дочери, а у кабинета чиновника.
Алина молча отступила в сторону. Что ещё оставалось делать? Захлопнуть дверь перед носом? Может, стоило бы, но руки не поднимались. Она всё ещё помнила, как в детстве забиралась к матери на колени, как отец учил её кататься на велосипеде во дворе их старого дома.
Родители прошли в гостиную, оглядываясь по сторонам. Алина видела, как мать оценивающе скользнула взглядом по новой мебели, по картинам на стенах, по дорогой технике. В этом взгляде не было гордости или радости — только холодный расчёт.
— Чай будете? — спросила Алина, удивляясь собственному спокойствию. Внутри всё кипело, но голос звучал ровно.
— Да, спасибо, — мать опустилась на диван, словно это было самым естественным делом в мире.
Пока Алина возилась с чайником, руки предательски дрожали. Она слышала, как родители негромко переговариваются в гостиной, но разобрать слова не могла. Расставила чашки на подносе, достала печенье, которое купила для Лизы. Дочь осталась ночевать у подруги — хорошо, что её нет дома при этой встрече.
Вернувшись в гостиную, Алина разлила чай и села напротив. Повисла неловкая тишина. Мать дула на горячий напиток, отец уставился в окно. Никто не спрашивал, как она живёт, не интересовался, всё ли у неё хорошо.
— Квартира хорошая, — наконец произнесла мать. — Слышали, ты свой магазин открыла. Одежду продаёшь.
— Да, — коротко ответила Алина. — Уже три года как.
— Молодец, — отец кивнул, но похвала прозвучала формально, как комментарий о погоде.
Алина прекрасно понимала, что это не светская беседа. Родители не просто так появились после десяти лет молчания. Они чего-то хотели. И судя по их напряжённым лицам, сейчас подбирались к главной теме.
— Мы твой адрес через Галю узнали, — продолжила мать, имея в виду школьную подругу, с которой Алина иногда общалась по телефону. — Она говорит, у тебя всё хорошо. Дела идут.
— Идут, — Алина сделала глоток чая, который вдруг показался горьким.
Отец откашлялся, поставил чашку на стол.
— Алина, мы не просто так приехали. У нас… ситуация сложилась. Понимаешь, — он замялся, посмотрел на жену.
Мать подхватила нить разговора, будто они заранее отрепетировали этот момент:
— Дело в том, что Кристина… твоя сестра… она попала в аварию. Машину разбила. Совсем.
Алина почувствовала, как внутри всё холодеет. Вот оно. Вот зачем они пришли.
— С ней всё в порядке? — спросила она машинально, хотя интуиция уже подсказывала продолжение истории.
— Да, слава богу, жива-здорова, — отец махнул рукой. — Она с подружками шампанского выпила. Немного. Но потеряла управление, в столб врезалась. Машину только на запчасти продавать. Страховка не покрывает, потому что алкоголь в крови был.
— И теперь у нас вообще машины нет, — мать наклонилась вперёд, её голос стал просительным. — А нам на работу ездить надо. В город каждый день. Автобусы ходят редко, по часу в одну сторону. Мы уже не молодые, понимаешь?
Алина поняла. О, она прекрасно поняла. Сестре снова всё сошло с рук. Выпила, разбила машину — и что? Родители снова будут её выручать. А точнее, попросят выручить старшую дочь, о существовании которой вспомнили только сейчас, когда понадобились деньги.
— Кристина до сих пор с вами живёт? — уточнила Алина, хотя ответ был очевиден.
— Ну да, — мать пожала плечами. — Она после того случая вернулась. Пять лет уже дома. Работает в местном магазине. Зарплата небольшая.
Того самого случая. Алина помнила. Как можно было забыть? Семь лет назад, когда ей самой было двадцать три, когда она растила двухлетнюю Лизу в съёмной комнате без горячей воды, родители собрали все свои сбережения — двести тысяч рублей — и отдали Кристине. Младшая сестра решила покорять столицу, поступить на какие-то курсы, начать новую жизнь.
Деньги испарились за полгода. Никаких курсов, никакой новой жизни. Кристина вернулась домой с пустыми карманами и размытыми объяснениями о том, как всё оказалось сложнее, чем она думала.
А Алине, когда она пришла к родителям в девятнадцать лет, беременная и испуганная, сказали: «Сама устраивайся. Мы тебя предупреждали, что этот парень до добра не доведёт. Ты взрослая, вот и выкручивайся».
Никаких сбережений для неё не нашлось. Только холодное: «Мы не можем тебя поддерживать. У нас и так денег нет. Может, отдашь ребёнка в детский дом? Подумай хорошенько».
Алина тогда ушла и больше не обращалась. Она родила Лизу, устроилась на работу, снимала углы, недоедала, но держалась. А через год после её ухода родители собрали для Кристины те самые двести тысяч. Оказалось, деньги нашлись. Просто не для неё.
— Понимаешь, Алин, — отец снова заговорил, его тон стал почти умоляющим, — нам машина очень нужна. Хотя бы подержанная. Мы посчитали, тысяч четыреста хватит на нормальный вариант. Ты же теперь можешь помочь. У тебя бизнес, квартира…
— Вам нужна машина, а я тут причём? — голос Алины прозвучал тише, чем она рассчитывала, но в нём звенела сталь.
Родители переглянулись.
— Ты же наша дочь, — мать сказала это так, будто это объясняло всё. — В семье должны помогать друг другу.
Семья. Это слово повисло в воздухе, тяжёлое и фальшивое. Алина посмотрела на мать, потом на отца. Их лица были напряжёнными, ожидающими. Они действительно верили, что она сейчас достанет телефон и просто переведёт нужную сумму.
— А вам не интересно, — медленно произнесла Алина, — как поживает ваша внучка?
Мать моргнула, словно не поняв вопроса.
— Внучка? А, ну… Лиза, да? Как она?
Десять лет. Десять лет Лизе исполнится через месяц. И бабушка не может даже вспомнить её имя с первого раза. Не знает, сколько ей лет. Не спросила о ней ни разу за всё утро.
— Ей скоро десять, — сказала Алина. — Она учится на одни пятёрки. Занимается танцами. В прошлом году мы ездили на море. Она научилась плавать и теперь хочет записаться в секцию. У неё много друзей. Она смешная, умная, добрая.
Родители молчали, не зная, что ответить. Эта информация была им неинтересна. Она не имела отношения к машине.
— Это хорошо, — наконец выдавила мать. — Рады за неё. Но насчёт машины…
— Когда мне было девятнадцать, — перебила её Алина, — я пришла к вам беременная. Помните? Максим бросил меня, как только узнал. Я была одна. Мне было очень страшно. Мне нужна была поддержка. Хоть какая-то.
— Мы говорили тебе, что этот парень…
— Вы сказали мне устраиваться самой, — жёстко оборвала Алина. — Вы сказали, что у вас нет денег меня поддерживать. А через год отдали Кристине двести тысяч на её столичные мечты. Я это помню.
Отец опустил глаза. Мать сжала губы в тонкую линию.
— Это было другое дело, — начала она. — Кристина хотела учиться, развиваться…
— А я хотела просто выжить, — голос Алины дрожал теперь, эмоции, которые она сдерживала десять лет, вырывались наружу. — Я хотела, чтобы у моего ребёнка была еда. Крыша над головой. Я работала, таскала Лизу в слинге, потому что не на кого было оставить. Я не спала ночами. У меня не было денег на лекарства, когда она заболела в первый раз. Я тогда заплакала прямо в аптеке, когда мне сказали сколько стоит то, что выписал врач.
— Мы не знали, что тебе так тяжело, — пробормотал отец.
— Вы не интересовались, — отрезала Алина. — За десять лет вы ни разу не позвонили. Ни разу не спросили, живы ли мы. Вы не знаете, что Лиза в четыре года перенесла пневмонию. Что в шесть она научилась читать. Что в восемь спасла котёнка на улице, и теперь у нас живёт кот Мурзик. Вы ничего не знаете о ней. Потому что вам было всё равно.
Мать поднялась с дивана, её лицо покраснело.
— Мы же сейчас пришли! Мы хотим наладить отношения! Но для этого ты должна пойти навстречу, помочь семье в трудную минуту!
— Наладить отношения? — Алина горько усмехнулась. — Вы пришли за деньгами. Это всё, что вам от меня нужно. Если бы Кристина не разбила машину, вы бы не вспомнили о моём существовании ещё лет десять.
— Ты всегда была неблагодарной, — выпалила мать. — Мы тебя вырастили, выучили, а ты…
— А я родила ребёнка, которого вы предложили отдать в детдом, — закончила Алина. — И вырастила его сама. И построила бизнес сама. И купила квартиру сама. Без вашей помощи. Без вашей поддержки. Без вашей любви.
Повисла тяжёлая тишина. Отец встал, положил руку на плечо жены.
— Пойдём, Вера. Тут нам не рады.
— Нет, подождите, — Алина тоже поднялась. — Я скажу вам ещё кое-что. Вы выбрали Кристину. Давным-давно. Может быть, потому что она младшая. Может, потому что она была удобнее, послушнее. Не знаю. Но вы сделали свой выбор. А теперь не можете понять, почему я не хочу вам помогать.
— Мы не выбирали, — мать схватилась за сумку, её руки дрожали. — Мы любили вас обеих.
— Нет, — спокойно возразила Алина. — Любовь — это не слова. Это поступки. И ваши поступки показали мне всё, что нужно было знать. Вы отвернулись от меня, когда я была на дне. А сейчас пришли, когда я на плаву. Но не чтобы порадоваться за меня. Не чтобы познакомиться с внучкой. А чтобы попросить денег на машину для той дочери, которую вы предпочли.
— Значит, не поможешь? — отец произнёс это резко, почти с вызовом. Притворство улетучилось, осталась только голая суть их визита.
— Нет, — Алина покачала головой. — Не помогу. Кристина разбила машину по своей глупости. Пусть сама и расхлёбывает. Как я когда-то расхлёбывала свою ситуацию. Без чьей-либо помощи.
Мать всхлипнула, но слёз не было. Только злость в глазах.
— Ты пожалеешь об этом. Мы твои родители.
— Вы были моими родителями, — тихо сказала Алина. — Когда-то давно. А теперь вы просто чужие люди, которые пришли просить денег.
Она проводила их до двери. Родители натянули куртки, вышли на лестничную площадку. Мать обернулась в последний раз:
— Ты жестокая. Чёрствая. Мы столько для тебя сделали…
— До свидания, — Алина закрыла дверь, не дослушав.
Прислонившись спиной к двери, она медленно сползла на пол. Руки тряслись. Сердце колотилось. Но вместе с этим пришло странное чувство освобождения. Она наконец сказала им всё. Не сорвалась, не заплакала перед ними, не поддалась на манипуляции.
Телефон завибрировал. Сообщение от Лизы: «Мам, можно я ещё часик у Насти посижу? Мы мультики смотрим».
Алина улыбнулась сквозь подступившие слёзы и набрала ответ: «Конечно, солнышко. Сиди, сколько хочешь. Я тебя люблю».
Её дочь никогда не узнает, каково это — чувствовать себя нелюбимой. Никогда не столкнётся с выбором между ней и кем-то ещё. Алина сделала себе обещание много лет назад, в ту ночь, когда держала новорождённую Лизу на руках в крошечной больничной палате, совершенно одна. Она будет другой матерью. Она будет той, кто всегда выберет своего ребёнка.
И она сдержала это обещание.
Поднявшись с пола, Алина пошла на кухню, вылила остывший чай и начала мыть чашки. Жизнь продолжалась. Её жизнь, которую она выстроила сама. Магазин работал хорошо, в следующем месяце планировала открыть второй. Лиза росла счастливой и уверенной в себе. У них была квартира, стабильность, любовь.
Им не нужно было больше ничего. И уж точно не нужны были люди, которые приходят только тогда, когда им что-то требуется.
Вечером, когда Лиза вернулась домой, взъерошенная и весёлая, Алина крепко обняла её.
— Мам, что случилось? — удивилась девочка.
— Ничего, — улыбнулась Алина. — Просто я тебя очень люблю.
— Я тебя тоже, — Лиза чмокнула её в щёку и убежала в свою комнату.
Алина проводила её взглядом и поняла, что сделала правильный выбор. Не сегодня — он был сделан много лет назад, когда она ушла из родительского дома с двумя сумками и решимостью выжить.
Она разорвала цепь. Она не повторила их ошибок. И это было главной победой её жизни.
Родители больше не звонили. Не писали. Не пытались наладить контакт. Алина знала, что они этого не сделают — она отказалась дать им деньги, а значит, стала для них бесполезной. Но странное дело: ей не было больно. Она прожила эту боль много лет назад, когда поняла, что они выбрали не её.
Теперь осталось только облегчение. Дверь в прошлое закрылась окончательно, и впереди была дорога, которую она прокладывала сама. Со своей дочерью. Со своими правилами. Со своей любовью, которой хватало на двоих.
И этого было достаточно.
